18. Теория запаха
Вот во время одного такого бабаха, как раз дверь в магазин стукнула, висюльки мои из восточной лавки, палками-вонючками пропахшие, зазвенели, а я не услышала. Роюсь я красотою своею кверху в сумках под прилавком, сама себя матерю… Появляется надо мной это чудо! «Здравствуйте!»: басит… Я чуть в страуса с паркетом не сыграла! В общем, мужчина молодой, дерганый какой-то… Будто клещ ему в помидоры вцепился…
- Хочу, - говорит, - туалетную воду.
А у меня, Машка, как раз завоз был… Как твоя тетка говорит: «Давеча». Вот давеча притарабанила я сумищи с порта. Между частоколов моих взмылилось и задымилось от жары, но теперь довольная сижу, мате самоварами дую. До сих пор товар на полочки не разложила, но в тот день, вытащила коробочку красивую такую: то ли хренцузскую, то ли тульянскую… Еще по дороге зубы на нее натачивала: похожую мне муж, козлобородник, дарил перед свадьбой. Машка… Я нюхала всю дорогу… Думала весь флакончик до дна вынюхаю… Там и земляника в запахе, и дуб, и трава тертая в ладонях, и что-то настолько вкусное… С детства запах этого вкусного знаком, а вспомнить бы… Вот хоть за задние ноги бери и головою к тараканам в гнездо суй… Или что у них там?
Не знаю, какой из бармалеев может спустится в нашу деревню за туалетной водой! За такой прелестью нужно в город пиндячить! Но в тот день паренек угадал… Будто дьявол его за удилище схватил и привел ко мне! Ни в одном городе… Ни за каким больше бугром ни тогда, ни сейчас такого сокровища больше не понюхаешь! Фаина первый и последний флакончик урвала…
Я тебе, Маша, сейчас расскажу, ты не разродись там только у телефона! После войны в лесу, который в те годы поляцким был, жил… В общем чудик один… Избушку сколотил сам… Говорят, она и сейчас там стоит: и до сих пор даже медведи ее стороной обходят. Звали этого полублаженного Вук, что в переводе с сербского значит «волк». Война его будто не касалась… Сидел себе на мху, вырезал фигурки из кости… Косточек много в лесу разных: оленей, найденных убитых фашистов… По ночам ходил, мины вытаскивал, оружие и снаряды домой тащил, по хозяйству примостить чтоб… У нас, например, телков поили из фашистской каски, а у Вукашина этого снарядами дырки заткнуты были в избушке. Это мне сын егеря рассказывал, он в порту прянства всякие восточные с места на место перетаскивает в складе… Такой, знаешь, будто на всю жизнь ими нанюхался: лепечет что-то постоянно о просветлении и аСРАЛЬНЫХ выходах. Я в свое время его жене при родах ребеночка спасла, вот он и отблагодарил – флакончик подарил… Вообще, Машунь, история про чудика лесного ***те сколько лет из уха в ухо летала в лесных краях. Так вот, Машка, по этой самой легенде, пришел однажды к этому самому чудаку (без буквы «М») сам преподобный Илья Муромец! Не дура, проповедь воскресную чай не забыла? Покровитель пограничников это наших! Вот, как говорят, заходит Илья Муромец в избушку к Вуку, будто старый друг, без прелюдий и лишних поклонов, садится на топчан и наливает чай себе из каски, котелком которая примостыренная была… Отпивает так, со вкусом глоток, и говорит: «Все в тебе любо, Вукашин! Дела радужные руками ваяешь, а самому все равно!»… Туда-сюда, говорит, мол посовещались там со святыми другими… Говори свое желание, исполненному ему быть… А сам хитро так смотрит, бороду на палец накручивает… Знает, что Вукашину этому не надо ничего! А Вук сидит курит самокрутку листовую, в окно смотрит, жмурится, да вдруг как выдаст: «Хочу кое-что! Надоело мне в лесу сидеть! Мир хочу посмотреть! В города к людям заглянуть! Только сделай так, чтобы я всегда оставался собой! Чтобы я сам мог исполнять свои желания!»
