Отвергнутый коммунизм

               
                ОТВЕРГНУТЫЙ КОММУНИЗМ
                (Проект программы)            
               
                Предисловие к первому изданию.

       Дорогой читатель! Коммунизм не выдумка Маркса. И - не сектантское дело коммунистов. Он есть историческое развитие всего человечества, движение к подлинно человеческому своему существованию.
       Восхождение к нему закономерно. Но оно может быть и ускорено! Если активизировать движущую силу, являющуюся продолжательницей миссии пролетариата и выразительницей исторического прогресса на современном этапе.
       Сила эта - новаторы общественного производства. Люди – творчески развивающие орудия, технологию, организацию труда, вместе с тем также, качественно поднимающие и самих себя. Они есть новая ступень в развитии труженика. Ибо соединяют в труде все его способности: физические, умственные и высшие, творческие дарования.  Совершенствуя производительные силы общества, они создают предпосылки всеобщего освобождения как от социального (классового) гнета, так и от физического гнета вещественных сил природы. Именно в новаторстве заключено начало и бессмертие человеческого рода.
       К открытию общественной значимости этой силы меня подтолкнула книга В.Дудинцева "Не хлебом единым". Далее были философский факультет Московского Государственного Университета им. М.В.Ломоносова и… десятилетия той же борьбы за признание, что и у главного героя романа.
       Уже в 1962 году мне, студенту 2-го курса, было ясно, что Программа КПСС, принятая на XXII съезде, выполнена не будет. Ни за 20, ни за 200 лет. Так как новую историческую цель ("коммунизм в основе") она приписала старой, совсем не той движущей силе, которая действительно способна ее осуществить. Соответственно, и "нового человека" она предполагала получить лишь в качестве следствия задуманного строительства, но никак не  предпосылкой его. Она, короче, не увидела развития рабочего в новатора и в очередной раз путем воодушевления вознамерилась использовать его героизм и жертвенность, вместо того, наоборот, чтобы обратиться к его творческим потенциям.
       Коммунизм, однако, не может быть создан простым механическим и даже расширенным воспроизводством социализма, но только через новаторское, качественное развитие производительных сил общества: людей и средств производства. Понятно, что такие мысли оказывались не ко двору. Они расходились с официальными установками. И опубликовать их ни в центральной прессе, ни в научной печати так и не удалось.
       Когда же заговорили о замене прежней Программы новой ее редакцией, то уже трактовка этой потуги – "устарелость текста", а вовсе не ошибочность принятой концепции – выдавала с головой, что ничего принципиально нового в ней не будет. Тогда собственно из 20 лет поиска и мытарств и родился авторский проект под названием «Манифест Коммунистической партии Советского Союза. Проект программы», который был написан в ноябре 1982 – январе 1983 годов и который вы, дорогой читатель, сейчас держите в руках.
       Коммунизм в нем связывался с новой движущей силой (авангардного уровня) и обосновывался научно, через стимулирование ее повседневной преобразовательской практики. Конечно, в таком виде опубликовать это тем более стало невозможно. Поэтому последовали попытки прямого обращения к руководству партии и государства.
       Проект был предложен, через Приемную ЦК КПСС: Л.И.Брежневу – 13.01.1982, Ю.В.Андропову – 1.03.1983, Г.Ф.Сизову (ЦРК ЦК КПСС) – 30.06.1983, В.М.Чебрикову (КГБ СССР) – 20.12.1983, К.У.Черненко – 29.02.1984, М.С.Горбачеву – 16.05.1985, Г.А.Алиеву – 6.08.1985, М.С.Горбачеву (повторно) – 9.10.1986. Но и эти попытки оказались безрезультатными. Руководству коммунизм был не нужен.
       Эти хождения я вспоминаю со стыдом. Я не очень-то в них верил. Но что было делать? Меня не принимали свои, а к врагам я сам не шел. У меня не было герценовского "Колокола", партийной кассы, подпольной типографии, богатого дядюшки, влиятельных знакомых, а в прессе сидели одни ревнители официального взгляда, кормящиеся от него. Друзья же, достигшие веса в кругах, весело и непринужденно тянули тягомотину, не хотели рисковать достигнутым положением.
       А время шло. "Перестройка" скоро захлебнулась. Неудавшаяся попытка вернуть все под старый контроль в августе 1991-го закончилась государственным переворотом Ельцина. Партийная бюрократия попросту развязала руки теневой контрреволюции. Ожидания народом лучших перемен обернулись, в конце концов, предательством его интересов. Так всегда бывает: если вы не забиваете – гол забивают вам. История не может стоять на месте: либо вы оседлали прогресс, либо вас оседлал регресс. В письме к Р.И.Косолапову, тогдашнему главному редактору ж. "Коммунист", 1.02.1984 я писал, умоляя рассмотреть "Манифест": «Неужели Вы не понимаете, что продолжение жизни ошибок – это миллионы человеческих драм и трагедий и закручивание новых миллионов человеческих драм и трагедий?». Пророчество сбылось через год с небольшим.
       Казалось бы, коммунистам теперь и, в первую очередь, их вождям пора учиться и делать выводы. Ведь побеждать может только партия, которая в достижении своих целей руководствуется научными средствами. Весь ленинизм был историческим тому подтверждением. Но ни их газеты, ни лидеры (Крючков А.В. – РПК в 1991; Пригарин А.А. – "Союз коммунистов" в 1992; Зюганов Г.А. – КПРФ в 1993) ни статей, ни предложений, ни переработанных вариантов не приемлют. Их постоянно, и справа и слева, и враги и союзники обвиняют в отсутствии позитивных разработок, новых подходов, современного научного вклада в общественную теорию. Но они упорно не дают их даже озвучить. Удивительно ли в таком случае, что это они в первую очередь в сентябре-октябре 1993 года получили от Ельцина уже второй, открыто и прямо антидемократический переворот. Ибо не понимают до конца, что происходит со страной, народом, а марксизма, могущего им помочь, не знают и пользоваться им практически не умеют. Они приемлют его лишь в пределах, которые обеспечивают им лидерство, а лидерство – вхождение во власть. Они забыли, кому, для чего и почему нужен марксизм, а самое главное – какой коммунизм.
       Чтобы отчасти закрыть эту брешь в позиции официальных коммунистов, я и решил наконец показать людям тот коммунизм, который несла на своих плечах советскому народу созревшая в его недрах новая движущая сила и который партократия, "перестройщики" и "реформаторы" украли у него… Конечно же на время. Ведь истина от невостребованности не стареет. И актуальности не теряет!


               
                МАНИФЕСТ  КОММУНИСТИЧЕСКОЙ  ПАРТИИ  СОВЕТСКОГО  СОЮЗА
                (проект программы)

       Центральный Комитет КПСС от имени всей партии приносит советскому народу свои извинения за теоретическую неподготовленность и практическую несостоятельность Программы, принятой на XXII съезде. Центральный Комитет не снимает с себя обязательств и ответственности за достижение намеченных целей и предлагает вниманию внеочередного XXVII съезда КПСС и советскому народу новую разработку средств, методов и путей движения общества к коммунизму.
       Обращаясь к народам СССР и всему прогрессивному человечеству с новым программным заявлением, Центральный Комитет Коммунистической Партии Советского Союза исходит из признания возможности победы коммунизма первоначально в одной или нескольких странах с последующим революционным переходом к нему всех стран и народов. ЦК при этом воздерживается от назначения сроков этой победы, поскольку успешность ее достижения определяется не желаниями вождей или даже партий, а волей и энергией решающей движущей силы, в своих интересах и целях отражающей объективную историческую закономерность.
               
