Ася

Ася.
  В первый раз Митька увидел ее на концерте художественной самодеятельности осенью, когда они вернулась в расположение полка из летних лагерей.
На помост вышел конферансье -- Сенька Гладыш, пулеметчик из третьего взвода, острослов и балагур. Сделал приличествующее положению серьезное лицо, что ему всегда давалось с трудом, и торжественно объявил:
-- А сейчас перед нами выступит  Ася Владимировна Щаренская -- знаток поэзии и сама поэтесса. Попросим Асю Владимировну!..
Красноармейцы шумно захлопали, и Митька стал бить в ладоши.
На авансцену, стуча каблучками, вышла миниатюрная блондинка.
-- Такая молодая и уже -- Ася Владимировна?! -- удивился Митька.
Сидевший рядом Чибисов в своей грубоватой манере, когда речь заходила о женщинах, шепнул Митьке доверительно на ухо:
-- Отхватил себе куколку бригадный комиссар...
-- Кто? -- переспросил Митька.
-- Новый начальник политотдела погранвойск, бригадный комиссар Щаренский, это его жена.
Ася Владимировна остановилась у рампы и сказала:
-- Я почитаю вам стихи. О чем? Вы сами сейчас поймете.
Это были стихи о любви. Читала она их ровным, глуховато-интимным голосом. Читала одно за другим с небольшими паузами.
Стихи не совсем были понятны Митьке, но чем-то брали за душу, волновали. Пристрастия к стихам Митька никогда не имел. Любил песни, а в них больше мелодию, чем слова. Но стихи, которые читала Ася Владимировна, были как музыка.
Асю Владимировну долго не отпускали со сцены. И она искренне радовалась успеху: это было видно по ее глазам, улыбке.
Она снова стала читать стихи, и теперь Митька смотрел на нее, не отрываясь. Лицо у нее было нежным, казалось, солнечные лучи никогда не касались его. Льняные волосы слегка вились и рассыпались по ее плечам. .
После концерта Митька подошел к ней:
-- Скажите, это ваши стихи?
-- Вам понравились? -- спросила Ася Владимировна.
-- Очень.
Она глянула на Митьку с любопытством:
-- Заходите ко мне завтра. Я подберу вам что-нибудь.
-- Завтра, Ася Владимировна, я не смогу. Завтра я -- в наряде, а в выходной день, если позволите, зайду.
-- А почему вы меня называете Асей Владимировной? Как классную даму? -- шутливо добавила она.
-- Так вас все называют...
-- Ну кто -- все?
-- Все... Вот Сенька Гладыш, например, -- нашелся Митька.
-- Гладыш?.. А, Сеня, конферансье... А как вас зовут? -- спросила Ася Владимировна.
-- Дмитрием.
-- Я буду звать вас Митей, а вы меня зовите Асей. Хорошо?
-- Хорошо, -- согласился Митька.
Стихи стали той первой непрочной ниточкой, которая связала помкомвзвода последнего года службы Дмитрия Дудку с женой бригадного комиссара Асей Владимировной Щаренской.
С первых же встреч Ася вела себя с Митькой так, будто они старые друзья.
Все, что Ася говорила, было полно значения и особого смысла для Митьки. Он никогда не встречал такой умной, такой начитанной, такой красивой женщины. Она явилась как бы из другого мира. Ася родилась в Ленинграде. Митька никогда не был в этом городе. Асин отец был профессором. Митька никогда даже не видел живого профессора. Ася окончила университет. Митька только слышал о том, что где-то есть университеты.
В доме у бригадного комиссара Щаренского бывали и другие красноармейцы. Ася Владимировна не играла в любительских спектаклях, которые ставила гарнизонная самодеятельность, но всегда готова была помочь советом «артистам». Из Ленинграда она привезла с собой много книг, и некоторые приходили к ней за книгами, как в библиотеку. Были и такие, которые просто тянулись к домашнему очагу, а дом бригадного комиссара был открыт для каждого.
Ася чувствовала, что этот молодой, тонкий в талии, высокий юноша относится к ней с обожанием. Ася нравилась мужчинам, но никогда она не встречала такой преданности, такой любви, которую читала в глазах Дмитрия. Не могла она не прочитать в его глазах и другое: Митька смотрел на нее не как на живую женщину из плоти и крови, а как на божество.