Тогда преподобный Илья надевает кольчугу, берет булаву и кааааак штампанет своей этой ялдоподобиной по земле… Восточная гора тогда взяла и разломилась ровно надвое! Между двух этих половинок теперь Солнце встает. Астрономы даже что-то там считают… Время высчитывают. Весь лес тогда трястись начал, листья лишние с корой сбрасывать, соцветиями бросаться… Ветра пришли в горные земли со всех степей, через море, собрали весь этот сор и, будто бы случайно, загнали его в разлом между Восточными горами, где лава уже кипела из самой преисподней. Георазлом на границе материковых плит, Машка! А то подумаешь, что у Файки совсем мозги к воронке стекли… Напугаешься еще! Так вот, по легенде ветер такой налетел, что из всех обломков леса сок выжал, будто воду из белья! Смерч этот загонял все, что слабо держалось в разлом между горами. Потом самое интересное, Маш! К горам разломленным пришли еще святые! Павел, Петр, Николай Чудотворец… Не вспомню всех… Они встали на краю той огненной бездны и начали… Как бы тебе помягче сказать… Семя извергать… Дрочить по-простому… И Илья дрочил… Прям в лаву кипящую… Чего только не придумают полуполяки эти!
После того, как все закончилось, а святые исчезли, Илья из самого центра огненного разлома руками вытащил раскаленный камень. На луну похожий чуть (тогда, кстати, полнолуние было). Он мечом вырезал из гамая этого крест и положил в ведро, которое стояло под дубом. К утру в ведре вместо лунного камня-креста плавала ароматная жидкость. Преподобный Илья вытащил трофейный пузырек для святой воды (из Сицилии привезли ему князья славянские), вылил оттуда мед или медовуху… В общем теперь у Вукашина были самые модные и дорогие духи в мире, понюхав которые любой человек вспомнит самое дорогое и приятное… Каждый чуял запах этот по-разному… И для каждого было в нем что-то такое… С детства дико знакомое… Вот чтобы во всех ситуёвинах, Машка, оставаться собой и достичь великого счастья и рая на земле, нужно было просто нюхать этот запах самого дорогого в жизни… А вот ежели узнать ту самую нотку в аромате… Неуловимую, знакомую с детства… Когда чуешь, понимаешь, а рассказать не можешь… Улыбаешься по-лошажьи только… Тогда, Маш, незачем больше будет жить на грешной Земле этой…
Дальше, Маш, не интересно. Вук этот мир посмотрел, много где был, о нем много кто вспомнить может сейчас… Какая-то бабень у него этот пузырек то ли украла, то ли выцыганила, то ли он сам по пьяни его потерял…
Такая вот история, Марусь! Молодой человек, который ко мне в магазин в грозу пришел туалетную воду просить, вдруг выложил мне на стол тыковку сухую, выскобленную изнутри… А в ней… Марусь, меня до сих пор трясет… Крыжовник и тмин… Тот самый запах и вкус, который я вспоминала, нюхая духи эти… И землянику помню, и дуб, и траву, тертую в ладонях… А этот не могла вспомнить… Я будто в детство вернулась, мать… В самый-самый счастливый день, когда я была именно собой, а не этой ритатушкой, которой сейчас стала… В руках и ногах такая сила появилась… Аж скучно стало, Маш! Такими смешными вдруг проблемы все стали… Казалось (и кажется сейчас), что вот щелкну пальцами и перекручу все время и пространство в шерстяные пряди… Просто по желанию, Машунь, понимаешь? После этого ж я закрыла лавочку свою и потарабанила туда, куда с детства мечтала… В Новую Зеландию… А отсюда уже куда душе угодно будет… Хотя уже тоже скучно…
Тому молодому человеку, что в грозу в магазин зашел, я как дурочка последняя без слов отдала флакончик этих волшебных духов… Себя бы тоже отдала, да на черта нужна ему, старая прощалыга… Он улыбнулся и вышел. Единственное, что помню о нем, так это то, что вместо пуговиц у него были стрелянные автоматные гильзы… Подумала еще тогда: «Вот чудик так чудик!»
Маш? Маша? Телефон что ли выключился? Вот ты ж ****ство пластмассовое… Или я с самого начала копытом своим не ту кнопку нажала? В пустоту все это кукарекала? Ну не срань ли всесельская?
Свидетельство о публикации №212052200801