Досадная ошибка

               

Николай Иванович Зуев занимал должность начальника продовольственного отдела полигона. Подчинёнными в возглавляемом им небольшом коллективе были одни женщины. Одна из них, Нина Михайловна, чуть старше начальника по возрасту, руководила в отделе бухгалтерией. К этой женщине у шефа была особая симпатия.

В коллективе царили мир и дружелюбие. Сотрудники уважали и ценили Николая Ивановича, да иначе и быть не могло. Внешне он выглядел опрятно и молодцевато. Роста невысокого, в меру  упитан, с добрыми, искрящимися глазами голубого цвета. Лицо соответствовало должности – было добродушным и всегда блестело, как хорошо промасленный блин. Правда, кривые ноги слегка портили фигуру начальника, да ещё и стаптывали обувь на внешнюю сторону. Но это обстоятельство никак не портило  общую картину его наружности, а наоборот – даже придавало какой-то шарм.

Каждое утро, придя на службу, Николай Иванович заглядывал в бухгалтерию. Подходил к Нине Михайловне, задушевно здоровался. В широкой улыбке оголялись прокуренные жёлтые зубы. Обращаясь к ней, всегда добавлял слово «дорогая». В предпраздничные дни, если случалось застолье на рабочем месте, к слову «дорогая» добавлял  «моя». Сотрудники переглядывались между собой, а Нина Михайловна, слегка смущаясь, скромно улыбалась. При этом, как бы невзначай, Николай Иванович старался дотронуться до неё рукой, касаясь плеча или спины, ниже талии прикасаться не смел – обладал скромностью, присущей для его поколения.

Неизвестно, как долго ещё продолжалось бы такое благополучие в коллективе, если бы не случай, из-за которого всё рухнуло в одночасье.
Накануне Нового года Нина Михайловна составила годовой отчёт и под грифом «секретно» отдала его печатать в машбюро. В конце года, как обычно, там была «запарка»: десять сотрудниц едва успевали печатать, приходилось оставаться после работы и использовать выходные дни.

Отчёт поручили напечатать Светлане по фамилии Безрукова. Данную фамилию она унаследовала от мужа. Видимо, в его роду по части рук кто-то ужасно пострадал. Светлана, очаровательная блондинка премилого бальзаковского возраста, обладала смазливым личиком с соболиными бровями и глазами с поволокой. В молодые годы любила и была любимой. Часто рассказывала о своих романах. Но с годами, охладив свой пыл, «опустила якорь на дно», и лишь иногда, когда муж отчаливал в командировку, «снималась» с него, чтобы в который раз вспомнить свою яркую молодость. К мужчинам у неё было своё отношение – тех, кто не бросал ей комплименты, называла «козлами», причём «рогатыми».

Светлана в совершенстве владела профессией машинистки – печатала быстро и качественно.  Отчёт отпечатала своевременно, казалось без ошибок, получив в награду от Нины Михайловны небольшую шоколадку и улыбку во весь рот.
Проверив текст на двадцати печатных листах, она понесла его на подпись к Николаю Ивановичу, который подписал,  отчёт не читая. Нина Михайловна заспешила в секретный отдел, чтобы  отправить первый экземпляр документа в столицу.

Встреча Нового года в отделе прошла очень весело. Николай Иванович вручил грамоту по итогам года - вы, думаю, догадались кому именно – Нине Михайловне, при этом тряс ей ручку и даже поцеловал в румяную щёчку. Толкнул пламенную речь, что, дескать, на таких, как Нина Михайловна надо равняться, гордиться и беречь. Одним словом, всё было прекрасно. После такого внимания не хотелось уходить с работы, а на работу Нина Михайловна всегда шла, как на праздник.

Прошёл месяц. Однажды позвонили из столицы, поинтересовались цифрами из данного отчёта, хотя имели у себя первый экземпляр.  Просто столичному столоначальнику не хотелось идти в отдел  «секретного делопроизводства» – куда проще поднять трубку и позвонить по секретной связи за три тысячи километров, не отрывая при этом энное место от сиденья мягкого нагретого стула.
Нина Михайловна направилась в  «секретку», чтобы взять отчёт. На последней странице нашла нужные цифры, которые располагались чуть выше подписи начальника. Но её глаза внезапно округлились, когда она обратила свой взор на фамилию своего любимого шефа.

