Вырождение русской революции

            Предисловие к статье «Вырождение русской революции»
Кожевников Н.Н.

               Разбирая сохранившиеся старые документы моего родителя  - Кожевникова Николая Андреевича, бывшего в 1913 -1918 гг. студентом Московского коммерческого института, я обнаружил в «Студенческом журнале» Тамбовского Студенческого общества, изданном в апреле 1918 г., интересную редакционную статью «Вырождение русской революции». Статья показалась мне  интересной для ознакомления широкой общественности россиян. Оценка результатов революций 1917 г. и состояния общества той далекой эпохи, перекликаются с нашей перестроечной революцией 1991 года и последующих лет, отличаясь  названиями партий. Статья не потеряла своей актуальности и сегодня. Привожу её  в копии WORD, ввиду плохо сохранившегося  подлинника.
Кожевников Николай Николаевич. 23.05.2012 г.
СТУДЕНЧЕСКIЙ
ЖУРНАЛЪ
изданiе Тамбовского Студенческаго Общества
Взаимопомощи.
           № 2                Апрель 1919 г.

Вырожденiе русской революцiи.

      Море слов предупреждающих, угрожающих и грозных, сильных и  «нечеловеческих» выслушал за год  революции русский обыватель, возведенный из состояния верноподданного в сан «гражданина» демократической республики и захлебнулся в этом словесном море.
    Много слов запомнил, но смысла их понять не смог.
     Услышал обыватель, что он стал «свободным гражданином», но свобода была понята как свобода от налогов и от других обязанностей по отношению  к другим, и как право требовать для себя как можно больше.
      Об обязанностях  же гражданина он прослушал. Это было скучно, старо. И при старом режиме говорилось о том же.
      Узнал обыватель, что надо революцию «углублять». И «углубление» он понял по своему. Надо рушить все, что осталось от прежнего, потому что все это – «старый режим». А если мало осталось, то можно приняться и за послереволюционные «буржуазные» выдумки, вроде Учредительного Собрания, демократических самоуправлений и т. д.
     Созидать же новое он нигде не учился и не умел.
     Раб остался рабом, хоть и получил новое имя.
     Как раньше он беспрекословно слушался приказаний «начальства», так и после революции он стадом пошел за партийными ораторами, наперерыв обещавшими ему земной рай.
      Он многократно менял свои взгляды, убеждения и симпатии.
      Два первых месяца он стремился к законности и свободе, вполне довольный своими умеренно-либеральными правителями. Но скоро одной свободы стало мало.
        Захотелось получить поскорее землю и кадетов сменили эсеры. Эсеры, и только они одни, стали господами положения. Россия стала «Эсерией», все от мала до велика стали эсерами. Но прошло несколько месяцев и эсеры надоели.   Эсеровское Учредительное Собрание никак не могло собраться и дать обещанные землю и мир.
      Надоело ждать обывателю, и пошел он за «миром» к большевикам. После упорной борьбы большевиков с эсерами, окончившейся поражением последних, обыватель окончательно полевел. Кто поменьше стеснялся или не успел еще куда-нибудь приписаться, записался в большевики, кто постеснительнее, - полевел в эсерстве.
     Обещанный мир, правда, не удался, но зато удалось уехать с фронта.
     Путь пройден не малый, но политика все еще не оставляет обывателя в покое. Только что укрепились большевики, как начали проявлять признаки жизни анархисты.
      Гражданин начинает уже уставать от «левения». С отчаянием спрашивает он, - неужели – ли есть партия левее анархистов и ему придется и дальше леветь.
       Утомленный, он ругает за одно и интеллигенцию и буржуазию и «товарищей» за то, что они довели его до анархии.
      Путаница политическая создает путаницу настроений и взглядов, и нет возможности дать общую картину настроения массы, её надежд и чаяний.
      Заканчивающийся круг идей приводит к старому.
      Гражданин, почувствовавший себя свободным в начале революции, сознает теперь свое рабство, зависимость, свое угнетение, чувствует страх перед направленными на него штыками тысяч самодержцев, сменивших одного.
      Чего хочет масса? Большая часть – успокоения, меньшая – продолжения углубления революции.
      Кому сочувствует масса?   Большевикам, эсерам, кадетам, монархистам?
      Трудно уловить преобладающее влияние той или иной партии, да и
вряд-ли и возможно вообще.
      Сочувствуют тем, кто больше дает и меньше требует.
      Пока партия выступает в роли благородного критика, разоблачающего другую, рекламирует себя, партия завоевывает симпатии.
      Ставшая у власти и вынужденная требовать, она теряет влияние и поддерживает его только штыками.
      Наибольшую роль играют в этом смысли налоги. Например, городское самоуправление в Тамбове теряет поддержку у населения, приступив ко взысканию крупного налога. Непопулярный Совет завоевывает симпатии отменой введенного им же налога.
       Настроенный против Совета обыватель, недовольный кем-либо, идет к Совету с жалобой.
        Эта неустойчивость, отсутствие элементарной идейности весьма характерны для времени.
         Третий момент – это бессилие и апатия, как реакция на революционное возбуждение.
         Масса, чрезвычайно чуткая в начале революции к защите своих прав (18 апреля 1917 г.) за последнее время сделалась настолько безразличной, что стало возможным осуществление власти кучки над массой.
      Достаточно десятка энергичных людей, чтобы захватить власть в целой губернии и масса не в состоянии дать отпора. Обыватель может только жаловаться и ждет помощи со «стороны» - к «тоске по городовому» прибавилась «тоска по немцу», который наведет «порядок».
     Уродливо воспринятый «интернационализм» притупил чувство здорового патриотизма, веру в собственные силы.
   Беспринципность, пассивность, неустойчивость взглядов массы, не говоря, конечно, и о других причинах, привели, таким образом, к полному вырождению так счастливо начавшейся революции. Все лозунги, провозглашенные ею, растоптаны в грязи и крови. От её завоеваний остались одни слова  да наглое издевательство над их содержанием.       
 Б.