                I
                СОЦИАЛИЗМ  И  КОММУНИЗМ

       Социализм и коммунизм не отдельные и разные общественно-экономические формации, а две фазы, две стадии в развитии одной, коммунистической формации. Партия поэтому открещивается от гипотезы о "развитом социализме" как промежуточной якобы ступени между социализмом и коммунизмом. И возвращается к марксистско-ленинскому, диалектическому пониманию вопроса, согласно которому неразвитый коммунизм – это социализм, а "развитый социализм" (если иметь ввиду его качественный предел) – это уже коммунизм.
       Социализм не состояние, а движение. Неразвитый, он возникает из недр капитализма в результате социалистической революции. Развитый - с завершением переходного периода. Он есть процесс революционного преобразования старого общества в новое, создание основ коммунизма. Вехи его собственного становления лежат в пределах исторически-переходного времени. И когда он достигает полной зрелости, развитости, завершенности, наступает эпоха строительства коммунизма. Проходимые затем ступени являются ступенями развития коммунизма, а не социализма.
       Социализм не имеет времени на статичное существование. Утвердившись в своей победе, он сразу выступает как коммунистическая формация, представляет собой развивающийся коммунизм. И первый день победившего социализма это и есть первый день, начало восхождения собственно к коммунизму.
       Выдумывание дополнительных ступеней означает размывание границ исторических этапов, утрату их критериев и объективно не приближает, а отдаляет достижение коммунизма. Программа строительства коммунизма поэтому принимается исторически с завершением переходного периода, а не по истечении какого-либо срока.
       В этой связи КПСС вводит уточненную периодизацию исторического развития СССР и считает, что переходный от капитализма к социализму период в нашей стране длился не до середины 30-х годов, а до 1961 г., когда XXII съезд отразил действительную насущность коммунистического строительства и государство диктатуры пролетариата превратилось в общенародное государство.

       Основатели марксизма-ленинизма писали по этому поводу*:

       К.Маркс: «…диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов.» (т.28, с.427).
       Ф.Энгельс: «Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства, прежде всего, в государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности.» (т.19, с.224; т.20, с.291).
       В.И.Ленин: «…для уничтожения классов вообще и класса пролетариев, в том числе, требуется диктатура пролетариата.» (т.7, с.219-220).
       В.И.Ленин: «Господство авангарда всех трудящихся и эксплуатируемых, т.е. пролетариата, необходимо на это переходное время для полного уничтожения классов…» (т.37, с.87).
       В.И.Ленин: «Общество, в котором осталась классовая разница между рабочим и крестьянином, не есть ни коммунистическое, ни социалистическое общество.» (т.38, с.353).
       В.И.Ленин: «Мы ведем классовую борьбу, и наша цель – уничтожить классы. Пока остаются рабочие и крестьяне, до тех пор социализм остается неосуществленным.» (т.40, с.304).
       В.И.Ленин: «…социализм будет тогда, когда не будет классов, когда все орудия производства будут в руках трудящихся.» (т.42, с.37).
       В.И.Ленин: «Будет диктатура пролетариата. Потом будет бесклассовое общество.» (т.43, с.100).
       В.И.Ленин: «Сейчас, проходя ваш зал, я встретил плакат с надписью: "Царству рабочих и крестьян не будет конца". И когда я прочитал этот странный плакат, я подумал: а ведь вот относительно каких азбучных и основных вещей существуют у нас недоразумения и неправильное понимание. В самом деле, если бы царству рабочих и крестьян не было конца, то это означало бы, что никогда не будет социализма, ибо социализм означает уничтожение классов, а пока остаются рабочие и крестьяне, до тех пор остаются разные классы, и, следовательно, не может быть полного социализма.» (т.43, с.130).
 

*Примечание. Все ссылки даются по 2-му изданию Сочинений К.Маркса и Ф.Энгельса и 5-му, Полному собранию сочинений В.И.Ленина.
 
       Эти и другие марксистско-ленинские положения легли в основу и составили цель первой и второй Программ нашей партии. Принимая третью Программу, XXII съезд КПСС имел все основания считать задачу уничтожения классов исторически решенной.
       Действительно, в условиях победившего социализма нет и не может быть классов. Когда завершено обобществление всех средств промышленного, сельскохозяйственного и духовного производства и, следовательно, ликвидирована социальная противоположность между городом и деревней, умственным и физическим трудом; когда повсеместно введена всеобщность труда и, следовательно, устранена разница в общественном положении, люди, хотя и трудятся в различных сферах общественного хозяйства, вместе с тем не отличаются между собой занимаемым местом в его укладе, поскольку изменился самый уклад: он перестал порождать неравенство и угнетение.
       Ни рабочие, ни крестьяне, ни интеллигенция не имеют друг перед другом каких-либо преимуществ и привилегий, не знают отношений господства и подчинения, обладают равенством социального положения. Никто не подвластен кому-либо, не поставлен над другим, не может присвоить чужого труда, не делясь своим. Люди могут свободно переходить из одной разновидности труда в другую, передвигаться по служебной лестнице, исходя из индивидуальных различий и наклонностей, не испытывая при этом каких-либо социальных ограничений или принуждения, классовой, пожизненно закрепленной принадлежности к тому или иному слою.
       Нет в условиях социализма различий между людьми и по их отношению к средствам производства. Собственниками промышленных средств производства являются не только рабочие, но, в той же мере, и крестьяне и интеллигенция. Собственниками земли являются не только крестьяне, но также и рабочие и интеллигенция. Собственниками средств духовного производства являются не только интеллигенция, но в полной мере и рабочие и крестьяне. Все труженики, все члены общества являются равноправными совладельцами единой и неделимой по группам социалистической собственности.
       Собственность перестала быть частной и, следовательно, делить людей на классы. Став общественной, она, напротив, объединяет их в монолитное сообщество с единством интересов и устремлений, не знающих между собой противоборства. Она никого не делает богаче или беднее, не ставит в предпочтительное положение, не выдвигает на роль  монопольного руководителя и распределителя труда и жизненных благ.
       Нет при социализме отличий между тружениками и по их роли в общественной организации труда. Если прежде трудящиеся были исключительно исполнителями чужой и чуждой им воли, то теперь каждая социальная группа в своей отрасли производства является полноправным ее организатором, одновременно руководителем и исполнителем, хозяином положения в ней. Строит свои отношения с другими группами на правах взаимопомощи и сотрудничества, никак не ущемляя их статуса и роли в их собственных отраслях. Сами же отрасли взаимообусловлены и равнозначны между собой. Недопустимо поэтому выделять какую-либо из них, выстраивать иерархию, не ставя тем самым под удар все общественное производство.
       Нет в условиях социализма отличий между тружениками и по способам и размерам получаемой ими доли общественного богатства. Всюду в обществе, хотя и в разных, не всегда, к сожалению, совершенных формах, утвердился и действует социалистический принцип распределения "по труду". Встречающиеся нетрудовые доходы имеют не классовую /от разницы в положении или отношениях собственности/ природу, а другие причины и потому не дают оснований для классового деления. С ними нельзя путать также и доходы, получаемые с приусадебных или дачных участков за счет собственного труда. Здесь происходит не присвоение, а обмен трудом в силу индивидуальных различий людей в их способностях и запросах. При этом обмене достигается дополнительная оплата за дополнительный труд, никак не противоречащая социалистическим нормам отношений.
       Таким образом, социализм, согласно учению Маркса, Энгельса, Ленина и в соответствии с исторической практикой, это действительно бесклассовое общество.
Зародившись в далеком, первом переходном периоде (от первобытно-общинного к рабовладельческому строю), классы с завершением второго (от капитализма к социализму) неизбежно и полностью приходят к своему концу. Рабочие и крестьяне остаются, но не в качестве классов, а в качестве равноправных вместе с интеллигенцией слоев. Поскольку труд, изначальная основа общества, существует еще в разделении, постольку общество делится на слои в соответствии с этим разделением. Различия в труде, а не в положении определяют социальную структуру социалистического общества.
       В этой связи партия заявляет о своем безоговорочном отмежевании от сталинской версии "классового социализма", явившейся грубым искажением марксизма-ленинизма и приведшей к значительным потерям и замедлению темпов исторического развития советского общества, и в понимании стратегических задач далее исходит из марксистско-ленинского учения о классах. Если главная задача социалистического переустройства общества (в переходный период) заключалась в обобществлении всех средств производства и полной на этой основе ликвидации классов, то главная задача коммунистического строительства (при социализме) состоит в безусловном уничтожении традиционного разделения труда и достижении на этой основе полной социальной однородности общества.

