Рассказы моей бабушки
Я садился за стол, набивал чем-нибудь рот и просил: « Ба, - говори» (так всегда было вкуснее). Бабушка поднимала глаза к небу, задумывалась на минуту и начинала без всяких предисловий:
ДВАДЦАТКА
- Твой дед был редактором районной газеты. Он входил в двадцатку. В двадцатку входил весь районный хозпартактив. Тогда был голод, ничего не было, люди ели лободу, собирали колоски, если могли, - спасались, кто как мог.
Каждый член двадцатки раз в неделю получал котелок котлет, штук 25-30. Когда дед нес все это домой, он прятал его под полу кожуха и боялся, чтоб никто не увидел, и кричал дома, что больше не возьмет это котелок, но, конечно, шел и брал.
Обычно его не обременяли всякими общественными поручениями, но когда нужно было в очередной раз выбивать хлеб у крестьян, а брать уже было абсолютно нечего, пришлось задействовать в этом деле всех сознательных товарищей, и деда отправили в соседнюю деревню на хлебозаготовку.
Отряд входил в дом, переворачивал все вверх дном, специальными щупами перетыкивали пол в доме, в погребе, двор, не закопал ли несознательный товарищ зерно где- нибудь. Хлеб, конечно, не находили, но продолжали рыть. Надо же как-то было отрабатывать свой котелок котлет.
Вот и в тот раз дед посмотрел на все это и отрапортовал, что в Ивановке хлеба нет.
Бабушка помнит только понуро стоящего деда и красного от натуги, орущего уполномоченного по заготовкам:
- Как это нет? Ты думаешь, в другом месте есть? А ты знаешь, что у меня в Одессе корабли стоят под погрузкой, мы золотом платим за срыв поставок? А у него хлеба нет!
В общем, деда из райкома убрали, оставшееся время прожили, как все, собирая колоски. А чуть позже его арестовали.
Забавно, что я пишу эти вещи на Ванкуверской набережной, в кафе с видом на Инглиш бэй. В окружении сытых и довольных людей, живущих, в общем-то, почти в коммунистическом обществе. Но… какая огромная разница между нашими коммунизмами.
КОХТА ЗАВОЮЄ
Произошла революция. Где-то там, в городах, проистекали судьбоносные события, менялись власти, менялись деньги, двигались массы людей. В отдаленном бабушкином селе было все относительно тихо. Чуть позже это движение коснулось всех. Сменялись отряды, которые входили в село. Более или менее регулярные армии, лучше или хуже одетые, с идеологией или без.
В один из таких дней, рассказывает бабушка, «чогось стало дуже тихо, потім - фур-рр - щось понеслось по селі. Багато людей на конях, якісь дивні солдати - хто у чому. Дід Юхим стояв біля хати (а розумний був дід, хазяйство справне).
Підлітає до ньго один на коні – де дорога на Київ? А на ньому червона жіноча кофта, на голові хтозна-що (буденовка - М.Л.), очі скажені, дід махнув рукою, аби от гріха подалі, думав, зарубає. Скажений підняв коня на дибки, та й погнався.
Дід довго ще дивися у той бік. Підійшли люди, дід довго стояв і дивився, а потім каже до людей: «Ось запам’ятайте, що я скажу – кохта завоює!»
Это было первое знакомство с Красной армией. Все, кто пережил революцию, запомнили слова деда Юхима. Кофта таки завоевала. Но отряды одержимых фанатиков и отпущенных из тюрем бандитов были только первым эшелоном инферно, которое выпустили на свободу большевики. Дальше персонажи менялись, а суть оставалась прежней – непонятная опасность принимала самые неожиданные формы, но была живучей, агрессивной и неистребимой вопреки всем законам логики. Дед заметил это во всаднике, но он не знал таких слов, как инферно. Его односельчане тоже это поняли, кто позже , кто раньше, хотя таких слов не знали тоже, когда руками таких же людей тысячи других были расстреляны, заморены голодом, замучены в лагерях, на месте храмовых алтарей построены городские туалеты, а все эти грехи легли безответной тяжестью на душу целого народа.
СЛОВО ЧЕСТИ
Сначала об этом не принято было говорить. У прапрадеда был хутор, а также семь пар волов, которые он посылал в Крым за солью. Собственно, это было то же самое, что иметь сегодня семь траков- контейнеровозов, только вместо дальнобойщиков – чумаки.
Прапрадед имел значительное по тем временам состояние. В свою очередь, прадед был человеком небогатым, но работящим. Он женился на прабабушке - девушке из богатой семьи, и стремился соответствовать состоятельным родственникам.
