Дневн. I-16-б Володя С. В Питере есть некая провин

Дневник I-16-б Володя Самородский. В Питере есть некая провинциальность

                Из дневников давних лет

           эпиграф Ивана Алексеевича Бунина, цитирую по памяти: "Самое интересное - это дневники, остальное - чепуха."

                ПАМЯТИ ХУДОЖНИКА ВЛАДИМИРА САМОРОДСКОГО

13/VIII. Во сне за мной гонится и хочет убить меня негр. Хочу в храм, к Тебе. Доведи меня.

14/VIII. Разлука не разлучает меня с Володей. Черты лица его на детской фотографии красивы, глаза печальны, прелестный рисунок губ. Мне кажется, что эта любовь – навсегда. Пытка неопределённости.

Жизнь томит. Хорошо созерцать природу с родным человеком, а я одна. Мне кажется, что состояние моей души сейчас таково, что если мне скажут: “Ты сейчас умрешь”, - я отвечу: “Я готова”.

Иногда, когда душа умягчена и полна слёз, она подобна дереву, которое ранили и из него по капле течёт сок или смола.

Сегодня ко мне Пушкин приходил, когда я читала о том, как он выучил английский язык самоучкой. Милый мой, утешение мое, как давно ты не был у меня...

15/VIII. Володя вернулся из Ленинграда в 8 утра. Мы с ним сварили кашу. “Галя, я пойду на работу”, я выглянула с террасы, глаза наши встретились, его глаза были серьезны, без холода. Лицо у него больное.

Сегодня я, отвечая его маме Екатерине Максимовне, пою слова ответа.

Природа и люди ближе, сердце теплее.

Была у Дины, познакомилась с художником Феликсом Зиновьевичем Файнштейном. Он ушёл рисовать Гейченко, тот принял его сухо, сел за стол, одел очки и стал писать. Ф.З. очень удачно изобразил его работающим.

Дина плакала, когда я прочитала ей свои стихи: “И если в мире нет тебя, зачем мне мир, зачем мне я...”

Говорили с ней о Бальзаке, о Магеллане, о том, как Чарли Чаплин и Жан Кокто после попыток встретится в каком-нибудь городе, случайно встретились на лайнере. Они проговорили всю ночь до 6 утра, потом отсыпались. Зачем Чарли Чаплин, увидев Кокто, удивив самого себя, нырнул в какую-то дверь и скрылся. Потом ему стало неловко, он вышел на палубу, но Кокто тоже куда-то скрылся от него.

Володя говорит коту: “Мурик, это ты сидишь тут. Ай-яй-яй, кокой ты мошенник, Мурик, баловник ты, Мурик. Если будешь баловаться – запорю”.

Я воскресла, с радостью вижу, как красиво вокруг. В каком же страшном плену я была все эти недели. Как удивительно возвращаться к жизни.

16/VIII. Пилили с Володей дрова. Он чинил обувь Эле, часа полтора его не было. Его равнодушие ко мне парализует меня.

17/VIII. Пора уезжать. Володя не тот человек, который может дать мне счастье.

Видела поэта Женю Пазухина, он постарел, глаза чисты, умён.

Я ушла далеко гулять за деревню Зимари, дорогой молилась и читала стихи Пушкина, изумляющие меня своим совершенством.

От ветра вода колеблется волнообразно. Никого кругом. Проходила мимо стада коров и овец. Смотрела на коров и ждала от них будто слова человеческого. Неизъяснимые слёзы.

18/VIII. Равнодушие во мне. Володи нет весь день. Я близка к ропоту, так мне плохо. Зачем было предчувствие того, что найден близкий человек? Чем дольше живёшь, тем больше страданий.

19/VIII. Пишу письмо Володе. Он пьян, спит на полу. Подложили ему с его мамой Екатериной  Максимовной подушки под голову. Я положила руку на лоб его и держала так некоторое время. Опять забилось сердце, как в храме. Что это за чудеса?  Смотрю на его профиль, как он красив. Сердце трепещет.