               
                II
                РАБОЧИЕ  И  НОВАТОРЫ
               
       Будучи порождением, буржуазии, пролетариат развивается как ее собственный могильщик. Он играет в истории чрезвычайно прогрессивную роль – роль освободителя труда, создателя бесклассового, социалистического общества. Переворот, который он осуществляет во всем производстве в союзе со всеми трудящимися массами, создает невиданные доселе условия развития человека. Эти условия открывают собой эру формирования совершенно нового типа труженика.
       Еще Ф.Энгельс писал: «Подобно тому как в прошлом столетии /18 век - прим./ крестьяне и рабочие мануфактур после вовлечения их в крупную промышленность изменили весь свой жизненный уклад и сами стали совершенно другими людьми, точно также общее ведение производства силами всего общества и вытекающее отсюда новое развитие этого производства будет нуждаться в совершенно новых людях и создаст их.» (т.4, с.335).
И такие люди действительно созданы! Это – рационализаторы и изобретатели, новаторы  общественного  производства.
       Каждая общественно-экономическая формация при своем восхождении порождала и затем имела опорой свой тип труженика. Рабовладение – раба, крепостничество – крестьянина, капитализм – пролетария. Коммунизм – не исключение: он тоже требует соответствующего себе труженика и порождает его.
       Этот новый тип коренным образом отличается от своих предшественников. Если раб, крепостной, пролетарий были подневольными физическими тружениками, то новатор переходит к свободному творческому труду. Он есть их естественное продолжение и, вместе с тем, поворотная ступень в развитии труженика. Он не только новый тип его, но прежде всего – более революционная фигура производства. Поскольку не просто соединяет средства и предметы труда уже известным образом, но преобразует самый способ этого соединения, способ производства.
       Если раб, крепостной, пролетарий – по вполне понятным причинам – относились к орудиям труда пассивно, и даже враждебно, порой ломали и крушили, то рационализаторы и изобретатели олицетворяют активно-созидательное к ним отношение.
       Став собственниками средств производства, трудящиеся приступают к их развитию, одновременно развивая и себя как производительную силу, переходя от использования мускульной энергии к проявлению высших, творческих способностей. Это чрезвычайно важный, революционный момент истории. Уничтожается монополия на творческий труд, бывшая прежде привилегией правящих классов и слоев. Он обретает всеобщность.
       Как случайное, редкое явление, рационализаторы и изобретатели появлялись во все времена и у всех народов. Но как закономерность, как массовое общественное движение, рационализаторство и изобретательство представляют собой естественно исторический результат социалистического преобразования общества.
       Примечательно: если рабы, крепостные, пролетарии складывались как классы тысячелетиями и столетиями, то слой новаторов в нашей стране с полумиллиона в 1950 году, когда было завершено восстановление разрушенного войной хозяйства, всего за три десятилетия составил силу в 12 млн. человек! Это в высшей степени знаменательный факт.
       Действительно, дело революции не ограничивается лишь сменой собственника и собственности. В самом процессе производства орудия труда естественно снашиваются, стареют, и, если их просто воспроизводить, без конца повторяя исторически нисходящие формы труда, общество закоснеет. Не могут также проблему обновления техники решать одни лишь институты. Поэтому так важно не просто владеть средствами производства, но, владея, постоянно на всех уровнях развивать их, чтобы самый труд становился производительнее, легче и радостнее.
       Социалистическая революция, таким образом, является введением, прологом к новой исторической задаче. От захвата средств производства она с необходимостью переходит к их последующему непрерывному развитию. Но, соответственно, и пролетариат не остается прежним классом, а, сбрасывая с себя ставшую тесной и узкой классовую форму, развивается постепенно в массового новатора производства. С новой задачей, таким образом, рождается и сила, способная ее разрешить.
       Это зарождение, конечно, происходит не сразу. Законы переходного времени круто вмешиваются в естественный ход событий. Низкий уровень предшествующего развития капитализма, те или иные особенности революции (в частности, немирный путь), острота последующей классовой борьбы (особенно – гражданская война), интервенция или просто стихийные бедствия неизбежно отодвигают проблему рационализации труда и техники, требуя предваряющего восстановления и налаживания процесса производства. Однако это не отменяет перехода революции от задачи экспроприации к задачам развития собственности и порождения соответствующего им исполнителя, самый факт появления которого,выход его на историческую арену в качестве новой движущей силы, становится точным признаком завершения переходного периода, критерием зрелости социализма и первым - РЕШАЮЩИМ - условием строительства коммунизма.
       Коммунизм не декретируется сверху, а развивается снизу. Он есть движение самих трудящихся масс. Лишь когда повсюду на местах появляются люди, не просто работающие, а видоизменяющие труд и самих себя, совершенствующие орудия производства и тем, а не мышцами обеспечивающие прирост его эффективности, бьет час исторического похода общества к высшей фазе коммунизма.
       К 1961 году, когда была принята Третья партийная программа, новаторское движение насчитывало у нас 2431 тыс. человек /данные ЦС ВОИР/. Численность эта может показаться незначительной. Но дело, разумеется, не в количестве. Как роль пролетариата не измерялась его удельным весом в составе населения, так и роль новаторства не стоит в прямой зависимости от его численности. Его отношение к средствам производства богаче по содержанию, выше по уровню, качественно отлично от прежнего, пролетарского. Оно более революционно в современных условиях.
       Осуществив экспроприацию, классический пролетарий, т.е. труженик, который просто возвращается к прежнему физическому труду, фактически относится к средствам производства пассивно, как к чему-то неизменному. Он видит в них (и в себе тоже) лишь средство к получению возможно большего конечного продукта и заработка для себя. Новый же работник, новатор, переключая свое внимание с конца на начало производства, относится к средствам производства активно, как к цели. Трудясь, он не упускает их из виду - подвергает изменению. Совершенствуя, преследует больший результат с уменьшением усилий. Просто рабочий как бы потребляет средства производства, ведя их к моральному и физическому износу. Новатор же, напротив, совершенствуя их, создает новые, тем обеспечивая будущность всеобщего развития.
       Просто рабочий, пока он остается ограниченным, традиционно физическим тружеником, не создает и не может создать высшей производительности труда. Используя себя лишь в качестве такой же физической силы, как и машина, он жестко подчинен ей и не может дать больше того, что она позволяет. Он может, положим, в определенный момент выдать вдвое больше продукции, чем прежде. Но он, соответственно, вдвое больше при этом израсходует и себя, и машину. Общее соотношение между вложенными затратами и конечным результатом, как и соотношение между живым и машинным трудом, останутся неизменными: удвоенному выпуску продукции будет соответствовать удвоенная же затрата совокупной физической энергии. И то, что труженик выиграет на одном отрезке времени, он с неумолимостью закона проиграет на другом. И даже больше: ибо соответственно износу сам будет чаще болеть и быстрее стареть, а его машина – чаще ломаться и требовать возрастающего ремонта.
       Такой труд не экономит, а увеличивает совокупные издержки на единицу продукции; не снижает, а повышает ее себестоимость. Он неизбежен при выходе общества из критических состояний, но не может служить нормой при его поступательном развитии.
       В действительности нельзя повысить производительность труда, оставляя неизменным способ производства. А физический труженик, работая по однажды заведенному образцу, его не меняет. Всякого увеличения продукта он добивается за счет соответствующего увеличения объема, длительности и интенсивности труда, но не за счет его качественного совершенствования. Такой труд обращен в прошлое. И чем он добросовестнее, тем более консервативен.
