Трамвай не последней надежды

– А Вы женаты?- вопрос застал врасплох и заставил резко вскинуть голову.
Ответ прозвучал раньше, чем сознание успело удивиться, возмутиться и презрительно сжав губы промолчать.

– Нет.

– Ну, наверно, вот-вот женитесь, - тут же прогремел второй выстрел вопроса.

– Нет.

– Не может быть. Такой симпатичный… А, тогда Вы - страшный ловелас. И меняете женщин как перчатки, - автоматная очередь слов все-таки заставила поднять глаза на их источник - девушку (лет семнадцати?) с пушистой шевелюрой неопределенного цвета, стянутой в конский хвост, задорно торчащий над макушкой.

– Нет, что вы. Я боюсь их, - улыбнулся он, разглядывая «петухи» из небрежно собранных волос.

– Боитесь?! Почему? Неужели мы такие страшные?

– Нет. Женщин я боюсь, потому что люблю. Они для меня таинственны, загадочны и желанны. Я не знаю, как это сказать, но, по крайней мере – я робею.

– Но отчего?

– Не знаю, - вздохнул он и провел рукой по скамье на которой сидел, оторвавшись от созерцания нежданной собеседницы, - Это как болезнь… Не знаю, как объяснить…

– Я помогу вам.

– Как?
– Вы... импотент?- девушка смешно сморщила нос и хитро прищурила левый глаз под огромными розовыми очками, прикрывающими пол лица.

– Ну вот. Я же говорил, что вы не поймёте. Ну, при чём, здесь это! Совсем не то!..

– Не волнуйтесь. Не надо. Давайте ещё раз. Спокойно. Вы заходите в кафе. В углу за столиком сидит девушка. Одна. Она вам нравится. Вы подходите, -мягким обволакивающим голосом продолжила незнакомка.

– Нет-нет! Я никогда не подойду!

– Но почему же?

– Не перебивайте! - он вдруг хлопнул рукой по скамье. И с неизвестно откуда взявшейся решимостью продолжил, – Я беру чашечку кофе и сажусь за соседний столик. Так, чтобы можно было видеть её, не поворачивая головы. И я смотрю. Но она об этом не знает…

– Нет, знает. Обязательно знает. Каждая женщина знает, когда она вызывает интерес. Она просто чувствует этот взгляд. Поправляет прическу, поднимает голову и ваши глаза встречаются…

– А потом она встает и уходит. И я остаюсь с холодным кофе наедине, - он рассмеялся и посмотрел ей в глаза. В них, слегка прищуренных искрился неподдельный интерес, не любопытство, а именно - интерес.

– Но почему?

– Не знаю, - легко пожал он плечами и продолжил. Слова давались все проще и легче, - Я могу смотреть, любоваться женщиной сколько угодно. Но подойти, заговорить – никогда! Я просто деревенею. Я не знаю о чём говорить! Хотя в голове у меня прокручиваются такие разговоры!.. Но я боюсь Боюсь обидеть. Сказать глупость или пошлость. У меня всё в мечтах, на расстоянии. Я наверно, уже стал сексуальным извращенцем.

– И давно это у вас?

– Давно?.. Э.. нет. С тех пор, как ушла жена.

– Жена? Чья жена? - по ее лицу скользнула улыбка и он вдруг поймал себя на мысли, что не так уж она и юна. «Лет двадцать пять?», - пролетела догадка и он ответил.

– Моя.

– Так вы были женаты!

– Да. А я разве не говорил?

– Нет. А почему она ушла?
– Почему?.. Ну и вопрос. Почему солнце, почему жизнь? Не знаю. Я виноват. Наверно, я сам втайне хотел этого, только не знал об этом… Нет, знал. Только гнал эту мысль от себя. Пока не свершилось, - он помолчал и всё же качнул головой в такт мыслям, -  Наверно, это было так.

– Ты не любил её?

– Любил. Теперь я это знаю.

– А она?

– Она? Она ушла.

– Значит, не любила.

– Не смей! Как можешь ты судить её?

– А я и не сужу.

– Ведь ты её совсем не знаешь, - он неожиданно для себя разозлился. Возникло сильное желание встать и уйти, но ее тихий голос смыл так и не оформившееся желание.

