Конфедерация 2. Часть 6

Конфедерация 2. Часть 6.





 


                Глава 17.

                Наглее держись, вступая в светскую жизнь.



   В природе ничто никуда не пропадает и не исчезает бесследно.
   Если у какого душевного человека жизнь вроде ладилась, да вдруг, хрясь, вечерок не задался - пока дремал за пустым стаканом, бумажник ловкачи позаимствовали, пострадавшему, конечно же, станет отрадней от осознания непреложного факта, что благополучие не пропало впустую, с концами не исчезло, а отлетело к другим, не столь уж посторонним, возможно, индивидам. Пускай счастливчики расслабляются да чужим достоянием пользуются: не сегодня, так завтра у них фарт тоже «обломится» да, глядишь, вернется по-прежнему адресу, коли владелец почтового ящика варежку разевать перестанет да стаканы примется использовать интенсивнее.
   Так и пыталмейстеру не далее как вечером то в гору, то обратно в мерзкобес першему колище да захребетника-генералику, всенощно вербовавшему в «вальты» подпыточных, убедительнейше подбивая на непотребства, от коей мерзости, стоило лишь представить, у самого волосята дыбились, мог ли привидеться выгоднейший сдельно-оплатный утренний заказ? А ведь привалило - если не поголовная, то по прочим органам лакействующим холуям предписанная порка с получением расчета прямо на месте, непосредственно с обслуживаемых, что при различии оптовых цен и розничных оказалось весьма прибыльным предприятием.
   В процессе экзекуций придворное коловращение вернулось на круги своя, на накатанные, потом свинченные да по демпинговой цене загнанные в «чермет» рельсы - и у Дроселя отлегло, полегчало в сердечном закутке грудной клетки. Вопли со стонами, истошные заверения в лакейской преданности точно целебной водицей ополаскивали бездушевные травмы; толстокожесть от развлекательных забав крепчала, толстобрюхость настоятельно требовала прибавления в весе, что способствовало улучшению настроения, нарастанию аппетита и пробивало неуемной жаждой. За рюмашкой же - другой даже с приставучей, коньячно-ацетонной айзеровской вонищей как-то быстрее свыкалось, а стерпевшись, особо к запашкам не принюхивались.
   -А что нынче в Спохозастольной, как встарь «мерзкобесы» в моде, иль престижные иномарки разнообразились?
   -Я, между прочим, для того сослан в здешнюю Тмутаракань, чтоб протемнять отсталую, необутую провинцию.- Задрала гвоздистый носярник столичная персона.- «Мерзкобесы» - вчерашний день, демонстрация полного отсутствия светскости вкуса. Под залог отстойной авторухляди даже в третьесортных шалманах «Кристалла» не нальют, а того верней - взашей вытурят. Нынче и, и-и, и-ик, «иксусы» повсюду уксются, «блентли» бляндются да «драйслеры» дреслятся - новое пошло поветрие...
   -А разносчик кто?
   -Вестимо - жапанцы, да, знамо, как у всякой заразы без холуевриканцев дело не обошлось... и-ик...
   -Холуевриканцы-то ладно - им распространять поветрия на роду прописано, а вот косоглазой шпане непростительно моих землячков, хренцев, подсиживать, паршивцам прищуренным! Не запамятовать,- озаботился Дросель,- отписать в Джапанию, что «мерзкобесы» - то самое, чем от тебя за версту смердит, и что «их бин» давний поклонник восточной субкультуры, вулкана да цветущей вишневой растительности - пускай высылают на прокат, в кредит, под залог… последнюю модель «и-ик ксуса» клятого, пока я расположен принять подношение.
   Как думаешь, вышлют?
   -Жапанцы - фанатики, в трудоголизме погрязшие, за языческой бездуховностью не ведают, чего от них самих ожидать приходится. Одно доподлинно известно - на сырье падки до оторопи! А ты хренголий базарнул почем зря, за-а и-ик… заныкал бы чуток…
   -И то неверно, а ведь кривда твоя! Молоток, соображаешь!- Постучал губинатор согнутым сарделечным пальцем по бликующей, спьяну почудилось, жизненной мудростью, отмытой черепушке гостя.- Тотчас распоряжусь.- Хлопнул в пухлые ладоши.- А подать сюда тиуна!
   Подстольники многоопытно попрятались, лакеи, пыталмейстером оприходованные, давясь стонами, расползлись по углам, затихарились в застывшем напряжении,- только лишь звуки сдельно-оплачиваемой порки доносились посвистыванием розог да скулежом в такт подвыванию.
   Отрешенно возвышаясь над чинимой расправой, покачиваясь от принятых на грудь услад, в предвкушении грядущих удовольствий преданно на Дроселя залитые больше чем на половину глаза выкатив, плыл несомый ласковыми волнами алкоголя амнистированный подпыточный. Коньячные остатки благополучно из ведерка дохлебав, запросто в дроселевой компашке сошел за своего, не по чину, так по запаху. Фавор прямо-таки пер изо всех пор сознания. В лакейство за бесхребетной бесталанностью не произведенный порке не подлежал, чем с лихвой пустился, ноздреватым сырком в маслице катаясь, беззастенчиво пользоваться: подносил, себя не забывая, заедки с запивками, допускал по сходной мздишке девах, обещаясь пристроить к «самому» в постельничьи, обирал по мелочевке просителей, заплетающимся языком, а стало быть, туманно намекая о возможной протекции с аудиенцией… Подумать не поверится, как до сих пор прозябал в безвестности, на дыбе без дела цельными днями-ночами болтаясь, столь оборотистый, многообещающий холоп.
   -А-а! Каков сам четверг, эка выплывает, ну, чем ни тиун? Чай, больше прежнего-то прощелыги не сопрет…
   -Не-е, куда уж? Самого меня, не поверишь, гостя незван-негаданного в одной сорочке оставил, это ж надо суметь!- не покривил душонкой Хренблоший, потому что остальную с него одежку пришлось не просто сдать в срочную прачечную, а еще доплачивать да упрашивать, потому что принимать наотрез отказывались за антисанитарным зловонием.
   -Тиунствуй, бродяга, помни, кому обязан милостью!- Злосклонно протянул Дросель сарделечные персты для лобызания - взамен политесу новопроизведенный управитель сунул в длань бутылку импортного пойла особой вонючести - весьма кстати пришлась добыча из взломанного тиунского загашника, без зазрения того, чего отродясь в сознании не водилось, стибренная.
   -Гм, что-то новенькое,- принялся Дросель нашлепки цветастые мутным глазом разглядывать да название «кентукное» прочитывать.
   -А доходяга-то из понятливых!- скрытая алкогольная натура окончательно рассекретилась - перестав в командировке корчить из себя трезвенника, одобрил Хренблоший выбор поднесенного пойла.- Наливай по полной!- Не медля, протянул стакан под одно лишь на поверку действенное от дурного самочувствия лекарство.
   -Ух! Вот уж замутили кентукнийцы сивуху, первостатейный носохвостый шмурдяк!- Махнул Дросель стакашек, не дожидаясь пока Хренблоший аки заезжий эстет, войдя во вкус, с приличествующей расстановкой досмакует, явно сдобренную дегтем, дурно перегнанную брагу.
   -А что, пробирает… Молодец, новотиун! Пока тобой доволен. Вот для начала и службишка: срочно представь пред моей важняцкой персоной холуевриканского адмирала! Побазатить по наисекретнейшей надобности требовательно: не шибко ли много хренголия заграбастывает? Не мешало бы с владетелем поделиться! А!? Пусть знает, каков я личностной персоной блюду государственен интерес!- Самодовольно порисовался губинатор под ахи-вздохи послушно восхитившихся холуйчиков.- Да чтоб одна нога там, а другую вослед за первой оборву, если повеление не исполнишь да шустро в двусекунд не обернешься!
   Зарвавшийся подпыточный, глазами уж не единожды пожрав обожаемого злодетеля, не оробел почти нисколечко: во-первых, ух и здорово обоих покачивало, а во-вторых, ну что ему порка лакейская по сравнению с члены выворачивающей дыбой да прижиганием вениками? Тьху, да растереть! Не утратил куражу и когда разговоры зашли о вещах более серьезных - разделе сырьевой продукции, а, подмигнув несколько озадаченному подобной реакцией Дроселю - сполню, мол, в лучшем виде - развернулся, мотнув, как плетьми, руками, да шаркнул лапотком дырявым на прощаньице.
   Голову же пустяками господскими забивать не расстроил, а, удалившись чуть ли ни строевым шагом, продолжил то, к чему, оказалось, самой природой предназначен: теперь уже на вполне официальных основаниях кулуарно собирать мздишку, ощипывать просителей, а подходящих особей противного пола щупать на предмет спелости да пригодности. Так что, почитай, в полчаса обернулся разодетым во парчовый камзол барином, с карманами, набитыми изюмом да орехами, с деньгой защечной, глазенками пренаглыми, залитыми до полного уровня, и ублаженным по-всякому. Словом, затиунствовал напропалую, настоль уверовав в свою планиду, что даже не насторожился и уж тем более не удивился, когда по делу, непосредственно званью соответствовавшему, внове востребовался…

                _______


   -Лафа окончательная и бесповоротная: связался с загнипийскими партнерами – встретят, товар оприходуют на месте всего-то из двадцати процентов. Люблю культурную публику: при разговоре одни лишь «гутен таг» да «зеер гуд», ни те «факенов» с «мазерами», как у нас средь своих принято. Не знаю уж, смогу ли теперь понимать охламонов, вроде тебя, настолько отвык от простопиплового холуевриканского общения?
   -На, курни.- То ли от изобилия травки, то ли из желания поскорей найти с кучерявым психотехником общий язык, протянул косячок электронщик, тоже вполне культурно развалившийся на сваленном в кучу, обесточенном оборудовании, чехлы из-под которого да ящичная упаковка, чуть ни лопаясь, под завязку набитые куда более ценным содержимым, загруженные убаюкались в брюхатых «ахиллесах».
   -Опять разлегся! Трудиться, вкалывать до седьмого пота, чтоб внуки и прочие охламоны-потомки не стыдились за «бесцельно прожитые» дедулей интервенции!- Сам критик, меж тем, не преминул растянуться на хламье, начиненном электроникой.- Разве что пару затягов, а потом это барахло тоже сбагрим - не пропадать же добру…
   -Уже…
   -Ну-у? Не знаю уж, как делишки обстоят со «стоиком», но «финансист» из тебя вышел прямо-таки на загляденье. Не зря, значит, я в «брэд» тостерный расплющивался, образовывая длинновязую бестолочь. Приятно, знаешь ли, когда можно положиться на партнера.- Отойдя от коммерческого напряжения, расслабился психотехнический шустрила и порассудил о самом приятном - о прибыли:
   -Чего бы еще загнать аборигенам? Плохо: «ахиллесы» развинтить нельзя - как-никак, средство доставки. Адмирала даром не возьмут: жрет, как бегемот, пьет, как лошадь, а орет - любой полоумный ишак позавидует,- хлопот не оберешься… Ну, что я один думать должен?
   -Уже…
   -Вот это молоток! Знал, чувствовал: далеко пойдешь, да не предполагал, что так скоро…
   Поток похвал в адрес подельника оборвался с появлением замелькавших тенями смугляков да покорливых наркоманчей. Доставив несколько под завязку набитых тюков, визитеры принялись, с молчаливого одобрения персонала, шустро расхищать техническое имущество.
   -Молодчаги! Быстро научились работать, переняли деловую хватку. Это не ленивые латиносы, эти, если не «тудей», то «тумороу» построят такой же развитый буржуизм, как в гремящие тридцатые в Шикаго.
   Э? Э! Ротозеи, чего вытворяете, кого хватаете?! Я вам не секретный прицел с плазменным синхронизатором, не кумулятивный нейтрализатор радикального действия! Приборы вон где валяются…
   Аппаратуру уже забрали?..
   Я и говорю - молодчаги, а от меня чего нужно, зачем хапаете?
   Но наркоманчей, науськанных смугляками, остановить или убедить в чем-либо не так-то просто.
   -Эй, чего молчишь?!- Силился дотянуться пинком до электронщика не на шутку встревожившийся партнер по бизнесу.- Втолкуй недоумкам: я же - не казенное имущество! Почему меня упаковывают?!
   -Видишь ли, друг мой, местная метресса, ближайшая родственница здешнего «крестного отца», па-ха-на, уже в пятый раз скоропостижно овдовела... Кто виноват, что одного из нас безутешная вдовушка приметила на обменной фактории, и чья вина, что именно ты по неосторожности запал в истосковавшееся по любви женское сердце,- нельзя же выглядеть вплоть до неразумности вызывающе обольстительным…
   Никогда бы предположить не мог: на пустом месте, фактически даром, запросто выручить аж два тюка отборной травки. «Сори», конечно, но всякая вещь имеет свою цену, а когда столь явно переплачивают, то даже себя самого запродал бы с порохами, но, по счастью, я не такой красивый, ведь привлекательность, как выяснилось, имеет оборотную сторону… Единственное, что удалось для тебя сделать, так это вытребовать фотографию невесты. Давать не хотели, куда там, говорят: «До свадьбы видеть нельзя». Ну, ты же меня знаешь - уперся и ни в какую, без фотографии заломил двойную цену,- так что вот...
   С замусоленной, обрамленной некогда игривым обрезом фотокарточки глянуло вполне мужское лицо с сопутствующими атрибутами вторичных половых признаков и прочими красотами: усишками, бакенбардами, жгучими глазами навыкате, серьгами, бородавками…
   -А-а-а!- затяжно вскрикнул да пуще прежнего, до последнего принялся отбрыкиваться вопиюще-опрометчиво приглянувшийся аборигенке психотехник, лишний раз убедившийся в правоте по нетерпению браков, а однополых - в особенности.
   -Ты же знаешь, я идейный противник мат… мат… матримониальных связей и оков - объясни им! Это же форменное насилие над личностью! Это же... матриархат!
   -Старина, людям свойственно менять убеждения, порой даже добровольно, без малейшего принуждения. Кстати, подскажи-ка номер телефончика сообщников на загнипийской базе, а то пока найдешь заинтересованных ребят - с полчаса бегать придется.
   -Кукиш тебе, а не телефончик!
   -А я-то думал: по старой дружбе… Ничего, секретчик, как миленький, за пол... нет, за четверть любого из этих тюков выложит распечатку последних переговоров… А-а! Надо же, весьма кстати, сам заявился по срочному вызову. Ну что, за четвертинку – одну распечатку?..
   -Да хоть все,- длинноносый секретчик, явно пребывающий в расстроенных чувствах, щедрой рукой сунул в лапы заказчику целую кипу документации и даже гонораром позабыл поинтересоваться,- один «факен» - нам теперь крышка!
   -Это как?- психотехник на время позабыл сопротивляться - его и упаковали почти полностью, одна шевелюра из брезента кучерявилась.
   -Из первой волны «ахиллесов» до базы дотянули считанные единицы, остальные...
   -А с грузом, с товаром что?!- Отринув руки засовывающие, аки Самсон Далиловы притязания на прическу, воспрянул в гневе психотехник.- Всех порешу, кто товар загубил!
   -…остальные из-за протечки тары либо развалились в воздухе, потравив хренголием половину Центрально-Восточной Загнипы, либо потерпели крушения при посадке. Чему удалось уцелеть - подсчитывается.
   -Что?!- Мое состояние?! Мой капитал?! На старость, для отчета за прожитые оккупации сколачивал! Подсчитывать?! Кто посмел?!- Высвободился из упаковки психотехник окончательно и, как Геракл с медузой ли, с гидрой, пустился расправляться с подвернувшимися под горячую руку упаковщиками… пока ни угомонили.
   -Не один ты пострадал - многие в шоке,- адъютант уже вторую плеть истрепал - в штаб заходил, чтоб выдали третью…
   Потерпевшие застыли в оцепенении, лишь сваты, посланные за женишком, с вопросами подступили к электронщику:
   -Его разлюбить наш невеста?
   -Его разориться. Банкрот…
   -Тьфу. Тьфу. Тьфу… - по очереди подходили сваты к психотехнику и одинаковым способом выражали полнейшее презрение. В молчаливом негодовании взгромоздили пару калымных тюков на согбенных наркоманчей, изготовились уж погонять прочь… Однако даже в столь бедственном положении оборотистость не покинула падшего духом, несостоявшегося женишка.
   -А ну стоп! Ку-уда потащили мое приданое?! Поставить на место!
   -Твой ныщий. Такой нэ жэних.
   -Псыть от имущества. Ты, ты, ты, двигай сюда!- Подманил влекомых психическими пассами, точно зачарованных смугляков.- Вот этот «солджер» богатый и красивый - его брать!
   За зря бледнел электронщик и трясся тоже напрасно – сваты, точно по команде «фас», накинулись на секретчика. Ну, тот сам заслужил столь грубого обращения: то лоялист, то неоднократно замечен в делишках с оппозиционерами - человек ненадежный и подозрительный,- еще неизвестно, что бы с ним адмирал учинил с очередного перепоя бурбоном.
   В придачу, по древнейшей традиции мстя за дурные вести, содрогнувшись разок на прощание, психотехник, как в почтовый ящик, в упаковку с мало что понимающим, лишь пищащим да царапающимся женишком опустил памятную фотографию - оттуда в ответ почти незамедлительно раздался визг незадачливой, приговоренной к расчленению жертвы матримониальных отношений. Потом стихло - будто в мизерном масштабе воспроизвелось наступление шока и трепета, воцарившихся на загаженной хренголием территории подставившееся Загнипы.
   -За разорение кто-то должен ответить по-серьезному! Сносить непродуктивный произвол утрачена целесообразность – бизнес нуждается в срочной реорганизации!..- вослед за реанимацией духа стахановского движения бескомпромиссно зазвучали революционные тезисы.
   -Может, разорение не полное. Глядишь, после выплаты налогов, хватит дотянуть до пенсии?- Чуть ли ни на колени бухнулся электронщик, ловя недобрые взгляды неудачно запроданного приятеля.
   -Вот-вот, еще и налоги - это ли ни подлинный крах, финансовое бедствие?!
   Эй, вы, стой, где стоишь!- тормознул от оторопи наглеть позабывших смугляков.- Срочно подгоните киллеров: требуется по сходной цене убрать две очень уж докучливые «мишени».
   -Угу,- о чем речь - смекнули запросто.- Кого такой?
   -Адмирал, чтоб катился к «мазер факену» заодно с перегрузом хренголия и…- заблуждал взгляд психотехника - сжался в комочек, и не скажешь, что длиннющий, электронщик,- адъютант. Необходимо ослабить внешний контроль за погрузкой левого багажа.
   -И стегается пребольно, точно изверг из «блокбастерного» ужасника,- нашелся электронщик. Припомнив мелкую, субъективную причину, поежился поротыми местами, то есть задней стороной тела.
   -Полосует мастерски, но это пустое, «ничего личного», как в кругу средь профессионалов принято.
   Смугляки посовещались.
   -Адъютант стоит дорого: он из наших.
   -Я разгоню лоялистов - вы заберете штабные боксы-палатки под шатры и на кибитки и во-от такую огромную кучу барахла, сколько сможете упереть из лагеря, да адмиральский скальп в придачу.
   -Киллеры сэйчас нарасхват - нэнадолго на заработки отъехать, но для твоей сдэлать. Как прискакать - так сразу...


   Донесение о неудаче первой волны рассыпавшихся «ахиллесов» не могло не внести коррективы в деятельность походного командного пункта. Но в штабной среде, подсчитывающей убытки да переставшей планировать семейные бюджеты из расчета на присвоение внеочередных званий за лихо провернутую «Поддержку ярости», лишь адмирал, сообразно уставу, не унывал и держался молодцом. Опытный вояка один из звездо-хвостопогонной братии не утерял боевого духа, а, взяв на прицел под яблочко непрогнозируемое будущее, планировал, пусть не на масштабной карте, без привязки к местности (не престало геройскому духу вязнуть в формальностях), дальнейшие уничтожения цивилизаций и потравы территорий во имя возвеличивания Холуеврики, ради посрамления трепещущего, трусливого врага.
   -Трум-пурум-пум-пум-пум-пум!..- давненько в привычный бурбон не макаемыми, а потому бессовестно фальшивящими сусалами пытался исполнить произвольный бравурный мотивчик четыреххвостый адмирал.
   «А чего же еще ожидали, тыловые, тупоголовые балбесы?- меж стратегическими прожектами подумалось адмиралу о спланировавших операцию недоумках, к коим собственную персону, разумеется, не причислял.- «Ахиллесам» на роду написано рассыпаться в полете - оправдывать архаичное название. Ведь неспроста в книге по морской навигации прописано: «Как корабль назовешь…». К тому же деньжата, срочно подпечатанные на экстренный ремонт авиапарка, частично утекли на поддержку бедствующего флота, канув в бездну карманов подрядчиков».- Мечтательно закатил адмирал глазки, припоминая, сколько на его львиную долю причитается комиссионных, заранее прикидывая, как удачно распорядится шальными деньгами.
   «Нечего штопать старье! Коптящей небо рухляди давно пора застолбить место на свалке металлолома или в ВВС - вооружениях, вывезенных со свалки на продажу отсталым восточно-загнипийским союзничкам.
   А ведь «ахиллесы-то» точно по адресу рухнули! Великолепно! Экономия на транспортных расходах колоссальна! Не забыть предъявить сателлитам соответствующий счет с разнарядкой за доставку да подать рапорт главе Бессистемного резерва о блистательно проведенной операции!»- Попытался адмирал накрапать соответствующие пометки для памяти, да вот только на манжетах походного камуфляжа воняющая сигара оставляла одни лишь невразумительные подпалины, к тому же соображения стратегической мысли, точно цунами, раз в пять лет сокрушающей лежаки с туристами, уже унесло, на подобии пляжного мусора, далее по течению.
   «Разваливаются… при невыясненных обстоятельствах – вот краткая, но исчерпывающая  формулировка для рапорта! Интригующее определение вправе переплюнуть жалкие «запланированные потери», а если добавить один-два хитроумных тактических хода, то потери запросто скажутся «боевыми»! - Смачно хлопнул и потер мясистые ладони вплоть до кожного скрежета.
   -Не припомню, в какой из кампаний отличился маршал Рубикон, но старикан не просто «перейден», как говорится, а превзойден по основным стратегическим канонам и параметрам. Пускай Центральная да Восточная Загнипа понюхают, чем пахнет гнет союзничества, не одним же саксо-скотам доблестно нести бремя подлородного дела повсеместного привнесения ценностей свободного мира!- ораторствовал адмирал в пафосе, словно репетируя речь пред зачарованно внемлющим хренатом.- Пусть радуются, раз уж сподобились быть… помеченными, а, стало быть, приобщенными к величайшей исторической «мишн» привнесения благ цивилизации в отсталые, дикие регионы!..
   «Необходимо по столь знаменательному случаю представить союзный, опереточный генералитет к наградам… на взаимообразной основе, разумеется, посмотреть только, в какой из новоявленных банановых республик орденки попредставительный».- В силу въевшейся привычки затянула трясина рассуждений об орденах, мечиках, прочих регалиях, но адмирал вовремя спохватился, даже  пренебрежительно поморщился.
   -Стоп! Отставить! Нечего разменивать стратегический гений на никчемные мелочи. Ордена-то, небось, тыловые да за выслугу – мундир без того уже рвется от подобного мусора.
   Сплюнул впустую – всего-навсего на синто-брезентовый пол, потому что проныра-секретчик куда-то запропастился.
   «Забился, трусливая тварь, в безопасную щель да носа не выказывает»,- в задумчивости растер плевок ботинком. Посмотрел на немудреный, эдаким макнамарой оставленный след и, неудовлетворенный результатом, решительно расширил границы планируемого:
   «Да, стоило лично мне возглавить десантную «оперейшн» – мигом достигнуты потрясающие результаты! Но, как бы успешно «Поддержка ярости» ни протекала», пока недостает главного - боевых действий!»- Без малейшей нерешительности прибег адмирал к опробованному методу генерации удачных решений. Когда боль в кулаке стихла, а чуть позднее прояснилось в голове, дрессировано выкристаллизовалась, как на блюдечке преподнесли, многообещающая идея:
   «Нужно провести экстренные переговоры с местным вождем аборигенов - Дросельбургером, или как его?.. Уж этот проныра точно что-нибудь организует, типа коварного, безжалостного обстрела базы из дальнобойных луков с трогательными, во имя торжества матрасного флага, жертвами на боевом посту из числа запятнавших честь «солджера» антилоялистов…
   Не-ет, имеется вариант получше - налет дикой вражьей кавалерии с томагавками, рубкой под пулеметный огонь, с захватом пленных из числа штабных бунтовщиков, последующее трогательное освобождение заложников с непременными жертвами дикарского скальпирования на алтарь привнесения обиральных ценностей - вот!
   Да-а! Да, это - слава, признание! Сюжет «милитари» побоища Голоиуд оторвет с руками… с последующей пожизненной выплатой гонорара.
   «Нэшнл хэрроу!». Мечики к орденам посыплются из рога изобилия…- адмиральское планирование вновь машинально съехало на наезженную, наградную колею. Любовно огладил он украшающую бравую грудь разноцветную палитру наградных колодок, изрядно помятую чинопочитателями, но собрав волю в кулак, насилу отрешился от притягательных видений.- Даже высшие награды покажутся мелочью, недостойной истинного, ступившего на тропу войны рейнджера – пустыми побрякушками на сей раз не отделаются!
   Срочно - к Дросельбургеру! Встречу лучше провести секретно, чтобы не пронюхали завистники. Назначить в эскорт парочку преданных, надежных парней да смыться инкогнито. Дуболомы из «милитари полисе» будто созданы для тайных переговоров: ничего не поймут и ни о чем не догадаются; даже если вздумают проговориться - не сообразят, что именно выболтать. К тому же обязаны мне лично - иначе бы их ленивые туши загребли на погрузочные работы, а главное - неприметны, чумазые под окружающий ландшафт и кучерявые, точно наиболее уважаемые, неумытые аборигены - в глаза не бросаются».
                _________



   Тиунствовать мало уметь - к тиунству нужно иметь призвание, что наглейше демонстрировал и продуктивно подтверждал пускающий от переизбытка удовольствий радужные пузыри недавний подпыточный. К нему на поклон, аки к родовитому другое уж поколение вельможе, выстроились в очередку просители: одни с имущественными исками, другие с доносами, но больше по весьма уважительным, аферистским надобностям, а кто-то в запарке, с ездовых собак соскочив, с перелаями, но объединяло и роднило челобитчиков одно - отягощенность подношениями.
   -Да пошли бы вы уже!- Отбрыкивался да отпихивался несменными, за привычкой ли, за рассеянностью, лапоточками тиун. Неприступно запахивал полы парчово-кафтанные пресыщенный жизненными усладами задавака, нахлобучивал поглубже на голову скуфейку, узорчато шитую рыбьим зубом средней размерности.- Почто квашни да кадки наприволакивали?- Брезговал капусткой со огурчиками, откушав лишь мутагенных рыжиков под пирожок с парною репою.- Будто солений у тиуна в загашнике не имеется.
   Мое лицо при должности чтоб к завтраму обеспечили хоромами, дачами, тягловым транспортом да пристойным содержанием - до тех пор никаких подношений!.. Разве что мздишки на пробавление многогрешное…- Зыркнул все же наметанным глазом на предъявленные гостинцы и, отобрав по началу, что более привлекательно, заграбастал следом прочее, в соответственной очередности выстроив просителей. Придирчиво оглядел у ног наваленную кучу добра.- Чего-то не гу-усто.
   -Еще имеется франт иноземен, со свитою. Тот у ворот дожидается - думаем, ни водой ли протухшей из бадьи окатить, по причине как помоями и че посмердючей иноземцев привечать вроде не принято?
   -Все ко мне да по мой адрес! Челядины-бездельники, сами ничегошеньки разрешить не можете!
   -Не могем,- подтвердили те, виноватые лишь во вполне уважительной подлой ничтожности.
   -В каких чинах состоит иноземец? В великих ли? Ни мне ли ровня? Хотя, куда ему… А сколь возов мздишки приволок сей субъект заморского происхождения?
   -Мзды неправедной от прилетного гостя не видывали,- поспешили претерпленной обидой поделиться теперь уже воротчики.- Сказывал токма, что адмира-ал! Потому и хотели непременно - водицею...
   -Вы хотели?! Расхотелись тут! Зарубить себе на носярниках: одному лишь мне хотеть дозволено!..
   Неча лизоблюдствовать да пресмыкаться перед заграницею - отныне станем проводить самостоятельную политику! А ну, окатить иноземное посольство помоями вкупе со прочими прилагаемыми зловониями!
   Заспанные воротчики оживились-зашевелились, друг другу с неподдельным весельем подмигивая, с не менее искренним интересом приказ исполнять нацелились, да тиуна вдруг, что кнутом ожгло, тельце аж в тике передернуло - дыбное прошлое ко времени аукнулось.
   -Адмира-ал? - Поерзал особо люто выпоротым седалищем как напоминанием о служебных повинностях.- Какой-то хмырь из адмиральского племени надысь на потребу сыскивался. А ну-кась, веди сюда шаромыжника - разбираться станем, что за фрукт нередьковый вылупился?!
   -А помо-оями?..- разочарованно загнусавили воротчики.
   -Окатите опосля прощевания - на выходу.

