Ломовик

(«Воспоминания далёкого детства»)


Цок… Цок… Цок… Цок.… Только в такой четырёхтактной последовательности, никогда не сливаясь в дробный перестук рыси, переступали мохнатенькие ноги добродушной кобылы ломового извозчика дяди Вани. Запряжённая в телегу зимой и летом она покорно и равнодушно вышагивала вдоль трамвайных путей уложенных неровным булыжником. Редко когда переходила на небыстрый трот, да и то, если телега  была пустой, а извозчик вынужден был куда-то торопиться.

Я застал ещё это мохнатое чудо, последнее, которое мне довелось увидеть на московских улицах конца пятидесятых годов, когда по дорогам вовсю катили автомобили и автобусы, дребезжали трамваи, а из окон  пассажиры с любопытством провожали взглядом уже давно непривычный вид транспорта – ломового извозчика. Надо, правда, добавить, что дядя Ваня избегал широких улиц, довольствовался теми, по которым пролегали трамвайные пути, да ещё многочисленные переулки были его обычными дорогами.
Целью его маршрутов в основном были фабрики и заводы, которые располагались между Савёловским вокзалом и Бутырским хутором. Подряжался перевозить небольшие партии товара, сырья и всё то, на что жалко было тратить машинную ездку, попутно не гнушаясь и частных перевозок домашнего скарба и тяжестей.

Первая моя встреча с ломовым состоялась в нашем дворе. Семейная пара грузила на телегу непритязательную мебель, в то время как лошадёнка аппетитно пережёвывала что-то, из подвешенной к её морде торбы.
- Соседи уезжают? – задал я вопрос отцу.
- Нет, проигрались,- ответил он мне.
- Как это проигрались?
- На ипподроме. Это где лошади бегают, а на них деньги ставят. А эти, - он кивнул на соседей, - почти там живут.
- Там такие лошади бегают? – указал я на кобылу.
- Ну, что ты, там резвяки, а эта из битюгов, да и то мелковата.
Через пару недель дядя Ваня подвёз в сопровождении тех же соседей совсем новую мебель.
- Отыгрались, - коротко пояснил отец.

Это было время, когда в моду вошли круглые раздвижные столы с гнутыми ножками. Купили такой стол и мои родители. От магазина до дома нас, естественно, вёз всем знакомый дядя Ваня. Стол поставили на попа, я сидел, свесив ноги на краю телеги, а мать шла рядом, наблюдая, чтобы привязанный стол и я, ни к чему не привязанный, ненароком не свалились. Шагать было не очень далеко, но от такого медленного передвижения я успел соскучиться.

Дядю Ваню с его лошадью любили все. Эта неразлучная пара сновала по району с раннего утра и до четырёх, редко до пяти часов вечера. Извозчик старался не задерживаться: «Нам ещё в пригород добираться, а лошади отдых нужен», - объяснял он.
Если же Дядя Ваня заезжал во двор без приглашения, как бы постоять и передохнуть – значит, телега была не порожней.
Многие местные, которым дядя Ваня доверял, покупали у него мыло фабрики «Свобода», называя его «От дяди Вани». Справедливости ради, нужно пояснить, что в то время только ленивый ничего не тащил с этой известной фабрики. Помню, меня поразили, когда я ещё в первый раз увидел, длинные бруски длиной более полуметра, толщиной с ножку табурета и цвета слоновой кости. Эти бруски, по надобности, рубили топором или секачом на более мелкие кусочки. Называлось это мыло «Спутник». Но я то, знал, что совсем новый сорт мыла имел форму овала с выбитым на нём названием. Но взрослые посмеивались над моей наивностью и украдкой, по одному, подходили к телеге, торопливо совали деньги в руку дяди Вани и получали эти бруски, доставаемые из-под стыдливо прикрывающей их рогожи.

Прошло пару лет. Я пошёл в первый класс и часто мог видеть нашего ломовика, подвозящего бидоны и алюминиевые лотки со школьным питанием с недалеко расположенной фабрики-кухни. Это были уже последние встречи. Однажды дядя Ваня грустно попрощался и сказал:
- Всё ребятки. Сегодня последний раз вам привёз. Никто больше не хочет со мной дело иметь. Начальство сказало, что для нашей работы грузовики есть. А на лошади, мол, стыдоба.
Настроение хозяина, видно, передалось и кобыле. Она понуро стояла, словно ощущая свою ненужность, терпеливо дожидаясь, когда же дядя Ваня усядется на передок. Наконец она зашагала, прощальным звоном выбивая в моей памяти свои неторопливые: цок… цок… цок…цок…
Я провожал взглядом чуть подпрыгивающую и трясущуюся на булыжниках телегу с сутулившимся на ней силуэтом и ещё не осознавал, что часть самой истории удаляется из Москвы.

2009

Напечатано в альманахе "Проза 2018. Книга вторая", М., издательство РСП, 2018 г.