– А ты расскажи.

- Рассказать… Рассказать, как мы встречались каждый день, и каждый день расставание было мукой? Как удирали за город, или в кинотеатр, на самый последний, самый тёмный ряд? Как ездили к морю, или в заснеженный Псков? Или о том, что значит мужчина без дома: пять лет в «гостях» и никакого просвета. И рядовой инженер с минимальной зарплатой. И… К чему это? Прошлое…

– И с тех пор ты боишься женщин? С тех? Как-то не верится, - она наклонила голову набок и заглянула ему в глаза. И снова он поймал себя на мысли, что она старше, чем кажется. И этот дурацкий хвост совершенно не вяжется с выражением ее глаз. И розовые подростковые очки кажутся неуместной заплаткой на ее лице. Захотелось снять их и выкинуть, чтобы они не мешали ловить эти метаморфозы, меняющие ее лицо.

– Нет, я боялся их и раньше. Всегда. Когда трезвый.

– А когда не трезвый?

– Тогда исчезает барьер, расплывается. И я делаюсь шумным и разговорчивым. Наверно, это ужасно выглядит со стороны. Да и всё это в прошлом. Сейчас уже так не получается.

– Но, сейчас-то ты трезвый, - рассмеялась она и под его взглядом сняла очки и отбросила в сторону, как еще минуту назад мечтал он.

– Сейчас, да.

– И разговариваешь со мной, - она утвердительно кивнула, как бы подтверждая свои слова и стянула резинку со своих волос.

– Да.

– И не боишься меня. Ведь правда, не боишься? - она тряхнула волосами и протянула свою руку к его. Он заворожено глядел, как приближаются ее пальцы и касаются его руки.

– Пойдем? Погуляем? - сказала она, крепко сжав его пальцы. Она засмеялась и ему вновь показалось, что она очень молода.

– Куда?

– Прямо! Ты ведь знаешь, что прямой путь самый правильный и короткий?

– А как же: «Нормальные герои всегда идут в обход»?
– Это путь для бармалеев, - нахмурила она брови и снова стала похожа на подростка, - вперед! Хватит рассиживаться!

Она решительно встала и потянула его за руку.

– Ну, что ж, пойдем!

Он встал и посмотрел на нее. А она стояла и, запрокинув голову вверх, смотрела в небо. Будто вопрошала его. Невольно и он перевел взгляд на небо. Оно, оказывается, было синим! А еще утром, когда он у окна курил сигарету, было затянуто серой пеленой. Да и днем, когда выбегал купить себе сигареты - тоже. Сейчас же эта синева была глубокой, как омут.

– Пойдем! - она тянула его за руку.

Он очнулся от созерцания давно не виденного неба и послушно пошел за ней.

– Расскажи!

– Что?

– Расскажи, какая она была?

– Кто?

– Ты же понял, - укорила она его тоном голоса, - Какая была твоя жена? Какой ты ее любил?

– Она? Она – чу’дная. Она читает в ванной. Набирает горячей воды, берет книжку и читает. Вода остывает, она доливает горячей. Меня это просто бесило. Однажды она так читала всю ночь. А я ждал ее. Мне так хотелось близости с ней, а она читала. Представляешь - любовный роман!

– Она тоже хотела близости с тобой. Она тоже ждала. Ждала, что ты зайдешь к ней, и все случится не так, как обычно. Женщинам иногда хочется, чтобы было не так, как обычно!

– Да откуда тебе знать? Ты же еще... а сколько тебе лет? - он заглянул в ее лицо. Она, смешно сморщив нос и прищурив глаза, будто что-то считала в уме.

– Мне? Женщине столько лет насколько она в этот момент несчастлива. Чем счастливей, тем моложе.

– А в цифрах?

– В цифрах спрашивать у женщины - дурной тон, - она вдруг повисла у него на руке, - ой, каблук сломался. Пойдем, купим мне туфли. Я же не могу идти босиком. Или могу?..

Она решительно сбросила туфли.

– Не можешь. Пойдем.

– Нет, побежим! - и она припустила по дорожке парка.