       Реальное повышение производительности труда начинается там и тогда, где и когда совершенствуются орудия, технология и организация производства. То есть, революционно, по восходящей развиваются способ производства и присущие ему формы труда; где и когда прогрессивно меняется соотношение между живым и машинным трудом, то есть, живого труда становится меньше и сам он делается легче, а продукции производится больше и лучшего качества. Где и когда, следовательно, человек поднимается и властвует над машиной, а не она диктует ему свои условия; где и когда труженик, революционизируя себя, превращаясь в новатора, революционизирует вместе с тем и машину, экономя, таким образом, живой человеческий труд, перекладывая его тяготы на бесчувственные плечи машин. Именно экономия всеобщего живого труда является наиболее точным показателем роста его производительности, а не количество продукции в единицу времени, чем характеризуются лишь показатели механической выработки.
       Таким образом, покончив с буржуазией и собственным существованием в качестве класса, пролетариат не сходит с исторической арены как пережившая себя сила, а дает зарождение новой движущей силе, перевоплощается в нее и передает ей свою руководящую  роль, находя в ней свое продолжение и историческое бессмертие.
       Эта сила, формируясь из всех слоев общества, более активно - из рабочих, является прямым наследником революционных устремлений пролетариата, с тою лишь разницей, что если пролетариат экспроприирует средства производства, то новаторство придает им технический прогресс. Производя революционное переустройство общества, рабочий класс выступает, в конечном счете, за освобождение всех трудящихся от социального гнета господствующих классов и слоев. Новаторское же движение, производя непрерывное преобразование средств производств, преследует возрастающее освобождение всех трудящихся от физического гнета орудий их труда. В этом суть связующая общность и отличительная особенность исторических целей и ролей собственно пролетариата и его нынешнего преемника в лице новаторского движения. Если пролетариат борется за социализм, то новаторство ведет к коммунизму.
       Социальная революция не может освободить от физического гнета устаревающих орудий труда. Поэтому мало смысла в социальной революции, если затем труд на себя становится более тяжелым и менее эффективным. Социальная свобода в этой связи требует себе дополнения и выражения в свободе физической, в свободе от подчинения вещественным, слепым силам природы.
       Действительно, мало свободы в том, когда человек изо дня в день принужден идти на работу и отдавать из личной жизни по 6-8 часов, не считаясь с собственными нуждами и желаниями. Мало свободы в том, когда за тружеником захлопываются двери проходной, точно затвор за преступником. Мало свободы в том, когда каждый день приходится делать одно и тоже, будто ты робот или автомат. Мало свободы в том, когда работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, лишает человека всякого выбора. Мало свободы в том, когда работа, создавая предпосылки живого общения, вместе с тем ограничивает его множеством изъятий. Мало свободы в том, когда машина и после работы властвует над человеком в виде чрезмерной усталости, которая гасит в нем всякие желания, не допуская лучшей деятельности, кроме безделья или порочного времяпрепровождения. Это – половинчатая свобода, если труд, вместо того чтобы развивать человека, чрезмерностью своей не дает ему даже почувствовать себя человеком.
       Горе той революции, которая останавливается в своем развитии и не знает, что делать дальше. Поэтому важно – вслед за уничтожением классов – уничтожить и разделение труда, то положение, при котором человек приравнивается к машине, пожизненно привязан к ней и используется лишь в качестве придатка, такого же орудия, как и она сама. Завоеванное в революции социальное равенство требует ликвидации физического уравнения человека с вещью. Всем своим историческим значением оно восстает против его обезлички и  узко-механического использования в производстве.
       Поэтому подлинное господство над средствами производства выражается не только в праве собственности, но и в еще большей степени – в их безусловном подчинении воле труженика с целью передачи им живого человеческого труда. Это господство, иначе – свобода от изнуряющего физического труда, как и социальная свобода от угнетателей, не дается трудящимся сверху и не привносится извне, а достигается лишь собственными усилиями.
       Ученые, инженеры, конструкторы - вся техническая интеллигенция, вместе взятая, не может дать такого освобождения и одному работнику. Сколь бы совершенной ни была машина, данная извне, в готовом виде, она вновь потребует от рабочего приспособления к своим органам, вместо того, наоборот, чтобы он уподоблял ее своим способностям. В лучшем случае инженерно-техническая рать может сделать физического труженика просто излишним, но не свободным тружеником, просто – потребителем, опасным самому себе и обществу, но никак не гармоничным человеком, полезным себе и обществу. История не раз доказывала,что, когда технический прогресс идет без участия масс,он всегда оборачивается и против них. 
       Подлинное освобождение в действительности начинается там и тогда, где и когда, как бы уникальна ни была машина, и сколь бы человек ни отставал от нее в своем развитии, он, тем не менее, обнаруживает ее несовершенство и видоизменяет, рационализирует ее, поднимаясь к господству над нею в меру и силу собственного совершенства. Только через участие в пролетарском движении эксплуатируемые смогли добиться социальной свободы, только через участие в рационализаторстве и изобретательстве трудящиеся поднимаются к подлинному  господству над орудиями своего труда.
       Оставаясь в рамках своего социального слоя, своего рода деятельности, традиционно умственными или физическими тружениками, ни интеллигенты, ни рабочие, ни крестьяне не затрагивают сложившегося разделения труда и поэтому остаются подчиненными ему. Но когда каждый в своей деятельности переходит к использованию творческих способностей, становится новатором в отношении своей деятельности, он неизбежно рвет путы устаревающего разделения труда.
       Именно в творчестве исчезает видовое разделение и всякая ограниченность труда. Применяете ли вы новаторскую сметку к станку или земле, в селекции или архитектуре, при воспитании детей или организации учета, в науке или музыке – различия предмета здесь утрачивают смысл. Творчество едино в своем проявлении. И универсально! Труд становится для всех однотипным, но в высшей степени индивидуальным по воплощению.
       Если в рамках классового расчленения люди господствуют над людьми, в рамках социального разделения вещи правят людьми, то через новаторство люди приходят к самоуправлению, а от него – к управлению вещами. Если пролетариат, уничтожая классы, ликвидирует эксплуатацию одних людей другими, то новаторское движение, уничтожая разделение труда, устраняет, таким образом, подчинение людей вещами. Уничтожается, следовательно, последнее звено в разрыве между людьми, выделяется такой вид труда, который поглощает в себе все его разновидности и каждый человек становится понятным другим. Так главная задача коммунистического строительства находит себе исполнителя в лице новаторского движения во всех его проявлениях.
       Каждый труженик становится теперь более универсальным тружеником. Для него нет запретных предметов и тем. Он пробует и применяет всю совокупность способностей, ко всем носителям загадок и таинств (хотя, быть может, пока не все вершины ему подвластны). Уничтожая разделение деятельности в себе, он предваряет его ликвидацию в обществе.
       Таким образом, пролетарская борьба с необходимостью перерастает в новаторское движение по мере того, как происходит смена исторических целей и задач в общем движении общества от капитализма к коммунизму. Новым целям соответствуют и новые средства их воплощения. Способы классовой борьбы, отходя в прошлое или на внешний фронт, сменяются методами и формами творческого труда. Средства низвержения эксплуататоров уступают место различиям положительного самоутверждения трудящихся. Социально-политическое творчество масс трансформируется в новых условиях в научно-техническое.
       В отличие от всех предшествующих исторических сил, новаторы никого не свергают, никого не экспроприируют, никого не подчиняют. Свое положение они улучшают тем, что улучшают его для всех. У них нет особых интересов, отдельных от интересов других тружеников. Напротив, в своих устремлениях они концентрируют интересы всего общества.
Это единственная, до конца последовательная, коммунистическая созидательная сила, поскольку счастлива не тем, что берет, а от того, что отдает другим, всем.
       Она достойный преемник своего родителя, продолжатель его дела, наследник всего прогрессивного в человечестве. Чтобы стать революционной силой, пролетариат сам в свое время должен был стать новатором относительно общества. Революционно изменив его, преобразовав социальные условия, он становится затем новатором и по отношению к средствам производства, т.е. в самом прямом и непосредственном значении этого слова. Напротив пролетарий, остановившийся в своем развитии, не применяющий творческих способностей, есть исторически нисходящая сила.