От удивления у неё открылся рот и долго не закрывался. Благо то, что стояла зима, случись это летом, могла бы и муха залететь в рот. «Боже мой! Не может быть!» - поспешно воскликнула  она.  Первоначальная буква в фамилии шефа в тексте, возле его подписи, была не  «З», а  «Х».  И нашему читателю не трудно прочитать фамилию в отчёте.

Нина Михайловна выбежала из кабинета и заспешила в делопроизводство. Сотрудник секретного отдела, умудрённый  жизненным опытом, однофамилец одного из членов Политбюро – Громыко, популярно объяснил ей, что это недоразумение получилось чисто случайно. Показал для убедительности клавиатуру печатной машинки, где по соседству мирно уживались буквы  «З» и «Х». Нина Михайловна стояла на своём. Она хотела, чтобы за оскорбление её шефа виновница была наказана и как можно скорее.

- Не поднимайте шума. Сейчас сотрём  «Х», заменим на  «З» и концы в воду. Об этом будем знать я, Вы, да сам Господь Бог.  В Москве отчёты никто не смотрит, сразу подшивают в дело, в чём Вы убедились на практике, - убедительно доказывал сотрудник, слегка улыбаясь.
- Я требую, чтобы машинистку наказали, - настаивала наша героиня.
- В первую очередь пострадаете Вы, так как проверяли качество печати, после машбюро. Успокойтесь. Начальник может обидеться на Вас - будете у него в немилости, что после может отразиться не дальнейшей работе.
- Не учите меня. Я требую справедливости, - и тут же направилась в кабинет начальника секретного отдела, которому подчинялось машбюро.
- Эх! Жаль мне Вас. Вспомните меня. Да, к сожалению, будет поздно, - услышала вслед Нина Михайловна.

Через  пять минут Светочка оправдывалась перед начальником, шмыгая носиком. Для сожаления к себе выдавила слезу. Но, увы…
- Премиальных в этом квартале Вам не видать, как собственных ушей, - сделал заключение начальник.

СПРАВЕДЛИВОСТЬ  ВОСТОРЖЕСТВОВАЛА…

На следующий день Нина Михайловна рассказывала отсутствующему накануне шефу о поступке нерадивой машинистки. Штаб гудел, как пчелиный улей. Смеялись все сослуживцы,  сочувствующих Нине  Михайловне, не нашлось. Молва быстро распространялась по штабу, дошло и до командира, который на общем  совещании поведал о случившемся  очень красочно.
- У нас есть начальник отдела Зуев, который подписал документ не глядя, расписался рядом с напечатанной фамилией, которая его фамилией и не является. А если бы в машбюро напечатали  «Гитлер», ты бы тоже подписал?… Эх, ты! - сделал заключение генерал и назвал его фамилию, где первой буквой звучала скандальная  «Х». Зал заседаний сотрясался от смеха. Зуев сидел красный, как рак, опустив голову.

После этого случая Зуев прекратил по утрам заходить в бухгалтерию. В случае необходимости общения по служебным вопросам, вызывал Нину Михайловну в свой кабинет по телефону, во время беседы не смотрел в глаза. В праздничном приказе, изданном в честь дня 8-го марта, её фамилию не упомянули. Шеф не провёл планёрку и отказался присутствовать в отделе, где по случаю торжества был накрыт праздничный стол.
Через месяц, по собственному желанию, Нина Михайловна уволилась с работы. На прощанье зашла в «секретку», обратилась к Василию Васильевичу:
- Спасибо Вам за мудрый совет, да жаль, что я не воспользовалась им. Вы были правы. Простите меня…

Осенью и Николай Иванович перевёлся на новое место службы, за тридевять земель. А всё потому, что всякий раз, когда он открывал дверь кабинета начальника  полигона, и спрашивал разрешения, чтобы войти, слышал:
- Заходи  «….», - улыбался генерал, называя его фамилию, где первой буквой звучала  злосчастная буква  «Х»…