Черное и Красное

                Утром я встал рано, что для меня было нехарактерно, и очень тяжело. Но нужно было найти Лоту, и все ей рассказать прежде Асары. Я вышел с постоялого двора. Неподалеку на груде досок сидел Литтирен, и курил.
                - Где ты взял синисаран?
                - Купил!
                - Гур, тебе нельзя ни пить, ни курить.
                - Фигня! – Он сплюнул в траву. – Ты меня спасешь!
                Я пожал плечами, и ушел. Бродил по городу, мучась сомнениями – если я ее найду, то что скажу? Быть может, нужно было пойти вместе с доброй Гиацинтой, и она нашла бы слова утешения для бедной девушки?
                Я ходил,  пока не нашел дом из видения. Сомнения пропали как-то легко и бесследно. Прекрасно! Все, наконец, становится на свои места! В душе появилось доверие к незримым силам, управлявшим этим спектаклем. Я почувствовал, что хоть мы и слепы, но нам не дадут допустить непоправимой  ошибки.
                Дом был красивым, старинным, каменным. Рядом протекал ручей. Молодая девушка возилась в саду, подрезая сухие стебли растений. Это была Лота. Улица была безлюдной, только у дома напротив на скамейке сидел какой-то старик, и громко разговаривал сам с собой.
                Я стоял и думал о том, как лучше к ней обратиться, когда она обратилась ко мне сама.
                - Чего он там болтает сам с собой? Ну вот скажите – нормальный ли человек? – Ее голос был высоким и звонким.
                - Иногда разговоры с другими так бессмысленны, что умиротворение дарит только разговор с собой...
                – Возможно. – Она кивнула. - Вы не за картиной пришли? Я закончила. Но если вашему хозяину опять не понравится, то я буду переделывать за отдельную цену.
                - Лота, у меня к вам сообщение от вашей матери.
                Ее лицо исказилось страхом.
                - Вам бы с ней помириться.
                Теперь ее лицо выразило ненависть, и застыло в этой маске. Она бросила на землю садовый инвентарь, и убежала в дом. Громко щелкнувший замок сказал те слова, до которых она решила не опускаться.
                Я постоял какое-то время, осознавая случившееся. Да, над навыками общения с людьми нужно работать. «Вам бы с ней помириться» - передразнил я себя. Непрошенный совет хуже пощечины, мне ли не знать. Я стряхнул раздражение собой, и медленно пошел по улице, размышляя, что же делать дальше. Почему меня понесло с места в карьер?!
                Я был так рад, что нашел ее, что совсем не подумал о том, что она может быть не рада мне и моей веселой компании во главе с вездесущей мамашей. Кажется, все рухнуло в одночасье. Столько работы, поездка сюда, вынюхивание следов под дождем, как будто мне больше нечего делать, и к чему мы пришли? Что будем делать теперь, ваша светлость, Великий Дипломат?
                Ясно было одно – жребий ли, бремя ли – решать это Лота будет сама, и мешать ей не надо. Оглянувшись, я заметил, что старик напротив, перестав болтать, теперь наблюдал за мной. На нем была черная, истрепанная рубашка. Черная рубашка? Погодите, красно-черное платье. Как оно связано с тем, кто увез Лоту? Не мог же он носить женскую одежду?!
                И вдруг в в потоках мерцающей серебряной пыли передо мной появилось лицо того, кто носил это платье. Это была Асара. Вторым лицом была Гиацинта. Это было их любимое детское платье. Семья была такая бедная, что девочки все время дрались за это единственное хорошее платье. Вся остальная одежда их была сшита из мешковины.
                Платье висело на старом стуле, который очень любил их младший брат. Он часами мог играть с двумя кусочками веревки, представляя их червячками, которые жили в червоточинах спинки стула.
                «Я говорила тебе про червяков, но ты мне не поверил!» - раздался голос Хенессады в моей голове.
                «Ты говорила про собак.»
