Рассказ2 часть1

Шел дождь  вперемешку со снегом, противно дул ветер, и качались деревья почти без листьев, костлявыми силуэтами  на фоне сиренево-алого заката, словно проволока из порванной ограды, возле школы в которую в этом году первого сентября она пошла последний раз.
Ей было шестнадцать. Что-то восточное было в ее лице, передавшееся ей от отца, пропавшего два года назад. Черные длинные волосы, черней которых не было ни одной краски, свисали на лицо и бились в ветряных припадках, разбрасываемые во все стороны. Серое в коричневую клетку длинное платье прикрывало до середины, черные сапоги на высокой платформе, что делало ее хотя бы немного выше ее ста шестидесяти метровый рост. Поверх юбки она носила черную кожаную куртку, обтягивающую ее худое тело, с грудью, которую большинство мужчин назвали бы маленькой. По сравнению со своими одноклассницами, никто из которых не любил и не понимал ее, она была слишком маленькой и худой, и это еще больше злило их, крупных, фигуристых ее одноклассниц с 22 школы городских окраин. Синяя джинсовая сумка на длинной лямки висела на плече, чуть не доставая до кален, и она обхватив руками локти и прижав их к телу, держала эту лямку, чтобы сумку не вырывало ветром.  Черные большие глаза она не красила, как не красила и аккуратные губы напоминающие скорее мужские чем женские, всегда выражавшие печаль, что так раздражало ее класс, считавший ее заносчивой позеркой и даже готом, каким она никогда не являлась. В правом ухе сверху, блестело два маленьких кольца, в левом не было ничего.
Она шла вдоль бетонного забора, который, от словно бороной изуродованной асфальтовой тропинки, отделяли сухие заросли репейника и травы, уже коричневой и вялой от осенних холодов. На пустынной осенней, вечерней улицы рабочей окраины не было никого. Слева стояли пятиэтажки, и их оконный теплый желтый свет манил к себе теплом и уютом, который она покинула, шагая в неизвестность, началом которой должна была стать местная станция электропоездов. Асфальтовую тропинку освещали фонари вдоль дороги, по которой редко шурша брызгами осенней слякоти, проезжали автомобили. Фонари стояли не часто,  и тропинка выхваченная из тьмы желтым светом, снова погружалась в темноту, чтобы вновь не надолго заблестеть мокрой асфальтовой чешуей. Сразу, как только выбежав из дому на этот маршрут, сдерживая слезы, она заметила в метрах ста от себя фигуру человека, разглядеть которую она не успела, прежде чем человек скрылся в неосвещенной части тропинки. Потом по дороге, она оглядывалась пару раз чтобы увидеть догоняет ли ее эта тень, но фигура как будто пропала, или просто ее недолгие взоры назад, ничего не различали в темноте. Это не давало ей покоя, и она забыв прошлые тревоги, думала теперь только об этом, ощущая, словно это человек уже нависает над ее спиной, готовый схватить в любую секунду, но оборачиваясь назад она не видела ничего, кроме дождя и желтых пятен ночного промышленного района.
Внезапно ей навстречу, вместе с порывом ветра принеслись голоса. Сперва она подумала что ей показалось, но голоса послышались снова  и снова, и через несколько секунд она уже отчетливо слышала буйный гогот пьяных подростков, который она хороша знала, прожив здесь всю жизнь. Это упокоило ее, ведь этот забор шел очень долго, и впереди слева, заканчивались дома и начинались гаражи, место про которое ходило много нехороших историй, все из которых запросто могли произойти в такой же поздний вечер.
Из тьмы на светлое пятно вышли трое, толкаясь и смеясь, потом пропали в темноте, потом, видимо увидев ее, когда она вышла на свет, замолчали, потом снова показались под фонарем и снова пропали. Когда между ними оставалось метров пять. Она встала на край дорожки, чтобы дать им пройти. Слева была грязь дороги, справа кусты, но один из них подскочил к ней и расставив руки в стороны, начал пританцовывая, наглым пьяным голосом нести то, что и полагается нести такому человеку в такой обстановке.
