Что мы будем с ними делать?

[черновик]

Маркиз Ле Филь дю Фуко Нуар смотрел из окна своего замка на замерзшую реку, покосившиеся обледенелые деревья вдали и покрытые тонким слоем снега поля его владений.
- Зима в этом году будет очень холодная, - сказал он таким тоном, словно до него это природное явление не замечал более никто.
- Да, Ваша Светлость! - вынужден был согласиться с банальностью Жерар, - очень холодная.
Восторг в обмен на банальность суждений - обычная участь тех, кого кличут «советниками». Реже – «приближенными к господину». Иногда – «доверенными лицами». И лиц они, как положено, на самом деле не имеют вовсе.
Маркиз Ле Филь дю Фуко Нуар заметил вдалеке еще одну большую группу мертвецов.
- Как их иногда называют? Зумби? - спросил он.
- Зомби, милорд! - поспешил исправить оплошности знаний хозяина Жерар.
- Зомби... - в голосе маркиза послышались нотки скуки. - Сколько их уже проникло в город.
- Точно не известно, милорд. Мы задержали уже около полутора сотен. Держим их в старой конюшне в восточной части города...
- В той, где убили старого конюха и всю его семью?
- Именно так, милорд. С тех пор никто не пожелал ни селиться там, ни держать лошадей. Они так и пустовали, пока..
- Не пришли... Зомби, - перебил его маркиз.
- Именно так.
- А сколько их за стенами?
- Никто не считал! – ответил Жерар.
- А те, в фамильном склепе?
- Заперли, как вы велели, милорд.
- Хорошо. Мы не можем позволить им шататься по округе со всеми остальными, - прозвучавшее было слишком похоже на банальность, но таковой не являлось. Потомки рода, умершие в разное время, встали первыми. По крайней мере, те из них, кто мог встать.
Первого зомби заметили в окрестностях замка два месяца назад. Тогда же проснулись и предки. Вопреки ожиданиям, они были совершенно не падки до человеческой плоти, предпочитая насекомых и иногда куски собственной плоти, но лишь в том случае, если насекомые были недоступны по причине холодов, как сейчас, или по причине медлительности самих зомби. От того, наверно, предпочитали они держаться вблизи подземелий и в собственных склепах, где в избытке водились огромные тараканы, мокрицы и пауки.
Впрочем, находились люди, которые считали, что зомби по вкусу и человеческое мясо, но подтвердить эти слухи никто особо не торопился.
- Что мы будем с ними делать? - нарушил тишину Жерар.
- Не уверен... Я много думал об этом, - ответил маркиз. - Их слишком много для того, чтобы оставить все как есть. В конце концов, - он, наконец, оторвал взор от проема окна, - за все времена от рождения Христа умерло значительно больше людей, чем сейчас живут на земле. Если рано или поздно все они поднимутся – по мере возможностей - и придут, места для нас не останется. Нигде.
И вновь - пауза. Дворянин и простолюдин думали каждый о своем. Маркиз Ле Филь дю Фуко Нуар, грузный мужчина из категории «за пятьдесят», вспоминал свою первую встречу с отцом. Нет, правильнее будет сказать – очередную первую встречу. Или встречу с мертвым отцом. Момент был самый неудачный: маркиз пребывал на ложе со служанкой. Редко какую из них миновала участь быть, пусть лишь на время, подстилкой хозяина. Он считал это абсолютно нормальным, они относились к этому как к высшей чести. Можно даже сказать, считали это своеобразной похвалой: их красоте, их привлекательности, их молодости. А во второй раз - и их уменьям.
В тот день горничная ласкала маркиза ртом. Не в первый раз, надо сказать. Глаза и уши маркиза были совершенно свободны. И вошедшую в комнату фигуру он заметил сразу. Заметил, но не узнал. "Кто здесь?" Но ответом ему было только молчание. По понятным причинам зомби, пусть даже это мертвец его чрезвычайно начитанного и умного отца, не разговаривают. И даже не пытаются.
Когда маркиз узнал своего отца, ни о каких телесных радостях уже не могло быть и речи. Горничная была отброшена пинком прочь, и, стеная от боли, неодетая выскочила в коридор. Похоже, она даже не поняла, что случилось. И никому, конечно же, ничего не рассказала.
Общение с внезапно воскресшим отцом у маркиза не состоялось. И тогда он приказал убить родителя. Его пронзали шпагами, но он не умирал. Его пытались выбросить в окно, но он встал и вновь попытался подняться по лестнице к покоям сына. Тогда его связали, вывезли за пределы замка и, как рассказывал сам маркиз, выгнали взашей. На самом же деле его привязали к пять лошадям – за руки, за ноги и за шею – и разорвали на части. Маркиз просто опасался того, что отец, когда придет в себя, потребует власти, а он, такой знатный и богатый, пока не готов делиться с нею ни с кем, даже с собственным предком. Впрочем, теперь маркиз опасался того, что слухи, блуждающие про его отца по округе, сбудутся. А говорил народ о том, что по направлению к замку, в стороне от основных толп мертвецов, двигаются две руки и одна нога. Сами по себе. Остальные части тела, видимо, пожрали собаки, которые в изобилии водились в окружающих замок лесах, составляя конкуренцию не очень крупным местным волкам.