   Ведомый по застеночным закоулкам четыреххвостый с любопытством, граничащим со шпиономанией, то и дело от столбища подпорного до закута паутинного, от чулана плесневелого до каморы с неистребимо витающим запахом аммиака устрашено шарахался. Чуть ли ни пугливо озираясь, а то наметанным глазом примечая, что из здешних введений позаимствовать для обустройства Центрального штаба, и находил  весьма много интересного, в перспективе чрезвычайно полезного.
   -О-у, мистер Дросельбургер есть примерный «херроу»: не щадит здоровья служить в столь «бед» для обоняния условиях.
   -Погоди ужо, вот представлю пред самого очи - поглядим, как тогда пообзываешься.- Весьма недовольный зашедшими в тупик переговорами о мзде, бакшише, «барашке в бумажках», калыме, откате и прочих даже ребятне понятных обыденностях тиун сам был не рад, что вообще связался с адмиральским хряком. Без вторжения иноземщины делишки шли как-то привычней, накатанней, но чувство признательности Дроселю понудило потрафить причудам губинатора, не взирая на вопиюще очевидные пустые хлопы.
   -Шевели копытами! Да чтоб не мусорить у меня да нуждишку где ни попадя не справлять, а то, ишь, вырядился, неумыток размалеванный, точно гальюнщик - в робы камуфляжные. На подворье в этакий срам сторожа подлого сословия да псари рядятся. У адмиралов же - аэродром на голове, якоря с позументами - рукава обрываются под золотой росшитью, «капусты» на лацканах столь, хоть козлищ пастись выпускай! А этот убогий да туда же с камуфляжным-то рылом… Чтоб обмишулиться – сборщика мусора за адмирала принять - надобно уж точно явиться распоследним олухом, а наш губиратор не таков - как бы не погнал взашей со двора за фальсификацию. Уж лучше внове в прежней должности восстановиться, чем поражение в правах вплоть до побирушества...
   Но сомнения, ровно как терзания исполнительного тиуна оказались напрасны.
   Земно поклонившись, смахнув зажатой в руке скуфейкой слизь каменнопольную, доложился по представлению:
   -Адмирал пред губинатора водянисты зыркалки подан, сообразно заказанному!
   Расстаравшийся управитель собственной в парчу разряженной персоной пытался прикрыть вопиющее, пыхтящее за лопатками убожество, чтоб очевидное самозванство не слишком в глаза бросилось. Но Дросель встретил замухрышисто одетого, ни дать - ни взять бомжару бесправного, в общем-то, против ожидаемого, приветливо:
   -О-оу, «геносса-мистер» адмиралис!
   «Самозванца привечает?! То ли года смутные внове накатывают, то ли, видать, залился уже под завязку импортовою бурденью - ну да оно к лучшему»,- покумекав, внове выставился предусмотрительный тиун взамен лобызания перстов очередной бутылкой.
   -О-о! Как кстати! Ну-ка…- Порылся в подстолье Дросель рукой взыскующей, пока ни содрал с кого из шуганувшихся подстольников шапку с меховой дранокошачьей опушкой. Придирчиво осмотрев, напялил убор на бедовую голову тиуна.
   Выпятив грудь от нечаянного фавора, силился поощренный скрыть разочарование скромностью награды, смекалисто помятуя, что не подарок ценен, а начальственное внимание, поэтому глазища старательно в чрезмерном подобострастии вытаращил.
   -Сейчас, адмирал, угощу вас одной штукенцией, пуще кока-кол под икорку ценимой холуевриканцами – за уши не оттащить… А ну, отсосись, ишь, цедит втихую прилипала, тот еще вакуум!- Насилу отодрал Дросель когда только поспевшего пригубить импортное пойло Хренблошего. Расстроенная бутыль даже причмокнула от досады расставания с гораздым сосаться поклонником.
   -Ну вот, без малого треть выхлебал или того более. Как тебя после этого называть, паразитина козлобородая? Ух!- В сердцах разлил Дросель щедрою рукой по стаканам столь лелеемую кентукийскую бурду да не забыл про особо отличившегося:
   -Держи, дососи, что осталось и, одна нога здесь - другую за службу верную тоже выдирать не стану - дуй за заморской выпивкой!- Не уставал привечать покровитель собственного протеже эгоистичным вниманием, но более ответственной службишкой.- Понимать должен: раз я гостя упоить пообещался – тебе исполнять!
   Тиун аж воссиял, не рассчитывая за адмиральский подлог столь дешево отделаться, и чесанул прочь, точно былинку сквозняком сдуло.
   -Пей до дна, пей до дна!.. Коли уж водовка «палетная» по вкусу приходилась, то сей изыск подавно в восторг вгонит.
   А? Понравилось? По глазам вижу!
   Наполнил Дроселюга вдогон еще по стакану на сей раз уж вопиюще откровенного пойла. Однако не воспринимающей широту натуры и в силу подобной черты характера не ценящий щедрость жестов адмирал к поднесенной чаре отнесся с подозрением. Но предосторожность мигом отпала - то Хренблоший, не на шутку взбодрившись бурбоном, ожив вплоть до активных шевелений, пустился проявлять к адмиралу искреннейшее расположение. Так что выпивать пришлось в спешке, носясь вокруг стола, избегая объятий с засосными поцелуями, по ходу то и дело морщиться да форменным цвета хаки платочком от фирменного хренбошего злоухания нос прикрывать.
   Радетельный хозяин, не желая отставать в модах от заведенной холуевриканцами пробежки трусцой, тряся животярой, не забывал прочие развлекательные мелочи:
   -А ну, живо пригнать на «саммит» стенографисток, тех, что с опытом. Генерала подать подпыточного для приговора и пыталмейстера с необходимыми для развлечения вольтами!- рыкнул Дросель да повелительно хлопнул в ладоши - от мясистого звука дрожь проняла не только послушно эхом отозвавшиеся своды, но даже наипервейшего заплечных дел мастера, что нормы перекрывал с процентами, стремясь отрешиться за усердием от проблемной служебной ситуации.
   Поняв, что настал черед ответствовать, попятился пыталмейстер, прикинулся безвинной овечкою, волчара клыкастый. Но тут уж его, тепленького, распалившегося ударными порками, оприходованная лакействующая публика, передвигаясь опосля добросовестного обслуживания на полусогнутых, кривясь мученически, но заявителю, пусть и отмахивался объект доставки батогами-розгами, предоставила.
   Сгорбился заплечных дел мастер, сник, образиной скуксился от столь пристального внимания ко вполне ординарной, на поверку-то, персоне; переминался с ноги на ногу, размазывал по фартуку следы трудовой деятельности, отчего смахивал более на скромного труженика забойного цеха, чем на красу да гордость ударно-порочного коллектива.
   Лакействующие холуи аж замерли в нетерпении: неужто дождались расправы над, почитай, фаворитствующим любимчиком, чей портрет уж другой квартал не сдираем висит на доске почетных ударников?!
   Адмирал, в очередной раз избежав объятий Хренблошего, застыл со стаканом, уставившись на дикарские обычаи, недоумевая, почему опытному по всем статьям специалисту перед аудиенцией не предоставили возможность, сообразуясь с деловым имиджем, сменить спецодежду на цивильный костюм и слегка ополоснуться под душем.
   «Ни переманить ли «квалификайт воркера» к себе, предложив более комфортные условия труда да скорейшее продвижение по службе?..»
   Возможно и далее продолжился бы отток «мозгов» да «рук» в ненасытную  Холуеврику, но Хренблоший, не дремавший на страже интересов родины, исподтишка подкрался-таки к адмиралу на исходную для брудершафта позицию…
   -Где генераторы в тысячи вольт?! Где гениралишка, изготовленный под экзекуцию?! Ты что посмешищем вознамерился губинатора перед иноземным гостем выставить?!- Покончив трясти животярой, гневно впялился Дросель озлобившимися глазенками в бухнувшегося на колени пыталмейстера, сарделечным перстом указуя на агонизирующего в засосе адмирала.
   -Слабак, вашество, оказался генералишка, к тому же неисправимый натурал: не с пустыми руками от навербованных вальтов сдернул, а прихватил в придачу для утех стенографисток - разешь в том моя вина со провинностью?!
   -Тех, что с международным опытом, в бантиках?!- Накативший на Дроселя гнев вдруг сменился неподдельным огорчением.- Расти после этого кадры, куй, готовь… для кого?!
   -Зато вальтов, по вашинскому хотению-повелению, персон, хоть запоротых, но штук двадцать предоставить могу: подписались на непотребства - не отвертятся,- ночь напропалую пришлось проводить агитацию.
   Во! Он самый есть, один из подписантов.- Как бы в подтверждение слов ухватил отчитывающийся пыталмейстер за парчовую полу шмыгнувшего мимо, отягощенного заказом бренчащих бутылок тиуна.
   -Не-ет, вашество. Тогда я кто был? Так, тля - перетереть да выплюнуть. А теперь как подумаешь: при чинах, на доверии да вытворять эдакое – нетушки, подамся уж лучше в отказники.
   -Чины - не помеха, наоборот, стимул для дальнейшей работы над собой, роста совершенствования. Пусть труд нелегок, не всегда ценим, многим не по нутру приходится…- не упустил возможности почитать нотации Дросель.- Я, к примеру, раз для дела требуется, мараюсь ведь с подручной швалью, не брезгую…- Намеревался похлопать по хребтине, но промазав, отяжелелой рукой шлепнул по костлявому заду Хренблошего, пиявкой присосавшегося к чиновному, иноземному гостю.
   Раззявил рот тиун, глаза пуще прежнего вытаращил, но даже в столь щекотливой ситуации изловчился вывернуться:
   -Дозволь делом послужить, чем изгаляться по мелочи!- Бухнулся проныра пред злодетелем на колени, простерев ко Дроселю руки, точно у профессионально гарсона обвешанные гирляндами бутылок, щедро разбазариваемых из загашника предшественника.
   -Да, не подкопаешься – на колище, аль на что иное насадить пока вроде не за что, а ведь давненько уж губинатствую без недостойных развлечений,- посетовал на рутинную должность Дросель, придирчиво рассматривая подношения.- Но понятия о современности напрочь отсутствуют, тоже мне тиун называешься - за вольтами будущее, свет, прогресс, люминесценция,- не все же копоть разводить вениками…
   Вот человек специально прилетел с цивилизации,- вновь ткнул пальцем в адмирала, беспомощно лишь руками размахивающего, никак не могущего отделаться от чрезмерно прилипчивого Хренблошего,- чтоб сократить наш век пребывания в потемках да затмениях. Я бы тоже подключился к прогрессивным веяниям - тогда поглядели бы, кто, сколько вольт сгенерирует,- есть еще порох в пороховницах! Позору в сем труде не нахожу, поэтому прочих, а особенно приближенных привлекать к процессу в порядке обязательном. Слыхали?- попинал послушно пискнувших подстольников,- чтобы готовились! Плохо, конечно: генерал с демонстрации прогресса дезертировал, ну да насильно, как говорится, мил не будешь.- Вздохнул Дросель, оскорбленный в непритворных чаяниях.
   Ко времени огорчительного для губинатора момента адмирал, не решавшийся до сих пор на международный конфликт, но просто-таки вынужденный заехать Хренблошему коленом в весьма чувствительное место, освободился от докучливого внимания и принялся отплевываться, продезинфицировав гортань жидкостью, будто специально предназначенной для внешнего обеззараживания. Но тут, попавшийся на глаза, предпочитаемый прочим напиткам бурбон помешал в очередной раз гигиенично отплюнуться, а, наоборот, принудил почитателя сглотнуть набежавшие слюнки да принять вовнутрь партию хренблоших, водовкой лишь раззадоренных бактерий.
   -Не обессудь, иноземен представитель, за срыв технического мероприятия. Прими-ка вот.- Налил Дросель адмиралу вожделенного пойла щедро, но торопливо - пока Хренблоший трезвенник опять бутылки не обслюнявил.
   -Эй, толмача сюда подать, живо! Вечно норовит запропасть, когда случается особая надобность.- Вновь попинал хлебосол мягкотелое подстолье, на сей раз пинками призывными.- А то не переговорить вразумительно с ценящим прогрессистские воззрения человеком, к тому ж понимающим толк в напитках, в частности, да в выпивке вообще...- С уважением уставился хозяин на вмиг опустевший адмиралов стакан, и накипающий гнев поулегся, до времени убаюкался.
   -Никого не прощаю, но если разыщете забулдыгу-толмача, так и быть, пощажу…
   Толмача, на уютное чиновное подстолье променявшего хлопотливую доцентскую кафедру коммерческого вуза заодно с приобретенной в подземном переходе кандидатской, искать-то особо не приходилось. Верноподданнически выявив, нащупали под седалищами пьяно похрапывающего полиглота да без малейшего сочувствия на заклание почти никакого, без осмысленного осознания происходящего, но блюдущего придворные обязанности, из прибежища выпихнули.
   После принятия не первой уж по счету тройной порции бурбона адмирал, со вкусом цедивший очередной стакан, казался вполне удовлетворенным и особых претензий к старательно, примерным бараном выпялившемуся толмачу не предъявлял. Просто, Хренблошим уже ученый, на всякий случай дистанцировался от подозрительного типа на безопасное расстояние. Кроме сей меры предосторожности обмахивался маскировочного цвета платочком, без пренебрежения, вполне демократично отгоняя не по сезону назойливых навозных мух, что, отлипнув с насиженных мест, слетелись на выхлоп бурбона, точно на излюбленный, призывно манящий «деликатес».
   -И в другой раз не обессудь, командарм ненашинский, но обученных стенографисток из-под самого носа увели вороги злокозненные, так что не знаю теперь, обойдемся ли без прописанного церемонией протокола?- Развел руками с зажатыми несколькими бутылками Дросель, так что глаза у начинавшего приходить в зачатки чувств Хренблошего раскосились в разные стороны, отчего интеллект, занизив самооценку, решил пока не очухиваться и хрюкнулся в кучу к подстольникам.
   -Оу! Это есть печальный «нэйшенел биографик»: «вумэнз» узнали слишком много тайных секретов, изучили слабые, уязвимые места. Не станут ли компрометирующие факты известны «тхе бэд бойсам»?
   -Командирство глаголет: ничего, мол, пущай теперь с ними холуи последние якшаются, и новых секретчиц со слабостями для уязвления требует.- Переводом остался доволен не только доморощенный, творчески подходящий к обязанностям переводчика толмач, но, похоже, и замычавший Хренблоший, терзаемый желудочными сомнениями: переваривать ли новые поступления, смешав со старыми, иль с достоинством отвергнуть навязчиво набивавшуюся в дружбаны придворную братию?
   -Правильно мыслит хвостатый холуевриканец!- Выскочил столичный хлюст, что нечистый из табакерки, в обновленном состоянии, прежде одарив не чаявших благодарности за приют подстольников выплеснувшимся итогом желудочных колебаний.- Секретчиц подавай – кому еще доверишь сокровенное?! Ратифици-каци-роваци…- Зашатался с привычным критическим креном, судорожно ища, в кого бы спасительно вцепиться.
   Надавав по рукам, отринул Дроссель поползновения на личностную персону, а вот дельный порыв энтузиаста поддержал:
   -Быть по сему - пущай свежих подают! Распорядись! Гостей адмиральствующих не каждый день потчуем.
   Новоиспеченный приказчик и здесь не оробел. Исполняя срочный заказ, да вдогон подогретый розгой пыталмейстера, принялся, войдя во вкус, в тиунских закромах эстетствовать, импровизировать отбором кандидаток, опираясь в кастинге на тестирование диковатых женских причуд да изысканных, с неуемными запросами фантазий…
   -На сего тиуна, как на себя самого, кума хренархового, свата министерского, полагаюсь: на лету любому хвату подметки оборвет! А ты, бестолочь образованная, растолкуй гостю, что секретчиц предоставим - высший класс! В момент закодируют - ни одна вошь, сопричастная компромату, живой из застенок не выберется.- Широко барствовал Дросель.- И пущай не сомневается, что в детинце недостаток электричества, просто генерал, позорно совершив побег, дезертировал, а так на недоброе дело завсегда зарядки хватило бы…
   -Ты, командир, не вздумай сбегать. Сейчас секреты электричеством закодируют, чтоб стойкими оказались, только дай до них сперва добраться…
   Адмирал с нескрываемым подозрением уставился на переводчика, но, следуя стародавним холуевриканским манерам поведения, когда мало что или вовсе ничего не понимаешь, необходимо во всю пасть оскалиться, пошел еще дальше - поощрительно рассмеялся:
   -«Оу, уез, уез. Каман, бойз!»
   -Электричества требуют!- вновь безапелляционно истолковал призыв адмирала подстольник.
   -Вот ведь неудобно получилось.- Дросель, выпив, с досады поморщился.- Кто сейчас динамо-машины крутить способный?- холуи-то выпороты. А кого на генеральскую должность выдвинуть? Разве что пыталмейстера: пусть необразованный, как некоторые «языкастые», но заслужил, давненько уж напрашивается вольтаж чрез тушу наетую пропустить!
   На бесславье исполнивший коллективный заказ пыталмейстер от устали да из чинопочитания без того с колен не подымался, а тут бухнулся в самые Дроселевы ноженьки, попахивающие стойко помеченными валеночками, да чуть ли ни в обмороке головой заколотился о припухшие ступни повелителя.
   -Так и быть, не произвожу пока – еще послужишь. Хорош бодаться.- Потрепал губинатор-милостивец пыталмейстера за патлы, точно преданную собачонку, сбившуюся со следа дичи не по дурости - от чрезмерного усердия.- Видно, сволочуга адмиральский,- улыбнулся гостю палаческой ухмылкой,- даром времени не терял - наши слабые места вынюхивал, а то выведывал у кого осведомленного.- Зыркнул Дроселюга вмиг потигревшими глазенками на ни ухом - ни рылом не чающего напасти Хренблошего.- Кабы гостюшка со мной с утречка ни терся - погрешил бы на знатного переветничка…
   -Всех не пере-вере-мере…- продолжал обеспечивать железное алиби Хренблоший.
   -Спроси: ни возьмет ли отступного? Чего ни пожелает – любой заказ повелю принять к исполнению.
   -Че хочешь?- сблизившись, напрямую ткнув, для восполнения красноречия, адмирала в грудь, попытался выяснить толмач прихоти требовательного визитера. Но вникнуть в тонкости чужих желаний, как и в нюансы противоречия человеческого сознания, оказалось совсем не просто.
   Красноречивый жест, прямой, без обиняков вопрос пришлись по нутру адмиралу.
   -Оу, господин Дросельбургер отлично меня понимает! В нынешней «милитари мишн» не достает огоньку, боевых действий, «файт»- по-нашему, чтоб со стрельбой. Нет, не по-настоящему, лишь для отчета перед заславшим начальством, но с налетами аборигенов, да хорошо бы перьев в нападающих, ради «традишн» колорита, понатыкать. Руководству нужны драки, без «реалити акшен» военные действия не оценят по достоинству. Чтоб боец на бойца,  лоб в лоб, кулак к кулаку – выглядеть должно натурально. К тому же по материнской линии происхожу из бирландцев - люблю хорошенько подраться,- шуткой закончил адмирал пожелание, но никто, кроме самого юмориста не рассмеялся, более того, лица у слушателей настороженно вытянулись.
   Толмач к переводу отнесся тоже донельзя серьезно:
   -Обижаются оне. Говорят: мол, ни сжечь никого не можем, ни стрелять с лету, хоть перьев в нас понатыкай. И все-то окрест липа, ненастоящее, а за фуфло цены не дадут…
   Услышав про падение цен, Дросель заодно с хаотично болтающимся вокруг собственной оси Хренблошим совсем уж пригорюнились, стали судорожно припоминать, что даже на завалящий «блентли» хренголия заныкать не удосужились. Но толмач, за донесение столь неважных вестей вполне резонно обеспокоенный сохранностью собственной полиглотской шкуры, предпочел закончить на оптимистической ноте:
   -Так что, ваше нижайшество, сию коллизийную ситуевину одним лишь путем разрулить дозволительно: адмирал, будучи бойцом отменным из бирландцев, почем зря матерящихся,- толмач учтиво поклонился четыреххвостому, на что тот, услышав, наконец, термин из родной речи, утвердительно закивал головой,- настоятельно в морду заполучить желают…
   В переговорном процессе наступила небольшая заминка, похожая на нелегкое замешательство.
   Еще не нагрузившийся с утра до должного уровня, а потому способный удивляться Дросель с трудом силился припомнить что-либо из зачатков холуевриканского языкознания:
   -«Ю лике, лике ю файт»?- Вопросительно потыкал недоверчивый губинатор сжатыми в кулак сарделечными пальцами туловище Хренблошего, по заявке болтавшегося боксерской грушей из стороны в сторону.
   В ответ восхищенная улыбчивость адмирала продемонстрировала безукоризненную работу стоматолога, давненько уж напрашивающуюся проредить блистательный фаянс.
   -«Уес! Уес»!- у вящему облегчению Хренблошего, воспаленное нутро которого перестали сотрясать ударами, подтвердил отчаянный, оказалось, гость предположение удивившегося Дроселеся. Подстольные же прихлебатели затянули гнусавить хвалебствования, восхищаясь покладистостью неприхотливого холуевриканца и, стало быть, разрешением животрепещущего ценового вопроса.
   -Из мазохистов, видать. Тамочки, в Холуевриках, отребья разномастного с избытком предостаточно, вона импортировать уже начали,- по стиханию восторгов порешила промеж собой как застольная, так и подстольная камарилья, с пониманием готовая отнестись к проявлениям порочных слабостей да традиционно с охотой потрафить всевозможным расползающимся извращениям.
   -За нами процесс наладки дружбы меж враждебными народами не застопорится!- единогласно заверили адмирала губинатор с булькающим в такт вердикту Хренбошим, последний, шатуч да нетверд в ногах, но вознамерился скрепить договор иудиным поцелуем.
   -Как теперь не поверить, после демонстрации непреложных фактов, западной пропаганде о миролюбии атовцев: родные-то генералы - сущие милитаристы при полном отсутствии фантазии - развлекают общество, лишь оружейные склады подрывая фейерверками, зато отзывчивые интервенты на потеху публике готовы в спортивных состязаниях пацифистски жертвовать лучшими представителями верховного командования!
   Вот и экономь в дипломатии на переводчиках - хорошо, что разобрались, а то международные недоразумения, ух, влетели бы в копеечку,- поделились впечатлениями от переговоров хренархишки, поднося отличившемуся толмачу чарку заморской бурды, от которой даже тренированные подстольем челюсти скривило судорогой.