20/VIII. Я отдала Володе своё письмо. Мне снилась сегодня Наташенька, она улыбнулась мне. Горячие слезы полились у меня после того, как отдала письмо. Мне страшно.

Дикий припадок смеха напал на меня к обеду, я молилась по молитвеннику, ничего не помогало. Уткнув лицо в ладони, я, наконец, села за стол, но есть не могу, хохочу. Пришлось рассказать о подобном приступе смеха в монастыре. Володя сказал обо мне до моих рассказов: “Это она ещё от сна опомниться не может”.

21/VIII. Небо плачет. Я плачу. Кто разлучает нас? То, что в моей душе, я унесу с собой – мою любовь.

Господи, приди к нему и согрей его. Дай мне радоваться страданиям.

Письмо к Володе: “Уже год, как ты постоянно в мыслях и сердце моём. Ты стал мне дороже всех людей. Я смотрю на тебя, как на друга своего, но твоя замкнутость и молчаливость парализуют меня. Я старалась не отягощать тебя,  хотя мне хотелось видеть тебя чаще. В твоем присутствие во мне часто воцарялись мир, тишина, покой, радость. Так на меня не действовал ещё ни один человек. Я хотела понять тебя, и если мне это плохо удавалось, и я тебя огорчила чем-либо, прости меня. Мне это печально.

Бог дал мне любовь к тебе. Я молилась о том, чтобы не принести тебе зла. Ты всегда со мной – вижу или не вижу я тебя. Я верю в тебя. Ты был добр и заботлив ко мне. Благодарна тебе за всё”.

Володя проводил меня до Турбазы. Сегодня день рождения Дельвига.

Когда мы прощались, Володя весело пожал мне руку, пожелал всего доброго, просил написать, когда я доеду до места. Я поцеловала его, а он меня в ответ. Я заплакала, закрыв глаза, потом улыбнулась ему. Долго смотрела на его фигурку, он несколько раз взмахнул на прощанье рукой. Люблю. Его душа во мне.

Еду в автобусе. Плотная стена ветра, остановки. Пыль и песок бьют по телу.  Каждые 10 минут я начинаю плакать. Я ощущаю, что наши души рядом. Уход от мира, покой, мне трудно смотреть на людей. Пламенная молитва о Володе. Плакала несколько часов.

                Питер

22/VIII. Я у Светы Ворониной и Мартины, играю с Мартиной, ношу её на руках, одеваю,  вожу в коляске.

23/VIII. Глубокое, ровное, блаженное тепло любви к Володе.

Вчера у Гриши Ковалёва познакомилась с его приятелем Женей, у него неуловимые глаза, не понять его, нет открытого взгляда, нервность, болезненность, но не мрачность. Мы легко перешли с ним на “ты”, это хорошо, его лицо немного детское, беззащитное, чуть-чуть сходство с братом моим Германом.

24/VIII. Гриша много и забавно говорит, бодр, весел, занимается гантелями, чтобы стать сильным, пьёт молоко, не курит и не пьет.

Меня сейчас никто не привлекает, все лица чужие. Лицо Володи – родное,  красивое, благородное.

Света Воронина очень женственна, пластична, у нее утончились черты лица,  красивый голос, она хочет петь.

С Сашей Михановским гуляли, разговаривали. Саша спрашивает меня: “Ты думаешь о смерти?” Я: “Да, каждый день, вернее не о смерти, а о вечности. Смерти нет”.  Саша: “Я верю, что после смерти ничего нет”. Я: “А я верю, что есть”. Саша: “Смерть - реальность”. Я: “Я верю в бессмертие души”. Саша: “Душа умирает с телом”.

Саша дорог мне. Взгляд у него открытый. Я сказала ему, что он сильный человек, он ответил, что это не так. Он говорил, что мы – дудки,  и кто-то играет в нас. “Умный человек соответственно устраивает свою жизнь. Все слова тщета. Жизнь не имеет смысла”, - вот Сашины мысли. Он говорит, что не чувствует себя. Молюсь о нём и плачу о нём.