После отца, чуть было не узурпировавшего власть, проснулись и прочие предки. Те из них, кто смог встать, сразу же разбрелись по замку. Остальные шуршали в своих гробах, не в силах соединить в целое разрозненные фрагменты плоти и кости. Когда, буквально через пару дней, шатающиеся по коридорам зомби всем порядком надоели, их согнали пинками обратно в усыпальницу и заперли. Среди черни тут же распространилась шутка о том, что «только намертво запертые мертвые богачи на самом деле мертвы».
На время о мертвецах думать перестали. Но потом к замку стали стекаться жители окрестных деревень, которые приносили с собой смрад и слухи. Смрад был столь силен, что наводил на мысли о том, что все эти оборванные, грязные, больные люди, покрытые паразитами и язвами, тоже зомби, а слухи пугали так, что постепенно приближение орд мертвецов стало восприниматься как нечто столь же неминуемое, как смерть. А когда столь же неминуемым стало и приближение холода, большинство окрестных крестьян переселились ближе к городу. И чем ниже была температура, тем плотнее сжималось людское кольцо вокруг города. По временами возникающим в этом кольце разрывам и можно было судить о приближающихся мертвых. И двигались эти мертвые едва ли не быстрее, чем живые. Со временем лишь дорога, ведущая к вратам замка, не была занята людьми. Зомби же без толку бились о стены, а когда какой-нибудь из них набредал на врата, его отгоняли прочь.
- Когда вы впервые увидели их? – вопрос маркиза был для Жерара неожиданным. По двум причинам. Во-первых, они молчали уже долгое время. Во-вторых, о том, как он, Жерар, встретил своего первого зомби, он уже неоднократно рассказывал. Что ж, придется рассказать еще раз.
- Это была моя жена…
- Родственники… - дурная привычка маркиза всегда всех перебивать уже почти вошла в легенду. Говорят, что однажды он даже осмелился перебить короля. Лишь успехи в войне позволил ему избежать плахи. Об этом тоже говорили слухи.
- Да, милорд, родственники всегда приходят к своим. После смерти. А куда ж им еще деваться?
- Но ведь, - на этот раз маркиз не перебил Жерара, - они мертвы. У них нет мозгов. Они слишком тупы для того, чтобы открыть дверь, а к родственникам приходят?
- Какая иная память движет ими, милорд, - Жерар говорил лишь то, что думал. И доказать свои догадки он не мог никак, - Это всего лишь предположение. Всего лишь догадки.
- Я понимаю, Жерар, - за весь разговор маркиз впервые обратился к нему по имени. Нет, он впервые обратился к нему по имени за все время. Часовщик и философ, Жерар слыл по округе исключительно грамотным человеком. И маркиз частенько прибегал к его помощи. Пусть не всегда слова Жерара превращались в поступки маркиза, но его мнение Ле Филь дю Фуко Нуар ценил. И Жерар знал с самого начал, когда шагал по грязным улицам вслед за мальчишкой-посыльным, какие вопросы будет задавать маркиз. И больше всего он боялся одного вопроса – «Что нам делать дальше?» Он готов был рассказать маркизу, от чего умерла его жена. Тридцать четыре года – молодая, красивая, в самом соку. Но какая-то хворь скрутила ее члены, от чего она за полгода превратилась в хромую кривую старуху. Всего шесть месяцев отделяли его от человека, которому завидовали все вокруг. Пятидесятисемилетний старик взял себе в жены молодую красавицу. Из бедной семьи – скрывать смысла нет. А на него работали ремесло, ум, неплохой капитал, который он сколотил за долгие годы жизни. И она, Жюстин, она очень любила его. Но не так, как любят мужа или любовника. Она любила его как отца. Впрочем, отец у нее был. Наверно, правильнее будет сказать, что она любила его как родного дядю. Пусть так. Но ведь он… он рыдал ночами после ее смерти. Он молился, чтобы Господь забрал его дряхлеющее тело, но судьбе суждено было сыграть с ним злую шутку. Господь вернул ему жену. И сейчас, в этот самый миг, она бессмысленно блуждала по подвалу его дома. А всем он говорил с мнимой горечью, что свою жену он выгнал за врата. Значительно охотнее Жерар рассказывал про соседку Лизетт. Старая перечница пришла к внучке. Пришла и осталась стоять под окном, словно одинокая свеча на поминах бродяги.
- Что мы будем с ними делать? И этот холод, Жерар… Будет еще хуже. И я не вижу иного выхода из ситуации…
- Какого выхода, милорд?
- Я думаю, что мы могли бы топить наши печи… их телами. Телами зомби.
- Вы хотите их сжечь? Но ведь людские тела плохо горят. Нужно слишком много дров. И этот смрад…
- Я видел это в глазах отца – все они, все вернувшиеся, полны Адского Пламени. Они будут гореть. А смрад… Его пережить проще, чем холод.