   Вмазать залетному адмиралу в иноземную мордень желающих вызвалось бы-ы… Навербуй пыталмейстер столько же «вальтов», то народишко на Катькином бугре сплошь ходил бы опозоренный да с оглядкой, а то даже промышленность наладили по выпуску кольчужного исподнего. Но Дросель понимал историческую ответственность момента и, дабы в грязь лицом не удариться, кликнул не ко времени осипшим голосом:
   -А ну-кась, представить пред очи маго главного поединщика!
   -На вольные хлеба разбрелись единоборцы, тумаки на сдельщине претерпевать от издевательских кинг-боксинговых ахронигеров,- проявил осведомленность пыталмейстер.- Об том сыск проведен соответственный, с допытыванием пятка десятков виновных в утекании талантов тренеров…
   -Живо дознайся, кого на поединок выставить, а то самого морду бить заставлю?!
   -Кандидаты уж выпытаны, радетель, да только времена нынче пошли непонятные: лгать лукавые ироды изучились даже в мучениях… Как людишкам верить послед эдакого?.. Э-эх.
   Подь сюда, пострел.- Смущенный донельзя пыталмейстер выпихнул на взыскателен суд голенастого пацаненка, никоим образом не походящего на «главного поединщика», пусть даже экипирован по-спортивному - в одних трусишках до синюшных колен.
   -Внове, по наружности бойца видать, позорища не оберемся: иноземен боров живьем сожрет парнишку.
   -Да хрен с ним, с пострелом - пускай хоть проглатывают на здоровье. Я те из Спохозастольной состав пришлю, набитый под завязку такими же голопузыми побирушками, а то взяли за моду без призору попрошайничать, нет чтоб к делу прибиться: подвизаться в торговлишке травкой или в интимной сфере индивидуальной трудовой занятости…
   -Что мне мальчишка? Какой-то пострел - запорю, коль выпадет настроеньице… в смысле - розгами. Мне за рейхсбублику обидно! Сколько же можно состязания подряд проигрывать, а то и всухую продувать?!- Опечалившийся Дросель запамятовал, а то принципиально не захотел наполнить очередной стакан адмиралу.
   Но тот - не промах, живо перешел в бурбонной выпивке на циничное бестостовое самообслуживание.
   «Оу! С этими ребятами иметь дело - сплошное удовольствие: понимают с полуслова. Миссия подходит к завершению - хорошая драчка с оппозиционно настроенными против обирала-губинатора аборигенами катастрофически необходима. Если преподнести под должным соусом, то можно исхитриться списать на выступления агрессивных фанатиков даже рассыпавшиеся «ахиллесы». Собак навесить - глядишь, общественное мнение дозреет до последующих бомбометаний. Под этакое боевое дело - мечики и слава с вытекающими прибыльными последствиями неизбежны… Только кто этот недоросток в трусах? А томагавк где? Мало того, еще и босиком. Неужели не нашлось для аборигена мокасинов? А-а, должно быть, сейчас натыкают перьев и распишут боевым орнаментом, чтоб придать по-настоящему зверский вид…
   -«Ар ю реди?»- для проформы поинтересовался толмач, вдарив в специально притащенный отпилок сигнального рельса.
   -«Уез!»- отчитался адмирал, звякнув в ответ по столу опорожненным стаканом.
   Некондиционный абориген, без перьев и боевой раскраски, ничего не придумал оригинальнее, чем, шагнув вперед, с разворота, в неказистом подскоке въехать исполинскому противнику пяткой в челюсть. Голова адмирала, натренированная постоянными стимулирующими мыслительные процессы тычками, столь изощренного измывательства не перетерпела - соображать отказалась напрочь, будто паровоз, невесть откуда взявшийся, боднула на полной скорости. Адмирал рухнул подкошенный к вящему удовлетворению публики, от предоставленного удовольствия зашедшейся в овациях.
   Дросель степенно отлепил огрузлые телеса от державного кресла, скромно, но с достоинством раскланялся.
   -Вот, что значит спорт единоборственный меценатствовать! Знай наших! Потрафили гостюшке, ублажили – ишь, мордою довольной скалится.- С умилением глянул губинатор на поверженного адмирала, застывшего в идиотской ухмылке да пускающего на сыро-кирпичный пол пропахшие бурбоном сопли.
   -А тебя, молодец, жалую мировым чемпионом! Садись, ешь в охотку, пей вволюшку! Да не сюда, паршивец!- Выгнал не чающего хоть раз в жизни вдосталь наесться парнишку из-за стола.- Марш к подстольникам!- И, не церемонясь с чемпионом, пинком спровадил в придворные круги, швырнув щедрой рукой по тому же адресу снеди из недоедков.
   -А гость-то заморский та-ащится…- Умильно наблюдал за адмиралом Хренблоший, чуть слезу ни пустив от растроганности.- Эк, удовольствовали…
   -Ледку, ледку гостю на затылочек да к мордени компресс не забудьте,- предупредительно озаботился гостеприимец,- глядишь, оклемается - запросит добавочки. Вот и неладненько.- Довольный, чокнулся с Хренблошим и, закусывая, зачавкал о делах нескончаемых:
   -Время потехи вышло - что еще на сегодня неотложное, какие наиважнейшие проблемы неразрешимые?
   Новопроизведенный тиун-управляющий, иссушенными порами организма впитывая веяния придворной атмосферы, да нагло до беззастенчивости врастающий в светские круги, бодро отрапортовал об прошедших кастинговые отборы секретчицах, что дозрели до полной готовности.
   -Стенографию на потом отложить: видишь, гостюшко в неподходящем состоянии. В холодок, в ледник сволочь - пущай оклемается.
   И точно, «ублаженному» адмиралу впору вместо камуфляжа слюнявчики подвязывать, а не с дамским полом секретничать.
   -Протестированные особы, вашество, стенографией даже самые безнадежные варианты подымают – на себе собственном испытано… Но раз потом - так что ж… Стараешься, отбираешь на конкурсной основе…- без намека на почтительность, вовсе не вполголоса бубнил нескрываемое недовольство зарвавшийся тиун.- А еще на сегодня попрошаек-челобитчиков невесть скока записаны. Потом каюр, в погонщики всеневозможных категорий пролезть мечтающий – шелупонь бесподношенческая… Ни натравить ли на наглеца гиблодедешников – те из исподнего вытряхнут?..
   А-а, вот оно! Чтоб не говорили, будто я слову не хозяин да пошел на попятную, взамен на непотребства пару истых, заезжих валетов выставлю! Фактуры - загляденье, оба на подбор рыжебровой масти! Голь, однако же, перекатная, псинами да прочими, кому не лень, драная, но с гонором...
   -Приятно, не скрою, что жалуют в рейхсбублику сторонники прогресса и обиральных ценностей, пускай - голь, ну так что ж? Я этими вот руками тоже начинал не с миллиардия.- С хрустом скрутил Дросель сосиско-пальцами колпачок с очередной бутылки импортной бурды.
   -Валеты драные! Хи-хи-хи,- захихикал, бренча чужой посудой с недопитками да собственным набором костей под сорочкой Хренблоший.
   -Рыжебровых - на допрос к кормильцу!- кликнул, отступив от трапезничающих вовсе не из почитания, а чтоб смыться с глаз начальственных, весьма довольный тиун. С валетов, которых не мешало бы для проформы на конюшне выпороть, никакой мздишки не заимел, одни лишь посулы с обещаниями – пущай с эдакой морокой Дроселюга сам мается.
   Очередные гости предстали таковы, что одно им можно поручить - под недремлющим надзором навозную кучу разгребать, но не более, а тут - пред водянисты очи…
   -Тьфу - сплюнули многие, и звезда тиунская переменчиво замерцала в сводах застеночных, подумывая: ни закатиться ли за притвор с глаз долой? Но решилась-таки подглядеть, полюбопытствовать, чем дело обернется?
   Первым не преминул отметиться пыталмейстер, жаждущий реабилитироваться:
   -Мои вальты - молодцы как на подбор, с ребрышками пересчитанными, веничками продезинфицированные. Эти же – отребье сущее, подобных оборвышей к генералу допускать – бесстыдство со стыдобищем. А ну, пади!- Пихнул в негодующем усердии сперва одного, вослед - другого, взаправду рыжебрового, под ноги застольничающим.
   На совесть обобранные, до полунага раздетые беглецы здорово, конечно, разогрелись на упряжной работенке, но на дворе не май месяц - без одежки, сколь ручонками ни размахивай, от шныряющего да шарящего по застеночным закоулкам студеного сквозняка не отмашешься. Тряслись представленные валеты мелкой дрожью, смахивающей на конвульсивные судороги, но окончательно организмы не коченели, словно калорифером подпитываемые застольными ароматами, шибающими в носы согревающим градусом.
   -Если бы не рабское обличье, то наглые хари показались бы знакомыми.- Смутно припомнились Дроселю то ли некие свалившие с капиталом подельники, то ли морды с плаката «их разыскивает ментонерия», что, в общем-то, не являлось взаимоисключением.
   -Вот эти хари?.. Что за низменные знакомства с подлым сословием, фи… От них же не элементарно воняет - я бы сказал: смердит, да не просто, а разит псиной. Неужто трудно найти для завода знакомств людей из сфер наиболее злопристойных?- Хренблоший после джакузи да айзеро-коньячного возлияния ощущал себя накоротке знакомым с далдонскими денди или, по крайней мере, с балрижскими ловеласами. От брезгливого пренебрежения даже раскачиваться перестал. Негодуя, собственноручно налил стакашек и с нарочитой расстановкой, дабы обратили внимание да чтоб доперло, наконец, до презренного плебса, с кем, собственно, дело имеют, вцедил без остатка, прицелившись утонувшими в провалах впадин глазенками на оттопыренный мизинец. Потом, высокомерно глянув на задрипанных плебеев, гордо скрестил руки, возвышенной позой прикрыв изукрашенную палитрой разнообразных пятен почти подсохшую рубаху. Однако, через краткий миг утеряв статическую балансировку, вновь предательски качнулся, запоздало замахал ручонками и, заваливаясь, посшибал со стола да со звоном переколотил то из сервировки, что не успели подхватить подстольники во главе с самим Дроселем.
   -Клинь-клянь…- раздался звон бьющихся, разлетающихся да раскатывающихся бутылок.
   -Гав!- моментально отреагировал на бой тары, созвучный нартовому бубенчику, один из рыжебровых.
   -Гав-гав! Тьфу - выплюнул вдобавок что-то вроде откушенной гайки другой.
   -А-а!- признал, наконец, по выговору давних, в кулуарах власти приобретенных знакомцев Дросель.- Ну-ка, поднести ездовым по стаканишку для прочистки голоса, если окосевший ярыга не всю посуду переколотил вдребезги!

   Стыдливо, для сокрытия подленькой сущности именующиеся абстинентами, а на поверку-то завзятые, позорные трезвенники, малодушно избегающие настоящего товарищества, зевающие, когда по недосмотру допускаются в веселую компанию, набрались наглости утверждать, что водка не греет!
   Кроме совершенно справедливого возмущения вкупе с сопутствующими гневными проявлениями, резонно возникает целый ряд вопросов, из которых достанет одного, чтоб окончательно вогнать зарвавшихся в совершенно напрасно санкционированной властями вседозволенности, вызывающе непьющих субъектов в окончательно несмываемую краску позора:
   -Если водка не греет, то почему тогда температура нормально ориентированного человеческого организма неуклонно стремится к тем самым декларируемым на наклейке градусам?
   Но обстоятельного ответа не дождешься, потому что взамен достойного времяпровождения, трезвенники под надзором исключительно собственных женушек послушно отправляются спатеньки.
   Так вот, когда прозеваются абстиненты позорные, что в еженощных, почитай, мечтаниях витают у пивных ларьков, «малька» раздавливая, пускай поинтересуются, неучи, у Потманина или хоть у Хремовича на счет сорокоградусной-то. Те бы уж, протявкавшись, откликнулись бы, мол, деды в войну под спиртяжку разбавленную победили, а вы, лишь о наживе помышляющий позор отечества, скоропостижно запретив алкоголь, без ректификата страну профукали, потому абстиненты вкупе с пэрризедентом, аки шельма марко меченным, чего еще сотворить можете, кроме гадостного?
   Так бы ответили, потому очень даже водке должны быть благодарны и признательны, ведь следующей мутной волной борьбы на сей раз против трезвости да привилегий - со другим уж пэррезидентом в загребающих - до огрызка страну обглодали да на вынос расфасовали по пакетикам. Плохо: не знакомы с чувством благодарности, а то еженедельно возводили бы да открывали на улицах и площадях города Долдона памятники изобретателю Менделееву!
   Теперь родимая тоже безотказно выручила: сподручно, с патентованной гарантией горла прочистила да к соображению почти человечьему вернула пользуемых:
   -Драпать, драпать надо! Гав-гав!
   -Отбиваться, мобилизацию объявлять! Гав, тьфу - звякнуло выплюнутой гайкой.- Металл переплавить, орала на мечи перековать! К оружию, вестимо какой страны по резервному паспорту сограждане!










                Глава 18.

                Кавалерии реинкарнация и реприватизация.


   На перевале гуляли, знай себе, свободные, вольные воздушные дуновения, рвали зазевавшиеся облака, морщили натаявшие лужицы. Плевать ветрам на мельтешащее копошение животного мира, но поневоле приходилось обращать внимание на докучливые крики, сотрясающие воздух непристойными воплями, холодить в ответ изнеженных мерзляков, а разудалых молодцев освежать порывистыми дуновениями…
   -А-а!- выплевывая в чистое до постороннего вмешательства пространство перекипающие избытки адреналина, заорал дурным голосом кровожадный рында и тяпнул жаждущим впиться в живую плоть топоришкой по несподручным для рубки каменным выступам. Высеченного при ударе объема искр вполне достало бы первобытному племени не столь дикарских в поведении троглодитов для разжигания костров, очагов, для прочей шаманской надобности на протяжении целого аж отопительного сезона доледникового периода.
   -…а переправь в те заповедные времена столь полезный инструмент, то проточеловеки меньше бы зависели от произвола природы. Прогресс бы покатил быстрее, и не пребывало людское племя в полуживотном до сей поры состоянии!- заботливые о человечестве, озвученные мысли ни сколь не облегчили рискового положения конфедерата. Просто-таки чудом увернувшись от другого кровожадного ударища, попытался «зафинделить» в рынду киллерного подручными материалами, но от распалившегося кровопивца камни отскакивали, словно от чугунной болванки, с таким же жалким, пораженческим звяканьем.
   Ярость застлала взор, отключила соображение, и вражина, подобно берсеркеру, только что не заголенному до пояса, размахивал любовно отточенным инструментом манерой маньяка с пожизненным сроком заключения, ради потехи депутатской на избирателей для пущей активности лектората по амнистии науськанного.
   -Люди стали бы гуманистами, обуреваемыми мыслями более о духовном, чем об удовлетворении необузданных страстей и диких потребностей…
   -Бздынь – от того, что пуля, посланная из «бердана» поспешающим на подмогу ментонером, расплющилась где-то рядом, конфедерату не полегчало нисколечко. Кровожадный маньяк сгреб в охапку генеральское тело и пытался прижать к жесткому, каменистому выступу, при этом высвобождая руку с зажатой рындой для замаха поразмашистей.
   Возможно, со второй попытки ментонер разобрался бы с нарушителем обычаев межличностных отношений, нагло попирающим даже весьма лояльный к проступкам уголовный кодекс, но меткая пуля киллерового главаря, шутя, вышибла из рук не пристрелянный «бердан», а последовавшая легкая контузия замедлила продвижение на выручку командиру. На остальных отрядных надежды и того меньше:
   Шустрые полуфиопы без малого, почитай, альпийские камнеметчики, никак не поспевали «переброситься» аж с противоположного фланга. Имка, кряхтя, если подъем в гору осилил бы, то с явным опозданием. Пораненному же юноше препятствовали приблизиться к баталии вцепившиеся в предназначенные для боя члены, визжащие сиренами медсестрицы. Чрезмерная отзывчивость на мужские чаяния далеко не способствовала скорости передвижения да оперативной маневренности.
   -…люди были бы чище, изобретательнее и… проворнее.- Конфедерат отчаялся хоть что-нибудь предпринять в слишком уж неравном противоборстве - напоследок лишь зажмурился от блеска занесенной над головой секиры.
   -Хрясь - кровожадный убивец обмяк, шмякнулся на каменную россыпь и заскользил, знай себе, беззаботно вниз по горной тропке, будто припомнив катания на отобранных у детишек саночках, но даже в бессознательном состоянии лелеемый инструмент не выпустил.
   -Временами кажется, что работенка у нас все-таки мерзкая.- Заглавный рында придирчиво осмотрел приклад рабочего инструмента - о тупую башку ни раскололся ли? - и, меж высказыванием профессиональных соображений, взял на мушку конфедерата.
   -Мне, на мою долю оставь чуток!- Налетел запыхавшийся стажер, мясницкими ухватками размахивая зазубренным топоришком, стиснутым побелевшими от старательности в костяшках пальцами. Тут же моментом привычно тушу освежевать вознамерился, прихватил несколько удивленного конфедератушку за грудки и обстоятельно, толково, в общем-то, разъяснил причину предстоящего действия:
   -Производственный стаж нарабатывать надобно, а тут пра-актика сама в руки просится!- Впялился в намеченную жертву кровожадными глазенками, какую секунду назад просто свинячьими, теперь же безжалостно нацеленными хищным беркутом. Замахнулся по цели даже проворнее предыдущего кровожадного рынды.
   -Против прохождения практики возразить нечего - педагогического права не имею препятствовать.- Заглавник опустил «инструмент» и поежился, но не от ожидаемого зрелища, а вообразив, какая выволочка предстояла бы на профсоюзном собрании, вздумай он воспротивься обучению стажера.
   -Практика, конечно – причина уважительная, но нельзя этак обходиться с заслуженным человеком…- Подоспел, наконец, к раздаче «заказов» насилу переводящий дыхание рында, не скорый на расправу, поскольку позабыл в торопливых сборах прихватить на дело табельную секиру. Отрицательно замотал головой, стыдливо стараясь не смотреть на героического старикана, не слышать бряцания медалей, что не помешало, однако, хорошенько вложиться в удар.
   -Хрясь - покатился «выпестыш» забойного цеха вслед за таким же кровавым предшественником, но даже в падении оказался на голову выше: не только мясницкую секиру не выронил, но и конфедерата во след уволок, фанатично не расставаясь с практическими пособиями приглянувшейся профессии.
   -Правильно, молодец, хоть с виду ротозей, но соображаешь; а я как-то запамятовал: он же пока не член профсоюза - за него по шапке не надают. Грязное исполнение в ответственном ремесле не уважаю, а заляпанного мясника попробуем сбагрить в стажеры к пыталмейстеру.
   -Примут ли, как бы пачкуном ни побрезговали?..