               
                III
                НОВАТОРСТВО  И  КОММУНИЗМ

       Новаторство и коммунизм неразрывны. Друг к другу они стоят в прямом отношении.
       Становясь массовой силой к концу переходного периода (XXII съезд КПСС, 1961г.), новаторское движение свое полное развертывание обретает при социализме, с переходом непосредственно к коммунистическому строительству, развитием производства на творческих началах.
       Общество собственно и продвигается к высшей фазе коммунизма по мере того, как вширь и вглубь развивается массовое, всенародное рационализаторское и изобретательское движение. Развитие коммунизма, проще говоря, совпадает с развитием всеобщего и по отношению ко всему новаторского почина.
       Новаторское движение – значит, коммунистическое. Коммунистическое – значит, новаторское. Именно оттого, как быстро новаторский почин от массовости переходит к всеобщности, из отдельных мест к повсеместному распространению, от эпизодичности к постоянству, от стихийности к организованности, от кустарничества к научности, от движения вширь к развитию вглубь, от мелких усовершенствований к фундаментальным разработкам, от частных решений к общезначимым достижениям, от единичных проблем к комплексным во всей совокупности общественного производства, и зависит скорость и успешность восхождения общества к коммунизму.
       В каждом слое трудящихся растет и прогрессирует слой новаторов. Когда все станут новаторами и постоянно увлеченными в творчестве людьми, общество достигнет социальной однородности при личностном своеобразии и исключительности каждого. Общество станет коммунистическим по существу. И это не представляется трудным или очень отдаленным, ибо история уже заложила творческие способности, и они есть у каждого, только вне целевого использования. Если не все проявляют их в производстве, это не значит, что их нет. Это значит только, что у них нет заинтересованности или достаточных условий для их раскрытия. Добиться того, чтобы каждый развивал и проявлял свой творческий потенциал, и означает всеобщее ускоренное движение к коммунизму.
       Для этого нет нужды изыскивать какие-либо внешние источники и стимулы. Новаторство само создает их в качестве предпосылок не только собственного, но и всеобщего движения.
       В этой связи КПСС, в соответствии с требованиями марксистско-ленинской полит-экономической науки, признает творческую, рационализаторскую и изобретательскую деятельность рабочих, крестьян, интеллигенции, военнослужащих трудом, т.е. общественно-полезным, а не частным занятием, и через законодательные и исполнительные органы вводит соответствующую  ей  оплату,  как оплату труда.
       В существующей ныне, премиальной форме вознаграждения выступает пережиток буржуазной, гонорарной системы оценки творческих достижений. Партия разоблачает эксплуататорский характер ее действия при капитализме и устраняет уравнительный  принцип ее действия в условиях социализма.
       Поскольку то или иное новшество обладает определенной длительностью действия, постольку единовременность, одноразовость денежного отчисления автору вступает в противоречие с относительным постоянством экономического эффекта предложения. Расхождение между прибавочной и необходимой долями выплат, между тем, что получает собственник, и тем, что получает автор, здесь наивысшее из всех, когда-либо существовавших. При капитализме капиталистам это выгодно: прибыль наибольшая, а эксплуатация замаскированная. Поэтому отчуждение чужих достижений там является нормой. В наших условиях, коль скоро доход от технического творчества идет в пользу всего общества, такая система оплаты является недостаточной, т.е. не соответствующей нормам социалистических производственных отношений.
       Поэтому: поскольку новатор в нашей стране наравне со всеми тружениками является полноправным собственником средств производства, а в практически трудовом к ним отношении – наиболее передовым, революционным, активным собственником, постольку к его основной заработной плате (за основной физический или служебный умственный труд) вводится дополнительная оплата - за дополнительный, сверхнормативный творческий труд: 1) ОПРЕДЕЛЕННОЕ ДЕНЕЖНОЕ ОТЧИСЛЕНИЕ, СОРАЗМЕРНОЕ КАК С ЭКОНОМИЧЕСКИМ ЭФФЕКТОМ, ТАК И ДЛИТЕЛЬНОСТЬЮ ДЕЙСТВИЯ ПРЕДЛОЖЕНИЯ.
       Пока идея приносит обществу доход, до тех пор ежемесячно должна будет производиться выплата в пользу ее автора определенной части создаваемого ею общественного богатства. Так премия, превращаясь в относительно постоянную выплату, из оплаты идеи превратится в оплату труда, ее породившего. При этой оплате творческий труд получит основания не только повышенной заинтересованности, но и, что самое главное, – реальные условия для воспроизводства и углубления своей активности.
       При премиальной системе этот процесс оказывается прерывным. Получив и израсходовав премию (хотя идея продолжает приносить доход), автор вновь оказывается в условиях необеспеченности: трудится на предприятии и дома, основным и творческим порядком, а зарплату получает только по одному из видов труда. По логике премиальной системы он должен либо прекратить свою творческую работу, либо сознательно идти на жертвы сил, времени и здоровья. Его труд доброволен и не нормирован по затратам, имеет высокую общественную значимость (а это признаки коммунистического труда), но оплата по совокупности оказывается ниже социалистической нормы. Он облегчает труд многим, но его собственное положение занижено по уровню содержания.
       Может показаться, что с точки зрения общественных интересов премиальная система более выгодна государству, чем принцип относительно постоянного, соразмерного отчисления. В действительности это не так.
       Экономя гроши на оплате и тем сужая заинтересованность и поддержку новаторского труда, эта система теряет миллионы и миллиарды на прибылях от него, вследствие снижения массовости и уровня авторских разработок. А главное – мы оставляем втуне колоссальные созидательные возможности и резервы, таящиеся в талантах наших людей и общественном строе, предполагающем условия для их взаимодействия и реализации.
       У нас много рационализаторов и изобретателей. Но, к сожалению, невелик процент высокоэффективных предложений в общей массе подаваемых разработок. И это говорит не о том, люди не способны на более значительное, а лишь о том, что люди зависимы от условий, в которые поставлены.
       Премиальная система сводит заинтересованность в основном к количественному выражению. Хочешь чаще получать премии – чаще подавай идеи. Многие именно таким образом и стремятся обеспечить себя дополнительным приработком. Но это ведет к спешке и перенапряжению человека: больше изматывает, чем развивает его способности. Сокращается и время, необходимое на пополнение и углубление знаний, питание творчества. Нередко поэтому количество предложений приходит в ущерб их качеству, а самый стимул восстает против собственной цели, т.е. при росте количества предложений идет «мелочевка». Следовательно, видимость "преимуществ" премиальной системы стоит в обратном отношении к действительным государственным интересам. Побуждая, но не обеспечивая необходимыми условиями, она в итоге тормозит новаторское движение. Ее поэтому необходимо превзойти как устаревшую и не соответствующую целям нашего развития, дабы оплата труда не тормозила, а способствовала восходящему развитию.
       При новой форме оплаты люди будут заинтересованы в подаче, быть может, меньшего количества, но более фундаментальных по качеству разработок. Последние, обладая большей моральной и экономической ценностью, будут естественно означать для автора более весомые и длительные отчисления в его пользу.
       Следует поэтому предположить, что новая форма оплаты создаст такую заинтересованность, что с течением времени суммы дополнительных выплат (за авторские проекты) в своем росте значительно превзойдут размеры основной заработной платы, получаемой по физическому труду, и сделают ее попросту излишней, как излишним, соответственно, сделают и самый труд ради нее. 
       Естественно в таком случае: 2) ТЕ РАЦИОНАЛИЗАТОРЫ И ИЗОБРЕТАТЕЛИ, КОТОРЫЕ СМОГУТ ЖИТЬ НА СРЕДСТВА ОТ ВНЕДРЕННЫХ ПРОЕКТОВ, ПО ЖЕЛАНИЮ ВООБЩЕ МОГУТ БЫТЬ ОСВОБОЖДЕНЫ ОТ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ ПРИНУДИТЕЛЬНОЙ ЗАНЯТОСТИ НА ПРЕДПРИЯТИИ, С ПРАВОМ СВОБОДНОГО И САМОСТОЯТЕЛЬНОГО ПОСЕЩЕНИЯ ОБЪЕКТОВ СВОЕГО ТВОРЧЕСКОГО ТРУДА.
       Так дополнительный при социализме творческий труд постепенно превратится в основную жизнедеятельность человека, а самый труд примет характер самодеятельности, что и предвидели с научной точностью классики марксизма-ленинизма.
       С момента самоосвобождения новатора, открепления его с конкретного рабочего места и обращения в свободного труженика прекратится, наконец, непроизводительное, неэкономичное использование человека в качестве тягловой силы. Он сможет давать гораздо больше и лучше, но не физическим способом, а разумом. Не тем, чем наградила его природа, а тем, чем он выделяется в обществе.
