Как-то ночью

Вот так всегда, зараза, зашел на рюмку – ушел после бутылки. Опять идти через лес домой, еще и в полнолуние.
Каждый шаг оглядываешь назад, от каждого дуновения ветра прыгаешь в близростущий куст. Ноги то переходят на бег, то подгибаются в коленях от тревоги.
В какой-то момент перестаёшь осознавать, что является плодом воображения, а что может представлять реальную угрозу. Еще в такой ситуации поневоле задаешься вопросом: «Что сейчас весит больше: звенящие в такт монеты, полученные после сдачи стеклотары, или честно наложенная в штаны куча?». Причем где-то глубоко в подсознании понимаешь, что ответ вряд ли устроит гордую мужскую часть личности.  Надо как-то находить выход из положения. До села еще как до коварно светящей луны, а разум уже в страхе бьётся в тесной черепной коробке. И тогда начинаешь: сначала тихо, слегка неуверенно и застенчиво, что-то насвистывать.  Потом свист, в попытке убедить самого себя, что, мол, не страшно, и хозяин тот я, переходит на робкое напевание знакомых мотивов. Однако, всё равно ведь страшно. Терпеливые деревья не сводят глаз и следят за каждым шагом, чтобы  в любой момент наброситься и сожрать заблудившегося путника. Филин, сидящий на ветке, того и гляди превратиться в шамана, и тут уже несдобровать. И заяц за кустом… а нет, заяц просто какает.
И понеслась родная: затяжные тона, крики, вопли, до совершенства отполированный вокал, и всё такое, чтобы нечисти и прочей аномалии самой страшно стало. Вот только не водится такая ересь в лесах, и быть её там не может. А вот лесных гномов, которые уже неделю нормально поспать не могут,  мужик порядком заебал. К слову, гномы еще и гомы. В общем, поплатился мужик, и с тех пор больше не поет. Конец.