   Фланговый обход, меж тем, исполнили чуть ли ни образцово, как в учебных пособиях для душегубцев прописано: увлекаемые киллерами, топоришками да не чаявшим конфедератом в седловину скатились и от контузии потерявший былую сноровку ментонер, и увертливый, но утомленный подъемом в кручу имка. Под обвал поспел даже травмированный, вконец замученный медобслуживанием юноша; одно лишь вышло облегчение - прыткие стенографисточки брызнули в стороны, лишив пациента докучливого внимания.
   -Вот это дело!- доволен остался главарь.- Ай да лиходеи мы с тобой, напарник! Парой ударов, почитай, весь заказ порешили. Дело за пустяковиной - за контрольным выстрелом.
   -Может и мясника заодно - к такой-то, пока не оклемался? А то слышал: в пыталмейстерском цеху туговато с вакансиями, а на каждое освободившееся местечко пяток отборных, проверенных садистов норовят протиснуться, за мзду ли по блату.- То обестопоренный рындарь прикинул разжиться пусть неказистым, но топоришкой.
   -Вот незадача, обратно свинобоя на шею навесят - не годится... За мзду, значит, говоришь, принимают? Ну, если без свидетелей поспеешь, орудуй на здоровье: вкупе с генералом оприходуй и обоих живодеров - спишем на производственные потери. Коль вакансии нынче в цене, то убыль к прибытку.
   Царапая собственную шкуру, тем более не щадя казенной обувки, обнадеженный добыть недостающую рынду, незадачливый киллер скатился вслед за кучей-малой в седловину и только лишь высвободил от прочих очередников особо искомую головушку, как весьма некстати подоспело прочее киллерство, опасливо озираясь из-за автозапчастей оборонительного люнета.
   -Дружище, живой?!- Потрепал по щеке приговоренного, почитай, рынду коллега, до сих пор демонстрировавший далекие от кровожадности повадки, меж показной заботой силясь нащупать яремную жилу, чтоб кончить дело быстро, без совсем излишнего в щекотливом положении афиширования.
   Но суетный, циничный окружающий мир наполнен людской неблагодарностью, настоль пасмурной и темной, что чернее станется пресловутой банды негров в неосвещенной пещере:
   Конфедерат, едва очнувшись, не отойдя от последствий падения, не разобравшись толком, кто спаситель и освободитель по совместительству, ничего лучшего не сообразил, как вытащить нескладно упиравшийся в подреберье, многострадальный, но преданный (не захотел далеко отлетать от понимающего толк в оружье ментонера) «бердан».
   -Ну вот, опять ты, мазила,- разочаровано произнес, рассматривая покореженный «ствол», толком не пристрелянный и окончательно не починенный.
   Но хоть техническое состояние не внушало доверия, однако старина «винтарь» горазд оказался не только в молоко пулять, но и на другие решительные действия, которые конфедерат по убивцам киллерным категорически, безо всякого различия правого и виноватого применил незамедлительно. Пускай прощупалась жила яремная, и забота да дружеское участие совсем некстати объявившимся свидетелям продемонстрированы, более того, даже секира любовно нащупана, но безжалостная, солдафонская тупизна мощного приклада погребла изощренные тщания.
   На совесть разодранный генеральский мундир не стеснял боевую инициативу, и посему конфедерату впервые за время баталии улыбнулась сама ее величество долгожданная Виктория. Так что и второй рындарь за «дружеской» заботой начавший мычать не по-человечьи, а за ним - третий выбыли из строя по причине травмы черепов, потому что, в самом деле, даже записной педант в запарке не станет разбираться, заслуженный ты член профсоюза с наработанным стажем или несостоявшийся практикант. Пришлось выдвиженцу мясницкого цеха распроститься с радужными мечтаниями о беспроблемном киллеровом заработке.
   Заглавный рында, даже для порядка не чертыхнувшись, почти не целясь наметанным глазом, привычным выстрелом с недрогнувшей руки расколол теперь уж точно добитый «бердан» и, спускаясь, заботливо подобрал на крутизне неизвестной дичью протоптанной тропки с мясом выдранный генеральский погон.
   «Мишень» должна предстать пред заказчиком при полном параде, а геройский генерал - не хренпузишка голоштанный, чтоб щеголять при одном эполете…»
   -Грузи трофеи!- победно распорядился главарь, опасливо обходя оживающую кучу наваленных тел, и осторожность излишней не оказалась. Первым, например, осознанным действием насилу пришедшего в себя имки было желание пальнуть из чудом не утерянного «винтаря», да опять затвор заело, а намереньем ментонера явилось запустить булыжником, чему даже контузия не стала помехой, но коварно сбила с прицела.
   Камень по неладной кривой, с упреждением влево угодил всего лишь в бронированную дверь, отозвавшуюся глухим, подтверждающим попадание звуком.
   -Ага! Вот как, отстреливаться - совсем обнаглели! А ну, претемное рындарство, ату их, ату!- принялись опасливые киллеры подбивать менее дальновидных соседей на решительные действия, опасливо приближаясь к наваленной людской массе, поигрывая на изготовку поднятыми топоришками.
   -Фьють – просвистел вполне опознанный объект в неодобрительно овевающем нескончаемые безобразия воздухе.
   -Шмяк!- один из киллерства обронил секиру соседу на ногу и недоуменно принялся ощупывать голову, пока другой, в отместку за продырявленную обувь, лупцевал ротозея рындиным топорищем.
   -В один «ату» мой попал!- невесть откуда донеслось до не чаявших обратиться в «мишени» рынд сообщеньице.
   -Шмяк!- теперь зашатался другой рында, сосредоточенно рассуждая: сразу завалиться в подножную грязь или прежде пройтись матросом по штормовой палубе?
   -Шмяк - зашатало следующего…
   Обеспокоенный чрезмерными затратами на выплату больничных опытный главарь пристально всмотрелся в окрестные кручи, по прищуренному глазу видать, явно на предмет прицеливания.
   -Шмяк - шлеп - очередной пострадавший от примитивного, но тысячелетиями проверенного снаряда не только на ногах раздумал держаться, но думать вообще отказался напрочь.
   -Шмяк! - Но на этот раз пораженная цель оказалась крепкой на голову.
   -Мой два попал, но одна валить не хотеть,- определенно откуда-то сверху донесся обеспокоенный стойкостью рынды голос, и высунулась сперва одна, а потом вторая любопытствующая, смутно на темном каменном фоне различимая кучерявая головушка.
   -Командира учить: стрелять с упреждений. Эй, мой твоя упредить!
   Увесистый снаряд «засветил» точно в лобешник рассеянно озирающемуся на эхом разносящиеся звуки рынде.
   -Шмяк - шлеп.
   -Командира правда говорить,- согласился другой, не столь продуктивный в метании камней полуфиоп и заботливо извлек из-за пазухи голубя.- Для размаха мешай - сидеть, никуда не летай,- наказал дрессированной донельзя птице, прежде чем заботливо укрыть за каменным выступом.
   -Бздинь - там, где миг назад кучерявилась полуфиопова головушка, меткая пуля сплющилась в монету, нигде не принимаемую но, тем не менее, чрезвычайно дорогущую для любого индивида, незаполучившего сей нумизматический чистоган.
   -Прячися!- Отмеченный медалью, геройский полуфиоп вынужденно пригнулся и попытался швыряться камнями наобум, вслепую.- Вести стрельба с закрытый позиций - командира совет давать.
   Увы, без должной корректировки навесной огонь не настигал желаемые цели, хоть и продолжал посильно привносить элемент отвлечения в действия заказных убивцев. Имка даже успел в очередной раз у берданки затвор отшибить, что моментом зловеще защелкал изголодавшимся по патронам клацаньем - пришлось осторожничающим рындарям прикрываться со второго фронта. Полуфиопы же, воспользовавшись некоторой заминкой в обстреле занятой позиции, пустились вынашивать план по использованию в качестве недостающего корректировщика опытного посыльного - голубя,- так что чаша весов, вроде бы бесповоротно притянутая душегубцами, капризно взбрыкнув, изготовилась заколебаться.
   -Кончай в верхотуру пялиться!- скомандовал весьма своевременно для вверенного киллерства главарь, опытно прочувствовавший назревающий перелом в ходе «разборки».- Заказ глуши, а с камнеметчиками я сам разделаюсь!- Ловко увернувшись от очередного навесного снаряда выпустил в ответ по темнеющему гребню кряжа пол-обоймы.
   -Прикроет, как же,- бубнил недовольно профсоюзный бонза, давно отвыкший подставляться собственной персоной.- Покомандуй напоследок… до ближайшего перевыборного собрания…
   Но делать нечего, залечь и выжидать, чтобы получить заряд из берданки в место, предназначенное для сидения в президиумах - мало почетно, не говоря уж о конфузе при перевязке.
   Стенографисточки, видя геройство персональных, почитай, чумазых интуристов, демонстрируя преданность, кинулись на оказание первой помощи конфедератам, но решительный разворот киллерства принудил боевых подруг опять брызнуть в стороны и притихнуть до лучших времен, то есть до окончательного прояснения обстановки с выявлением победителя.
   И вот уже запраздновали вражины торжество злодейства, изготовились к окончательной расправе над несломленным противником.
   Напрасно конфедерат ухватил в последнем, заведомо обреченном на неудачу порыве топоришко, хотя не по плечу рубиться с профессионалами. Все равно, достало силушки гордо выкликнуть:
   -Держись, ребята! Страха бояться не надо!
   Тщетно клацал предательским затвором не сработавшего «бердана» имка.
   -Щас, не отсырело огненное зелье - бабахнет!
   Ментонер подхватил пораненного юношу, чьи последние силы ушли на недалекий бросок промазавшим камнем, надеясь оттащить того в безопасное место, но не поспел бы.
   -Генерала - живьем, остальных…
   -Тоже в «харлеи» впряжем?..
   -Я те впрягу, я те… дай только срок,- заколотил имка упорствующий патрон в казенник.
   -Да куда впрягать загнанных…
   Приблизилось киллерство на верную, даже для близоруких «молочников» убойную дистанцию; учиненный полуфиопами камнепад не явился помехой, разве что голубок привлек внимание, отважно хлопая крылами с последующим пикированием, и не промахнулся по групповой-то цели. Но не отвлеклись кровожадные душегубы: не пристало вылезшим из придорожной канавы утираться от птичьего помета.
   -Земля гудит и трясется – неужели к прочим неприятностям начинается тектоническое горообразование?- Израненный, нервически обостренный организм конфедератского юноши первым уловил вибрации, передающиеся каменистой почвой.
   Чуткость, пусть даже не уступающая точности показаний обустроенной аппаратурой сейсмостанции, тоже явилась бы бесполезной для спасения, если бы вдруг с лихим посвистом, с дробным цоканьем, парадно, что на арену цирка, ни выскакала исправлять проигрышную диспозицию лихая конница. Мигом смяв левый фланг противника с упорно выцеливающим камнеметчиков главарем, вихрем проскакала через прочих киллеров, внося расстрой в ряды, сея панику. Расправа скорая и жесткая: кого не затоптали - посшибали да опрокинули. Те же, кто устоял после наскока, напрасно вздумали дух переводить: «счастливцев» вновь накрыло прицельным полуфиоповым огнем, затем окатило второй лавой кавалерийской атаки. То доскакали решительно на сечу настроенные ментонерик да ученый имка, и свалился, наконец, с крупа к своему, но больше к облегчению настрадавшегося першерончика тяжеленный экс-комендант. Последний мигом применил вполне решительные меры воздействия:
   -На губе сгною!- выкликнув боевой призыв клана мичманов, ухватил двоих отъявленных нарушителей, кого придавил при падении, да сшиб лбами, чтоб не обременять перегруженную «губу» сверхлимитными арестантами.
   Немногих уцелевших на производстве киллеров, выстоявших даже после второго наскока, прямо-таки разметало третьей волной, еще более беспощадной: оторванные от ягелевой кормежки олешки рассвирепели - впору корриду устраивать. Не забоданным никто не ушел и нигде не укрылся.
   Однако находились упрямцы, затоптанные, прочими способами обиженные, которых по врожденной профессиональной привычке, силой приобретенных навыков, вплоть до зуда в конечностях тянуло стрелять по живым мишеням, тех накрыла обалдранцевая обработка из распулителей. Злосовестные профессионалы ничего особенного не потеряли и не приобрели: дотошный неможенник, продвигаясь вослед за выборочно действующим конбандистом, не пропускал никого, ни виноватых, ни оглушенных, ни прикидывающихся пострадавшими.
   -Вот уж мордени… сразу видать – подозрительные! Подобные рожи при досмотрах никогда добровольно не предъявят особо запретные для ввоза-вывоза предметные ценности,- насквозь вижу - не провезешь!
   Опять раззява-конбандист проворонил мордоворота!..
   Сметенный заглавник, оказавшись в одной «связке» с бонзой, вознамерился попользоваться случаем - раз и навсегда покончить в киллерной среде с «тред-юнионистским» движением, но на защиту профсоюзов горой встала неможня…
   -Правильно, верно, именно так следует разговаривать с прихлебателями эксплуататорских классов! «Рот фронт, геносса камарадн!» Товарищ!- Заулыбался на манер трудящей солидарности бонза.
   -Таких тоже видывали… по телику - в сорок первом на нерастаможенной бронетехнике перли с вопиюще наглым провозом оружия!
   За не имеющую срока давности контрабанду непричастный профсоюзник схлопотал дополнительно - обалдраспулитель аж вскипел от перенапряжения…
   -Ага! А вот еще проштрафившиеся - не сознают, сволочи...- от экс-комендантовой бдительности даже посторонние каюры, безвинно забредшие чем поживиться, не укрылись, как ни маскируйся мирно мародерствущими жителями. Каюрам досталось так, что регулярно избиваемые псины вполне по-человечьи порадовались бы, стань свидетелями возмездия…

   -Неужто не ошибался, прав был Семен Михалыч, мол, танки это - мода, а вот в чем сила?!- Любовно потрепал разгоряченного першерона по плюющейся пеной море взбодрившийся, помолодевший от ниспосланного подарочка Фортуны конфедерат. Потом уж обратил внимание на распалившуюся, вошедшую в азарт наездницу.
   -Ай да краса-девица! Что за привычка у девчат превостатейная - на подмогу поспевать вовремя?!- Залюбовался всадницей.- Ба! Никак - Сюзи?!- Довольный благополучным исходом боевых перипетий обнял лихого «комэска», бодро соскочившего с коника, спешно попытавшегося отрапортовать по форме.
   -Вот, молодца - не зазря аж в командорах ходишь… скачешь…
   Но Сюзи, возбужденной, не на шутку встревоженной, будто не одержана блистательная победа, явно не до похвал: обеспокоенный взгляд кого-то разыскивал, а конфедерат похвалами да комплиментами досадливо лишь поискам препятствовал.
   Боевой эскадрон, соответствуя командиру, «ура!» не кричал, из обалдраспулителей не салютовал, шапками вверх не швырялся, а к одержанной победе отнесся как к свершившейся будничной, в общем-то, данности.
   Ментонер зеленый, ни на кого не обращая внимания, ничего не докладывая - заслуги без того видать - приводил в порядок подопечных. Чтоб скотинка не «запалилась» бдительно не дозволял лакать из натаявших лужиц, а дабы не застыла после галопа да побоища, на сымпровизированной из поводьев корде заставлял впустую трусить по кругу, на сколь позволяла широта седловины, выгуливая да выхаживая, то и дело приговаривая, чередуя именные прозвища:
   -Не печалься, Рудольфик, в низину спустимся - уж полакомишься ягелем.- Почесал меж рожек ищущего справедливости оленика.- А тебе Гансик да Христиансику меру овса зададим, дай только до дроселевых закромов доскакать…- Чуть ли ни лошадиную ярмарку с угощением да аттракционами устроил бы - дозволь лишь конюху вволюшку развернуться.
   Ментонер ветеранский, не взирая на контузию, привел остатки формы в надлежащий строю вид и по-боевому, словно встретились на стыке ударных группировок, приветствовал атамана, у которого от щедро розданных, развесистых зуботычин кулаки едва разжались для дружеского рукопожатия.
   Имка ученый, подобно коменданту едва дотянув, чтоб тюком с коня на вражьи башки низвергнуться, первым делом кинулся к обладающему завидным рецептурным багажом родственничку и ну таинства выпытывать да чуть ни с пристрастием: терзающие покой сомнения настоятельно требовали немедленного разрешения, у наукой увлеченных имков именуемого консультацией. Пожилой мэтр, взамен костыля опираясь на приклад загубленного «бердана», поначалу кряхтел, но, эмоционально накаляясь по мере племянникова повествования, прямо-таки вскипел негодованием – хватило силушки и звонкий подзатыльник отвесить родственничку, и «костыль» о нерадивца чуть не пообломать, но, отойдя от гнева после оной педагогики, на ушко тайное, заповедное секретничать, взрываясь периодически:
   -Молодо-зелено!..
   Фирму подводишь!..
   Хоть бы седин моих не позорил!..
   Какие кедровые?! Еловыми шишки должны быть, и баста!..
   -А я думал: такие сойдут…
   -Сопля еще - думать! Сюды слухай!- снова нечто рецептурное принялся нашептывать, прерываясь на образно воспроизводимые, то брагу замешивающие, то дегустацию снимающие жесты, иногда не сдержано, не по назначению используя инвалидный инвентарь, так что ментонеру, при силовой поддержке атамана, насилу удалось наставника молодежи обезоружить.
   Стенографисточки радостно кинулись приветствовать войска освободителей, но к девичьему разочарованию никто из конфедератов по иноземному не лопотал да не «рассекал» в корзно на «мерзкобесах». А потому переключили внимание на триумфально спускающихся с кручи камнеметчиков, чьи цветовые достоинства представлялись гораздо более перспективными, чем задранные носы задавак-кавалеристов.
   Юный конфедерат, когда удалось собраться силами да прийти в чувства, обозрел панораму и, как слаб ни был, заулыбался, вздохнул с облегчением, не веря, что осада позади, и никто не доканывает перевязками. Но пошатываться в гордом, от опеки освободившемся одиночестве сколь-нибудь долго не позволили.
   -«Оу, май лавер бойфренд!»- То Сюзи, в разлуках прозревшая, что именно этого парня, а не непрестанно прибывающих нулей на обесценивающемся банковском счете как раз не доставало для полного счастья, в одиночестве оставила недоумевающее начальство, вхолостую источающего похвалы с комплиментами. Сначала легким ветерком, потом мини-торнадо с продающейся за хряксы родины, мигом опутала вниманием да закружила юноше голову.
   Конфедерат, изготовившийся принять рапорт да не какой-нибудь, а чтоб по уставной форме, стоял несколько растерянный - на сбежавшего командора недоуменно поглядывал. Но прочувствовать лирику ситуации да умилиться трогательной встрече двух разлученных сердец помешал весьма далекий, как оказалось, от поэтики баконьер:
   -Слышь, приятель,- ничтоже сумняшеся, потревожил за потерей эполета наполовину разжалованного генерала лишенным широкомасштабного воображения вопросом,- как здесь на Камне дела обстоят с рыбалкой, а?- Пытливо ухватил за лацкан многострадального кителя едва только начавшего растроганно радоваться за счастливую пару служаку.
   -Что? А-а. Голавль на мыша клюет,- от рассеянности брякнул тот первое, взбредшее на ум, мало разбираясь в подобных тонкостях.
   -Ну вот, теперь еще и «мыша» лови…- Отпустил огорченный баконьер некогда отороченный рантом да шитьем под лавры лацкан.
   -Не огорчайся, служивый,- видя, сколь немалое значение придает баконьер сущей, казалось бы, безделице, отзывчиво поспешил проконсультировать любителя рыбной ловли конфедерат,- мыша у местных сменять можно да хоть на тротил: сей продукт в почете, для подрыва штолен, например, завсегда надобен.
   -Чего ж, оно, конечно… а-а если того, тротил напрямую по назначению пустить - к чему надобны посредники?
   -И то дело,- подбодрил сторонника незаконного промысла конфедерат.- В здешних руинных краях столь мыша наглушить можно, что весь голавль твой!- Да пустился, как рапорта не дождавшемуся командующему полагается, оставив чего-то соображающего баконьера в сомнении раздумий, на осмотр поля боя, прикидывая по ходу дальнейшую диспозицию.
   Сюзи, меж тем, ворковала, не допуская возможность каких-либо со стороны юноши возражений или хотя бы самостоятельных пожеланий:
   -Как только выберемся из несносной провинциальной дыры, оу, «май лавер», пройдешь медицинское освидетельствование: нужны данные о состоянии здоровья, и на счет теста на взаимосовместимость не забыть…
   -А жениться когда?- сюзин избранник медосмотру вроде не противился, но для приличия попытался ерепениться.
   -Оу, освидетельствования вполне достаточно.
   -А как же венчанье?- Членство в Конфедерации исподволь выработало в юноше, к собственному его удивлению, упорство и, как ни противься, приверженность нравственности.
   -Оу, как ты архаично добропорядочен!- искренне восхищалась Сюзи редкостным обретением.- «Лау юу» за это!..

   Диспозиция, меж тем, представилась взору конфедерата отрадная: удержание седловины беспрепятственно открывало кратчайший путь наступлению; для дальнейших решительных и бесповоротных действий оставалось лишь дождаться подхода основных сил да, чтоб ускорить внезапность рейда, отловить ездовых собак…
   Приверженец порядка и учета, а особенно выявления «сачкующих», бывший комендант за компанию с таким же педантичным неможенником, под неодобрительные комментарии вынужденного помощника - конбандиста, свалили в кучу потоптанных да прочим оружием выведенных из строя рындо-киллеров. Телеса душегубов поганили седловинку и прилегающие природные ландшафты, растекаясь грязевым пятном, лопотали, пуская розоватые пузыри расплющенными губами, набираясь наглости, не о покаянном раскаянии, а о презумпции, о призыве своры адвокатишек.
   -А с этими что делать?- Атаман, некогда состоящий на примерно сходной службе, все же не терпел орудующих из-за угла да бьющих в спину «мокрушников», тем более пытавшихся пакостить другарям-соратникам.
   -Судить станем! Прилюдно и справедливо.- Конфедерат не считал себя ни крючкотвором, следующим букве закона, ни лишенным жажды мести проповедником ненасилия и если на компромисс с травоядным пацифизмом вынужденно шел, то недолго по сему пути следовал, а потому, как никогда настроенный несгибаемо категорично, решился «прибить гадину», по какому поводу непререкаемо скрестил руки и жестко блеснул глазами.
   -Э-эх...- юридически подкованный на прежней службе экс-ментонер с сожалением вздохнул да столь же тягостно резюмировал:
   -Не наделены на то полномочиями, а раз так, то получится чистейшей воды самосуд.
   -Как так? Мы же их с поличным… за руку… Они ж с нами!..
   -Не имеет значения: оправление юрисдикции обязано происходить согласно пэррезидентовому указу за номером семисот с лишком - на точные цифры память от контузии заклинило - а также сообразно кодексу и уж, конечно, без судилища заинтересованных лиц…
   -Это не у тебя заклинило – это указующих не мешало бы освидетельствовать на предмет разумности! Чего там, кстати, в указе-то?
   -Плох закон или хорош, но, прежде всего, неотвратим! В правовой пэррезидентовой трактовке главное - не наказание, а именно - неотвратимость! Так что душегубцам и без народной  расправы от неизбежной неминуемости не отвертеться - не сомневайтесь!
   -А-а, раз так, то куда ни шло, другое дело. Молоток, пэррезидент, соображает! Наконец-то порядком повеяло, а то повсеместно сплошная беспризорщина за разгулом криминального всевластия…
   -…обвиняемых, взятых с поличным, но без предметов приложения труда, в смысле - без тел на руках, думается мне, на пятерик условно, как пить дать, закатают. Но, ради ликования торжества справедливости, с досрочным освобождением в зале суда да с вручением табельного по тому же адресу, однако с подпиской, чтоб предупреждали, когда работают на выезде.
   -Да ведь заказные убивцы, должно, поголовные рецидивисты! Их, хотя бы ради проформы, требовательно попробовать перевоспитать!- Не на шутку распалился конфедерат, но вовсе не из-за невозможности мелочного возмездия, а из-за рушащейся буквально на глазах системы предупреждения преступлений.
   -Вот-вот!- Вырвал назад «бердан» у несколько растерявшегося атамана имка.- Как деды заповедовали - по ихней стародавней методе!- Все-то не остывая после вразумления племяша, внове не на шутку размахался наставник молодежи оружием.
   -С рецидивистами разговор особый – возможно, преступные деяния потянут аж на семерик.- Посуровел ветеран-ментонер.- Причем, годишко - другой придется, что на каторгах, на совесть попотеть в тюремных тренажерных залах, при белковом, сбалансированном питании с гормональными добавками. А когда по бройлерной технологии накачаются стероидами - оформятся на поруки к братанам из убойного цеха. Так что по выходу на волюшку заказы смогут выполнять голыми руками, без отягощающего вину применения огнестрельного оружия. Но сие торжество юриспруденции возможно лишь в случае полных признательных показаний, совестливого осознания, так сказать…
   -А если опять пулять начнут? Снова потом коников с оленями натравливай? Лошадушки, между прочим, животинки тонкие, им нервы трепать не рекомендуется: потом, поди, отлови – залягают, даже ячменными лепешками не откупишься.- Продемонстрировал для наглядности некогда ментонеров коллега донельзя опечаленные без посуленной подкормки морды Гансика с Христиансиком.
   -Что поделаешь? Улики явно недостаточные,- вновь, в который уж раз вздохнул ментонер, взвесив возможные доводы обвинения,- к тому же, могут оказаться сфальсифицированными, тогда запросто припишут сговор заинтересованных сторон.
   -Нет, командир, ты прямо скажи – преступные элементы опять по коникам пулять станут?- все-то беспокоился о стабильности нервной системы трепетных подопечных зеленый ментонерик.
   -Открытие огня зависит от доминанты неизбежности наказания над проплаченной неотвратимостью или наоборот. Последний фактор пока превалирует.
   -Наплевать, что у кого «ворирует»!- Теперь уж атаман изготовился вскипеть беззаконием.- Накажем, как полагается, самосудом и народными средствами; где-то оглобля ухватистая валялась- с одного ударища дух из двоих вышибет - не треснет, не обломится…
   Но конфедерата явно не ко времени стали одолевать правовые сомнения - пробил, должно, рецидив горбатско-генеральской инфекции:
   -Цыц, прыткий какой! Вишь, юридический грамотей сказывает: неотвратимость превыше наказания. То-то.
   -Хотя бы вожжами выпороть…- въедливо впиталась в кровушку отсталая, простонародная нетерпимость к татям.
   -Вот неймется. Слышал: вдруг преступные элементы - в отказ? А презумпция, тьфу, не к месту будь помянута, тут как тут нарисуется - по судам затаскает, а у меня, брат, извиняй, на сутяжничество аллергия. Да,- подвел конфедерат неутешительный итог, узрев на толстенных шеях обалделых рындо-киллеров цепи желтого металла толщиной с анакондищу, а на пальцах, особо чтимых, курковых - переливы бриллиантовых камушков размером с яйцо птеродактелево,- девке застеночной сия клиентура по вкусу придется - я-то знаю…
   За толкованием правовых нонсенсов, за обсуждением заведомых несправедливостей распалились, отвлеклись, притупили внимание. Меж тем рядом уж в отрешенной, обманчивой задумчивости бродила воспрянувшая духом мадам с толстенной, изрядно поистертой книжицей, полной прецедентами обоснованных, подогнанных юридических казусов, кои тут же находчиво применила к месту, огрев фолиантом конфедерата по макушке.
   -Ну-ка, руки прочь от достояния клиентов! Почтеннейшие подзащитные, в соответствии ордерам, прокурорами удостоверенным, есть неприкосновенная собственность судебно-исполнительной системы!
   -Ай да чутье на поживу, шибче верхнего нюха у сеттера, а нижнего - у спаниеля, на кроля натасканного!- удивление конфедерата настолько перевесило огорчение, что чуть ли в неуместный  восторг изготовился удариться.
   -Кто эта женщина, вы знакомы? Гм, в смысле, что за гражданка?- заинтересовался ментонер, не спускавший глаз с чертовски похорошевшей в предвкушении поживы особы.
   -Сия прыткая девка… пардон, уже мадам… ишь как оно перевернулось…- конфедерат, не устав удивляться, наблюдал за радикальной трансформацией внешности импозантной дамы.- Прошу жаловать, но любить не советую, некто - не к месту помянутая презумпция.
   -Тьфу-тьфу… - заплевал через плечо, но поздно: презумпция ни исчезать, ни, того пуще, поживу упускать ни на полсекунды не подумала.
   Ментонер, по причине, должно быть, контузии, преполнясь волнения, явно зачарованный, трепетно взял мадам под руку:
   -Вы… такая… здесь, среди этого?..
   -Продолжайте.- После беглого осмотра явно благоволила ухажеру презумпция.- Похоже, месье, вдобавок к прочим достоинствам, гений финансовых афер и махинаций?- Заинтересованно прильнула к торсу соискателя расположения.
   -Гражданочка, вы хоть в курсе, что кругом делается?!- романтично питал надежду на взаимопонимание неискоренимый в душе страж закона и, в силу подобного обстоятельства, пожизненный идеалист.
   -Ах, какой мужчина! А темперамент, фактура!.. Ох… - В многообещающем ожидании чуткими, гибкими пальцами пробежалась презумпция по одеждам статного ментонера; но ни злата, ни «брюликов» не обнаружилось, а «лопатника» в хозяйстве, видать, отродясь не водилось, лишь на шее выявлена стальная цепочка с дармовым, казенным жетоном резус-фактора и того, ко всему прочему, положительного.
   -Фи!- Рука пренебрежительно выскользнула и чуть ли ни брезгливо отерлась надушенным платочком.
   Но ментонер в ответ заломил бровь да высокомерно приосанился.
    -А-а,- соображала презумпция,- вероятно - брачный аферист! Ну-ка, ну-ка, представляю, сколь туманна ваша профессия, но стабилен непредсказуемый заработок…- Заинтересованный взгляд сделался призрачно загадочен.
   -Посмотрите, вокруг творятся вопиющие безобразия…
   -Совершенно верно, и на этом можно вполне прилично заработать! Излагайте, излагайте…
   Принялись парочка бродить рука об руку, эфемерно, туманно, таинственно и непредсказуемо…

                ___________



   Детинец в достатке на своем веку перевидал мерзких пакостников, претерпел несмываемых, позорных измывательств, но суровое, непререкаемое ополчение, схоронившееся за незыблемыми стенами, вызывало столь сильное чувство омерзения, что будь твердыне свойственно слюноотделение, то верстаемое по ранжиру воинство непременно захлебнулось бы в обильном, пренебрежительном плевке.
   Первостатейные холуи и различных категорий подхолуйники при соответствующем вооружении: с ухватами, поленьями, черпаками, с частично оглоданной закусью на вертелах, мобилизованных имитировать протазаны, а то на импортный холуевриканский манер с лаптовыми битами; девки из обслуги шалые с клофелинными косметичками да с нешуточных размеров пилками для оттачивания когтищ. Вдобавок, для пущей массовости воинства, решительно спросонья  настроенные дроселевы гвардейцы - пыталмейстерский цех, бряцая подручными инструментами, понагнали люда подпыточного, за чьими многострадальными хребтами планировали в ратном деле отсиживаться. Кто на ногах держался, тех плетьми охаживали, хлыстами, для придания боевого настроения, пользовали, кто валился - пинками выпроводили на талый снежок,- нечего, мол, греться по тылам, что на лежанке за печкою.
   -Косящих от призыва, по вырыванию калеными щипцами излишеств, подчистую забрею в страхолюдные роты, дабы сеяли ужас в рядах неприятеля!- стращал с ног валящихся отказников пыталмейстер, стремясь подбодрить нагнанный, сверстанный, но тут и там редеющий строй, точно картечью или беспробудным бражничаньем покошенный.
   -А ну, смирно!- Продемонстрировал ретивый военком ополчению кулак, тогда как в сторону губинатора, раскланявшись, улыбчиво оскалился. 
   Дросель в наспех накинутой шубейке да в просушенных, но с неистребимым запашком валенках, без приличествующего придворного окружения, забившегося в панике под стол - не выпихать, не выкурить - стучал на холоде коленками, но, зачерпнув сил в бурлящей злобушке, вычурно поначалу витийствовал:
   -Аки есьм всевластно поставлен… паки холопье раболепное… чтоб живота не жалеючи!.. Кровью искупить вину! Загладить прегрешения пред властью, посаднику данною!..- по ниспосланному наитию вдохновлял людишек на заклание во имя сохранения дроселевой собственности да брюхатого нависания над обществом.- Чтоб биться до последнего! Тогда, мабуть, простим недоимки, прегрешения тяжкие, наказание облегчим. Кому сто горячих, дохтуром…- указал сарделечным пальцем на пыталмейстера,- прописанных, а кому полтораста, то отсыплем, скажем, по семьдесят холодных…- но, спохватившись рассыпать столь неоправданные щедроты, поспешил поправиться:
   -Или того паче: по семьдесят с пятком да тепленьких. Ну что, дух сперло от облегчения?! Потому, нещадно кидаясь на врага, сокрушителя ненашинских устоев да обычаев, радуйтесь да восхваляйте рачительного губинатора-злодетеля! Дозволяю геройски почить с именем пэррезидентушки на устах! Помрите за привырезаторов Катькиного Бугра и прочая отечества!- закончив речь вдохновенную, не особо-то на морозце пространную, втихаря обратился к пыталмейстеру:
   -Из детинца никого не выпускать: разбегутся, трусливые лодыри, а гнать ополчение на стены и там, дабы поощрить боевые настроения, а дезертирские пресечь напрочь, к каменьям приковать…
   Поплотнее запахнувшись в поддуваемую шубейку, не дождавшись ни хвалебствований, ни лобызания перстов, негодующий губинатор удалился в апартаменты.

