Необычное путешествие

НЕОБЫЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
(рассказ нашего современника)

Вторая мировая война медленно уходила в глубину истории. Вчерашние воины Великой Отечественной войны кто из Западной Европы, кто с «кровавых маньчжурских полей», постепенно возвращались домой. Мало кому из них посчастливилось вернуться домой целыми и невредимыми. Кто без руки, кто без ноги, кто на костылях, а кто с кучей осколков в теле, оставшиеся в живых фронтовики постепенно привыкали к мирной жизни. Зализывать боевые раны пришлось не в санаториях и в госпиталях. Госпитали не имели возможности держать сотни тысяч раненых до полного выздоровления, а на санатории стране силёнок ещё не хватало. Основная тяжесть по реабилитации мужиков вернувшихся с войны калеками ложилась на плечи женщин – их жён и матерей. 1740 советских городов и посёлков городского типа было уничтожено во время войны, а мелких деревень и хуторов и не счесть. Страна, как могла, помогала в первую очередь республикам и областям, через которые прокатилась война. К началу пятидесятых годов в большей части бывших оккупированных территорий был ликвидирован ущерб, нанесённый войной. Валовой продукт промышленности уже превзошёл довоенный уровень. Хуже было с продукцией сельского хозяйства, но и оно постепенно наращивало темпы его производства. Основной упор был сделан на крупный рогатый скот и зерновое хозяйство. Сия чаша не миновала и хутор Кучугуры, сожженный фашистами при отступлении, в котором рос Фёдор. Жилой фонд был почти полностью восстановлен и потихоньку отстраивались и дворы. Полностью были восстановлены и колхозные фермы, чему, не в малой степени, способствовало наличие леса и речки.
Весной 1951 года председателю колхоза, в который входили жители села Олешты и хутор Кучугуры, «сверху» поступила команда: Подготовить к отправке в Ленинград 300 голов крупного рогатого скота.
Нужное количество бычков и малопродуктивных коров набрали быстро, а вот кого отправить с ними в дальний путь, была проблема. Коровы это не вещи, им есть-пить надо. Да и убрать за ними тоже надо. Мужчин в колхозе раз-два и обчёлся. Семиклассникам предстоит сдача выпускных экзаменов, после чего они разлетятся по всей стране. После недолгого совещания правления колхоза было принято решение: начальником коровьего эшелона отправить одноногого Кузьму, помощницей к нему приставить бабку Улиту, она же по совместительству будет и поварихой, а работниками, которые будут кормить, поить и ухаживать за скотиной, послать шестиклассников, переведя их в седьмой класс без экзаменов. И вот, вместо экзаменов, десять пацанов, нежданно-негаданно, досрочно ставшие семиклассниками едут на станцию, получают в своё распоряжение 12 вагонов-телятников. Один из них становится гостиницей на весь путь следования, второй набивается душистым сеном, а 10 вагонов оборудуются поилками, кормушками и заполняются рогатой мычащей живностью.
-Свой «штабной вагон» мы оборудовать до отхода поезда не успеваем, поэтому решаем спать на соломе, на которую наш председатель не поскупился,- рассказывал Фёдор. - Не успели мы погрузить продовольствие, которое нам выделило правление колхоза, и сумели приготовить наши мамы, как подошёл паровоз и через полчаса, наш эшелон бодро стучал по стыкам рельсов. Иногда наш поезд нёсся как сумасшедший, а иногда часами стоял на какой-нибудь задрипанной станции. Дядя Кузьма оказался бывалым путешественником. Он всегда находил общий язык с машинистами поездов и дежурными по станции. Они всеми правдами и неправдами ставили наши вагоны как можно ближе к водоразборной колонке, и мы с гиком и криками, наперегонки, вёдрами носили в корыта воду. Коровы довольно мычали и жадно пили свежую водицу. Аппетиты у них были отменными.
- Чтобы корова не похудела, ей нужно в день давать не менее 6 вёдер воды, -поучал нас Кузьма.
-У коровы молоко на языке, -вторила ему Авдотья. - Так что как хотите, но за время стоянки успевайте не только воды натаскать, но и сенца в кормушки подбросить.
Кузьма разрешал Авдотье днём поспать, сам же неугомонно скакал на своём протезе и зорко наблюдал, как мы заполняем поилки и заправляем кормушки сеном, как доим коров и моем вёдра, в которых ночью хранилось молоко.