Он пожал плечами и, будто смирившись с неизбежным, потрусил следом. В памяти всплыла картинка. Он и, тогда еще будущая, жена - бегущие под дождем. Их смех. Юбка, поднятая и подоткнутая, придерживаемая одной рукой. Вспомнилось, как догнал и прижал к стволу дерева, закрывая от дождя. Как заглушал ее смех своими поцелуями. Как сделал предложение… Да! Он же именно тогда сделал ей предложение!

Незнакомка терпеливо ждала, стоя на бордюрном камне и пристально глядя ему в лицо. "Сколько же ей? Сейчас лет сорок? Или уже пятьдесят?.." Ее лицо расплылось в лукавой улыбке, стирая года, и перед ним снова была девчонка, потирающая одной босой ногой другую.

"Она же босая! Я - дурак!" - и теперь он схватил ее за руку и потащил за собой в магазин, напротив. Двери магазинчика встретили их звоном колокольчика, прикрепленного к дверному полотну. Навстречу шла немолодая седая дама.
"Дама. Язык не повернется назвать ее просто женщиной", - откликнулась мысль в мозгу, ему даже послышался довольный смешок.

– Вы нам не поможете? Моя спутница сломала каблук и вот... теперь боса.

– Конечно. Конечно. Для того и существуют обувные магазины, чтобы помогать в такой малости. Присаживайтесь. Милая, пойдемте. Вам, возможно, хочется помыть ноги?

– Очень даже хочется, - веселым голосом ответила его, кх-м... подруга?
Он присел в кресло и огляделся. Обувь была расставлена на круглых столиках, покрытых бархатными скатертями. Вместо стандартных скамеек, затянутых "шкурой свежеубитого дерматина" - кресла, обитые таким же бархатом. "Мило. Жаль, что здесь только женская обувь. Я бы сюда заходил. Просто для того, чтобы поздороваться с хозяйкой".

Женщины вернулись и его спутница села в такое же кресло.

– Какие туфли будем мерить? Хотя…нет, вы сидите! Я Вам принесу сама. Те, что Вам должны подойти.

– Вы же не спросили размер? - удивился он, глядя, как возле кресла выстроился ряд туфель.

– Что вы! Мне не нужно спрашивать размер. Я знаю, какие туфли подойдут и сделают счастливой женщину. Вы знаете, молодой человек, что женщину женщиной делают белье и туфли? Только надев красивое белье и удобные, красивые туфли, женщина ощущает себя хозяйкой мира.

– Никогда не задумывался. Обувь, - он пожал плечами, - это же просто одежда для ног...

Женщины переглянулись и засмеялись, не отвлекаясь от примерки.

– Я эти беру, - девушка встала и крутанулась на месте. Юбка взлетела колоколом. - Да! Эти! Спасибо!

– Замечательно.

Через минуту они снова вышли на улицу и зажмурились от бьющего в лицо солнца.

– Ах! Это просто чудо что такое! Вот! Теперь у тебя будет все хорошо, - и она запрыгнула на ступеньку проезжающего трамвая.

– Ты куда?

– Мне пора, - и помахала ему рукой.

– Слушай, а почему ты спросила: "Вы женаты?" - растерянно спросил он вслед трамваю.

– У тебя было лицо человека, обреченного быть с нелюбимым. Я только потом поняла, что нелюбимый - это ты!

– Мы увидимся еще? - прокричал он.

– Если так будет нужно Судьбе, - рассмеялась она... и трамвай повернул за угол.

"Трамвай уехал… Я что, не мог прыгнуть следом за ней? Да и откуда здесь трамвай?" - он шагнул с тротуара и повернул голову вслед затихающему перестуку колес. Взгляд мужчины скользил по фасадам домов, помолодевших под ласковыми лучами солнца, понемногу опускаясь от черепичных крыш к газонам и цветникам и, наконец, уткнулся в истертую за века брусчатку. Трамвайных путей не было и в помине. Мужчина развернулся и замер перед дверью магазинчика, из которой вышел пару минут назад. Над окрашенной в лиловый цвет деревянной дверью красовалась кованная вывеска "Кофейня. "Трамвай не последней надежды"...