Правдивая история о Святополке. Эпизод115. Часть7

Правдивая история о Святополке. Эпизод115.Часть7

Шафарик (Sl. Alt. I. 55) сравнивает имя Горясер  с западными Neu;ir, Rad;ir, Wrati;ir; но окончание на жир существует у нас под обычной формой; срвн. Нажир в Правде Мономаха (изд. Калач. II, § 48); Жирослав Нажирович в 1160 г. Ответить на вопрос, кто по происхождению Горясер- несмотря на многонациональный состав преступных банд- это протянуть нити к непосредственному заказчику убийства князя Глеба- и «работать» в этом направлении- и знать наперед кто виноват- Святополк Окаянный и Ярослав Мудрый.

Горясер с соучастниками вплотную подошли к следам прошедшей княжеской дружины Глеба. Главарь безошибочно определил, где шел след рядовых дружинников, а где самого князя-глядя на место, со смятой травой и распотрошенной землей после неуклюжего падения коня. Горясер, стоял, затаившись мгновение и медленно, но уверенно, с ледяной хладнокровностью, сохраняя выдержку  и самообладание, вступил в следы оставленные хромающим после падения Глеба, как будто этот шаг должен был ознаменоваться особенным поощрительным звуком в компьютерной игре. Маленькая белая мышка юрко скользнула  на воротнике суконной шинели мышиного цвета, олицетворяя единственный бьющийся пульс импульс и мускул в каменной и литой фигуре матерого хищника. Горясер также медленно приставил вторую занесенную ногу в другой след, и выщербленное солнцем, ветрами и оспинами лицо было наполнено усталостью, с которой он начал исполнение страшного задания особой важности и лишено эмоций.  Только усталость, бережливая, как последние стоптанные каблуки-на которые опираешься-которые последние тебя связывают с почвой, когда земля устала тебя носить. Горясер- специальный наемный агент с  «лицензией на убийство» избегал спешки-торопливости-с  точностью и методичностью ловца, просчитывающего все ходы и выходы жертвы, не имеющей надежды спастись от этой «ловитвы». Горясер тоже заложник своей неблагодарной работы-и на него также расставлены капканы и по нем также звучит ненасытный колокол, и также жалобно мяучит жалейка и также сбивается со счета кукушка.

Если кто-то чужой по твоим следам идет, то он забирает у тебя, впереди идущего, силу.  След, оставляемый человеком и животным, всегда наделялся мистической силой. След князя Глеба, пересеченный упавшим конем, как пулей со смещенным центром тяжести, четвероногим источником повышенной опасности, размазывал  след каждого в один, неразделенный, общий,  и Горясер, без остатка, вбирал все оставленное человеком и животным, вобранное все подошвами с земли до последней сцеженной капли.

Всегда считалось, что по оставленному следу можно не только многое узнать о шедшем, но и, шагая след в след за ним, навести на него порчу, отнять силы. Это и требовалось. Горясер шел, чтобы забрать все, что было у Глеба, все-все, кроме светлой души, доброго имени и веры во всевеликого Бога.

Физически или механически это странное поверье связано с тем, что идущий по проторенному пути тратит собственных сил намного меньше, чем тот, кто путь прокладывает. Мистическое и суеверное же объяснение заключается в том, что, затаптывая умышленно следы, человека лишают собственного следа, делают незащищенным, как человека без тени. В некоторых местностях Киевской Руси более мрачное поверье гласило: если идти по чьим-то следам, то в семье этого человека вскоре кто-то умрет. Так окаянный Горясер сотоварищи шли по следам Глеба.

Тревога в дружине Глеба была как клещ- долго выбирала на теле человека оптимальное и подходящее место, чтобы впиться и напиться, просто выжидала, устраивала себе уютность и вгрызалась по десна в покровы. Потом тревога была как по физическому правилу сообщающихся сосудов, медленно нарастала, во всех присутствующих поднимаясь до оптимального уровня. Все люди в малой дружине были свои люди, проверенные, стойкие, от которых невозможно было ожидать подвоха. Просто у всех стали сдавать нервы от напряжения. Было чувство обреченности. Как загнанные на убой звери. Глеб понял, что сейчас начнется цепная реакция- все посыпятся как доминошки. Но было уже поздно. Наступил момент невозврата. Поздно было что-то сказывать. Еще лишнее слово-выдать себя- как будто «на воре горит даже шапка». Сам приуныл и невесел -что по лицу можно было угадать отсутствующий вид. Говорит «все нормально»- а сам неуверен. Себя не обманешь. Глаза дружинников научили это признавать. И нарастал ропот.

Горясер удостоился звания «гроссмейстер» за умение просчитывать –но работа, вынувшая из него все живое, сделала из него бездушную машину, не дала ничего взамен, ни чувство удовлетворения, ни обострения других чувств, ни избавления от слабостей, ни минуты покоя. Работа которая выжгла все человеческое не рождала ни малейшего сочуствия к нему самому-ревностному и ригидного исполнителю заведомо преступных приказов. Он должен был также уйти со сцены, как и его жертвы, только чуть позже. Оба связанные этой последней дорогой, пересекающиеся тропки, ловца и жертвы, флажками обложенной дружины князя Глеба и борзые банды головорезов. Как пересеченные, переплетенные линии. Люди, внезапно из ниоткуда взявшиеся в русских летописях-также внезапно и исчезли. Имея свой короткий час, назначение и призвание где-то однажды в Киевской Руси, в нескольких верстах от Смоленска, на Смядыни.