Подарок

(«Воспоминания далёкого детства»)

Дверь полуоткрыта. Мне достаточно пространства, чтобы пройти, не задевая её. Я переступаю небольшой порожек, и… что-то обрушивается на меня; тяжёлое, мягкое, тёплое и, одновременно, острое, потому что плечи пронзает колючая боль. Кажется, я упал на колени от тяжести и неожиданности. С кухни донёсся крик:
- Нет, вы посмотрите, что он опять, зараза, вытворяет! Уже и на ребёнка бросается!
Тяжесть исчезла. Подбежала мать с веником и моя юная тётка. Меня оттеснили обратно на кухню, а из-за закрытой двери послышались: шум, возгласы и отвратительный горловой вой с угрожающей вибрацией. Глухо слышались удары веника.

Наконец, дверь передо мной открылась, и я вошёл. Комната имела потрепанный вид. Валялся гнутый венский стул. Скатерть съехала до пола. Тюлевая занавеска была оборвана.
Я тревожно оглянулся, высматривая нарушителя нашего покоя.
- Вон он, на печке. Не подходи близко, а то опять прыгнет! – указала наверх моя мама. – И смотри, бабушке не рассказывай, что мы его веником побили! Вот, скотина-то, на нашу голову!
На самом верху белой голландки, там, где имелся небольшой выступ, размером с обувную коробку, злобно блестели кровавым янтарём глаза кота, глядевшие на нас с явной жаждой зверствовать.

Кот был необычный и с тёмной историей своего прошлого. Необычность его заключалась уже в том, что он был перс. Сколько было кошек персидской породы в Москве пятидесятых годов, наверное, не ответил бы никто. Цвет его длинной густой шерсти не походил на цвет никакой другой кошки, виденной прежде. Его можно было назвать апельсиновым. Весило это чудо природы, достаточно много, если даже крепкие мужчины крякали и подгибались, когда этот хищник прыгал на них откуда-нибудь сверху. Любимейшим же местом котяры была тяжёлая высокая дубовая дверь комнаты, которая была навешана в те далёкие времена, когда требования к прочности предъявлялись купеческим вкусом и пониманием вещи. Кот в пару прыжков, используя что-то рядом стоящее, взбирался на саму дверь и, чуть раскачивая её, терпеливо ждал свою очередную жертву. Какого пола и возраста она будет, его совершенно не интересовало. Его увлекал процесс охоты. А то, что никто, решительно, не хотел играть роль добычи, он презрительно игнорировал. Правда, он делал исключение для моей бабушки, как - никак, она кормила его и ласкала, не чая в нём души.
История же его появления в нашей коммунальной квартире была тоже несколько необычной.

Однажды к парадному подъезду, а надо сказать, что у двухэтажного бревенчатого дома, кроме чёрного повседневного входа со двора, был вход с улицы, подъехал чёрный воронок, появление которого, внушило бы в то время страх, но так как, машина появлялась здесь довольно часто, то к его появлению все жильцы давно привыкли. Из машины вышел давний друг моей бабушки и его шофёр с изумительным котом на руках. Как потом рассказали, кот совершил весьма длительное путешествие из мест весьма далёких, куда пришлось ехать по делам службы хозяину машины. Войдя в подъезд и преодолев несколько мраморных ступеней, которые соседствовали с гнутыми и когда-то полированными перилами, гости вручили моей бабушке этот необыкновенный подарок.

С тех самых пор, все обитатели квартиры, за исключением хозяйки кота, превратились в потенциальных жертв зловредного оранжевого чудовища. Но оснований для сильного ропота, со стороны соседей, не было. Потому, что кот сидел исключительно на своей двери и ограничивал место охоты только законной территорией. А те, кто не смотрел наверх, когда требовалось зайти в наши комнаты, были сами виноваты, так как расплачивались за потерю пролетарской бдительности.
Но всякому терпению приходит конец, - и веник подвёл черту.
Рядом с печкой стояла кровать моей тётки, девочки-подростка. Кот с вожделением, не мигая, смотрел сверху на постель.
Заглянула соседка, поволжская немка, выселенная перед войной из своих краёв, и, каким-то чудом, оказавшаяся в Москве. Она одиноко жила в своей комнатке, через стенку от нас, и вышла на шум. Оценив ситуацию, она решительно изрекла:
- Никто сегодня на эту кровать не ложитесь. Кота нельзя было бить! Он не простит.

- Чего это, вы, все такие встревоженные? – спросила, пришедшая с работы бабушка.
Но никто не выдал страшной тайны. Все хорошо помнили, что болтун – находка для шпиона. Под каким-то предлогом, тётка легла спать в нашей комнатёнке.

Рано утром бабушка прокурорским взглядом смотрела на всех членов семьи и требовала объяснений.
- Почему кот изорвал всё одеяло? – вопрошала она. – И почему ты спала не на своём месте? – обращалась она к дочери.
- Не знаю, что на него нашло. А представляешь, он бы мог и меня всю исцарапать. Может он бешеный?
- Не мели вздор! – пресекла навет бабушка и ушла на работу.
Надо было что-то предпринимать!
- Вместе нам с ним не жить, - решили мои родные, - надо от него избавляться.
- Мать узнает, меня убьёт, - загрустила тётка.
- Скажем, что он выпрыгнул в форточку, - ответила моя мама.
- А если он не убежит, а будет сидеть под окнами?!
- А мы не выпустим его в форточку, а отнесём в Финляндский сад, подальше. Может и не вернётся. Скорее всего, его кто-нибудь подберёт, кот-то редкий.
На этом и порешили. Льстиво задобрив кота вкуснятиной, осторожно усадили его в сумку и, тихонько, чтобы не видел никто из соседей, унесли его на стадион «Пищевик», бывший Финляндский сад, который располагался напротив дома.

Исполнители заговора с трепетом ждали вечера, кота и бабушки.
Вечер наступил. Бабушка пришла. Кот не вернулся.
- Почему форточка широко раскрыта? Сколько можно говорить? – это была первая фраза пришедшей бабушки.
Вторую, третью и последующую я не запомнил. Фраз было сказано много с обеих сторон. Но все подозреваемые держались стойко, и версия о побеге кота через форточку была, со слезами, признанна единственно верной.
Бабушка ходила расстроенная очень долго. Мне было её жаль, но я понимал, что правда расстроит её ещё больше. Да и кота отнесли, единственно, в целях самозащиты, и мне его тогда жалко не было.

Прошло какое-то время. Бабушка завела себе кошку сибирской породы. И уже не так часто вспоминала своего перса. Но самое удивительное, что жалеть о случившемся начали все заговорщики, включая меня. Кот-то был, действительно, редчайшей красоты, необыкновенной породы, а мы своими руками, можно сказать, выбросили такое сокровище на улицу и, наверняка, сделали для кого-то весьма дорогой подарок. То, что его немедленно подобрали, не вызывало нашего сомнения; кошки такой породы не ведут бродячий образ жизни. Но тайну его исчезновения все сохранили до самой смерти моей бабушки. Она так и не узнала, каким образом пропал её любимец.

Прошёл не один десяток лет, а апельсиновый кот не забывается и, как сейчас, видится мне, сидящим под самой притолокой и слегка поскрипывающим тяжёлой дубовой дверью, которой давно уже не существует.


Январь 2009