   -Ц-ц-ц - чуть погодя зацыкал неоцененный трибун-оратор зубом в командно-штабном окружении.
   -Выдюжат ли грифы мои пучеглазо-зоркие напора конфедератского? Э-эх…- посетовал о рындо-киллерном отсутствии.- Гарнизон шатуч, ох, ненадежен - послал бы на подмогу альмеговцев в сиденье осадное, даром хлеба от щедрот губинаторских поедающих, а то все бы бражничать…
   Хренблоший, застигнутый с трясущимся в руках стаканом, так как иссушаемый жаждой, в преддверии опасности наполовину отшибленный хмель настоятельно требовал восстановления целости, потупился, чувствуя справедливость укоризны, и загнусавил извинения:
   -Как бы самого меня, гостя спохозастольницкого, ни послали… за дополнительными полномочиями: миссию аэродромную справили, холуевриканцам по шеям не накостыляли, а на счет детинца не имеется из центра распоряжения. На месте, мол, добазаритесь…
   -Ага! А за чей счет, позвольте поинтересоваться?! Эти, голы как соколы, с перелаем прискакали, с тебя, кроме обгаживать рухлядишку да прочее имущество, взять нечего! Кто отстегивать станет - спрашиваю?!
   Гостевой люд стыдливо, вроде, потупился. Потманин туманное заобещал на счет доли с железного то ли куша, то ли кукиша. Хренблоший об потаенных счетах стратегического резерва мямлил: вложиться, зато в скором отдаленном будущем манна на плешь просыплется… - поди разбери под нос шепелявости. Лишь Хремович непривычно искренне, откровенно и неприкрыто крыл да посылал всех подряд, кого ни попадя:
   -С кем связался? Зачем повелся? Сколь уж раз зарок давал: не путаться с подозрительными субъектами, так нет… Пока холуевриканцы с концами не свалили, драпать надо, уносить ноги! Слышите вы, полоумные?! Выпустите меня отсюда!
   -Драпать?!- Ухватил Дросель верткого, но не ускользнувшего на сей раз Хремовича сперва за ухо, потом, для верности - за кучерявый вихор.
   -А это видал?!- Вместо ожидаемого кукиша продемонстрировал, повертев по сторонам уловленной головой, нажитые роскоши: дыбы, джакузи, деву с гвоздями мадленолбрайтскую, бани, клепсидру, на темя капающую, сапоги с подбитыми клиньями… да мало ли остального прочего, наверченного на злоустройство налаженного быта.- Хозяйство!- Потряс пальцем-сарделькой пред носом незадачливого гостя.- Бросить прикажешь?!
   -Дурак! Идиот! Да на этих дыбах тебя, куркуля, в джакузи же утопят. Хотя, туда придуркам и дорога. Оставайтесь, а я сваливаю!- горячился не впустую, видать, в тепле отогревшийся гость.
   -А псин рыжемастных насильно никто не держит,- презрительно отпихнул рыжебрового Дросель,- только зипун вороти.- Подал знак откосившим от строевой, а потому особо старательно-исполнительным подстольникам.
   Придворные, восторженно взвыв от пожалования шикарной одежки да от возможности выслужиться, вмиг оголили паникера, смуты сеятеля.
   -Что с нагих проку нет, что со в парчу, в шелка наряженных.- Махнул рукой на разоблаченного Хремовича разочарованный в неблагодарных плодах гостеприимства Дросель.
   -Скока, говоришь, альмеговцы запросят за осадное сидение?- Понимая, что на халяву от ворога отбиться не получится, решил поторговаться для бесприличия.
   -За пару сундуков червонных,- надбавив пятьдесят процентов в свою долю, щедро распорядился чужими капиталами Хреблоший,- сядут, как миленькие.
   -Не скупись, не жадничай, деньги на обороне не экономь - каждый затраченный червонный сторицей окупится. Я бы трех сундуков не пожалел, лишь бы отбиться с гарантией!- Еще более ловок Потманин прикинул, что по смутному-то времени изловчившись, глядишь, да замаячит сундучишком разжиться.
   -На вашу прорву сундуками запастись - Рошильдов кондрашка хватит! Неужто видывали, как на Катькин Бугор червонные с неба сыплются - успевай корыта подставлять да зачерпывай?- Скопидомная рачительность боролась в Дроселе с весьма обострившимся опасением за целостность собственной шкуры заодно с сохранностью лелеемой рейхсбублики.- Так и быть, одним сундучьем пожертвую ради вашего спасения, но чтоб возвернули, хитрованы пронырливые, сторицей.
   -Вернем-вернем…- Отрепетировано елейно осклабился Хренблоший, нарочито демонстрируя внешним видом лопоухость, что нашелся, мол, на голову нездоровый простак - долги отдавать.
   Потманин вослед тоже чересчур уж старательно закивал головой, лишь только глазенки, алчно загоревшиеся, за серьезом насупившихся бровей припрятал.
   -Какие идиоты… недоумки…- чуть ни в полуобморочном состоянии заученно твердил Хремович, но уют резиденции покидать не торопился, сообразив на остывшую голову: одному в зипуне ли, нагишом, ни в какую сторону хода нет. Поймают - сызнова впрягут, не в «харлей» - так в какое иное ярмо, а то в гораздо больший воз неприятностей.
   -Нашли дурака - верить на слово. Полный, набитый, почитай, сундук накрывается,- обреченно подвел неутешительную бухгалтерию Дросель.- Погодите, еще сочтемся!- С гораздо большей убедительностью погрозил приятелям, чем на недавнем митинге - ворогам. Но делать нечего…
   -Эй, лодыри!- Пинками повыгонял из уютного подстолья приближенных чинуш не забывающий о работе с кадрами губинатор.- А ну, живо припереть кованый сундучище из подвалов тайницких! Волоките тот, что поменьше. Который побольше - не поднять, надорветесь, чего недоброго, разоряйся потом – оплачивай листы больничные.- Делано озаботился здоровьишком лизоблюдов, и впрямь готовых в усердии по доставке червонных перетрудиться до надрыва пупкового и травматизма прочих лелеянных органов.- Да вот ты,- стащил с нового владельца завидной одежки власяничную епанчу, наброшенную поверх трофейного тулупишка,- окаянному оголенцу прикрыться дай, а то срамотища: будто с голою собакой вожу компанию.
   Осмотрел придирчиво Дросель разодетого в пух и прах подстольника, кому в орлянку выпало донашивать тулупчик Хремовича.
   -Одет вроде прилично - не зазорно вестовым скороходом послать ко самим альмеговцам: пущай воочию зрят, как от щедрот да с чужого плеча за службу жалую! Передай: живо чтоб явились к губинатору! Про мздишку же ненароком обмолвись - глядишь, по лимонаду проскочить сподобимся…
   -Я со скороходом! Я с гонцом!- Засуетился Хремович, путаясь во весьма кстати пожалованной холуйской власянице.
   -«Катись колбаской по Малой Спасской!»- Пнул-таки на прощанье суетящегося хитрюгу Дросель, и тот, в неприметной алчному взгляду одежке, рванул наружу быстрей, чем из глубин омута за воздухом, чтоб, прикрываясь вестовым, вовремя смыться из пускай уютного, но явно засвеченного, будто приговоренного к сожжению гадостного гнездовья.
   -Скажу не без ложной скромности: дел титанических сегодня вдосталь наворочали, выковали, можно сказать, грядущие Виктории – ни пора ли заморской «кентуковкой» спрыснуть столь не воистину эпохальные свершения?!
   -«Хэпий берздей то юу!»- пискнул истончившимся голосочком Хренблоший, на чьей издерганной нервишками плешивости от оптимистичных хозяйских авансов даже напряженные морщины разгладились.
   Потманин же, основательно, с расстановкой выкушав стакашек, глазенки за насупленной сосредоточенностью прятать перестал и, совсем наоборот, ухмылялся, отойдя от тревожных настроений, вновь нацелившись на сферы металлургические. А было на что: подстольники, наивно рассчитывая заполучить милостивые подачки, мурашами облепив, надрываясь, приволокли-таки здоровенный, замкнутый на кованые цепи сундучище.
   -Ух!- бережно опустили сокровище на полы твердокаменные.
   -Тяжел. Богатства, небось, несметные?..- успели поделиться финансовыми прикидками, но о прейскуранте услуг носильщиков им заикнуться не позволили:
   -Не ваше песье дело! А ну, гавкни на лодырей!
   Одного лишь потманинского рыка достало, чтобы подстольники смиренно ретировались в отведенную общественную нишу.
   На смену зарвавшимся холуям, пока обмывали исправную доставку глухо замкнутого багажа, аккурат вестовой обернулся.
   -Уф, запрел, кормилец!- Бухнулся в ноги владетельному губинатору запыхавшийся скороход.- Оне самые, альмеговцы, совесть потеряли окончательно – ерепенятся, дальше некуда. Что нам, говорят, мерзкого паучища (так о тебе, радетель, выражаются) жалкие подачки? Выпускай, говорят, на простор оперативной деятельности - довольно в гадюшнике мерзопакостном (это о резиденции, батюшка) париться!- Замолк гонец, сглотнул, двинув кадыком, точно несмазанным поршнем, и призывно на бутылки застольные уставился.
   Но Дросель столь тонкие намеки понимать отказывался.
   -Подачки, говоришь! А ну, - вновь пинками выпроводил из насиженного уюта подстольников,- тащи другой сундучище. Коль оброните иль проломите - из свитских повыгоню да произведу в гарнизонные кандальники!
   Брызнули прочь придворные, Потманин же вновь за насупленными бровями алчные глазенки запрятал.
   -Париться, говоришь?!- Пришел черед вестового заполучить заслуженное.- Скидывай зипун! Может, мне самому впору придется?
   Примерил Дросель стащенную с жалостливо попискивающего посланца переходящую одежку – та, заведомо тесноватая, поползла по швам да не сошлась на брюхе, но достало уж с хозяйственника разбазаривать имущество.
   -Бегом марш отсюдова! Передай зарвавшимся альмеговцам: два сундука сулю, а один, ух, особенно тяжеленный!
   -О-о! Теперь не устоят, галопом прискачут в оборонцы записываться, только пущай сперва постоят в очереди! Прах и тлен - человечишки пред капиталом,- навзничь повалятся, наликом подкошенные!- привычно за чужой счет пустился нахваливать монетаризм Хренблоший, за что воздалось до краев налитым стаканом.
   Выпили и не по одной под примерные же тосты да кликушеские завывания, пока услужливые подстольники за компанию с нажитыми радикулитами ни выкряхтели из подвалов тайницких другой сундучище, поросший паутинами, мхами да плесенью, пахнущий сыростью, звякающий ржавыми, но хваткими запорными оковами. На Потманина громоздкие, без малого контейнерные габариты сокровищницы произвели потрясающее впечатление - икнул от удовлетворения алчности да пожал, растрогавшись, дроселеву руку. Пообещался, при сем дружеском жесте, выслать подборку лучших дисков «хэви мэтэла», сочтя сию лепту вполне достаточным вкладом в подкуп служивого контингента.
   -Вот это не по-нашему! Широта какая! Все, что есть в печи…- привычно расщедрился расплескивать в стаканы, но больше мимо проливать дармовые бурбоны Хренблоший.- Прибегут, в ножки поклонятся!
   Но «вмазать» тостом за невиданную щедрость не успели: скороход, лишенный тулупа, обернулся куда шустрее прежнего.
   -Ну, идут, поспешают ли?!
   -Вестимо, кормилец, собираются…
   -Наша взяла!
   -Гип-гип ура, наикромешнейшему тьматочу! Твоя, примерный наш губинатор, завсегда брать будет!- Норовил расцеловать ликующего на полную катушку Дроселя Хренблоший - тостуемый даже пару раз милостиво не отворотился.
   -Гип-гип, поборнику подкупных, отступных и прочая неистинных ценностей!..
   Подстольники, пользуясь отвлечением «тьматоча» на торжество момента, шустро поживившись со стола, чем ни попадя под руку, да набитыми ртами в охотку подхрюкивали.
   -Заткнитесь вы…- скромничал Дросель, принимая старательный вид, что прежде делом озабочен, уж потом польщен дифирамбами.
   -И то неверно! А ну, живо заткнулись, прихлебатели! Пускай гонец толком доложится - может, альмеговцы в трактир бражничать собираются или в бане по стародавнему обычаю помывочный день устраивать, будто нощи не достает?- Пытливый Потманин не разглядел на лице скорохода ни проблеска радостного ликования.
   -Сказывали, что губинатор (это про вашество) гад, каких поискать, и больно подозрительно, что задабривает - уж ни заманивает ли? А потомочки, значитца, сказывали: детинец им по такому-то месту.- Деликатно не на себе - на повелителе означил вестовой одноименный орган, однако не на шутку насторожившийся Дросель не оценил воспитанности посланца.
   -И по тому же адресочку единогласно, то есть во все глотки, послали начальство, вас, стал быть. Мы, говорят, чай, не пехтура грязнопузая по гарнизонам лямку тянуть. Мы птицы высокого полета - пора эвакуироваться. Миссия нашенская уж финалом красна – хренголий, почитай, холуевриканцы досуха повысосали,- так что вот собираются…
   От пренаглого ответа Дросель, вместо ярого негодования, оцепенел, сник нескромной персоной, лишь рукой судорожно то за стакан, то за горло, то за сердце хвататься начал.
   А Хренблошего, чувствительным на неприятности нутром уловившего не злое, а доброе, ох, крутить начало, беспокоить спазмами. Завопил стиснутым голосом:
   -А-а я-а?! А-а… про меня как же не вспомнили?
   -Не, как позабыть…
   -Ух - Прошибла Хренблошего испарина. Вроде как отлегло от организма, отпустило, лишь в предательски чувствительном желудке предупреждающе крутить-вертеть не переставало.
   -…слышалось, чтоб катился ты к такой-то этакой, кх…- деликатничал гонец, стремясь не очень-то огорчать гостя, аж со Спохозастольной припожаловавшего.- Они, мол, алкашам не няньки, и жалко: распоряжения на счет ликвидации нежелательного свидетеля не поступало соответственного. Так что пей-гуляй пока про твою персону там,- указал в конденсатом каплющий свод,- не вспомнили.- Опять взглотнул кадыком гонец, косясь на стол, заставленный яствами, по наивности полагая, что поднесут-таки заслуженный беготней стопарь за донесенное «пить-гулять» дозволение.
   -Хи-хи-хи!- Без малого парализованный онемевшим туловищем хозяин, точно от пилюль не по назначению принятых, от последнего известия разом пришел в сознание.- Хоть одна недобрая вестушка. Теперь, отставной пачкун, вот ты где у меня!- Крепко, аж до скрипа стиснул в кулак сарделечные пальцы.- В порошок, в труху… нет, что загадил - подтирать заставлю! Немочь ты теперича, а не представитель!
   Обрадованные подстольники оживились да изготовились наброситься на впавшего в немилость бражника, пускай поживы с того - всего ничего, кроме заляпанной, но зато предлиннющей, аж до пят сорочки. Но не на таковского изнеженные пухляки напасть задумали: опытный пролаза-кулуарщик играючи упредил заговорщиков, не изменяя, причем, фирменному стилю. Сперва, в свойственной реактивным движителям манере, засосал костлявыми легкими уйму воздуха и под желудочное клокотание перешел в наступление, позеленев под цвет ряски на гнилом болоте да окатив подстолье не хилее, чем из брандспойта высокого давления - пожарным на зависть, несостоявшимся же мародерам в назидание. Поди одолей, поживись хотя бы сорочкою! Так что подстольники не рады оказались, что вздумали связываться с гостем спохозастольницким.
   -Неладно, скороход, за последнюю недобрую весть милую, а так запорол бы собственноручно до посинения. На вот поправь здоровьишко наркомовскими - теперь тебе положено,- от щедрот, уж нечаянных, оделил Дросель гонца - плеснул в стакан пойла наикрепчайшего. А пока тот в привалившей радости водки спиртовые заглатывал, успел на секунду обласканного «фаворита» к делу приставить:
   -Скороходы более без надобности, так что откомандировать столь надежного человечка в гарнизонную страхроту - заковать в камнеметчики!
   Поперхнувшегося вставшими поперек горла ста граммами, наивного в служебном рвении, порывавшегося оправдаться незадачливого вестового моментом забрили и уволокли исполнять «почетный» долг перед дроселевой рейхсбубликой.
   Тем временем, с бесчестью отбившись от поползновений на гардеробную собственность, на совесть обработав в подстольном стане покусителей, вырвался Хренблоший из затянувшего придворного омута. Рыгнув напоследок, бухнулся в ноженьки злопамятливому, как на поверку оказалось, хозяину.
   -Отработаю, батюшка, как есть, уроки наказанные сполню - ни одной мусоринки боле-е-е!- Машинально уклоняясь от презрительного плевка, чрезмерно резко накренившись, вновь позеленел и пополз под стол, не соблюдая заключенные перемирия, обращать в паническое бегство, а то окончательно изгонять с насиженных мест наиболее обленившуюся, а потому примерную подстольничью братию.
   -Что делать?- традиционно нелегкая задачка стояла перед управителем незадавшейся рейхсбублики.- Неужто внове смугляков кликать придется?! Достоянием, преж заработанным, расплачиваться!?- Душила, не отпускала жаба Дроселя.- По миру пойти долго ли...
   -А паникер-то не зря лыжи навострил, похоже, прав оказался. У, проныра, ситуацию просекает, на лету схватывает, нюхом чует!- с удвоенной злостью за возможный успех подельника и за свой весьма вероятный ляп огорчался Потманин. Но уловив в Дроселевых стенаниях зерно рационального, прозрел - завопил, что оставалось моченьки в надорванных собачьей беготней легких:
   -Чего медлишь?! Губинатор ты или писклявое недоразумение?! Разве не видишь: основополагающие устои рушатся!? Десятка достояний не жалко - срочно призвать смугляков, оберегателей расхитительного права от чистоплюев, простофиль и завистливых неудачников!..- восклицал, а сам в опасении не знал уж куда уставиться, чтобы метущийся взор успокоить? Своды, казалось, сотрясались. Камнем выложенный пол, чудилось, подрагивает, набитые сокровищницей сундуки дрожат, скрипят, шатаются. Когда подобное мнится гостю, не склонному, в силу стального характера, ударяться в панику, то каково приходилось прочим застольникам?
   -Без того, почитай, с потрохами рейхсбублику на смугликовые уделы нарезал, теперича детинец захапают, не говоря о наличности, а мне деваться куда прикажите? По моде вашинского отребья - в приживалы?
   -По мне лучше смуглякам предаться, чем заклятым ворогам, супротивникам обиральных принципов, и-ик.- Предупредительно икнув, выполз безоговорочным победителем из подстолья Хренблоший, чтоб вставить слово веское, столичного смотрящего:
   -Со смугляками-то полюбовно добазариться можно: даньку живым товарцем заплатил - губинатсвуй в полное удовольствие…
   -И то неверно! Врубайся быстрее, соображай, тупая башка!
   -Да,- нисколько не обидевшись, но машинально в памяти мстительный узелок на Потманина завязав, лихорадочно измышлял гостеприимец козни позлобнее, позаковыристее,- оне - последняя надежа, конечный оплот… Подать сюда скорохода! Живо!
   Затихли, вплоть до истеричного писка, подстольники – до такой степени осторожности не склоны сделались к переменам в должности, пусть и возносящим аж в фаворитствующие вестовые.
   Но тут за пресыщением земными благами, за телесной негой, чередуемой нескончаемым материальным довольством, на неустанно возрастающую потребу возжелав большего и пронюхав о всплывших из затинных, затворницких подвалов несметных сокровищах, сомнамбулой выплыл, клюнув на наличные, напропалую манкирующий обязанностями тиун.
   -Не прогневайся, кормилец,- поколыхал туго набитым брюхом, смачно пыхнув алкогольной отрыжкой,- скороходы закончились, осталась кадка соленых подлещиков, костлявых, тьфу…
   -Ага, заявился, голубчик, когда я дела неотложные вот этими руками переделываю!- Вновь Дроселюга для убедительности сарделько-пальцы продемонстрировал.- Все сам! А ты, собака прикормленная-а…
   А-а… вот ты-то, лодырь тунеядственный, и почешешь гонцом уполномоченным! Не дезертируешь - возвернешься: от службишки тиунской ни один не сбегал. К тому ж, кто ты без должности? Так, раздавить да выплюнуть. Пшел к смуглякам! Чтоб на всех парах… гм, на собаках пер за подмогою!
   -Как приказать изволишь, кормилец!- Тиун, довольный, что в дело взяли, поклонился, сколь набитое под завязку брюхо позволило, заодно без лишних со стороны работодателя подозрений покосился глазом наметанным, смерить сундучье с несметными сокровищами.
   -А каковых смугляков пригнать требовательно, тех, что привозом заведуют иль реализацией?- Распрямился тиун, но взгляд от сундучья оторвать оказалось вне скромных силенок и духовных возможностей.
   -Кличь всех подряд – любое отребье приветим! Всякой наймитской швали рады радешеньки, лишь бы отстоять обиральные ценности!- Ревниво подметив блещущий алчностью тиунский взгляд, прильнул Дросель к сундучищу, особо набитому ценностями, оттирая с заморенного дерева, со ржавой оковки гниль заплесневелости.
   Тиун, зачарованный сокрытыми драгоценностями, слюну сглатывая, промямлил в невольном забытье:
   -На представительские расходы отстегнуть не мешало бы…
   -Отвесьте гонцу прогонных, сколь унести сможет, только ноги не переломайте, ибо для пользы делу надобны,- не переусердствуйте, словом.
   Ожгло тиуна плетью - взбодрило, отрешило от гипнотических, притягательных чар недоступного богатства; осознал, что зарвался не ко времени - чесанул на выход, насколько достало прыткой скороходной сноровки. Но и подстольники не зевали - не медлили: лютее псов неслись по пятам, потому как уж с кого, а с плебейского выскочки, ох, и богато представилось поживиться…
   -Кого задействовать приходится, самого, что ни на есть, преданного человечка, гвардейца, резерв, можно сказать, личной ставки!
   -Теперь дело пойдет!- авторитетно, будто на биографическом протяжении бессовестного существования непрестанно со смугляками братался, заявил, а потом невпопад захихикал горло контрафактным «арзаном» сполоснувший да утершийся залитой скатеркой Хренблоший.- От смугляковой орды спасенья не получится – с потрохами сметут супостатов!
   -Во, за то и выпьем. Предлагаю тост «за смятение» - на что еще уповать приходится?!- Обнадеженного Дроселя отпустило не только от тревог, но даже от злопамятства - размяк до такой степени, что снизошел с Хренблошим чокнуться. Однако попытки лобызания отверг напрочь, как пониженный в ранге гость ни подлизывайся.
   Потманин пил сосредоточенно молча, прикидывая: «В подходящую ли компашку затесался?», все-то кляня по инерции ловкача Хремовича…

   На сей раз застольная пауза затянулась, и дело не в том, что в тягостных ожиданиях время плелось, медленней некуда, и не в том, что губинаторову посольству орду разыскать затруднительно - «торговые точки» да краснокирпичные хоромы смугляков при Дроселевом управлении разрослись, размножились, будто почкованием. Что до тиуна, то пусть не привычен к работенке посыльного, но для пущей скорости подстольники разгон задали - пятки в дырявых лапоточках замелькали, даже псинам, спущенным мстительным каюром, за бегунцом не угнаться. Причина заминки - смугляк пошел нынче не тот, после деловых сношений с иноземщиной не столь компанейский как прежде, на чей возросший аппетит да расширенные горизонты потребностей ни то, что набитого червонными сундучья - детинцев не напастись.
   Лишь после того, как от чрезмерной выпивки даже мнительному Потманину грезились шито-крытые делишки, а спохозастольничьему Хренблошему окончательно полегчало. После того, как у Дроселя от бездуши отлегло настолько, что одарил проштрафившегося гостя именной персональной метелкой да номерной бляхой на ребристую грудь, возведя, с почитающимся регламентом да сарделеко-пальцевым лобызанием, в чин придворного метельничьего - только после сих в осаде, почитай, производимых экзерциций гонец возвернуться соизволил-с.
   Все тот же тиун, обласканный дроселевыми милостями, ни слова не говоря и, видно по действиям, барской милости по-индепендентски не взыскуя, не дожидаясь приглашений, уверенно, точно дипломатическим протоколом прописано, плюхнулся на весьма почетное в застолье место. Дальше – больше, налил стакан с бугорком, так же молча, вцедил, многоопытно не пролив ни капелюшечки и, деловито похрустывая снедью, принялся обстоятельно закусывать.
   От эдаких выкрутасов Дросель ажно налился бордово-синюшной полнокровностью, телесные же члены-органы предательски занемели - не до покарания охальника. Потманин догадливо побледнел - аж челюсть задергалась с досады на правоту Хремовича. Возведенный же в ранг метельничьего, а потому на радостях рассеянный Хренблоший принялся, проливая по столу бурду из бутыли, самозваного застольника потчевать:
   -«Кентуковкой», «кентуковкой» прибивай капустку-то:  тухлость под запивку ненашинскую на деликатесную спаржицу смахивает…
   -Смугляки нынче в силе,- снизошел прояснить ситуацию на нескорую руку отпившийся да подзакусивший с дорожки тиун,- бизнесов с холуевриканцами напроворачивали - теперича от хряксов косяки прикуривают да таборные костры разжигают.
   -А цигарки-то хоть из инвалюты не сворачивают?- с некоторым упованием на неокончательный хряксовый обвал, весьма нервничая, за последнюю спасительную соломинку - в марку курева вцепился Потманин.
   -Поначалу, говорят, сворачивали, да уж больно дым смердюч - смугляки брезгуют,- беспощадно затоптал искорки надежды пренаглющий тиун,- лично сим вопросом интересовался. Презентовали вот чуток на раскрутку или раскурку - не разобрал.- Вынул из-за пазухи не особо сберегаемую кипу смятых банкнот, пошелестел «зеленью» для пущей концентрации внимания парализованной публики. Потом, подтверждая сказанное, сунул под нос отказывающимся верить зрению, вылупившим зенки хренархишкам.- Так что передать велено: детинец острожный вашему подлородию освободить в счет погашения батальных задолженностей! Сроку дадено три часа. Имущества дозволено брать, что под силу упереть на загривках - не более!
   Дросель что-то пискнул, застыв вытаращенными глазенками, как бы ища у окружающих несправедливости и бессочувствия. Потманин вновь, точно в лихорадке, судорожно соображал, что деятельного предпринять, не увязать же в дроселевом болоте окончательно. Даже надравшийся в стельку Хренблоший оторопел, но все-то по инерции машинально приговаривал: «...ешь, пей, закусывай – небось, набегался...»