       С этим самоосвобождением не заставят себя долго ждать более смелые технические, технологические, организационные новаторские решения, которые при сегодняшней физической занятости представляются просто невозможными. Именно в свободе от принуждения и ограничений производительная способность человека раскроет наивысшую свою эффективность, снимет всяческие пределы в реализации потенций, о коих человек  просто и не подозревает.
       Чтобы жить лучше, не надо трудиться больше, но – правильнее! В этом и состоит позитивный смысл новаторского движения. Без каждодневного соотнесения конечного результата с той ценой, какой он достигается, коммунизм попросту немыслим. Иначе он превращается в казарменный коммунизм.
       Освобождение от принудительной, механической связи со станком или рабочим местом, право свободного посещения предприятий, свободного выбора объектов труда, личной регламентации усилий и занятости – это не переход к безделью, не освобождение от всякого труда (что имеет место при капитализме в виде безработицы), - это перемена труда  в ее конкретном историческом содержании. Это – переход к творчеству как главной  жизнедеятельности человека, соответствующей не только природной, но и общественной его исключительности.
       История всегда двигалась по закону перемены труда, смены одного его вида другим. Если при смене феодализма капитализмом пролетариев «наемный труд, существовавший раньше в виде исключения и подсобного промысла, стал правилом и основной формой всего производства; из побочного занятия, каким он был прежде, он превратился теперь в единственную деятельность работника» (Ф.Энгельс, т.19, с.214); так и при социализме дополнительный труд новатора, играющий первоначально роль побочного приработка, постепенно становится затем всепоглощающей деятельностью, в которой работник испытывает настоящую потребность и которая через это становится основным видом его жизнедеятельности и определяющей формой всего производства. Если в средние века освобождение крестьян от земли привело к превращению их в пролетариев, лишение рабочих занятости при капитализме превращает их в безработных, то освобождение рабочих и служащих от сменной занятости при социализме означает превращение их в свободных творческих тружеников. Здесь та же историческая закономерность, только в новой, соответствующей изменившимся условиям форме.
       К.Маркс писал в "Капитале": «Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства… По ту сторону начинается развитие человеческой силы, которое является самоцелью, истинное царство свободы…» (т.25, ч.II, с.387).
       Сбывается и это предвидение Маркса. Носителем "истинного царства свободы" выступает новаторское движение. С откреплением новатора от конкретного рабочего места, с выходом его "по ту сторону сферы собственно материального производства" начинается само-ценностное развитие человека, ничем не ограничиваемый прогресс его способностей. Теперь у него будет время на все мыслимые желания и увлечения.
       Если сейчас подчиняющая связь человека с рабочим местом жестко ограничивает сферу его взаимоотношений с природой и обществом, то вне таких ограничений все многообразие и неисчерпаемость природных и общественных связей выльются для него предпосылками еще более удивительных открытий и уникальных решений. Практически все наличное пространство и время станут для новатора трудовым пространством и временем, а вся его деятельность примет значение трудовой. Условия производства, таким образом, совпадут с условиями бытия, как это и было при первобытном коммунизме.
       Устраняя социальное разделение труда, новаторство ведет к стиранию и его профессионального деления. Если человеку сегодня не хватает ни сил, ни времени, ни средств на творческий поиск, использование накопленных человечеством духовных богатств, пробу разных видов деятельности, то, став сполна свободным тружеником, он не только компенсирует неизбежные пробелы в своем образовании, но и сам начнет пополнять различные кладовые человеческой культуры. Поэтому широта и свобода предстоящих условий предполагают всесторонность и глубину развития человека-труженика-творца.      
       Профессиональная принадлежность со временем также отомрет, как в свое время возникла, уступив место ведущей привязанности в соцветии множества увлечений.
       Однако творческий труд, коль скоро способности к нему есть у каждого, должен становиться всеобщим, а не уделом избранных. Рационализаторское и изобретательское движение дает тому все необходимые предпосылки. Повышая производительность и сокращая затраты труда, обеспечивая прирост продукта и снижение его себестоимости, новаторство неизбежно поведет к переизбытку создаваемого продукта сравнительно с потребностью в нем. Этот излишек должен потребляться обществом, а не накапливаться мертвеющим грузом. Так появится возможность постепенного либо повышения заработной платы остальным труженикам, либо снижения цен на товары массового спроса. Таким образом, введение надлежащей оплаты в пользу новаторов обернется повышением материального достатка для всех членов общества.
       Это же относится и к распределению занятости и свободного времени. Когда то или иное новшество повышает производительность труда в 2-5-10 раз и позволяет заменить 10-100-1000 рабочих рук, это означает, что общество производит теперь в единицу времени гораздо больше продукции или то же самое ее количество, но за более короткое время. Это означает также, что общество за определенный срок проходит  больший отрезок в своем развитии или тот же отрезок, но за более короткое время. Новаторство, следовательно, выступает ускорителем общественного развития, катализатором времени.
       Экономя живой человеческий труд, новаторство увеличивает обществу его свободное время. Но уходя от сменной занятости и переходя к обладанию всем суточным временем, новатор естественно потребляет при этом не всю величину создаваемого им резерва времени. Проще говоря, его нововведения делают излишними не одну пару или десяток рук, а сотни и тысячи. В этом случае экономия времени может быть так же обращена на пользу другим работникам. Если капиталист увольняет избыточную рабочую силу, то мы вполне можем пойти другим путем.
       На предприятиях будет оставаться то же (и даже удвоенное, утроенное, учетверенное) количество рабочих и служащих, но разведены они будут на большее количество смен. И тогда занятость их будет не по 8 часов в три смены, не по 6 часов в четыре смены, а по 4 часа в шесть смен, по 3 часа в восемь смен, с последующим сокращением и количества рабочих дней в неделю. А это параллельное увеличение материального достатка и свободного времени для остальных тружеников, вместе с их собственной заинтересованностью в творчестве, предстанут необходимыми условиями их последующего развития и приобщения к новаторской деятельности, с последующим самоосвобождением с производства. И здесь освобождение одних подразумевает и оборачивается освобождением других. Сокращаться, следовательно, должны не люди, а их сменная занятость. В целях  развития всех, когда успех одного делает возможным успехи многих. 
       Маркс писал, что богатство будущего общества будет измеряться не количеством вещей в его пользовании, а величиной свободного времени. В новаторском движении масс сбывается и это предвидение великого мыслителя. Будущий коммунистический способ производства представляется поэтому лишенным той обязательной принудительной занятости на предприятиях, которая существовала в истории не всегда, которую ввел капитализм своей фабрично-заводской системой организации производства и которую социализм призван, обратившись к творческим потенциям миллионов, решительно уничтожить, превратив своих тружеников в свободно и гармонично развивающихся людей.
       Не следует, однако, думать, что это произойдет, как по волшебству, стоит только ввести новую форму оплаты творческого труда и свободное открепление с предприятия.
       В обществе у нас бесповоротно установлена общественная собственность на средства производства. Но она разграничена по министерствам, ведомствам, предприятиям, цехам, участкам. Отдельный труженик связан с ней лишь через свое рабочее место. Эта узость практического владения стоит в вопиющем контрасте с широтой его права собственника. Она ограничивает реализацию этого права, не позволяя влиять на дела даже в соседнем цехе. Поэтому труженик зачастую равнодушен к происходящему за пределами своего рабочего места, а если и вмешивается, то получает отпор.