Перед самой революцией помещик продал землю своим же крестьянам в рассрочку. Эту рассрочку они практически всю выплатили накануне переворота. Когда в деревню вошли красные войска - из тех, которые уже никуда не торопились, красные товарищи провели у прапрадеда в хате несколько дней, ели и пили. Потом прабабушке сказали - хочешь, чтобы мы его отпустили живым, собери денег. Прабабушка побежала по селу, собрала, что смогла.
Деньги взяли, самому старшему члену семьи предложили проводить гостей. Вывели на улицу и расстреляли у забора. Прабабушка еще долго пыталась отдать долги.
ДОРОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ
Бабушка рассказывала, что незадолго до революции прадед пришел домой и сообщил прабабушке, что он «записався в Америку». «Збирайся, поїдемо»... Та запричитала: «Ой шо ж я буду там робити, в мене ж нема нi сковороди, нi ночовок», и так далее и тому подобное - в общем, не поехали.
Вскоре грянула революция и землю, которую они незадолго перед тем купили, забрали в колхоз. Это было благо, потому что тех индивидуалистов, которые не хотел идти в колхоз «совершенно добровольно», обкладывали непомерными налогами. Советская власть проявляла большую фантазию, изобретая различные поборы. Со слов бабушки, мне запомнились такие виды налогов как «Уравнительный», «Дополнительный» и «План до двору». Выполнить все эти планы было невозможно. Неважно, на каком этапе ты сходил с дистанции, конец один – Соловки.
До самих Соловков добирались не многие – умирали по дороге. Те же, кто добрался, погибали там.
Концепция Советского правительства состояла в том, что все хозяева индивидуальных фермерских хозяйств должны были быть либо обьединены в коллективные хозяйства , либо уничножены, как носители враждебной капиталистической идеологии. Когда размах этой деятельности принял угрожащие размеры и мог привести к тому, что некому было бы обрабатывать землю, Сталин опубликовал свою известную работу «Головокружение от успехов», которая помогла остановить тотальное уничтожение крестьянства. Сделано это было не из гуманных, а из чисто хозяйственных соображений.
По иронии судьбы носителями капиталистической идеологии и пятой колонной стали именно высшие советские государственные чиновники, которые путем коррупции создали значительные состояния и приобрели большое влияние, которое не могло быть легализованно при существущем строе.
Они явились инициаторами криминально-олигархической револции, в результате которой стали хозяевами той собственности, которой управляли. В сельской местности земли были частично распроданы сразу, частично разгосударствленны и розданы. А затем отобраны , либо скуплены обманным путем за бесценок.
Спустя много лет я познакомился с другими налоговыми системами. И когда после заполнения налоговой декларации мне вернули очень изрядную сумму переплаченных налогов, я еще раз подумал, что можно было поехать и без «ночевок».
ПРО КОСУ
Бабушка не любила говорить про голод 1933 года. Говорила только – «було дуже страшно, люди людей їли, але вони вже не понімали, що роблять, бо з ума посходили від голоду». И еще рассказывала, что была у них в селе очень красивая девушка, на которую все заглядывались. Веселая была, танцовщица и затейница.Такой косы, как у нее, не было ни у кого - толстая, до щиколоток… В этом месте бабушка делала паузу, видимо, вспоминала косу. У нас в роду никто не мог похвастаться пышными волосами.
- Вже ближче до весни голод був дуже сильний, люди кожен день вмирали. Утром по вулиці йшла підвода й збирала тих, хто помер. Вже у кінці вулиці підвода була повна.
Спочатку люди ше йшли, дивилися, хто помер, а потім вже не було сил. Я сиділа коло вікна, дивлюся - йде підвода. А з підводи така коса звісилась і по пилі волочиться. Лиця не було видно, та й не потрібно. Я і так знала, чия ця коса. Вже й голод скінчився, а вона довго ще мені снилася..
БІДНА ДЕРЖАВА
У бабушки было две сестры - тетя Люба и бабушка Настя. Настя была старшая сестра, поэтому ее никто молодой не помнил и называли бабушкой. Настя никогда не вставала позже шести утра. Руки у нее были натруженные, хозяйство большое и требовательное, и в доме всегда была чистая, но спартанская обстановка. Люба – светская женщина, работала счетоводом в конторе, писала стихи на украинском языке и бывала в Киеве. В доме, или точнее в хате, у нее были кружевные салфетки на столе, комоде и везде, где это было уместно.
Детьми всю их семью сослали на Соловки. Чудом им удалось вернуться. Говорить об этом не любили. То ли удалось как-то сбежать с этапа, то ли потом вышло какое-то послабление. В общем, за такие подробности в иное время могли и расстрелять.