   Весть о неудачных посольствах мигом разнеслась по детинцу, моментом посеяв панику, а мгновение спустя сняла урожай точно на дрожжах поднявшейся смуты. Прикованные страхротовцы - откуда силы взялись?- сорвались с цепей псами оголодалыми. Поначалу вознамерились полютовать в волюшку, но вполне резонно, в русте веяний времени сообразив, что удовольствие дебоширства никуда не денется, почли за благо, на время позабыв о классовых противоречиях, присоединиться к особо не репрессированному подхолуйному сословию - перли имущество, что с от глаз не укрылось да попадалось под руку. Наиболее прозорливые, ушлые бунтари норовили проникнуть в застенки пыточные, силились, пробовали, а распробовав, валом повалили, никакой запрудой, ни плотиной не отгородишься.
   -Батюшка работодатель, прикажи по другому разу нерадивцев выпороть, а то вконец народишко совесть утерял - раритеты крушит, расхищает эксклюзивности!- взмолился изодранный да всклокоченный пыталмейстер, если упорно на волеизлияние начальства уповающий, то вовсе не по отсутствию разума, а лишь в силу ортодоксальности мышления. Но не докричался до вошедшего в ступор дроселевого сознания. Даже пребывай разум губинатора в протемненном, отринувшем шок состоянии – карательные меры безнадежно запоздали бы: пуще селевого потока накатило, накрыло и покои, и власть предержащих, и ортодокса, жалко застывшего в закостенелом коленопреклонении.
   -Дзинь-дзинь!.. Хрясь!- будто ничего не значащие пустяковины, рвались цепи, корежились запоры…
   -Пух-пух!.. - с легкостью, как за обедами званными, вскрывались «гуманитарные» консервы с песьим кормом, взламывались кованные сундучища…
   -Червонные, мои червонные…- не вопил - лишь причитал отошедший от шока по направлению к ужасу Дросель вослед исчезающим в неисчислимых дырявых карманах да драных пазухах богатству.- Остановите, схватите… собственноручно задыблю, персонально запорю расхитителей, поголовно до единого, по очереди,- жалко шепелявил губешками в бессильном состоянии, с сей минуты отставной, похоже, губинатор.- Почему столь мало уделялось внимания культурному просвещению простонародишка, эстетическому воспитанию? Эх, недостаточно усердно работали с массами…- посетило очередного смертного грешника прозрение, но по извечному обыкновению, с опозданием.
   -Опомнитесь!- воззвал на то и посадник, несколько облагородившись от утери наличности, к чувству наиболее возвышенному - к патриотизму.- Рейхсбублику рушите! Коллаборационисты!
   Столь пафосно поименованное ворье, дабы соответствовать звучному прозвищу, и посему стремясь в грязь лицом не удариться, принялись за дело с утроенной энергией: приятно же отребью красиво величаться, к примеру, рейдерами, риэлторами, рэкетирами, коррупционерами, кредиторами…, а не просто - жульем.    
   Дросель пытался что-то из уплывающих богатств ухватить, пусть малую толику, но безуспешно: с низвергнутым владельцем не спорили, не дрались, не царапались, не говоря уж, чтоб укусить или дать пинка, а без затей просто из рук вырывали сберегаемое - да деру... К тому же сколько, хоть трижды Дроселем обзовись, нахапаешь червонных-то, а ухваченное разве удержишь? Непрестанно набегали новые толпы соискателей сокровищ, алчные, почти как бессердечно пиратствующие саксо-скоты, шуровали по застенкам, тоже не в вступая в излишние пререкания...
   Неверный Хренблоший без былых обид расстарался помочь по-стяжательски: прикрыл невелики остатки богатств подолом сорочки, сырой, отталкивающе изгаженной. Но бессовестный люд не постеснялся - задрал исподнее одеяние да чуть ни узлом над головой повязал, одно плохо - под горячие руки не уперли рубаху последнюю, так бы тело, от пережитого потрясения да от чрезмерной выпивки посинелое, недолго на морозных сквозняках маялось.
   Воровской смерч, точно опыта понабравшись у холуевриканского торнадо, налетел, всосал достояния, оставив лишь накрошенную щепу, и был таков.
   Поредели ряды не избежавших соблазна подстольников - в строю остались лишь отборные нерадивые бестолочи с бессвязно лепечущим толмачом во главе. Тиун тоже пребывал при должности, одной рукой мечтательно перебирающий за пазухой хряксы, а другой бренча в кармане приобретениями из дроселевой сокровищницы - сплющенными мотками цветного металла проволоки. Поживился, а чего ж? Но поди возьми ловкача с поличным, да брать-то некому. Пыталмейстер от ярого наскока революции отринул консервативный застой как в членах, так и в мозговых извилинах и рассудил по трезвому размышлению, что у новых хозяев тоже не застоится без работенки-то, а потому зарекся выслуживаться перед битой шестерочной картой Дроселя, тем паче радеть прогорелой администрации.
   -Вот она, истая преданность, что в беде познается, в лишениях проявляется!- Облобызал, растрогавшись, губинатор приближенных подстольников, не погнушался даже чмокнуть в лысину не кинувшего в бега, не подведшего в трудную минуту Хренблошего.- Не чаял столь верных холуев приобрести ни за какие червонные да вот под старость сподобился.- Расчувствовался не на шутку, что заставило выискавшихся на свою голову «преданных холуев» с трепетом ожидать непредсказуемого злодейства ли, расправы беспричинной, зато безжалостной.
   Сцена, привнесенная из патриархального быта, проняла, растрогала отмеченного милостью Хренблошего, пускающего слезу за слезою на много чего перенесший, от ворья отбитый, по случаю чествования беззаветной преданности до приличного уровня опущенный подол рубахи.
   -В Спохозастольной уж чего, а холуйства вдосталь - не счесть, не занимать, впору одалживать - но примеров столь самоотверженного служения даже в скрижалях не сыщется.- Чуть ни разрыдался представитель центра, альмеговцами, что протершаяся портянка, пренебреженно отброшенный, ныне же сдавленный тисками выжимающей слезы сентиментальности.- Фа-акт.
   -Хорош примерно лизоблюдствовать - пора сваливать. А то, не ровен час, конфедераты припожалуют, или смугляки в рабах недостачу выявят – припрутся за пополнением. Только вот куда сирым, до копья обобранным податься?- лицемерил Потманин, пряча глазки за огорченно насупленными бровями: пару-то тяжеленных, увесистей тиунских, моточков спрессованного провода чистой червонной меди во всеобщей сумятице разорения удалось утихорить из сундучища-то присмотренного. Отрадный «хэви мэтэл» холодил сознание и приятно отягощал не отсутствующую совесть, конечно же.
   «Невелико достояние, но не обобран как голь перекатная».- Неодобрительно покосился в сторону прогорелых, а потому несостоятельных кандидатов в подельники.
   -Холувриканцам в ножки кинемся, глядишь, на борта «ахиллесов» примут в нагрузку к хренголию, а?!- Потряс за грудки Дроселя струхнувший Хренблоший, ни расправ конфедератских, ни рабств смугляковых явно не алчущий.- Окунемся в прелести Свободного мира, нахлебаемся вдосталь демосаобократий, заобиралисим напропалую, в загульную пофарисействуем!- Оскалился черепом от накатившего злострастия.- Для чего, не за ради же пустого удовольствия вкалывали проклятущими чернью кидалами?!- Окинул удовлетворенным взглядом воцарившийся вокруг хаос, будто в погроме толика его заслуг присутствовала.- Мосты сожжены - предадимся же объятьям Запада!
   -Так нашу компашку на борт и взяли? Заставят, небось, приобретать дорогущие «тикеты», вылет заверять визами…
   Разве что тебя подпудрить, бровки насурмить да попробовать выдать за дешево доступную девку? Пока в полете разберутся - поздно будет.
   -А парик?- несколько оживился Дросель надувательской идее.
   -И так сойдет, скажем - тифозная.- Задрал Потманин подол сорочки Хренблошего и критически уставился на костистые, с торчащими волосенками коленки.- М-м да, от варианта «мини» придется отказаться.
   -Погодь, братцы, что это за товар: ни качества, ни кондиции, на вид страшнее сальмонелльных окорочков, тьфу, не за столом будь помянуты.- Запанибрата со столпами общества тиун с видом знатока любовался коленками.- Вот у меня в клети парочка чумазых холуевриканцев, натурально вдрабадан, до обморока упимшихся, валяется. Взашей не выпер - как знал: на обмен сгодиться могут. За вальтанутых сексуальных экзотов выдадим, а?
   -Дело говоришь - хвалю, преданец!- одобрил торговую инициативу Дросель.- Экзотами откупимся, глядишь - проскочим, а то расплачиваться тифозницей - уж больно валюта не конвертируемая…
   Общество единогласно - даже выбракованный Хренблоший, преступивший чрез завышенную самооценку - одобрительно заподдакивало. А в темном, дальнем прохладном углу, плотно замусоренном сопутствующими погрому следами инкассации ценностей, нечто, одобрительно вторя компании, захрюкало, будто хряка не на убой, а по ошибке для опороса мнения в детинец вызвали.
   -Неужто - поросенок?- обрадовался, как дитя пряничку, гость спохозастольницкий, без того уж довольный, что ориентацию, вроде, прежнюю оставили.- Счас бы на вертел…
   -Ты что, придурочный, совсем пропился? Это же холуевриканский адмирал, собственной персоной, ублаженный, сообразно заказываемому. На вертел? Придуро… о-ок…- осекся Дроссель, отпускающий ругань, похоже, не по адресу, потупился, стараясь избежать укоризной прожигающий взгляд Потманина.
   -Ну-у… ну-у и занесло меня в компанию. Ты хочешь сказать: все это время под боком никчемным тряпьем валяется настоящий адмира-ал?- Многое видывал Потманин, но сейчас от удивления чуть было разоблачительно медяху из-за пазухи через дырявый карман ни выудил, чтобы приложить к явно перегревающемуся от негодующего удивления лбу.
   -Вот, башка тупая!- С потерей капиталов в дроселево сознание ненадолго вернулась самокритика.- Как запамятовал-то? Вот! Вот наш (вернулось заодно чувство коллективизма да навыки работы в команде) «тикет» забронированный на «эйрплэйны» ихние. Люксом полетим! Першим классом бизнесовым! А ну, грузи борова!
   Кабанища-адмирала, пребывавшего, знай себе, в нирване удовольствия, в чувства упорно приходить отказывающегося, навьючили на не успевшего вовремя улизнуть пронырливого тиуна да на зазевавшихся, исходящих ленцой подстольничков и погнали на выход, кутаясь в наряды, что удалось отстоять или даже погромным расхитителям не представились привлекательными. Один Дросель щеголял в трещащем по швам тулупе, в одежке, по званию губинатора положенной лишь при вояжах инкогнито.
   Пыталмейстер же застыл столбом невостребованным (должно потому, что рейс не на Гуантанаму), весьма мало огорчаясь сему обстоятельству: вдосталь уж натаскался генералов-захребетников.










                Глава 19.

                Эвакуация и авиации эксплуатация.


   Мнилось: Солнце навсегда позабыло о частичке поверхности голубой, вертлявой, с занудным упорством кружащей по орбите планетки, но, не смотря на жутко припомнить сколь древний возраст, поднапрягшись склерозом, все ж таки припомнило побаловать дармовым освещением прозябающую в потемках Ворликию. И вовсе не пожалело о благотворительности, даже порадовалось, что хоть откуда-то убираются холуевриканцы, прилипчивые, что дурно пахнущий итог карьеры столовых блюд, от парных отрубей до изысканных жабьих окорочков в улиточном соусе, которыми сомилье на пару с кутюрье, «шардоне» с «шабли» забулькивая, объедаются, причмокивая, в процессе восторгаясь: «О-у ля-ля, шарман!»
   Последние не улетевшие, на заклание присланные «ахиллесы» обвислыми крыльями, поджатыми хвостами, понурыми тенями обреченно маячили под робкими весенними лучиками на расцветшем липкой слякотью летном поле. Зато через атмосферу планетки отфильтрованное, обманчиво нежное солнышко щедро расцветило адъютанта, в полноте власти блистающего красой шикарных дополнений к униформе: насквозь фальшивой, зато тяжеленной броши на чалме, нагрудной монисты, играющей завлекательными переливами, пары серег в одном ухе, да еще нескольких пар в оттянутой ноздре – дары злодарных смугляков. Но никакие задабривания не настроили радеющего о службе карьериста на благодушие: дикарские ухватки, ужимки недавнего примата требовали непрестанного преклонения поощрения, привлечения всеобщего внимания, пущего проявления раболепия, гораздо более значимых подношений.
   -Шарап аль Шахризабз, Кучкунук бен не Ладен!
   Хлестко выстрелила плеть - хронически не поспевающий электронщик растянулся в длиннющий рост на оттаявшей, обойдясь без иноземных вмешательств, природе, приветливо улыбавшейся в ответ солнышку бликами грязных луж.
   Следующему, по установившемуся порядку да в силу сложившихся обстоятельств, досталось, конечно же, нерадивому психотехнику. Тот взвыл с нисколько не утраченной энергией, двусложно ругнулся, на холуевриканский манер предложив в прошедшем времени лютующему адъютанту извращенные интимные услуги. Споткнувшись о длиннющие ноги предыдущей жертвы, счастливо избежав падения, попинал приятеля, чтоб не валялся падалью, вдобавок спрос учинил за промедление террористического акта:
   -Где запропастились обещанные киллеры!?- В адрес востребованных специалистов тоже последовало аналогично нескромное предложение (дошло бы до адресатов – недолго психотехнику марать окружающее пространство).- Даю пять минут, если не объявятся - тебя пошлю разбираться с неумытком … Нет-нет, я даже заикаться не думал о сегрегации!- Рефлекторно спохватившись, вышколенный относиться к праздным ахронигерам как к равным членам сообщества потребителей, боязливо оглянулся психотехник, нет ли поблизости посторонних свидетелей?- Выдам замуж за их принцессу…
   -Так она вроде уже обручилась.
   -Пойдешь в дублирующем составе, зато первым номером.
   -Аборигены производят впечатление вполне ответственных партнеров, должны держать слово - пришлют обязательно, причем, профессионалов высокого уровня,- я уверен.
   А что у неумытков – чур, меня от сегрегации - в ходу двоемужие?
   -Конечно. И если первого мужа сгрызают поедом, то второй,- на зловещий шепот перешел психотехник,- предназначен для любовных утех…
   -А-ай!
   -К тому же, думаю: наш друг, секретчик, в мужьях долго не протянет, если уже ни освободил вакансию.
   -Пришлют обязательно, ведь с поставками ни единого перебоя не было. «Бойсы» дело знают – вот бы таких пристроить на службу интендантами. А то уже время второго завтрака, и где положенная булка с сосиской?- чем угодно стремился отвлечь электронщик приятеля от взбредшего на ум ужаса - выдать живого человека за… фотопортрет особи до сих пор кошмаром завис в памяти. Вновь взвизгнув, электронщик поморщился, но не от воспоминаний подробностей фотокарточки, не от припоминаемого вкуса не известно из чего состряпанной, к тому же не полученной сосиски, а таки достала жалящая плеть надсмотрщика.- Может, уже прислали, только специалист профессионально маскируется – не обнаружить.- Постаралась жертва выползти из зоны поражения без промаха карающих ударов.
   -Ты то, положим, лопоухий - киллеров примечать, но я…- Завращал по сторонам головой психотехник заодно с торчащими из-под кучерявой шевелюры локаторами слуховых органов, размерами по полтарелки каждое.
   -Не скажи, я тоже на многое внимание обращать начал. Кстати, ни припомнишь, когда адмирал тебе последний раз морду чистил?
   -Гм, вроде давненько.- Явно испытывая дискомфорт от отсутствия внимания со стороны командования, подержался за многострадальную челюсть вопрошаемый, помаргивая заплывшими глазами и расплющенными в блины ушами пошевеливая.
   -Вот видишь, а ведь до сих пор по налетам четыреххвостого хоть электронные «оклоки» сверяй. Как виски местного вмажет - сразу злопамятство просыпается. А чтобы адмирал добровольно завязал с выпивкой да пренебрег воспитанием подчиненных…- подобное явилось бы вопиющим несоблюдением должностных обязанностей.
   -Верно, в расписании произошел явный перебой – неужто заказанный киллер объявился.- Психотехник вжал без посредничества шеи прямо из плеч вырастающую голову и принялся затравленно озираться.- Вон какой-то подозрительный оборванец шатается: дурь не толкает, сам тоже вроде не обкуренный, но одет… покрой пончо чересчур вызывающ даже для туземцев.
   -Маскируется, опыта не занимать стать,- авторитетно заверил компаньона жердина, привстав, но мигом, чтобы рассвирепелому адъютанту лишний раз на глаза не попадаться, сложился в три погибели.
   -Живо, сюда!- Шмыгнули за пока не растащенный по «ахиллесам» штабель набитой под завязку коноплей бочкотары. Но привлечь внимание заказного киллера оказалось не так-то просто и вышло лишь, когда швырнули полудюжиной камней да превышающим числом комьев подтаявшей грязи. Последнее придало дерюжной власянице таинственного незнакомца окончательно маскировочный колорит…

   Хремович происходил не из простаков, теряющихся в незнакомой обстановке, но порядки на холуевродроме даже его, не доросшего до джентльменства, но мало чему удивляющегося, порядком озадачили. Погрузкой распоряжался как минимум из психушки сбежавший ахронигер, остальные шарахались прочь, теснились к штабелям, откровенно позорно скрывались в складках местности или перекатывали вонючие, перемазанные подножной дрянью бочки. На фоне убожества и забитости форменных каторжан даже он, от гонений настрадавшийся субъект, выглядел в собственных, по крайней мере, глазах вполне представительным, кредитоспособным индивидом. В сознание начало закрадываться грехотатственное сомнение:
   «А в неверном ли направлении путь держит? Ни поворотить ли вспять, ни предаться ли смуглякам, ни прибиться ли к табору - научиться петь на луну под гитару и выкаблучиваться в танце под бренчащие на бубне бубенчики?- призадумался не чуждый артистическим замашкам Хремович.- А ведь у меня должно неплохо получиться, пусть баритон в голосе напрочь отсутствует, зато слух какой чуткий…»
   Некой странной парочке придурков-холуевриканцев мало показалось ютиться в канаве да сгибаться в три погибели - сиганули, будто удирая от внезапных позывов хренблошего желудка, за штабель с бочками и не придумали никакого другого развлечения, как швыряться оттуда камнями. Хремович вынуждено увертывался - больно ведь бьются – но к комьям грязи отнесся пренебрежительно, не замечая вовсе, игнорировал полностью, а потому заляпался да запятнался чуть ни по уши, что, однако, не уменьшило высокомерной неприступности.
   Поведение в духе истого джентльмена примитивно воспитанным холуевриканцам, видимо, приглянулось, и те ну подзывать Хремовича, подманивать.
   «Вы бы еще жвачку на веревочке продемонстрировали, чтобы я клюнул на наживку как в годы пионерской юности,- подумалось заносчивому индивиду.- Но ни все ли равно, ведь если вступать в переговоры больше не с кем, то придется договариваться с ошельмованным отребьем».
   -Сэры,- польстил Хремович вежливым обращением грязным мусорокопателям, задерганным нервными тиками, щеголяющими свежеполученными побоями лица.- «Ай вант флай»,- не зря превосходил институт да репетиторов, чтобы за словом в карман не лезть перед иноземцами, пускай даже вопиюще задрипанными.
   -Вообще-то, за заказ смугляки должны рассчитаться. Наше дело – сторона. Да не жирно ли будет – всего-то за устранение парочки полоумных самодуров тебе вдруг на «эйрплэйне» полетать приспичило?!
   Нет, никогда в этой стране не удастся навести порядок, чтобы люди исправно, не набивая цену, исполняли взятые обязательства!- вполне искренне возмутился психотехник, почитавший себя чуть ли ни разоренной жертвой ворликского хаоса. Развел руками да в прилипших к языку двух словах в прошедшем времени рисково предложил интимные услуги зарвавшемуся киллеру.
   Но Хремович дипломатично покривившись, тактично принял вид, что прекрасно разбираясь в языковых нюансах, на собственный счет гнусности не относит.
   -Нельзя местным прохиндеям вперед давать «манеи»!
   -Мы и не платили.
   -Ну, обещали - какая разница? Сколько ни заплати - алчному дикарью все мало покажется!
   Эй, ты, как обстоят дела с адмиралом?
   -А-а-а… А-а, насколько мне известно, адмиралу оказан достойный прием, исполнены любые пожелания, на что бы гость ни напрашивался…- припомнил нечто-то смутное из перелая челяди в тиунской приемной Хремович и, гадливо ухмыляясь, тоже развел руками.
   -Вот-вот, давненько гад нарывался! Собственноручно бы его…, но некогда - бизнес целиком поглощает свободное от службы время, силы высасывает без остатка.- Психотехник облегченно утер пот с набитых на лбу шишек под уж непонятно какой масти кучерявостью.- Молодцы, парни! Знал, что местные специалисты одни из лучших…
   -Заинтересуем пилотов «материально», пускай допустят киллера в кабину «ахиллеса» - штурвал покрутит, попереключает тумблеры, погудит в клаксон, а как натешится - прикокнет и адъютанта.
   -Нет уж, вперед - больше ни полпенса, и уж никак не поломку авиатехники - сперва дело! Только ни приклеен ли на киллере пластырем микрофон, а то агенты внедрения всегда стараются выглядеть простаками, а потом начинается: выкладывай бабки - или газовая камера!- Конспиративно, отныне принципиально молча указал психотехник Хремовичу на без устали лютующего надсмотрщика, ухватил себя же за горло, вытаращил глаза и, высунув язык, очень даже натурально, будто понес заслуженную кару, захрипел. Электронщик в унисон конвульсиям вошедшего в роль приятеля закивал головой, замахал ладошками, изобразив крылышки, затем ткнул пальцем, не скрывая опасения, в мешковину власяничную, потом - в сторону ближайшего старикана-«ахиллеса».
   -«Андерсенд, флай ин эйрплэйн» придется отработать.- Понимающий неизбежность оплаты и, за неимением наличных, целиком согласный с принципами натурального обмена Хремович чуток замялся: с непривычки форма выплаты показалась несколько щекотливой.
   «А я-то думал: только в «этой стране» столь нехитрым макаром рассчитываются. Похоже: приперли к стенке - деваться некуда, к тому же подобный вариант, пожалуй, даже предпочтительней, чем весь полет суетиться перед важняками - икорку, грибочки с огурчиками фасовать под водочку. Дело быстрое и ясное – «упаковать» ахровыходца, всего-то делов. Однако не повредит ли подобный поступок репутации? Понавесят ксенофобских ярлыков или, того пуще, заявят в розыск по статье расизма - это не островами спорными приторговывать, а вполне реально может помешать дальнейшему комплектованию «Чреслей»: не набирать же в состав исключительно одних белокожих выродков, способных лишь грубить, пинаться да путаться под ногам истинных мастеров бутсы?»
   Но ассортимент не велик, а точнее - выбирать не из чего. Изобретательный донельзя, когда речь заходила об обустройстве ли в личном быту, о проворачивании ли делишек на стороне, Хремович в очередной щекотливой ситуации не забуксовал, в грязь лицом не ударил - немедля приступил к действиям...

