ёжик

Представлюсь: я ёжик.
Моя спина усыпана бурыми колючками, у меня маленькие ушки и мягкое брюшко желтого цвета с коричневатым отливом.
Вообще-то я странный еж. Про меня можно сказать, что я ёжик-еврей. А кто-то недобрый мог бы заметить, что я ёжик-жид… Нет-нет, я не делаю запасов и не тащу все в нору. Просто я всегда один. И мое левое ухо направлено к земле, а правое вслушивается во что-то высоко-высоко в небе… хотя у меня и коротенькие ножки.
Я обожаю залечь в гнездо из мха и листьев, прикрыться ветками и кааак размечтаться!..
Другие ежи едят разных букашек: жужелиц, гусениц, дождевых червей, и даже полёвок и змей, а я – только фрукты и ягоды. Неприятно, когда на острых зубах скрипит чья-то плоть – мне больше по нраву захлебываться мякотью плодов.
У меня длинные режущие иглы. Я ощетиниваюсь ими в разные стороны, но почему-то никто меня не боится. Все считают, что я слабак, даже когда я превращаюсь в страшный колючий шар. Но это не так – я только не люблю быть злым.
Я страдаю ежиным астигматизмом – все предметы в лесу я вижу совсем не там, где они находятся. Вот углядел я, к примеру, упавшее яблоко, иду к нему напрямик, а утыкаюсь носом в ствол дерева. А то раз был случай: думал, что обхожу огромную яму, а сам угодил ровно в ее центр.
А еще я всё забываю. Чему нас в лесной школе учили – забываю.
Сочиню бывало стишок и тут же забуду.
Раньше я любил песенки распевать на опушке, но напился из холодного болота и потерял голос.
Стыдно мне перед нашим ежиным кланом. У нас в роду все ежи мастеровые, путевые. А я непутёвый. Звериный врач определил, что иголки проросли мне в голову и давят на мозг. Он хороший доктор, я думаю, правильно он меня раскусил.

В лесной школе нас, ежей, учили остерегаться лис и куниц, но я плохо различаю, где какая живность. Несколько раз я встречал лисиц или кого-то похожего на них, но успевал убежать или вовремя спрятаться в панцирь.
А тут встретил лису и, конечно, не сразу разобрал, что это лиса, а когда мы уже разговорились, было неудобно убегать лишь на том основании, что мой неожиданный собеседник – лиса. Тем более что она стала меня внимательно слушать, а меня никто раньше не слушал, включая ежиную маму – я же дурачок, чего меня слушать. А лиса послушала и сказала, что ей нравится, что я такой нежный. Я подумал, это она о моей ежиной душе так выразилась. В переносном, так сказать, смысле. И впустил в свои иголки шелковистость. Размягчил их.
А лисичка, под разговор, взяла и перевернула меня лапкой на спину.
«Ежи должны выходить из дома ночью, а днем спать, – проплыли в воздухе строки учебника. – А в случае опасности необходимо фыркнуть, подпрыгнуть и уколоть врага, или свернуться в плотный клубок, прижав голову, лапы и хвост».
Я вспомнил рекомендации, но решил их не выполнять и покорно лежал на полянке, настроив правое ухо на небесный шепот.
Лиса же принялась трапезничать – выедать мое желто-коричневое брюшко, ставшее на солнышке золотистым.
Мне было очень больно, но я терпел.
А потом взял и умер.