Когда наступила перестройка, гласность и демократия, некоторым пострадавшим от сталинского режима, незаконно репрессированным, стала полагаться компенсация.
Денег это правительству больших не стоило, так как усилиями его предшественников, этих самых пострадавших в живых почти не осталось. А как жест нового мышления вполне могло принести политические дивиденды.
обе бабушки попадали «под статью», на этот раз в хорошем смысле этого слова. И им полагалась какая-то компенсация.
Надо было видеть их реакцию.
Настя, когда ей сообщили, очень внимательно посмотрела «товарищу» в глаза, повернулась и, ни слова не говоря, занялась своим делом. Это не был демарш, просто у нее было много работы.
А Люба развела руками - да как же это можно, требовать компенсацию! «Звідки ж в держави гроші, вона ж така бідна!».
Недавно узнал, что некоторые народные депутаты назначили себе пенсию в две с половиной тысячи американских долларов, которые, вероятно, для них должны заработать бабушка Люба и бабушка Настя...
Наверно, такая держава всегда буде бідна...
ПУТЕШЕСТВИЕ В ДЕРЕВНЮ
Когда наступали немецкие войска, было очевидно, что немцы рано или поздно займут Одессу и на семейном совете решили отправить бабушку с тремя детьми к родственникам, под Киев. Девочкам было семь лет, три года и три месяца. Но как известно, немцы дошли до Киева и дальше. И не какие то сборные румынские части, а дивизии СС. Они требовали «Сало, масло и яйка», иногда даже платили, но продуктов от этого больше не становилось. И когда стало понятно, что родственникам бабушку с тремя детьми не прокормить, она решила ехать домой, в Одессу.
Во дворе комендатуры толпились люди, их было больше сотни. Какая то женщина посмотрела на бабушку и заметила:
- Когда дойдет ваша очередь, ваша белая пеленочка будет цвета этой плащ-палатки – и указала рукой на коричнево-зеленую плащ-палатку, лежащую на земле. А бабушка держала младшую девочку на руках.
Тут произошло какое-то движение, и несколько человек, воспользовавшись беспорядком, попробовали проскользнуть в домик комендатуры без очереди. Возникла потасовка. На крыльцо выбежал немец с автоматом и открыл пальбу. Все попадали на землю, только бабушка осталась стоять, прижимая к себе ребенка. Заходите, любезно предложила ей женщина в форме, открыв дверь. Заходите, заходите, повторила она окидывая взглядом вжавшихся в землю посетителей. И бабушка вошла.
На краю стола в кабинете коменданта сидел молодой красивый немец и болтал ногой. За его спиной висел портрет Гитлера, с таким пронзительным взглядом, что бабушке стало не по себе.
- Не смущайтесь, - заметил, довольно улыбаясь, комендант на хорошем русском языке, проследив за ней. - Всем известна гипнотическая сила взгляда фюрера. - При этом он не переставал болтать ногой в хромовом блестящем сапоге.
- Так чего же вы хотите?
- Я хотела бы попасть домой.
- Зачем? Вы знаете, что сейчас война, эшелоны загружены войсками.
- Но там моя семья, моя мама.
Комендант стал серьезен.
- И где ваш дом?
- В Одессе....
- Ах , Одесса, - он рассмеялся. - Schwarzes Meer, skumbria ...
Он посмотрел на детей, жмущихся к стенке, и выписал бабушке четыре полных плацкарты, с какими-то полосами, которые означали priority.
Собирали бабушку в дорогу всем селом. Как-то грустно собирали... Приходили прощаться. Последним пришел священник и принес горшочек меда. Возьми – сказал - пригодиться.
В общем, большую часть пути бабушка проехала без приключений. А когда началась румынская территория, формально на въезд требовалось разрешение румынских властей. Бабушку высадили на безлюдном полустанке.
Стою – рассказывала бабушка - ночь, кругом ни души, собаки лают, плачу. Вдруг откуда ни возьмись товарняк, из паровоза выглядывает машинист, пожилой мужчина, махнул мне рукой и крикнул: быстро прыгай ко мне!
Бабушка с детьми успела вскочить в кабину, и паровоз набрал ход. На границе машинист, передавая бумаги через окно, сказал, что все в порядке и посторонних нет. Он очень рисковал.
Поезд довез их почти до самого дома, бабушка растерялась: как отблагодарить этого человека? У нее ничего не было. Она достала горшочек меда, который передал священник.
Машинист улыбнулся и принял его.
Так бабушка вернулась домой.