О такой любви Ася мечтала в ранней юности, а встретила ее сейчас, когда была замужней женщиной. Митька каждый раз по-своему удивлял Асю. Как-то он принес ей свои первые стихи. Они были, конечно, очень слабые. Но одна строчка просто поразила: «И встретил я живую сказку».
-- Знаете, Митя, меня тоже один юноша однажды назвал «живой сказкой». Сначала мне это нравилось. А потом я подумала: разве я не такая, как все? Сережа, так звали этого юношу, говорил, что я не такая, как все.
-- Он был прав, -- вставил Митька.
-- Но разве хорошо быть не такой, как все? -- Ася ласково посмотрела на Митьку. В ее больших серых глазах светилась грусть.
-- А где теперь этот Сергей? -- спросил Митька.
-- Он умер два года назад.
-- Отчего он умер? -- поинтересовался Митька, стараясь эти слова произнести как можно участливее. И он действительно чувствовал участие, но не к Сергею, неизвестному ему парню, который почему-то умер таким молодым, а к Асе, которую Сергей вольно или невольно, но как бы обманул, покинул ее, умер.
-- У него было белокровие. (Митька не слыхал о такой болезни, но промолчал. Он уже привык: все, что связано с Асей, -- необычно). Он часто читал мне вот эти стихи:
Под землей есть тайная пещера,
Там стоят высокие гробницы,
Огненные грезы Люцифера, --
Там блуждают стройные блудницы.
Ты умрешь, бесславно иль со славой,
Но придет и властно глянет в очи
Смерть -- старик угрюмый и костлявый,
Нудный и мучительный рабочий.
Понесет тебя по коридорам,
Понесет от башни и до башни
Со стеклянным вымученным взором,
Ты поймешь, что это сон всегдашний.
Ася замолчала. И Митька молчал, зачарованный музыкой грустно-терпких стихов. Все слова, которые он хотел сказать Асе в тот момент, казались тусклыми и ненужными.
-- Вот такая история, Митя, -- грустно улыбнулась Ася. -- После смерти Сережи целый год я жила как в бреду. Перестала ходить в университет, не виделась ни с подругами, ни с друзьями. Я не знала, что с собой делать. Когда началась война с Финляндией, неподалеку от нас в бывшей школе устроили госпиталь. Я стала ходить туда. Ведь там лежали такие же молодые люди, как Сережа. Я приносила им фрукты, читала стихи. У меня появилось много друзей. В том же госпитале лежал и Михаил Осипович. Там мы и познакомились. Потом он уехал к месту службы, а через два месяца неожиданно появился в Ленинграде, нашел меня и сказал: «Я понял, что жить без вас не могу... Выходите за меня замуж...»
Я была просто поражена. Не знала, что ему ответить. Ведь разница в возрасте у нас в двенадцать лет. Мама мне сказала: «Я  вижу, он тебе нравится. Он надежный, сильный человек». Мама верно сказала. Он сильный. И мне он дал силу жить дальше после смерти Сережи...
Митька не раз потом вспоминал этот разговор. Зачем она все это рассказала ему? Зачем?.. Что она, как пушкинская Татьяна: «другому отдана и будет век ему верна»? Но ведь он, Митька, не признавался ей в любви, как Онегин?
«Ты не признавался ей в любви. Это верно. Но разве ты ее не любишь?.. Зачем тогда ходишь? Зачем? -- спрашивал себя с пристрастием Митька. -- И что может выйти из того, что ты ходишь к ней?»
Когда он не видел Асю несколько дней, ему все постылело. Он считал дни и часы до каждой встречи. И сейчас, в этот новогодний вечер, Митька шел к ней такой счастливый, что счастливее и не бывает.

* * *
Ася встретила его в зеленом шелковом платье, которое так шло к ее белокурым волосам.
-- Здравствуйте, Митя. Вы принесли Блока? Ну, как вам Блок? Не правда ли, его стихи очень изящны, как он сам? У меня есть его фотография, он когда-то подарил ее папе. Хотите взглянуть?