Большинство людей больны. В Питере есть некая провинциальность. Странные лица почти на каждом шагу. Ущербность, неправильность черт, расхлябанность молодых, небрежность, вялость. Странный город, холодом веет от него.
 
25/VIII. Свете понравились мои стихи. Она обещала мне рассказать о своём детстве. В ней нет зависти, она умеет восхищаться людьми, это не многим свойственно. “Ты ловец людей, мужчин и женщин”, - говорит она. Она поёт мне сначала старинную итальянскую песню, потом Теревердиева.

Гриша: “Галке холодно теперь, но... ”

Нина: “Доронина несла платок, как “Незнакомка шляпу”.

Кто-то говорит о том, что в 19 веке любили восклицать: “О!”.

Белла Гольдштейн: “Интересно, где это у Лермонтова: "О!” Я: “У Пушкина и Лермонтова не было, а у западных авторов было”.

Метерлинк: “Всё, выраженное в словах, странным образом утрачивает свою значительность”.

Мы стали играть в стихи, брали слова и сочиняли.  Мои стихи:

Вечер

Приблизился вечер, ему я навстречу
Пойду, вспоминая прошедшие встречи.
Под звук колыбели мы чинно сидели
Григорий и Белла, Галина и Нина,
А Света всё пела: “О, милая Белла”.

Плен

Я в плену у тебя, но ты
В плену у своей мечты.
Кто сию разрешит загадку:
Почему я плачу украдкой?

       Не гадала, не знала

Не гадала, не знала, что ждёт меня
Когда ты незнакомый окликнул.
Обернулась радость печалью,
И привыкла душа к молчанью.

посв. Белле Гольдштейн

Очки мешают видеть Вас,
Зелёно-глазый ангел.
Позвольте Вас нарисовать
Под шляпою с вуалью.

На память лёгких слов глоток,
К глазам – батистовый платок.
Прощайте, невидимка,
Шалунья, лгунья, льдинка.

*
Колбасу я редко ем, хоть она вкусна.
Лучше просто свежий хлеб, чистая вода.

Света так мягка, так нежна, любуюсь ею.

        Стихи Светы:

Веник в вино окуни,
Два раза пройдись по спине,
После на лавку ложись
И не спеши не кудысь.

28 августа. Успение Божией матери. Встреча с моим двоюродным братом Андреем, у него милое красивое лицо английского лорда, он серьёзен, и подобно отцу, моему дяде Вене, очаровательно шутит.

Метерлинк: "Последняя женщина, стоит ей только полюбить, уже обладает она тем, чего нет в нас, ибо в её мыслях любовь всегда бесконечна".

30/VIII. Виделась с Беллой и сестрой её Ларисой. Лариса услужлива, мягка, добра. Моя душа ищет идеального или преобразует в него обычное.

Москва

1/IX. Иногда я чувствую в себе силы внутренние, решительность, волю, твёрдость. Спокойно и, может быть, властно смотрю на людей.

Володя Самородский в моём сердце.

Я горюю о всём мире.

Пишу Володе: “Пора романтики миновала. Но сердце – сумасшедшее создание. Оно стремится к невозможному, и сила его велика, делая невозможное реальностью. Это отрывки мыслей. Из числа женщин нет великих живописцев (хороша Башкирцева Мария, впрочем), зодчих, музыкантов. Из поэтесс, пожалуй, были: Ахматова и Цветаева, Каролина Павлова, Зинаида Гиппиус. Природа всегда права. Наверное, так нужно”.

Я иду по улице, вижу закуривающего человека, дожидаюсь, когда он повернётся ко мне, чтобы увидеть его лицо. Хочу рисовать людей.

Я только начинаю жить, я открываю заново людей, внимательно слушаю их. Я хочу любить. Избавь мою любовь от боли, от лжи, Господи.