   Профессиональный прохиндей не зря слыл гораздым на хитрые штуки, вдобавок фартило рыжебровому, точно в игре с судьбой мухлевать обучился, но особенно фарт оскалился златозубой улыбкой в день, от сих пор на Каткобугорье знаменуемый как «Краходроселев» и отмечаемый побиением камнями одноименного идолища.
   Фарт попер с самого момента изъятия Дроселюгой душевно греющего зипунишки и потом, когда якобы утомленный бегами приотстал хитрован Хремович от поспешающего скорохода.
   Многие из соискателей пограбить лишь плечами недоуменно пожимали от власяничной пустопорожности бродяги да плевались на столь скромный гардероб с досады и отвращения. Несомненное везенье заключалось в том, что ни один обыватель не прибил никчемного беглеца из жалости или для снятия нервического напряжения. Но особенно подфартило с холуевриканским охранением: нарвался на «солджеров» не стандартной для данного рода войск ориентации.
   Дурь докуривая, пошатываясь, сперва обыскали гардеробные мешковины на предмет «травки». Затем прощупали тоже по вполне уважительной причине – не богат ли разжиться взрывчаткой, весьма ценимой местными торговцами. Потом, по не менее уважительной, но более насущной надобности - на наличие денежных средств. Далее дело не зашло, отпустили с миром, а в зад всего-то пнули армейским башмаком.
   «Пронесло – гетеросексуалы…»- догадался везунчик, с облегчением перелетая через бруствер.
   «Теперь тоже, кажись, с «эйрплэйном» подфартило - оставалось билет отработать. И только-то»,- Хремович почти не задумывался над автоматическими действиями - сказывались деловая хватка, тренированная сметка да не подводящая до сих пор шустрая сноровка.
   Бочонок, груженный гашишем вперемешку с «травой», показался больно тяжелым, не говоря уж о бочках с хренголиевым ядищем, которые, вдобавок, стоило потревожить, начинали шипеть злобными гадюками. Пришлось потрудиться: привычным, широким жестом распорядителя чужой собственностью вышиб контрабандное днище у приглянувшейся бочки. Щедро высыпал стороннее достояние прямо в подножные грязи, а облегченную тару, не без натуги да с помощью электронщика, который по росту запросто мог подъемным краном подряжаться, ни смани призвание просчитывать рентабельность ковровых бомбардировок, аккуратно разместил на штабеле в неустойчивом положении скольжения-качения. А уж в налаженную ахриканоловку подманить дичь явилось занятием препустяковейшим - ни то, что труда, особого напряжения не составило: щедро сдобрив гашишом отборнейшую, душистую коноплю, словно подкормить вознамерился любимого ослика, кинулся Хремович со щедрым, на вышибленном днище в качестве подноса, презентом прямиком к лютующему извергу.
   -Неужто гад товар засветить хочет?!
   -Не, рыжий мафиози не прост: в долю возьмет ахрокожего, усыпит бдительность, а дальше - дело техники… Глядишь, погонщицким бичом придушит ката окаянного.
   -Э-эх, вот посмотреть бы…
   -Работает по экстра классу - не подкопаешься. Каков талантище, а пропадет в глухомани, в безвестности. У нас бы услугами приторговывал - ценили бы на вес хряксового эквивалента; заколачивал бы ого-го сколько – фанерный домишко в пригороде мог бы прикупить в кредит под залог фиктивного имущества...
   Придется допустить порулить «эйрплейном»: с профи связываться – чревато невосполнимыми последствиями.- Наблюдающий за ходом операции психотехник, укрывшись за штабелем, глазенки, если бы набухшее надбровье позволило, непременно вылупил бы от восхищения, а запыхавшийся погрузкой электронщик опасался даже дух перевести, чтобы не явиться невольной помехой филигранно обтяпываемому дельцу с вытекающими для лютующего ахриканоида летальными последствиями…

   Таксопедалер есть и навсегда останется сознанием в своей скаредной сущности, пусть даже вознесен судьбой до офицерского чина, до всеобщей боязни взамен почитания - в делах оценки имущества клиента нюха не утеряет. Поняв, что кучерявый рыжебровый - по виду, без малого, почти собрат - как на блюде для жаркого из обезьян преподносит целое состояние, адъютант окончательно и бесповоротно уверовал в свою взошедшую планиду. Сменив зашкаливший гнев на нежданную милость, ухватил Хремовича за шкирку, потряс, как следует, дал нюхнуть обильно впитавшую кровавую грязь плеть и решительно повелел вести к драгоценным залежам. Хремович, обратившись в образцового кладоискателя, жаждущего преподнести властным структурам львиную долю откопанного сокровища, не возражал, и хоть ноги одиозному адъютанту целовать по примеру непонятливой солдатни тоже запамятовал, но взамен припустил без промедления к штабелю, чуть ли ни волоча вслед за собой клещом вцепившегося во власяничку надсмотрщика.
   Наблюдатели, то и дело подвергаемые нервному тику да потению ладошек, даже курнуть толком позабыли - пялились на происходящее с нарастающим удивлением, мигом переросшим в почтительное уважение, одно лишь поспевая - от предвкушения удовольствия слюнки набежавшие сглатывать.
   -Если взбеленившегося фурия голыми руками завалит - нам тоже просто так не отделаться,- заробела жердина, старательно пригибаясь за бочками для тщетного маскирования.
   -Ничего, отвертимся: раз чудаку по вкусу «эйрплэйны» - оформим вторым пилотом, пускай на здоровье тешится...
   -Только не в наш «ахиллес» и обязательно на другой рейс…- запаниковал чуть ли ни втрое сложившийся электронщик.- Вдруг киллер темные делишки обтяпывает без свидетелей, а в полете, как в «синема» показывают, нежелательных очевидцев вышвыривает за борт? Зачем финансово вполне обеспеченным «менам» без особой нужды рисковать собственной шкурой?
   -Хряксы бы зашибал, а не по «синемам» болтался. Рисковать или нет – личное дело каждого. А вот на счет обеспеченности некоторых компаньонов-предателей торопиться с подсчетами нечего, тем более сейчас, когда у меня с киллером сложились вполне доверительные отношения…
   У адъютанта, меж тем, глаза разбежались, а руки загребли столько, что чьи другие и за пару раз не ухватили бы, да принялись набивать без того чуть ни лопающиеся штанины.
   «Богатство! Если вернуться на прежнюю работенку да каждому клиенту втюхивать из привалившего сокровища хотя бы по косяку, то дело попахивало покупкой педалетаксерного парка с беззаветно, навеки преданным, из родного племени выписанным персоналом!
   Но нет, что за пустячные мысли лезут в мудрую голову? Какой персонал, зачем пассажиры? Если привалившим подмаслить высшее командование, их семейных, начиная с любимых песиков и заканчивая заматерелыми домработницами - это карьера, золотые эполеты, служебный бронемобиль, подаваемый к персональному бунгало. А если в транспорт запрячь стадо носорогов с не спиленными на нужды поднятия потенции престарелым архриканоидам рогами, тогда уж коленопреклоненное падение в придорожную пыль всех презренных людишек на обозримом в две трубы на веревка пространстве гарантировано!»
   Еще в Ахрика, одолевая третий класс начальной школы, из которого выперли за постоянные голодные обмороки, краем уха, продырявленного под серьгу из гнутого шурупа, слышал про вождя Нанделу, что тоже, вроде адъютанта, являлся фигурой выдающейся. Но куда пусть борцу да трижды общественнику из зачитанного до дыр, заклеенного заплатами учебника дотянуться до нынешнего величия и завтрашнего перспективного роста недавнего педалера?!
   «Даже вспоминать противно, какой ничтожной работенкой приходилось заниматься отличившемуся в ответственной командировке знатному офицеру, столь же выдающемуся, как сахиб адмирал-начальник, а может и более. Каждый встречный ползти на четвереньках нога целовать!»- От отрадных мыслей выдающийся гений ничтожной современности вытянулся в полный рост, приняв в предвкушении грядущих триумфов вид диктатора, злодействующего разнузданным произволом над выдуманной слабаками справедливостью. На манер Дуче выдвинул подбородок, скрестил на груди до сих пор широко разведенные жадностью руки, то есть стал в позицию, представившуюся начавшему уж позевывать Хремовичу наиболее подходящей из прочих возможных вариантов.
   -Шпок - ловким щелчком сшиб с адъютанта чалмообразную повязку.
   -Цап - ухватился за край нависшей, затаившейся пустотой тары. 
   -Бум-м-м!- с глухим звоном ударом крепкой головы у бочки на днище выбило выпуклость – клиент по примеру раздвижной метра сложился и накрылся емкостью, что «медным тазом», одно только - вызывающие сапожки наружу высунул. Дело оставалось за малым. Щелкнул Хремович пальцами - на призыв, застоявшись с предложением услуг, стремглав кинулись «заказчики». Бочку перевернули, поставили на попа, высунувшиеся ноги адъютанта втиснули вовнутрь, предварительно угодливо стянув, по Хремовича пожеланию, приглянувшиеся сафьяновые лазоревые с позументом сапожки на щегольских каблучках - поднесение местного злодарного криминалитета.
   -Крышку подавай!- авторитетно командовал Хремович, будто на протяжении нетрудовой биографии только и делал, что зарвавшихся без чувства меры Гвидонов в тесно-замкнутое пространство прописывал да закатывал.- Клиент в ажуре,- удовлетворенный проделанной работенкой, похлопал по плотно заполненному «барелу»,- где «май эйрплэин»?
   -Оу! Это такая честь - не каждый день доводится знакомиться с гением…
   -По лично моему настоянию вас включат в состав экипажа,- встрял о сохранности шкуры пекущийся электронщик.- Даже если ручки управления приспичит покрутить - не стесняйтесь, вращайте штурвалом, сколько захочется, хоть вырывайте - мы полетим другим бортом, так ведь?
   -Только так и не иначе,- на сей раз психотехник выказал полное согласие, предпочитая держаться от заявившегося двуногого леопардища подальше - не дергать же за усы отведавшего крови хищника.
   -В экипаж? Почему бы нет? В пилотской кабине воздух почище, а то смердит от ваших бочек… что от Хренблошего. И как вы, холуевриканцы, только выносите столь мерзопакостные запахи?- Из последних слов «заказчиков» Хремович уяснил, что место за ним забронировано, поэтому с охотой изготовился пойти навстречу – помочь порулить «эйрплэйнами».- Так и быть, по рукам,- от ловко выполненного заказа да от сапожек лазоревых гонор волной накатывал,- порулю. При моих неоспоримых способностях да при ловкости - «проублемов» с пилотажем тоже не предвидится…

   -А теперь наш черед,- мстительно процедил сквозь адмиралом прореженные зубы, но крепко стиснутые челюсти злопамятный психотехник.
   -Бей лоялистов!- исторг вопль души бесконечно долго, поживы ради сносивший побои с измывательствами долговязый компаньон. Распрямился, не таясь, вытянулся и заулюлюкал натуральным индейцем, отважно громящим бар в резервации.
   Призыв не остался без отклика. Кантовали неподъемный, нюх разъедающий хренголий или набивали брюхи ненасытных бочек коноплей, маковой соломкой, прятали в тайники «ахиллесов» на пришедшуюся по вкусу халяву, почитай, приобретенный, особо ценимый за компактность гашиш – не просто воинский долг, богатства были отринуты в сторону. Видно, на просторах ворликских веют воздуха особые, кружат голову, пробуждают страсти, затмевающие для стойких в стяжательстве холуевриканцев самое заповедное - наживу. Электронщик - флагшток, только без знамени, во главе раскрепощенных заговорщиков бросился к надутым штабным палаткам, что совершено напрасно рисовались вызывающей чистотой, раздражали рецепторы запахом кофе с сосисочными булками.
   -За голову четыреххвостого – «полбарреля» отборной травы!
   -…гашиша, сколько можно в зубах унести!- Росли премиальные, так что повезло адмиралу: не подкачала, укрыла в лихую годину переменчивая, но благоволящая хвостопогоннику судьбинушка.
   -Спохватились! Адмирал давно оприходован! За продырявленную шкуру толстобрюхого борова - по бочонку конопли с каждого и столько же с носа за избавление от кровавой тирании спятившего адъютанта!- Ковал хряксы проныра психотехник, пока разгоряченные мстительным порывом бунтовщики, поостыв, не засели за скрупулезные  подсчеты расходов на услуги киллера.
   И точно, не до вычислений даже по столь отрадному вложению капитала как ликвидация командования, мешающего развернуться в полную ширь предпринимательского гения. Возмущенная, замордованная, замаранная  донельзя толпа антилоялистов стихией налетела на первый же подвернувшийся штабной бокс. Наиболее прыткие бунтари ворвались вовнутрь, но прихлебатели адмирала, подпитанные алкогольным допингом, вдохновленные грядущими барышами, весьма далекие от мысли сдаваться, шутя, справились с забитыми бичом надсмотрщика чернорабочими штрафниками, взашей вытурив да, вдобавок, начистив грязные плебейские морды. Однако, ликуя да спрыскивая «виктори», лоялисты упустили из вида, что за первой замордованной толпой охотников до оплеух последует лавина прочих служивых люмпенов. Уже экономя силы, скупо раздавая зуботычины, насилу совладали со второй партией изнуренных, чумазых грузчиков, но, столкнувшись нос к носу с третьей волной уж воистину доходяг, не столь жертв измывательств, сколь загнанных погоней за прибылью, спасовали, начали подумывать о достойной капитуляции, что живо обратилась в безоговорочную. Палатку смели, прокусив пухленькие от надутой герметичности бока, за конфискацией режущих предметов, заострившимися от собачьей службы клыками, а на барахтающемся под ногами покрытии масса охотников до танцев принялась под хруст костей да, взамен визга гармоники, под вопли тылового персонала разухабисто отплясывать джигу.
   Но вот в стены центрального, опорного штабного бокса, накаченные, казалось, не воздухом, а начальственной многозначительностью, сляпанные из материала особой антигрязевой стойкости, наступающие натурально уперлись. Гигантомания размеров, прошитая стальной нитью, оказалась по зубам далеко не каждому, а только обладателям дорогущей металлокерамики, но даже отборные грызуны забуксовали увязнувшими челюстями в гарантированном от прокусов синто-брезенте.
   -На штурм!- Взыграл саксо-скотский боевой «спирит», особенно обострившийся ввиду давней вынужденной воздержанности от вгоняющего в сонливость «бира», заливаемого стопарями бодрящего виски. Через надутые двери входа напролом ринулся электронщик: допекло - не догадался, по вежливому примеру приятеля, пропустить вперед подгорающее энтузиазмом «пушечное мясо». Уж на лидере-то бунтовщиков трусливые чинопочитатели, задерганные долгим отсутствием нагоняев от командования, отыгрались сполна, выместив накопившиеся тревоги и волнения. Не намеревались начальственные лизоблюды из-за пустячного неповиновения разгильдяев лишаться посуленных бонусов, не собирались терять замаячившие мегалитические прибыли - с закабаленными антилоялистыами бились до последнего. Не экономились разряды издыхающих мониторов и струи цвета незрело зеленеющего лайма, выжатые из принтеров – в дело щедро пустили прочее оборудование, способное проламывать черепа, дробить конечности осаждающим сослуживцам, калеча «дружеским огнем» собратьев по оружию.
   Нападавшие с пониманием и уважением отнеслись к поверженному лидеру, для чьей башки отчаянные осажденные не пожалели компьютера ракетного наведения, наиболее тяжелого предмета из многообразия походной электроники - оттащили длиннющую, оглушенную жердину в сторону, чтоб под ногами не путался. Печалились по павшему лидеру недолго, а с неугасимой решимостью подналегли на дутый бокс, набитый неожиданно стойким обслуживающим персоналом.
   -Отомсти за меня, компаньон.
   -Не волнуйся, приятель, воздам убивцам по содеянному - сам знаешь, за мной не заржавеет… Скажи-ка лучше, каким знаком бочки метил, чтоб не перепутать с чем-нибудь посторонним, нестоящим; заявить, так сказать, право собственности?
   -А-а,- скупо ухмыльнулся электронщик, словно с мирового шедевра нисшедшей таинственной усмешкой,- специальным алгоритмом, разработанным для безошибочного выявления ценного груза. Один лишь я распознаю.
   -Идиот! Что, не мог галочку намалевать или крестик-кружочек? Чему тебя только учили в «милитари» колледже? А подлые адмираловы прихлебатели, дурачье, нашли по какому органу бить - по голове. Да твоей тупой башкой нужно вместо тарана стены прошибать!- Пригляделся повнимательней к плющенной, рассеченной черепушке приятеля психотехник и с опытным видом высокооплачиваемого нейрохирурга, на неизменный манер матерясь, выдернул несколько «линеек», вбитых, будто для улучшения параметров памяти.
   -Вот тебе алгоритмы.- Сунул извлеченные гигабайты приятелю в пасть взамен лекарства да собрался для пущего усваивания по челюсти же двинуть, но передумал - вовсе не из показушного гуманизма к раненым, а из-за осенившего научного открытия.
   -Подъем, симулянт, довольно идти на поправку, дома выздоровеешь - живо дуй за бочкой хренголия! Штурм затягивать некогда: вокруг сплошь агрессивная среда – промедление на час-другой, и загнуться недолго. Давно уже пришла пора отчаливать…

   Как ни бойки да стойки - помятуя о курсе акций «Адмирэл Барелс» - обороняющиеся штабные, но против аргумента, запрещенного скопом взятыми Оплякакенскими соглашениями, кишка оказалась тонка. Бочонок, руководствуясь наляпанным предупреждениям с запрещающими надписями, выплеснули за надутые важностью входные двери, а уж встречали-привечали вырывавшихся из газовой камеры зачумленных за дверями под табличкой «выход» и - сквозь строй, не взирая на шевроны, звездность, колледжовую образованность, чтоб впредь неповадно задолизам подсиживать боевых товарищей.
   Надувшийся в многозначительности бокс, почуяв, что вкаченному реактиву ни то что синто-брезент - броня танковая на раз плюнуть, без внешних прокусов сдулся, капитулируя, запузырил, на прощанье пованивая продуктами разложения штабного имущества, и был таков.
   -«Виктори!»- орали бунтари, поголовно все, кроме предприимчивой парочки компаньонов.
   -А хренголий не так прост…
   -Факт. Ничто не устоит перед ядищем…
   -О-у, «уес»! «Айдия»! Необходимо расфасовать да наладить продажу универсального разъедателя?
   -Запросто. А для чего?
   -Штука незаменимая - когда отмычкой не выходит, а резаком сейф не взять…
   -Вот это да! Стократные доходы гарантированы, дело за пустяковиной - организовать хищение с баз...
   -Эх, дурья башка, любая база приплатит, чтоб от эдакого страха избавиться. Грузить надо. Чем больше товара долетит - тем выше процент прибыли!
   -Эй, бравые «иглсы»! «Хэрроу» бомбежек в пустынях да поджигания джунглей напалмом! Пора подумать о деле - о дозагрузке «ахиллесов». Есть ли желающие заняться грязной работенкой?
   «Хэрроу» приостановили на время забавляться избиением и унижением слабейших, чтобы призадуматься: «К лицу ли победителям-викторианцам кантовать вонючую бочкотару?»
   Психотехник на то и специалист, чтоб ориентироваться в настроениях, когда сомнения приятелей - не загадка завтрашнего курса акций, а легко читаемая, распечатанная биржевая сводка.
   -Мараться - не к лицу доблестным «херроу»!
   -«Уез-уез!..»- одобрительные возгласы и свист дали знать, что лозунг моментом нашел понимание в толпе бесчинствующих молодчиков.
   -Но не упускать же доходы, не терпеть же убытки из-за белоручек чистоплюев?!
   -Не, это не дело?!- озадачились бунтовщики.
   -А ни поручить ли грязную работенку позорным лоялистам? Пускай докажут, что заблуждались, лизав адмиральскую… сами знают, кто – что…- психотехник от разрешения одного за другим организационных вопросов позабыл даже матерно выразиться.- С нерадивых - сдирать скальпы, чтоб пошевеливались! А заслужившим «хэрроу» - вкушать лавры одержанной «виктори»! В персональном боксе четыреххвостого найдется, чем залить боевые раны да спрыснуть память по безвременно потравленным товарищам…
   Однако сволочной адмирал даже с того, как предполагалось, света исхитрился дать пинка да плюнуть в алчущие морды подсидевшим командование подчиненным: изобильно набитую пустыми бутылками палатку предприимчивым холуевриканцам впору было в ларек по сдаче стеклотары переоборудовать. Но даже на сем сущем пустяке не удалось подзаработать: в огорчительном порыве перетряхнув да переколотив без их участия высосанные емкости, спонтанно устроили на осколках некогда штабного благополучия общественный «туйлит». Но разгромом персонального адмиральского бокса не вычерпал океан накопившейся злобы. На ком же отыграться за нескончаемые унижения, физически болезненные придирки, несправедливые служебные несоответствия?- Традиционно замарав да загадив место оккупации, «солджеры» окончательно определились с жертвой,- что ж, тем печальнее представлялась участь капитулировавших, напрасно вызванивающих адмирала лоялистов.
   Психотехник с пораненным электронщиком, войдя во вкус вождизма, вцепившись в бразды правления, задавали тон на погрузке – сеяли хаос, привносили сумятицы больше, чем по силам двум десяткам отборных адъютантов, сжимающих по дюжине бичей в каждой деснице. Пинали, дергали за пока не содранные скальпы, создавали неразбериху, в которой никто даже не пробовал разобраться, зато превосходно под шумок ориентировались компаньоны. Набивали приглянувшийся недавним капремонтом «ахиллес» отборнейшими бочками, мечеными хитрыми алгоритмами, но чаще - просто анонимными инициалами, галочками-крестиками.
   Забитые лоялисты пристыжено тупили головы, шарахались даже от тени очумелой парочки - дела погрузочные разлаживались, бочонки сталкивались, опрокидывались, а то и расплескивались. Воздух чуть ни вскипал, накаляясь от агрессивной пропитки хренголием, без зазрения совести разъедающим разлагающееся холуевриканское воинство.