Впервые за долгие годы мы отпились молока, как говорили у нас деревне, «от пуза» и радовались, что наши бурёнки дают мало молока. Иначе мы вообще свалились бы с ног. Вечером мы усталые, но довольные, покотом валились на солому и почти мгновенно засыпали. А Кузьма снимал свой протез и долго со стоном гладил свою культю. При этом у него часто текли слёзы. Он старался их не показывать, а мы делали вид, что не замечаем их. Но так было не всегда. Если работа по кормёжке и дойке коров проходила более-менее быстро, Кузьма мог позволить себе вечером достать из своего чемодана бутылку водки, выпить ровно 150 грамм и, сняв с гвоздя балалайку, с которой он и в селе почти не расставался, заунывным, дребезжащим голосом исполнить свою любимую песню:
Я был батальонный разведчик,
А он писаришко штабно-о-ой,
Я был за Рассею ответчик,
Он спал со с моею женой.
Шальная немецкая мина
Мне обе ноги посекла,
Хирурги оттяпали обе,
Такие вот братцы дела.
Потом мне купили протёзы
И сунули в руки костыль,
Красивые, крупные слёзы,
Кондуктор на литер* пролил.
Пролил, но, однако ж, собака,
Слупил он с меня четвертак,
Не выдержал я и заплакал,
Сам думаю: мать вашу так…
На этом, как правило, его песня оканчивалась, и он начинал тихо плакать, уже не прячась от ребят. Наплакавшись, он грозил пальцем Авдотье и говорил:
-Я маненько посплю, а ты, смотри мне!
Так мы тихонько и добрались до Ленинграда или Питера, как называл его Кузьма. В город мы въезжали поздней ночью, поэтому ни пригорода, ни города не рассмотрели. Тем более нас, все двенадцать вагонов, загнали прямо на мясокомбинат.
Не смотря на поздний час, на мясокомбинате нас встретила бригада рабочих, которые помогли нам быстро разгрузить вагоны, вычистить их от мусора и навоза, принять коров и взвесить их. Старший из них, как потом нам стало известно, заместитель председателя профкома Ремезов Виктор Павлович, выдал Кузьме накладную с печатью и с указанием точного живого веса и количества коров и бычков. Ещё до начала уборки вагонов нам подали автобус, в который мы сложили оставшиеся вещи. Потом нас повели в шикарную баню, в предбаннике которой стояла крупная женщина в белом халате. Возле неё стопками лежали трусы, носки, майки и рабочая одежда, как у ФЗУшников,* но больше всех нас поразили ряды чёрных блестящих туфлей. Опытным глазом она определяла размер одежды и обуви каждого и быстро вручала их счастливым путешественникам. Она ни разу не ошиблась. После окончания экипировки она приказала:
-Вещички эти сложите в шкафчики, да не забудьте запомнить номер, а свои лахи сложите в корзину. Она стоит у входа в моечное отделение. Если хотите, я вам их постираю.
Очарованные такой щедростью, никто из ребят не изъявил желания получить свои лохмотья назад, даже в стираном виде.
Ещё больше мы поразились, когда, помывшись в бане и покушав борща и лапши с котлетами в производственной столовой, мы приехали в общежитие. Нас привели в четырёхместные номера. Кровати сияли первозданной белизной простыней и наволочек. До этого нам никому не приходилось спать даже на матрасах, ведь дома мы всё ещё спали на соломе, а что уж говорить о подушках, наволочках и белоснежных простынях. Всё для нас было непривычным и трусы, и майки, и фантастические устройства – кровати. Ленинградцы оказались очень гостеприимным народом. Два дня они нас бесплатно кормили, поили и возили автобусом по городу. Здесь впервые в жизни нам показали новый фильм.
Во время экскурсий по городу мы видели, как этим бедным людям досталось во время блокады. Центр города блистал чистотой и порядком, а окраины города до сих пор были изрезаны траншеями и противотанковыми рвами, которые пленные немцы засыпали лопатами, а возле уцелевших домов ещё кое-где были видны развалины. На третий день нас посадили в плацкартные вагоны, дав на дорогу по четыре огромных палки настоящей, копчёной колбасы и другой снеди, и по пачке тетрадей и книг для седьмого класса, которые у нас тогда были на вес золота.
В родное село мы добрались довольно быстро. Односельчане с недоверием смотрели на нашу одежду. Некоторые даже просили разрешение пощупать её. А уж туфлям нашим все пацаны обзавидовались.
Чуть позже Фёдору пришлось ещё раз сопровождать подобный груз, но таких впечатлений, которые были у него при первой поездке, уже получить не пришлось.
* * *
*Литер- проездной документ, который выдавался военнослужащим во время войны. Он был действителен только при наличии удостоверения личности в/служащего.
*ФЗУшник - курсант фабрично-заводского училища.