Безумие

А финал я представлял себе иначе. Грязная подвальная плитка с плесенью и лужей крови это наверное не то, что я хотел бы видеть в конце своего фильма. Хотя какая разница, главное не фон, а то, что на нем происходит. Через пару минут я перестану дышать. А пока что...

   Я коллекционер. Многие люди собирают марки, монеты, бабочек. Для меня это скучно. Я коллекционирую чувства. Хотя “коллекционирую” это, наверное, слишком громогласно. Я записываю емоции на камеру, а потом сделаю из них свою дипломную работу. И могу похвастаться – мне поддались одни из сложнейших проявлений людской психики. Я смог запесетлить печаль, к примеру. Многие не понимают разницы между тоской, грустью и печалью. Если первая проявляеться во время расставания с близким человеком, второе – после емоциональной пустоты, то третье очень сложно найти, а тем более запечатлить на пленке.

  Но это не важно. Я следил за людьми, я снимал каждый шорох их губ, каждый вдох и выдох, каждую каплю пота на их телах. Этот фильм стал мной.
  Я был близок к завершению. Осталось снять всего лишь одно чувство. И как бы это было не странно и банально, мне предстояло запечетлить чувство безумия. Вроде безумие оно везде – с утра в автобусах, на похоронах, в психиатрических клиниках. Но оно наиграное. Люди хотят выглядеть подобающе случаю. Безумие оказалось безумно тяжелым чувством.
  Два месяца я ходил в раздумиях о безумии, а потом появилась она. Черноволосая девушка 25-ти лет. Ее серые глаза могли пронзить, но в них чувствовалась какая-то девственная пустота, в которой хотелось утопиться навеки. Квартиру ей и ее сыну им дало Минестерство обороны в качестве компенсации за ее мужа, который был ликвидирован во время боевых действий в Косово. Ее святая простота обезоруживала любого.
   Я тут же взялся помогать ей, показал город, помог с работой, а позже начал забирать ее сына из детского сада. Мальчишка всегда был рад когда по дороге домой я рассказывал ему про процесс сьемки фильма и оборудование.Для своих 5-ти лет мальчик был очень смышленный.
    Я любил их. Я полюбил их всем сердцем. Но это было скорее какое-то отцовское влечение, чем половое. И я понял это только сейчас, лежа на этом скользком кафеле. Простые истинны приходят перед концом.
   А сегодня утром я наконец-то придумал способ укротить безумие. Сложно что-то вспомнить – мысли будто в тумане. Помню что с утра я зашел к ней домой забрать мальчика в школу, но место обыденной уже процедуры я поступил иначе. В руке у меня оказался платок с хлороформом и я быстро усыпил и ее и сына.
   Проснулась она в моем подвале, привязаной к стене. Камера снимала каждое ее движение, каждый взгляд, каждый вдох. А там, вдалеке под светом операционной лампы стоял мой монтажный стол. На нем лежал мальчик. Я аккуратно прорезал его плоть как киноленту. Я настолько был занят любимым делом, что крики матери и ребенка были где-то совершенно далеко. Нет, они не здесь. Это где-то за сотни километров, но не здесь. Внезапно произошел сладкий момент истины – она с огромнейшей силой в руках вырвала петли со стены и побежала в мою сторону. Вот оно – безумие...Какой сладкий момент, такое ощущение что он длился вечность. Но мою радость прервала пекучая боль в правом легком. Три раза в меня впился монтажный нож.
  Вот так я оказался на полу. Но, должен признаться, я обманул вас. Да-да, я нагло врал. Кроме безумия есть еще нечто, что я не записал. Счастье. Это и чувство и емоция одновременно и ни каждому человеку оно подвластно. Но сейчас, на мокром кровавом полу, я счастлив. Мой фильм окончен и коллекция полна. Я умер достойно.