С фотокарточки на плотной картонной бумаге на Митьку глянули грустные блоковские глаза. Красивое лицо, ничего не скажешь! Митька поглядел в зеркало -- куда ему до Блока: нос курносый и непокорный чуб из-под пилотки... И сам себе Митька, в кирзовых сапогах, в чуть великоватой ему стираной гимнастерке, показался мешковатым и неуклюжим.
-- Я только на минутку к вам, Ася! Передать книжку и поздравить с Новым годом. -- Митька действительно шел на минутку.
-- Посидите со мной, Митя, если не торопитесь, -- попросила Ася.
-- Я никуда не спешу, -- сказал Митька.
-- Ну вот и хорошо. Я жду Михаила Осиповича. Он в Москве, должен сегодня приехать. А мы пока посидим с вами, я почитаю вам стихи, которые друзья прислали мне из Ленинграда. Садитесь вон туда, на диван, там вам будет удобно.
Ася раскрыла не книгу, а тетрадь и стала читать:
Любовь их душ родилась возле моря,
В священных рощах девственных наяд,
Чьи песни вечно радостно звучат
С напевом струн, с игрою ветра споря...
Неожиданно она прервала чтение и спросила:
-- Нравится?
-- Да.
-- Эти стихи нельзя читать при ярком свете. Мы сейчас зажжем свечи на елке...
При трепетном свете тонких свечей Ася казалась Митьке еще красивее. Вдруг раздался телефонный звонок. Ася взяла трубку:
-- Алло! Откуда? Москва?.. Я так ждала тебя, а ты не приехал, -- сказала Ася Михаилу Осиповичу. -- И я тебя поздравляю с Новым годом. Очень жаль, что ты не смог приехать. Хорошо еще Митя заглянул ко мне, а то я совсем заскучала бы. Какой Митя? Ну, Дмитрий... ты знаешь его. Он приходит брать к нам книги. Митя, Михаил Осипович передает вам привет...
-- И вы передайте ему привет.
«Что я говорю?! Нужен бригадному комиссару мой привет... Что он подумает обо мне? Мужа нет дома, а я явился поздравить его жену с Новым годом. Хорошенькая история?!»
-- Митя, куда вы? -- воскликнула удивленная Ася, увидев, что Митька после телефонного разговора засобирался.
-- Пора мне, увольнительная кончается, -- соврал Митька.
-- Митя, ну это же неправда.
-- Нет-нет, мне надо идти.
-- Ну вот вы какой несговорчивый. Давайте хотя бы выпьем за Новый год. У меня есть бутылка Шато Икема. Вы пробовали Шато Икем?
Ася налила бокалы.
-- Я желаю вам, Митя, в новом году демобилизоваться, приехать домой и встретить девушку, которую вы полюбите. Я представляю эту девушку знаете какой? В ярко-красной блузке со смоляными волосами, одним словом -- кари очи...
-- Почему вы думаете, Ася, что мне нравятся такие девушки? -- спросил Митька.
-- Вы же украинец, а украинки, насколько я знаю, -- это кари очи.
-- Я не украинец. Это у меня фамилия такая. У нас в Таганроге много таких фамилий, а мы -- русские.
-- Но все равно, Митя, я представляю вашу будущую любовь именно такой.
-- Прочтите, пожалуйста, еще стихи, -- попросил Митька. Ему почему-то стал неприятен разговор о девушке, которую он якобы полюбит. Разговор этот как бы исключал то, что он любит ее, Асю.
Ася стала читать:
Люблю белокурые косы,
Так первый, рыдая, сказал.
Уйду в глубину под утесы,
Где блещет бушующий вал,
Забыть белокурые косы,
Так первый, рыдая, сказал...
Митька зачарованно смотрел на Асю. Ему не важен был смысл слов, ему доставлял радость ее голос.
Митьке захотелось потрогать Асины волнистые волосы. Он этого, конечно, не сделал. Но от одной мысли у него тревожно и счастливо забилось сердце.
Ася читала медленно своим глуховатым голосом:
...А третий любил королеву.
Он молча пошел умирать,
Не мог он ни ласке, ни гневу
Любимое имя предать.
Кто любит свою королеву,
Тот молча идет умирать...