5/IX. Недавно я затосковала от бездомности. Нет надежды у нас с Германом, что нам дадут лишнюю комнату, которая освободилась в квартире. Герман живёт с Мариной. Мне надо исчезнуть, но некуда.

Французский профессор увёз во Францию магнитофонную ленту, начитанную Натальей Львовной со стихами Пушкина, Блока, Маяковского, Цветаевой, Заболоцкого,  Ахматовой.

6 сентября. Последнее время, когда я людям читаю стихи, голос мой звучит богатыми красками, при этом сильно и свободно.

8 сентября. На днях умерла Ольга Васильевна Поленова - 5 сентября, дочь художника Василия Дмитриевича Поленова. Я была с ней знакома, Наталья Львовна Дружинина нас познакомила. Благодать души коснулась. Её похоронят в Поленово.

Ольга Васильевна Поленова недолго, но тяжело умирала. В гробу лицо её было красивым и спокойным. Валя Берестов был с первой женой Ларисой и дочерью Мариной. С женой он был врозь. Марина прильнула к отцу, когда Лариса не видела этого. Как всем плохо. Я иногда удивляюсь, как ещё люди и я сама могут смеяться в этом мире.

Сегодня день святой Натальи. Снился Лицей, группы лицеистов идут на прогулку, я ищу группу, где Пушкин, лицеисты гуляют по 2, по 3 человека, не нахожу той группы, где Пушкин.

Стоит поезд, я прохожу по вагонам, сидит барыня, служанка накручивает ей на волосы папильотки, я прохожу по вагонам дальше, передо мной Пушкин, у него молодое смуглое лицо, тёмные волосы, голубые глаза, полные ума, тепла, мысли, жизни и серьёзности, он в чёрной одежде молча смотрит на меня. Я вглядываюсь в его глаза, во сне вспоминаю свидетельство Александры Осиповны Смирновой-Россет о его глазах, вижу, что они такие, как она их описывает - полные жизни. 
 
В школе встретила Свету Есенину, племянницу Сергея Есенина, её сын Ваня Митрофанов будет учиться в нашей музыкальной студии у Веры Ефимовны. У Светы красивые глаза, я немного влюблена в неё, она много курит.

Вдохновение это присутствие Бога. Хочу всех любить, всех прижать к сердцу.

9/IX. Мы с сестрой опоздали на поезд в Звенигород к маме. Вспышка моего гнева от этого опоздания, все страсти живут во мне. Любуюсь сестрой, у неё дивная лёгкая походка, красивые движения. Мы с ней часто дурачимся.

Обратно добрые и красивые люди довезли нас до Москвы на машине. Сестра разбередила меня разговорами о Володе.

Нельзя мне также вспоминать свою юность. Я замёрзла внутренне. Устала быть сильной, захотела быть слабой, пожаловалась сестре на свои печали. Она серьезно слушала меня. Она мне стала ближе, роднее. Где-то я ставлю её на одном уровне с Линой в её значении для меня.

Экзюпери говорил, что можно бесконечно давать. Скажу: можно бесконечно терять. Есть ещё многое у меня, но я всё равно хочу согреться.

Я живу теплом любви к Володе. Моя цель прежде всего его здоровье. Как Магеллан, я горю этой идеей. Я ищу его души – это моя вторая цель. Я хочу найти её ещё в этой жизни.

Мама красива в профиль. Она полна физических сил. Душа её одинока. Я не знаю её почти. Она закрыта.

Тщетно иногда выразить словами то, что внутри тебя происходит.
 
Когда-то мои глаза обладали большой гипнотической силой, люди притягивались ко мне, глядя мне в глаза. Лёня Бабаджанян сказал мне однажды в квартире Коли Танаева: “Я увидел в твоих глазах столько огня!”. Теперь я не хочу и не умею этого. И также невозможна для меня сознательная большая ложь.

Год страдальческий прошёл. Может ли один человек страдать за другого, идти в ад, любя его? (Может. 2010 г.)

Пребывание в храме обжигает душу.
 
Мой рисунок.