       Такая раздельность собственности (не классовая, а по структуре) есть следствие разделения труда. Организуя производство по субординации звеньев, она, вместе с тем, тормозит его развитие, возводя массу разграничительных преград, не считающихся с общественным характером собственности и функциональной взаимосвязью всего производства. И порок этот непреодолим, пока общество разделено по участкам, пока люди не подвергнут это разделение такому же уничтожению, как и классы.
       Люди не должны делиться на рабочих, крестьян, интеллигенцию, на управленцев и исполнителей, привязанных к собственным нишам. Они должны ориентироваться во всем укладе общественного производства и жизни. Им до всего должно быть дело, ибо, как в природе, так и производстве все связано. Только при этом условии они действительно становятся подлинно общественными собственниками и свободными тружениками. И тогда только они перестают быть жертвами разделения труда и чьего-то самоуправства.
       Пока человек накрепко привязан к рабочему месту, подчинен конкретному орудию, он сам отделен от всего и выступает как отдельный, частичный труженик, исполняющий изолированную функцию в механизме всего производства. Его изолированное, зауженное, ограниченное отношение ко всей массе собственности обусловливает и его ограниченные отношения с другими собственниками. Будучи погребен в механическом однообразии труда и слит с орудием воедино, полагая при этом, что чем упорнее он работает, тем лучше для всех, такой труженик лишен перспективы развития. Автоматизм труда низводит его до положения вещественного придатка машины, где он теряет не только свою самость, но и память о ней. Он попросту забывает, что он человек. А если и возникает у него невольный протест, то выражается он обычно парадоксально: через нарушение порядка и дисциплины, через пьянство и прогулы, бегство от ответственности. Такой протест ничего не меняет: он сродни первым восстаниям рабов, которые в отчаянии и гневе ломали орудия своего труда.
       Не могут помочь здесь и руководители, такие же придатки системы, как и зависимые от них исполнители. У них – общий враг: разделение труда. Это он ставит людей в ограниченные условия и делает их ограниченными людьми. Положение, однако, круто меняется, лишь только человек задумывается о характере своего труда, отходит от его автоматизма и, превозмогая собственную ограниченность (да, люди глупы или умны больше не от природы, а от условий бытия), начинают совершенствовать свой труд и орудия, уповая на собственное совершенство. А вырвавшись из оков традиции, шагнув от механического труда к творческому, он уже и не может не уничтожать разделение труда и разграничение собственности. Став новатором, он скоро заметит, что ему под силу развивать не только ту собственность, с которой он связан непосредственно, но и собственность участка, цеха, завода, отрасли, то есть всю ее совокупность.
       Поэтому освобождение новатора с конкретного рабочего места автоматически предполагает и требует, по специальному мандату: 3) ЕГО СВОБОДНОГО ДОСТУПА КО ВСЕМ ДРУГИМ ПРЕДПРИЯТИЯМ В СТРАНЕ.
       Этот свободный доступ, в котором совпадают право и владение, который превращает в объект творчества всю совокупность собственности, при том времени, которым будет располагать новатор, разовьет УНИВЕРСАЛЬНОЕ ОБЩЕНИЕ и ВЗАИМОПОМОЩЬ людей, создаст       невиданное обогащение знаниями и опытом, удивительный  коллективизм  труда.
       Такой коллективизм будет избавлен от зависти и карьеризма, насильственности и искусственности многих нынешних объединений, собирающих под одну крышу людей случайных и разных, с противоположными целями и интересами. Достаток времени и средств теперь позволит человеку-творцу свободно побывать сегодня у друга-единомышленника в Новосибирске, завтра - в Ленинской библиотеке в Москве, а послезавтра успеть на испытание проекта у себя в Кашино.
       Это будет интересная, деятельная человеческая жизнь, избавляющаяся от всякой ограниченности, от внешнего принуждения, расцветающая творчеством, счастьем труда и личной жизни, положительными думами и эмоциями, богатством развитых отношений между развитыми людьми.
       Люди избавятся от карьеризма: зачем им лезть в начальники и подличать при этом с сотрудниками ради улучшения своего общественного или материального положения, когда они гораздо больше смогут получать от разработанных ими творческих проектов. Благодаря этому в руководителях чаще будут оказываться люди по призванию, без корысти и зависти, без заносчивости, крупные духом и думающие о всеобщем благе. Следовательно, будет исчезать постепенно иерархичность отношений. Люди перестанут подчинять друг друга, перейдут к товариществу, коллегиальности, взаимоуважению, невзирая на занимаемые ими должности и звания.
       В соединении творческих усилий они перейдут от управления людьми к управлению вещами и производственными процессами. «Лишь с этим универсальным развитием производительных сил устанавливается универсальное общение людей», - предсказывали К.Маркс и Ф.Энгельс (т.3, с.33). И это происходит уже сегодня среди активно творческих, новаторски настроенных людей. Когда же их будет становиться все больше и больше, характер человеческих отношений преобразится. Коммунизм, если сказать просто, - это человечные человеческие отношения.
       Благотворно скажется влияние новаторского движения на положении женщины и развитии семьи.
       Провозгласив социальное равенство женщины с мужчиной, широко приобщив ее к производительному труду, мы, однако, не освободили ее от чрезмерной занятости дома. Поэтому социальное равенство (при всех его достоинствах) обернулось для женщины новым неравенством, увеличением ее общей физической занятости. В этой связи, создание новаторским движением возрастающего резерва свободного времени должно быть в упреждающих размерах обращено на улучшение положения женщины, особенно, в отправлении материнства.
       Подобно тому, как новаторство настаивает на признании собственного труда трудом, так и женский труд - гигиеническое и нравственное поддержание здоровья семьи, а также рождение и воспитание детей - оно считает общественно-необходимым и полезным трудом, каковым тот был и остается с первобытных времен, также подлежащим оценке и оплате.
       Поэтому новаторство: 4) УВЕЛИЧИТ СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ ЖЕНЩИНЫ С СОХРАНЕНИЕМ ЗАРАБОТКА и тем вернет в некотором смысле давно полагавшийся к оплате мужской долг.Это естественно отзовется более долгим сохранением ее красоты и здоровья, упрочит и гармонизирует отношения в семье,обеспечит больший прирост и лучшее воспитание подрастающего поколения.
       Кроме того, с увеличением обеспеченного времени женщины также смогут проявить себя в рационализаторстве и изобретательстве, на что сегодня у них не хватает того самого времени, что поглощается их домашней работой. Следовательно, с уничтожением социального разделения труда в новаторском движении масс постепенно будет происходить и стирание его естественного, природного деления. Женщины будут приобщаться к техническому творчеству, а мужчины – с откреплением и сокращением сменной занятости – к домашним делам и заботам, тоже требующим творческого подхода.
       Домашний труд, таким образом, не уничтожается. С развитием общества его значение увеличится. Но, как и в обществе, его разделение меняет свои формы. Все меньше будет становиться сугубо мужских или специфически женских дел и обязанностей, но зато в реализации они будут прекрасней в своей исключительности. Родитель, как и труженик, должен становиться умнее и более универсальным, уметь едва ли не все, что может другая сторона, а свое предназначение исполнять на высшем уровне. Лишь на этом пути уготованы человеку богатства и высоты человеческого счастья. Семья, следовательно, в свете новаторского движения получит дальнейшее, более гармоничное развитие. 
       Возникает, однако, вопрос о судьбе физического труда.
       Вытесняемый с производства техническим творчеством,  он не исчезнет бесследно, но – благодаря новаторскому движению – в еще большем объеме и на более высоком уровне возрождается в иной форме: 5) В ФОРМЕ ФИЗИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ И МАССОВОГО СПОРТА, как в специфически человеческих способах оздоровления людей, их гармоничного и пластического совершенствования.
       Физический труд в старой, изжившей себя форме, превратившись в свою противоположность – из развивающего в угнетающий, использующий ныне одну группу мышц в ущерб остальным, вызывающий диспропорции и травматизм, хроническую усталость и профессиональные заболевания, быстрый износ и старение человека, - неизбежно требует и приходит к своей исторической смене.Становясь в узкой механической форме принадлежностью машин, он в новой, столь же широкой и свободной, как и творческий труд, форме естественно продолжит прежнюю историческую миссию физического труда и приведет человека к новому физическому прогрессу. Физкультура и спорт, таким образом, не просто заменители уходящего физического труда. Это - новая  форма его, соответствующая новым историческим условиям, возникающим в связи и по мере развития массового творчества в производстве.