Почему я об этом пишу?
Как говорила Раневская: «Есть люди, в которых живёт Бог. Есть люди, в которых живёт дьявол. А есть люди, в которых живут только глисты...». Бабушке на пути попадались Люди, а мне все чаще, что-то другое...
СЧАСТЬЕ
Бабушка рассказывала, что во время войны, когда советские войска уже наступали, какое-то время линия фронта проходила буквально в конце нашего огорода. И пока военные рыли окопы и строили блиндажи, она с детьми выкопала яму в обрыве, как она говорила, где все и прятались. И когда все кончилось, вошли новые войска. В пещерку заглянул солдат и, услышав какое-то шевеление, хотел бросить гранату. Но потом увидел чумазое детское лицо и передумал. Так он всем и запомнился – солдат с гранатой. Бабушка говорила, что Бог их хранил и это - счастье.
А потом у нас квартировали телефонистки - молодые девушки, мобилизованные, кто откуда, согласно законам военного времени. Девчонки были не приспособлены к военно-полевой жизни, где зачастую не то что горячей воды или удобств, а и спать толком негде было.
- Вы знаете, - говорила бабушке одна из девушек, сжимая в руках кружку с кипятком, - до войны мне мама наливала большую чашку какао с молоком и строго следила, чтобы я ее выпила. А я выливала ее, когда мама отворачивалась, и радовалась, как у меня это ловко получилось. Вот бы сейчас эту чашку…
ТЕРПИ КОЗАК - АТАМАНОМ БУДЕШЬ!
В старом доме в одной из комнат все еще оставались деревянные ставни. Весь дом был перестроен, везде стояли новые окна и новые двери, а в этой оставалось старое окно со ставнями. В ветреные дни зимой из окна довольно сильно дуло, но его не трогали. Ставни мало того, что смотрелись одиозно на фоне испанского кафеля, но были еще и с дырками, которые нельзя было не заметить, т.к. располагались они прямо посередине.
Но в конце концов, именно из-за одиозности все это могло сойти за стиль «гранж».
Я как-то поинтересовался у бабушки, откуда такая любовь к этому барахлу. Бабушка задумалась и сказала: конечно, давно надо было поменять.
- А откуда дырки?
- Так это от пуль.
- От каких еще пуль?
В ответ бабушка махнула рукой и рассказала такую историю:
Во время войны каждый зарабатывал, как мог. В поселке было много виноградников, и сосед, который незадолго перед войной вернулся в Украину из Америки, используя приобретенные предпринимательские навыки, стал делать вино и продавать его. Дела его шли неплохо, пока немцы не решили, что лучше вино просто брать, чем покупать.
Тогда он стал прятаться от навязчивых клиентов. Однако те не хотели мириться с потерей точки и пошли вразнос. Сначала они побили окна у соседа, а потом и в бабушкином доме. Когда бабушка начала возмущаться, самый заядлый, продолжая бить стекла, повторял:
- Терпи козаче - атаманом будешь!
Но когда понял, что так ее не успокоить, потянулся за автоматом. Бабушка говорила:
- Я не знаю, как так быстро получилось,- пока он снимал автомат и передергивал затвор, я пробежала две комнаты, и выскочила в окно. Еще и ставню успела захлопнуть. Немец выпустил очередь, с тех пор и дырки.
Бабушка рассказывала и улыбалась. Она всегда улыбалась, когда что-то рассказывала.
Поскольку эта местность формально находилась под румынской юрисдикцией, утром бабушка пошла к румынскому коменданту и рассказала о происшествии. Румыны болезненно относились к доминированию союзников и не упускали случая показать, кто в доме хозяин. Через два часа мучимый похмельем оккупант стеклил окна в бабушкином доме, злобно сопя. Наблюдая эту картину, бабушка протянула ему стакан воды и сказала: «Терпи козак - атаманом будешь!»
Немец рассмеялся и инцидент был исчерпан. А отверстия от пуль остались. Еще на пятьдесят лет...
.......
Бабушка много еще чего рассказывала, но я уже не вспомню. В памяти все обветшало. А потом она умерла. Или как сказали бы японцы – ушла дорогой цветов... Бабушке это больше подходит. Она часто повторяла:
«Gott wollen ihre liebe zu freuen auf ihre wege rosen streuen»*
* Бог хочет вашу жизнь украсить, вашу дорогу розами усыпает
Свидетельство о публикации №212052401406
С уважением, я.
Галина Чиореску 02.11.2015 13:45 Заявить о нарушении
Михаил Лобачев 03.11.2015 21:36 Заявить о нарушении