                _________



   -Шустрей погоняй лакеев, а то преданных слуг из себя корчить всяк горазд, а как кабанища переть, сразу силенок не хватает! Хоть какая-то польза, в конце концов, должна произрасти от лодырей - недаром подстолье засидели чуть ли ни навозными мухами?!- от нечего делать, попутно ретираде поучал Потманин Дроселя уму-разуму.
   -Прут, как могут, это же интеллектуальная элита, с ней нельзя грубо обращаться - культурный подход требуется. Управленцев такого масштаба любая держава с руками оторвет, экономисты-политологи широчайшего профиля, околонаучным лунизмом вскормленные… вон и толмач на месте…
   А ну, при быстрей, паразитины! Счас накостыляю - «погоняла» основоположников позабудете!- Наддал-таки Дросель пинков по выпирающим задам, а когда отсиженными «пятыми точками» постарались назойливо не вертеть, то подзатыльников отвесил.
   -Личным примером помог бы неженкам, бывшим холуям, «тикит» нести - еле ползут паразитины. Даже по расписаниям откладываемых вылетов на «эйрплэйн» опаздываем.
   -Как так, «бывшим»?! Чай, не Юрьев день на дворе – холопы мои при мне и останутся!- Вцепившийся в остатки собственности Дросель, совсем  некстати затормозил процессию, в зубы подстольникам заглядывая, Потманину относительные успехи собственноручной стоматологии  демонстрировал:
   -Зубье-то каково – впору забривать лбы да продавать в рекруты, жаль только Фридрих не ко времени преставился. Мои!..- произносил с отрадой, ощупывая движимое имущество.- Захочу - высеку, пожелаю - возвышу,- стиснул тиуна - у того аж запрятанные капиталы предательски зазвякали, что расхвалившийся Дросель списал на почтительное повизгивание,- а накатит блажь - в гзязь втопчу! Держись, подстольные душонки!- Сжал сарделькообразные пальцы в кулачище, будто соки выжимая из проштрафившегося гнилостью овоща.
   -Имуществом мало пользоваться, нужно заставлять быдло шевелиться – погоняй свое стадо!
   -Торопиться надо, поспешать! Нечто незлое творится-деется, по пятам настигает - чу-ую, а у меня чутье знаете како-ое?..- присоединил голос к потманинским требованиям весенним ветерком иссиня подмороженный Хренблоший.
   -А ну, задрыгали копытами!- Проверенным способом - пинками погнал Дросель произведенного на свою голову в тиуны подпыточного за компанию с непривычными к барщине, изнеженными придворными. Те, уж не надеясь на жалось да тягловое послабление, аж обидные слезы по неумытым харям размазывали. Рожи в ответ возьми да заиграй румяными, сытыми щеками, но горемыки не утешились - лишь завздыхали горестно по канувшему в лету прежнему великолепию, наполненному чинной размеренностью и сытым лизоблюдством.
   -Пошевеливай булками, жирнозадые нахлебники!- Вместо снисхождения за преданность сучил кулачьем под ребра Дросель.- Холуевропорт ужо не за горами…
   Но тут за спинами согбенными ка-ак полыхнет взрывоопасным пламенем, ка-ак долбанет громом праведным - погонщики, позабыв о спешке, погоняемые, запамятовав об изнеженном статусе, повалились на подтаявшую грязью, но все-то не размягчавшую землицу.
   -Никак, до детинца добралась туча конфедератская?
   -Факт, стены рвут, вороги.- Поежился в длиннющей до пят, однако напрочь греть отказывающейся сорочке Хренблоший, опасливо оглядываясь, из-за чего постоянно спотыкался и не впервой уж лобызался с приветливыми лужицами.
   -А, может, шатучие смугляки озоруют-балуют, не сидится по особнякам взамен привычных-то кибиток?
   -Размечтался! Чего смуглякам рвать-то? И так, почитай, имение с потрохами ихнее,- не упустил отрадной возможности позлорадствовать Потманин.
   -Было ихнее - станет нашнее!- Со словами, явно противоречащими делам, как попрыгунчик вскочил Хренблоший из очередной лужи на ноги и ну на плечи, не только на подстольничьи, на свои собственные загружать адмиралища. Огрубелый холуевриканец заботу почувствовал и сквозь слюни забормотал междометия неясные, но, должно быть, злодарственные.
   -Ходу!- Окончательно заявление об отставке подписавший губинатор, не брезгуя, тоже в ярмо впрягся - что оставалось мочи, чуть ни помчал во главе процессии к аэропорту.- Как бы подрывники на летное поле ни заявились вскорости…
   За ускользающим на глазах «тикетом» заспешил прежде весьма критически относившийся к холуйским тягловым возможностям Потманин. Хренблоший же, выскользнув костлявостью из-под непосильной ноши, заскакал вокруг отринувшего праздное барство Дроселя. При том, не упуская из виду, то и дело хватал четыреххвостого за какую-либо свисающую увесистую конечность, якобы принимая в переноске непосредственное живое участие, да не в ногу, сбивая с ритма, тявкал: «Дай понесу, пусти, подмогну…»
   К гудящим обожравшимися хрущами «ахиллесам» почти доскакали да на столь приличной скорости, что еще чуть, и маячившие в мечтаниях стюардесски вот-вот, казалось, до икоты опоят дорогущими сортами шампанского, закормят досыта помадными улыбочками. Но порой не только за шампанское, даже за шипящую газировку приходится расплачиваться…
   -«Вху го тхере!?»- от давнего отсутствия подношений не в меру рьяно рявкнуло из охранного окопа, и группа пошатывающихся, обобранных, но при оружии рейнджеров заступила путь к прелестям свободного мира.
   -Свои, беженцы-переселенцы! «Пен-френдсы», ребята!- без околичностей изъяснился Хренблоший, сызмальства, с молодых еще бород мечтавший сдернуть в Холуеврику и к столь решительному шагу готовящийся не только в финансовом плане, но и по пролетарским учебникам.- Буржуя приволокли с погонами... - Антанта, говоря по-нашему.
   -Но особа четыреххвостого мало заинтересовала бравых «солджеров», не заинтриговали их ни постаревшие да подурневшие в трудах-заботах «где бы чего стибрить» Дросель со товарищи, ни за время непродолжительного тиунства не нарастивший ничего, кроме набитого брюха, худющий подпыточный, а вот вызывающе-пухленьких, румянощеких подстольничков с удовольствием задержали на предмет персонального досмотра-обыска.
   -Последнее достояние на алтарь кладу, ироды! Квалифицированнейшие специалисты… без толмача-то теперь обходиться - как без рук…- воззвал Дросель, набивая цену оказываемым услугам, к подельникам, но тем не до торговли сентиментами.
   -Погнали!- скомандовал Потманин, и сплоченная общей целью тройка да подгоняемый тиун, взгромоздив на загривки тушу адмирала, рванули прямиком к погрузке, не обращая ни малейшего внимания на жалостливые, точно издаваемые тисканьем гуттаперчевых игрушек писки брошенных на произвол судьбы, преданных теперь уже в обоих смыслах слова челядинов.
   На сей раз рейнджеры знамя не запятнали, в грязь лицом не ударили - оказались самой, что ни на есть, стандартной для охранных войск ориентации…

   -«Тикит!?»- Хлестнул трофейным хлыстом перед носами пыхтящих из последних сил аборигенов наглевший в упоении от успехов, а потому казавшийся долговязее обычного да, вдобавок, выступающий напыщенным индюком электронщик.
   -Че, пороть будут?- Привычно изготовился к процедуре новоиспеченный тиун, раз надо, готовый пострадать за всю бесчестную компанию.
   -Только полный кретин мог столь вопиюще безграмотного смерда произвести в управители.- Развернул Потманин четверню на полном скаку и сбросил адмирала с насиженных загривков к ногам контролирующих органов.- Вот те, шланг непродутый, «севупле», «тикит» в бизнес класс!
   У электронщика, будто вентиль выкрутили – поник, как сдули, побледнел с лица, хлыст выронил. Услужливый Хренблоший, шустро подскочив, тут же восстановил надлежащие порядки: сунул символ властного произвола обратно во внезапно ослабевшую руку и раболепно подставил под удары хребтину вызвавшегося тиуна.
   -Что за нашествие бригады с мусороперерабатывающей фабрики? Потом, парни, подберете объедки, сейчас не до вас…- Поспешил на подмогу приятелю-заговорщику тоже весьма напыщенный психотехник, кучерявясь, сияя щербатым зубным оскалом, словно не пережил вовсе тяжких гонений с сопутствующими побоями. Но, бах, остолбенел и ну бледнеть да сдуваться по примеру электронщика, одно - ронять было нечего, кроме дежурно пованивающей под  носом самокрутки.
   -Кехе, кехе - поперхнулся дымом, заскочившим в не предназначенное для курева горло, от преподнесенного, точно неладен сюрприз, подарочка. А ведь подозревал в глубине психического сознания, что вновь найдется какая-нибудь недальновидная сволочь, рискнет стать поперек пути к обогатительному злополучию - но не адмирал же!
   -Что делать? Подозрительная банда вознамерилась загрузить борова в бизнес класс!- Интонации голоса подельника приближались к паническим нотам, а тембр, похоже, вот-вот сорвется на предательский фальцет.
   -«Ф-- ю!»- в который уж раз предложил психотехник интимные услуги в прошедшем времени.
   -Кх, кх – вновь закашлялся на этот раз сухо и отрывисто, машинально затянувшись смрадом выплюнутого косячка, заботливо поднятого и поднесенного услужливо подскочившим Хренблошим. Задыхаясь, вытаращенными глазами уставился на силящуюся прийти в чувства для реализации мстительных намерений, злобных, разумеется, побуждений ненавистную тушу четыреххвостового борова.
   -Не в то горло пошло, не в то горло…- Хренблоший оказался тут как тут - принялся «деликатно» ударять таращившегося психотехника кулаком промеж лопаток.
   -Фьють!- заработал-таки хлыста.
   -Пожалуйста, с удольствием, всегда к вашим услугам!- Восхищенный оказанным вниманием лишь раскланялся, бликуя черепом и скаля чуть ни выскакивающие от усердия челюсти.- Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома - можете выпороть и остальных членов делегации - никто не против…- Начисто игнорировал Хренблоший красноречиво демонстрируемые Дроселем с Потманиным кулаки…

   «Что за бред? Неужели трупа клоунов пробавляется гробокопательством – вырыли четыреххвостого и занимаются шантажом, демонстрируя, к тому же, адаптацию к болевым ощущениям – пытки, мол, нипочем. Но вероятнее всего мы нарвались на членов секты типа «каморы» или того позабористей. Какие-нибудь «короткопрудненские», «нелюбиреченские» - слыхали, но чтоб такой страх!.. А тип с оскалом плешивого черепа - предводитель шайки. Не ошибусь, если угадаю псевдоним, под которым главарь обтяпывает темные делишки. Первым делом необходимо его задобрить, постараться найти общий язык».
   -Кехе-кехе, мистер Мертвая голова, постарайтесь не обижаться на долговязого недоумка: в его бараньи мозги и прежде с трудом загружались простейшие программы, но с тех пор, как по башке заехали компьютером, что говорит, а тем более вытворяет - не соображает напрочь. Если нетрудно сдержаться, то постарайтесь не колотить меня в спину. А недоумка сейчас сам воспитаю…- Вырвал хлыст надсмотрщика психотехник и вполне натурально хлестнул компаньона.
   -Уй-и!..- «воспитуемый» взвыл в особо жуткой тональности, каковой не достигал даже под побоями адъютанта.
   -Тихо, дурак! Не ори, но делай вид, что больно.- Хлестнул психотехник еще раз - электронщик, скрипя зубами, всего лишь ойкнул, но очень убедительно.
   -Таким путем мы заслужим уважение и отвлечем внимание.- Хлестанул в третий раз.- Во что бы то ни стало нужно исхитриться уведомить, кехе, кехе, «специалиста»,- тем же манером развлекая непрошеную банду, просипел вновь поперхнувшийся дымом психотехник.- Как отхлещу - завой, вот-вот, примерно так, и очень натурально сымитируй побег - что есть духу чеши к «эйрплэйнам» - зови на подмогу киллера…
   Но ни вызывать никого, ни имитировать бегство не пришлось. Донельзя довольный Хремович, весьма элегантно приодетый, чуть ни при полном параде, нарисовался внезапно, как полагается специалисту высочайшего уровня. Обутый в сапожки лазоревого сафьяна, упрятав рыжие патлы в угодливо поднесенную экипажем, лихо заломленную летную фуражку, пижон исхитрился даже убогой власянице придать геройский имидж - этак залихватски, на манер иноземного пончо перекинуть через плечо. Благодарный электронщик, чьи ничуть не хуже взаправдашних побои мигом пресеклись, взирал на представшего «леопардища», точно югославянин - на венценосного освободителя из-под ига дурок.
   И точно, Хремович уважение заслуживал: первым делом, не вдаваясь в сантименты, подойдя к пунцовеющему от неопределенности Дроселю, решительно стащил с плеч отставного губинатора тулупчик, а вконец от вопиющей наглости опешившему, непонятливому беженцу пояснил:
   -Филонят твои рынды киллерные - приходится заполнять образовавшийся вакуум, занимать нишу, так сказать. Словом, киллерствую напропалую.- Вальяжно, не торопясь, протянул привычно уже не мытую руку почитателям таланта для лобызаний.
   -Не погуби, злодетель!- Шустрила Хренблоший, первым бухнувшись на костлявые коленки, подобострастно присеменив к Хремовичу, намертво завладел той из дланей, что поближе, и ну слюнявить да орошать лицемерными слезами.
   -Все, чего ни пожелаешь, хоть тулупье зипунное забирай!- щедро распорядился без того отлетевшей собственностью Дроссель, пал на колени, втоптав во взлетную полосу быстрей одежки скидываемый гонор, и со вкусом облобызал оставшуюся незанятой длань.
   -Признаю: ошибался,- кратко покаялся, еще более посуровев, а потому не согнув хребта, Потманин.- Ты гений - я нет. Вклады возверну, ей-ей…

   -Надо же, ископаемые проточеловеки молят нашего «специалиста» о пощаде?!
   -О снисхождении уже договорились - теперь присягают на верность. Мы свидетели обряда посвящения: «омерта» - нечто-то вроде установления родственных отношений, «каморра», о которой надлежит помалкивать.
   -Может, нам тоже того, поцеловать на всякий случай... - будем чувствовать себя в безопасности.
   -Не стоит рисковать: насколько известно из статистики, большинство летальных недоразумений происходят именно в родственной среде. А нам в бетон закатываться рановато. Лучше держаться в стороне да под шумок разобраться с четыреххвостым хряком, наконец….

   -Неладно, хрен с вами!- произнес, поморщившись да скрипя сердцем, отходчивый от обид Хремович столь отрадное уху хренархову приветствие.- Я незлопамятный.
   -Всегда с нами!- традиционно бодро, с оптимистическими нотками в голосах рявкнули в ответ хренархишки, прямо-таки пожирая глазами выдвинувшегося собственной сметкой да пронырливостью в лидеры образовывавшейся группировки ловкача.
   -Понимаю, парни, сам недавно выкарабкался из подобной ситуации, к тому же давно пора сваливать, но погрузка тормозится,- подсобил бы кто…- для не понимающих тонких намеков «лидер» не поленился пояснить:
   -А ну, марш кантовать бочки!
   -Так билет же есть! – Несогбенный Потманин не собирался за просто так идти вразрез принципам, воспрещающим приложить руки к физической работенке.
   -Билеты на нарты с ездовыми собаками покупай - здесь в ходу «тикиты». А ваш «тикит», насколько я понял, просрочен.
   Верно ли излагаю «информейшн», сэры?- Стоило Хремовичу лишь глянуть на едва отошедших от панических настроений вожаков антилоялистов, как те в унисон, утвердительно закивали головами. Потом, немедля, подтверждая правоту слов «специалиста» более убедительным способом, психотехник, припомнив нечто давно отлагаемое, со вкусом, как компостером пробил, пнул свергнутое начальство в печень, чем отодвинул адмиральские позывы очнуться в неопределенное будущее.
   -Так что «тикет» предстоит отработать. Марш! Живо! А то ведь передумаю.
   -Слыхал, подлый раб, чего стоишь, как вкопанный?- Напустился сорвавшийся Дросель на застывшего в непонятности тиуна.- Бегом на погрузку!- Погнал жалкие остатки движимого имущества к вяло тающим запасам закатанного в бочки хренголия.
   Вослед, видом осужденного на каторгу, поплелся Потманин, утешаясь лишь шатким хитросплетением комбинированных козней в адрес зарвавшегося подельника. Последним пятился к штабелю, то и дело угодливо кланяясь да расшаркиваясь, Хренблоший, раболепным видом демонстрируя, как тяжело дается расставание с новообретенными злодетелями.
   Хремович же, в свою очередь, времени даром не терял:
   -Этих недотеп тоже в «эйрплэйн» загрузим,- не просил, а диктовал условия,- ваш заказ они почти исполнили.
   -Зачем цивилизованному Западу дополнительные недоумки? В свободном мире нужда в квалифицированных кадрах, а ваши протеже - форменные профаны, вчетвером не смогли обтяпать совсем простое дельце.- Психотехник вознамерился вновь пнуть четыреххвостого, но вынужденно ограничился лишь злобной демонстрацией, и с первого, чересчур уж импульсивного пинка зашибив стопу.
   -Ничего, чернорабочие тоже сгодятся. Полетят в грузовом отсеке. А заказ я доделаю. По рукам?
   -Оу! Какое великодушие!- Разве что на ходульные колени не бухнулся электронщик.- Я думал, что настоящее благородство можно встретить только в вестернах, когда под консервированное пиво да канцерогенные чипсы пялишься в телеящик.- Хлюпнул жердина выделившимися соплями, ностальгически припомнив беззаботное времяпрепровождение периода школьной юности.
   -Оу, я тоже очень рад иметь дело с порядочным мистером, в ком незыблемость принципов подвержена одной лишь рыночной конъюнктуре! Увы, к величайшему сожалению наш мир уже не таков. Только здесь, в первозданной загаженности дикого края, способны коваться характеры титанов, закаляться суровые «мэтэл спириты»!
   Вот, мой друг, примите нескромный дар!- Психотехник, впечатленный истинным величием Хремовича, непривычно не скрипя сердцем, вытащил из складок собственного, а не элекронщика, защитного комплекта пачку гашиша, изукрашенного оттисками бесчисленных ятаганов - несомненной гарантией высочайшего качества.- Что бы ни говорили о холуевриканцах, знайте: все - абсолютная правда, но иногда даже мы способны на низменные поступки, а не только в кино гадости показываем.- Растрогано шмыгнул носом.
   Электронщик не замедлил последовать заразительному примеру и, хлюпая в унисон приятелю, тоже выудил пачку, менее ятаганистую, но буквально с кровью оторванную от временно «облагородившегося» сердца.
   -О! Весьма польщен. О заказе,- небрежно кивнул Хремович выпяченным по случаю исполняемой роли подбородком на адмиральскую тушу,- не беспокойтесь, только оттащите борова вон туда, в окопчик. Привык, понимаете ли, не оставлять следов, чтобы без свидетелей…
   -А-ах!- ахнули компаньоны, как сопли пускали, тоже в унисон.
   -Не хочу в окопчик! Нас там закопают, как единственных очевидцев происшедшего!
   -Молчи, дурак, «спец» и без окопчика, не сходя с места, уберет любого, кого зазлорассудится. Жертва пикнуть не успеет, не догадается, что, собственно, стряслось с отлетающим бренным существованием.
   Простите, досточтимо-уважаемый сэр, но дела… не ждут, не терпят, сами понимаете, отлагательств. Пришлем лучше ваших подручных, ведь рыться в… гм, окопчиках, как раз по профилю деятельности гробокопателей.
   -О, сэры, не утруждайтесь, не отвлекайте бездельников на сущие мелочи – пускай повкалывают, как следует.
   Что ж, иногда приходится собственноручно выполнять грязную работенку. А вас белее не задерживаю…
   «Сэры» рванули к бочкам, будто пятки хренголием смазали. Теперь уж, не брезгуя, самолично навалились на погрузку, лишь бы скорее, смотав манатки, убраться прочь из краев, наводненных из вестернов вылупившимися, кровожадными стрелками-маньяками.
   «Договор надо выполнять», - запарился Хремович держать слово данное: впрягшись, ухватил адмирала за ботинки, не спертые лишь из уважения к иноземщине, и злосовестно дотащил тяжеленную тушу за ближайший бруствер. Близ обитающие рейнджеры, пронюхав, что дело пахнет жареным, когда еще поспешно упаковались и, более не докучая порочными нравами, «жилплощадь» освободили. Однако, в укромном уюте оборонительного сооружения, вопреки заявленному злодейству, Хремович широким жестом прикрыл тело адмирала неприглядной, зато со своего собственного плеча власяницей.
   -Без обид, приятель, но кое-кому придется обретать новую родину. В здешней рейхсбублике морей-океанов пока не обнаружили - возможности рассекать ни на авианосцах, ни на фрегатах не представится, а приставят тебя к иному бизнесу: коней пасти или коз... доить. Хотя, неплохой ты, похоже, парень - давненько не доводилось общаться с понимающими людьми.- Чуть ли ни сочувственно поглядел «стрелок» на пытавшегося в такт речи одобрительно шамкать губешками подопечного.
   -Так и быль,- припомнилось Хремовичу кое-что из киноклассики,- держи - «фифти» тебе,- взвесил на руке, что на безмене, пачки выплаченного авансом гонорара и ту, что побольше да потяжелее сунул адмиралу под камуфляж,- «фифти» мне.- Полюбовался «многоятаганностью» преподнесенной заказчиками подношения.- Люди делятся на две категории: на тех, кто отдает предпочтение количеству и тех, кто на «эйрплэйнах» улетает. Лично я отношусь к последним и предпочитаю качество.- Как всякий великий артист проникновенно вжился Хремович в образ вестернизированного персонажа.- Парень вроде тебя да при стартовом капитале даже в здешних гиблых краях запросто может сделаться владельцем табуна… отары… стада… коз.- Заботливо поправил не подводящую в критических ситуациях власяницу на утвердительно замычавшем адмирале и бегом припустил к экстренно запускавшим движок за движком, кашлявшим да чихающим «ахиллесам».

   Последние бочки вкатывали с поспешностью, что посрамила бы незыблемые каноны когда еще почившей техники безопасности, будто в самом деле земля горела под ногами очередных, пускай всего лишь хренголия, но захватчиков.
   -Гляди, опять самолет улетает!- Дросель завистливо впялился вослед издававшему кряхтение, коптящему экологию пространства прогорелой керосинкой «ахиллесу», но усилием воли стряхнув завороженность, опасливо развернул неповоротливый «головы кочан» в совсем противоположном направлении.
   -Многоуважаемый сэр! Не поспеем «аэрофлай» - тоже спалимся!- Бухнулся в ноги лыка от дури не вяжущему представителю победившей оппозиции антилоялистов и потыкал сарделечным пальцем на дымную копоть, подымающуюся со стороны без догляда оставленного детинца, откуда, как из тоннеля сей момент выскочит паровоз и распорционит лелеемую тушу губинатора на ромштексы.
   Гораздо более жадный до дури, чем близкий упованиям туземцев антилоялист категорично, без малейшей жалости в оловянных вместо глаз плошках, указал на несколько недогруженных бочек и, шатаясь, точно медведь, перебравший забродившей малины, побрел к последнему остающемуся, застрявшему под погрузкой «ахиллесу».
   -Давай! Быстрей! Без нас улетят!- погоняли беглого тиуна Дросель с Потманиным, наравне, тем не менее, с подневольным сословием выполняя рабскую работенку. Один лишь Хренблоший, умаявшись, филонил, создавая видимость деятельности придворного по должности «метельничьего» - подолом рубахи расчищал от соринок путь следовая бочки, не вводя при этом никого в заблуждение - просто не доставало ни сил, ни времени навешать прогульщику давно заслуженных подзатыльников.
   Закатив очередную бочку, бросились на сбитом дыхании, высунув языки, за жалкими остатками, но дымно зачихали, форсируя обороты, двигатели – «ахиллес» дернулся расшатанными членами, забряцал разношенными частями, сплюнул на дорожку, перепутав обычаи, выскакивающими от натуги заклепками и тронулся с места.
   -Не может быть!..
   -Про нас забыли!..
   На корме «ахиллеса» с равнодушным скрипом неумолимого захлопывались створы погрузочного люка.
   Бросив кантовать тару, даже не успев матюгнуться на прощание, кинулись члены бригады к «эйрплэйну» во что у кого оставалось моченьки. Но простой тиун, выходец из подлого, подпыточного сословия оказался проворнее прочих спринтеров и в рекордном прыжке, что белково-протеиновым олимпийцам после приема стимуляторов лишь в бреду привидится, мертвой хваткой вцепился в верхний край подымающейся рампы. Гидроцилиндры, казалось, раздумывали: стоит ли надрываться эдаким перегрузом или оттяпать-таки непрошенному багажному месту цепкие клешни, чтобы впредь неповадно было лапать летную технику?
   «Квалифицированные тиуны с успешным опытом работы и за границей, небось, нарасхват…»- Попытался подтянуться утомленный суматошным днем рейхбубликанский чемпион по погрузкам в заморские «эхроплейны», но подоспели прочие бригадные. Сначала тоже спортивного склада, ко всему крепко сбитый Потманин прихватил управителя, как цепляются за последнюю ускользающую соломинку. Взобравшись, словно по трапу, пересчитав недобровольному помощнику, взамен поручней со ступеньками, костяшки с до единого ребрышками, перевалил, ох, нелегкое тело через край грузовой рампы. Механизм аж екнул сперва от напряжения, потом от облегчения и повременил захлопываться, согласовывая действия с застопорившимися цилиндрами. А тут Хренблоший, несмотря на активные попытки Дросселя отпихнуть конкурента в сторону, аккурат подоспел - до чрезвычайности цепким тараканищем вскарабкался по услужливо повисшему тиуну. Под конец сам державный губинатор собственной пыхтящей персоной сподобился восхождения: помусолив преданного холопа основательней предыдущих мучителей, помяв и оттоптав страдальцу члены да органы, кулем ввалился в долгожданное «ахиллесово» чрево.
   -Подмогните, братцы… - не кричал уж, шептал, стоической тряпкой болтаясь за набирающим скорость равнодушным самолетом, упорствующий тиун. Пытался подтянуться, да силушки уж господари повысосали, но семижильный управитель изловчился и махом перебросил ногу за край безжалостно захлопывающегося створа.
   Но увы, даже самые блистательные карьеры когда-нибудь да подкараулит неизбежное фиаско.
   -Не подвел хозяина, сослужил службу верную,- навалился Дросель брюхом на зловредно поскрипывающую рампу,- дарую молодцу вольную!- Вдарил набитым кулаком по сжатым судорогой пальцам прислужника.
   -Правильно! Перегруз - за борт!- по-полетному грамотно рассудил Хренблоший и, принюхавшись, спихнул в забортную пустоту единственное, что осталось на память от тиуна - грязный, драный, давненько отслуживший срок лапоть. Простонародная обувка, упорством не уступая хозяину, цеплялась за край сорвавшейся с ноженьки онучею.- Фи!- Демонстративно прикрыл носярник неопрятной ладонью.- Ну, и смердит же гардероб подлого народишка, тронешь - замараешься,- но надо же хоть что-то оставить родине...
   -…наши отчисления с прибылей!
   -Га-га-га!
  Один Потманин отнесся к десантированию тиуна серьезно, с полной ответственностью:
   -Зря ржете, дурьи головы! Самые преданные сыны обязаны оставаться на Родине, иначе приходи любая шваль, хапай, что ни попадет под руки. А обирать Ворликию в первую очередь должны именно истинные патриоты, как бы крепко им на орехи ни перепадало!