       Возникновение физкультурного и спортивного движения относится к древнему рабовладельческому миру и является следствием углубляющегося в его пределах социального разделения труда. Это углубление состоит в том, что в условиях расколотого на антагонистические классы общества противопоставляются уже не только отдельные виды труда (сельскохозяйственный и ремесленный, физический и умственный), но и их подвиды. Физкультура и спорт поэтому возникают неслучайно, не как забава или прихоть, но как компенсация недостатка или отсутствия тех движений, которые с избытком возложены на рабов. Та самая деятельность, которая для раба выступает тяжким бременем, в физкультуре и спорте для свободных предстает в своей собственной противоположности, в форме свободной и естественной игры человеческих сил. Как привилегия, вырастающая и процветающая на рабском труде, она призвана упрочить здоровье одних посредством его хищнического поглощения у других и развивается в той степени, в какой возрастает беспощадность физической эксплуатации.
       Рабский труд и физическая культура, таким образом, - суть две отдельные и полярно противопоставленные крайности в классовом расчленении физического труда, две (одна – навязанная, другая – присвоенная) монополии на один и тот же труд, две формы единого вида в их антагонистической противоположности.
       Покончив с классами и, следовательно, с присвоением общественных условий одной частью общества у других, а значит, и с противопоставлением всех видов и подвидов физического и умственного труда, коммунизм уничтожает все и всяческие привилегии, все и всяческие монополии. Вершины физического и умственного труда: физкультуру и спорт, с одной стороны, и творческий труд, с другой, - он провозглашает всеобщим достоянием.
       Если с зарождением человеческого общества изобретение орудий породило физический труд, то у истоков новой коммунистической цивилизации оно, передавая его автоматизирующемуся производству, т.е. уничтожая в старой форме, неизбежно  требует и порождает в новой, более универсальной форме. Физический труд, следовательно, по закону перемены труда  принимает образ физкультуры и спорта, свободной игры и развития человеческих сил. Освобождение новатора с производства, сокращение сменной занятости и количества рабочих дней в неделю, а в последующем и всеобщий исход из материального производства предстанут широчайшей действительностью физического труда в этом новом качестве, более достойном человека.
       Такая же перемена труда ожидает и: 6) РУЧНОЙ ТРУД ВООБЩЕ. Он не исчезнет при коммунизме,но поднимется на уровень искусства уже не у отдельных умельцев-ремесленников, что было и раньше, но у более широкого круга увлеченных людей. Достаток времени будет располагать к превращению ручного труда в искусство многих, поднимая их из любительства до уровня мастеров с богатым воображением и художественным вкусом.
       В целом, поэтому и мозг, и тело, и руки человека не только не прекратят своего развития, но в рамках достигнутой анатомической конституции продолжат собственное совершенствование. Следовательно, как духовный, так и физический облик человека существенно преобразятся, определившись в новой эстетической гармонии. Люди станут выше, пластичнее, грациознее. Они попросту станут богами! Боги – это их собственная отчужденная и противопоставленная самим себе сущность, предвидение собственного совершенства.   
       С творчества орудий началась эра первобытного коммунизма. С того же феномена, но уже массовым порядком начинается и коммунизм новой формации, подлинное развитие человека. История, следовательно, возвращается к своему исходному пункту, но на более высоком качественном уровне.
       Если прежде история была в основном историей в первую очередь физического труда, то отныне она становится историей развития умственного творческого труда во всех его видах и приложении. Если прежде история шла в основном путем количественного накопления производительных сил общества, то далее она двинется по пути их качественного совершенствования.
       Орудия будут занимать меньше пространства, а продукта давать больше. Их чаще будут отправлять под землю, а со временем и в космос, соединять непосредственно с энергетическими и сырьевыми источниками, что позволит людям расширить и облагородить среду обитания. Их производительная мощь возрастет настолько, что люди забудут о хлебе насущном. Проблема встанет наоборот: не как накормить страждущих, а куда девать избыток продукта. Человечество тогда вплотную подойдет к проблеме освоения и заселения космической целины. 
       Люди долго искали перпетуум-мобиле. И, как водится, проглядели его в себе. А между тем однажды наш далекий предок, сумев преодолеть в себе автоматизм животного рефлекса, произвел на свет первое орудие и тем произвел себя в человека, а стадо – в первобытное общество. Искра творчества, высеченная в трениях с природой, запустила в нем вечный двигатель истории. Эта искра и есть чудо из чудес, благодаря которой в совокупности с изобретением орудий, человек превратился в уникальную двигательную систему в природе, КПД которой превысил 100%, т.е. он смог производить гораздо больше, чем необходимо для собственного потребления. Накопленные и овеществленные в современных средствах производства живой труд и способности многих поколений увеличили этот КПД в десятки-сотни раз. Но когда труженик становится еще и новатором, его КПД растет уже едва ли не в геометрической прогрессии. Проект, разработанный им порой за 2-3 месяца или года приносит иногда миллионные доходы на протяжении ряда или десятков лет. Коммунизм поэтому не только возможен – он неизбежен.
       Планете не следует бояться перенаселения. Каждый рождающийся человек будет желанен не только родителям, но и всему человечеству. Ибо это не только существо, которое нужно кормить, но и руки, которые могут производить в десятки раз больше необходимого, и голова, которая творчеством посрамляет богов.
       Многим кажется, что коммунизм, в первую очередь, – это потребление по потребностям. Это неверно. Это вульгарно, дико и глупо! Главное в коммунизме – труд по способностям.
       Именно способностями выделился человек из природы. Ими же в большей степени, а не потребностями отличается он и от себе подобных. В них, следовательно, заключена его  родовая принадлежность, также и личностная исключительность. Именно способности есть сущность человека. Где нет их, там нет человека. Их полное и свободное раскрытие является решающим условием перехода общества к коммунистическому процветанию.
       Многие полагают, что потребность в труде – дело будущего и ее якобы надо постоянно воспитывать. Это неверно.
       Потребность в труде есть у всех, только в разной степени осознанности. Если люди не хотят, избегают труда или делают вид, что работают. Это вовсе не значит, будто они лишены этой потребности. Это значит только, что им чужд данный, конкретный вид труда, способ или условия его реализации, изменив которые, сделав их более адекватными человеческой природе, можно вполне исправить ситуацию.
       Дело в том, что нельзя испытать потребность в труде, который себя изживает – бессмысленностью, бесполезностью или бездарностью организации. В особенности, положением, в котором человек приравнивается к машине, роботу или скоту и который, следовательно, может быть заменен машиной, роботом или скотом. Подлинная, действительно потребность, а не привычка к труду возникает и осознается не как природная, физиологически-двигательная потребность, а как человеческая, исторически сложившаяся потребность в сущностном  выражении высших начал человека, то есть как потребность в творчестве. Именно в творчестве всего ярче вскрывается даровитость и неповторимость человека. От такого труда, при всей порой его мучительности, невозможно отлучить. Проблема опять-таки встает наоборот: не как заставить, а как удержать человека от чрезмерного труда, добровольного самосожжения. Коммунизм потому и необорим, что он заложен в каждом человеке, заложен именно как потребность к труду, но только к такому, который ему нравится, а не гнетет, который развивает человека, а не разрушает его. Дело лишь в высвобождении  этого коммунизма, а не в принуждении к нему.

                - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -               

Полный текст "Манифеста" был закончен в январе 1983 г. Впервые опубликован – в 1995-м издательством «Палея» за мои трудовые, дворницкие, деньги. Ныне печатается в сокращении, с малой стилистической правкой. Опущены IV и V главы: "Новаторы и коммунисты" и "Основное противоречие эпохи" – в связи с изменившимися условиями.         

21.05.2012