                «Червяки из банки – собаки из конуры – все одно! Что ты теперь будешь делать, дурачок?!»
                - Домиарн! Подождите!
                Из-за поворота улицы появились две женские фигуры, бежавшие ко мне так быстро, как только могли, спотыкаясь и путаясь в своих платьях.
                - Намигур указал нам улицу, по которой вы ушли... – Гиацинта подбежала первой, тяжело дыша, и хватаясь то за лоб, а то за сердце. – Почему вы бродите один? Объясните мне, что происходит?
                - Вы нашли мою дочь? – Безапелляционно спросила подошедшая за ней Асара. В ее глазах была бессонная ночь, проведенная в слезах.
                Шлейф того, с кем сбежала Лота, слился с образом мальчика, игравшего с веревочками на спинке старого стула. Земля ушла у меня из-под ног, и я пошатнулся. 
                - Нет. – Ответил я им обоим. – Нам нужно возвращаться домой.
                - Я так и знала. – Спокойным, четким голосом сказала Асара. – Вы никакой не ясновидящий, вы – то, чем называет вас ваш отец. И вы получили то, что заслужили. А моя дочь – все-таки дрянь, потому что не слушала меня, пререкалась, и вот чем кончилось!
                - Ваш конфликт был классическим конфликтом отцов и детей. Молодые люди подсознательно понимают, что половина того, что говорят им родители – это лекарство, но вторая половина – это яд старых, замшелых установок, и отживших понятий, которые займут драгоценное место в голове и будут тянуть молодого человека или девушку назад, если он или она пустит в душу все советы и назидания. Поскольку молодые люди не знают, что из того, чем кормят их родители – лекарство, а что – яд, они иногда предпочитают выплюнуть все. Ибо лекарство они всегда могут найти сами, а, если в голову попадет яд отживших понятий, это может пустить под откос всю их жизнь. Если вы чувствуете, что повторяете что-то вашему сыну или дочери каждый день, а они вас не слушают – задумайтесь – это явный признак того, что вы пытаетесь запихнуть в них отжившую установку, которую вам самим нужно пересмотреть.
                - У вас хватает же наглости читать мне лекции, когда вы сами – глупый юнец, и не сдержали ни одного обещания!
                Гиацинта дернула сестру за руку, но та не изменила презрительного, злого выражения лица.
                Мы прошли мимо дома Лоты, и я молился, чтобы она ненароком не вышла продолжать подрезать свои кусты. Она была очень счастлива с тем, кто увез ее сюда. Он сделал для нее все, что мог. И он был хорошим человеком, если не считать того, что соблазнил ее в двенадцать лет, пользуясь тем, что мог часто приезжать домой к своей сестре.
                А, поскольку жил он далеко, и один, то его исчезновения никто не заметил. Заметили только, что Лоты наутро не было в ее комнате, и окно было открыто. Она сбежала с дядей, потому что дядя был единственным, у кого для нее было доброе слово.
                Мы повернули за угол. Старинный каменный дом остался позади, а за его дверями тайна, которая убила бы обеих сестер. Им лучше не знать, где Лота, и что с ней, чем оказаться лицом к лицу с ее похитителем. Или ее спасителем. Или их братом.
                Я не выпустил червяков из банки, и я не разбудил спящих собак. Первые еще долго потом глодали мою душу, а вторые порвали меня на куски, потому что Асара сделала все возможное, чтобы ославить меня, как выскочку и самозванца. Ибо когда у тебя в голове темная призма из закоптившегося стекла, то даже белое кажется черным.
                И только потом я очень конфиденциально сказал Гиацинте, что виделся с Лотой, и что у нее все хорошо, просто она не захотела встречаться с матерью. Вышло почти как правда, и Гиацинта плакала от счастья, и предлагала мне деньги за работу. А я ответил, что деньги – это просто инструмент, который в умелых руках может спасти, а в неумелых – погубить. И который Арканд и Малус, например, употребили не самым лучшим образом, напившись в ту памятную ночь.