- Опа! Опа! Цыпа- цыпа! Опа! Хаааа! А куда такая киса на ночь глядя, а? Дай я тебя обниму! – Он начал пытаться обнять ее, но она стала вырываться не сильно, не желая устраивать сцен и поднимать шум, чего никогда не любила, даже в таких ситуациях. Но его поведение злило и пугало ее одновременно. Его дружки принялись хохотать отпуская пошлые шутки с призывами оттащить ее за гаражи. Поняв что эти пьяные недоумки, еще как назло все трое, здоровые двадцатилетние гопники, могут сделать с ней все что угодно, она уличив момент, дала с размаху тому кто тискал ее коленом между ног, и как только тот отпустил ее, побежала что есть силы вперед по тропинки.
- Ссууука! – закряхтел приседая на колени получивший удар. Один из гопников бросился за ней, уронив на ходу аккуратно висевшую на затылке шапочку «кондом», и  с матами подобрав ее бросился бежать дальше. Через мгновение, он гораздо выше и проворней, схватил ее за куртку и с силой дернул на себя. Она закричала и упав на асфальт больно стукнулась о его поверхность затылком. Он поднял ее, дернув вверх за куртку, отбив пинком в кусты выпавшую сумку, и потащил к двум другим.
- Ну тебе ****ец, теперь! – прокричал гопник вставая с колен: - «Смотри, ****ина, что наделала, тварь!» – он указывал своим товарищам на пятна на своих брюках, которые посадил упав на колени. : «Ты *****, вылежишь это» - он подошел к ней, держась за ушибленное место  и схватил за шею. Она ничего не могла сделать, другой парень держал ее руки за спиной. Сердце колотилось, мысли прыгали одна за другой, сменяясь то страхом, то отчаянием, то злобой и чувством совершенной несправедливости по отношению к ней. Но после того что уже случилось сегодня вечером, она решила что это судьба, и чувствуя как рука сжимает ее горло, закрыла глаза, рефлекторно покашливая.
Как гром среди этого зловещего мгновения тишины, нарушаемого лишь злостным кряхтением пострадавшего гопника, раздался спокойный громкий голос:
- Оставьте ее в покое. Если вы уйдете прямо сейчас я не трону вас. – голос говорил из темноты, исходя от высокой фигуры, разглядеть которую слезящимися глазами , в которых уже начинало темнеть она не могла.
- Ты че ****ь укуренный?! – с ненавистью шипя, быстро пошел один из гопников к этому человеку: « Седня все терпелы, как оху…» Вместо окончания фразы, послышался глухой удар, гопник глухо закричал и упал на землю, подобрав под себя руки, угадившие прямо в лужу на дороге. Душивший ее отпустил шею, и пытаясь бежать, вместе с другим оставшимся на ногах кинулся к фигуре незнакомца. Последовала серия ударов и звуков борьбы, длящиеся секунды две не больше.
От слабости она ничего не видела поджав под себя ноги сидела на асфальте, ощущая холодную сырость  намочившую ее юбку. Из темноты показались руки и подняв ее понесли вперед, плавно и невесомо, словно она летела сама.
- Куда ты идешь? – спокойно спросил голос.
- Отец…Я должна его найти! Он все… - и темная уютная пустота бессознательного, словно непреодолимое желание спать, поглотило ее.

Незнакомый женский голос, равнодушный как у робота заставил ее прейти в чувства. Она не сразу поняла где находится, сквозь мутную пелену затуманенного рассудка находя себя. Ее руки нащупали холодные металлические поручни, и опершись на них она подобрала свое тело вверх, чувствуя что почти лежит, придавленная большой плотной массой одежды. Еще слабо различая пространство она всмотрелась в окружение. Это было небольшое помещение станции железнодорожной ветви их города. Белый синий свет освещал редких ночных обитателей этого места, греющихся бомжей, боязливо поглядывающих вокруг, и совсем непонятных личностей, ни намерения ни образ жизи которых нельзя было понять по их угрюмому виду.
На ней, запахнутый с двух сторон лежал черный тяжелый плащ, обшитый материалом, похожим на кожу. Она не сразу поняла, что лежит на нем, завернутая в него, словно ребенок. Внезапно, почти испугав, ее взгляд приковался к большой черной фигуре сидевшей слева от нее, так будто человек медитирует, закрыв глаза. Это был парень, лет двадцати – двадцати пяти, с длинными черными волосами, заплетенными в хвост. Лишь одна прядь, выпадала из них почти закрывая правый глаз. Даже сидя она легко могла понять, что он не меньше двух метров роста и широк  в плечах, хотя его телосложения вряд ли можно было назвать мускулистым, скорее оно напоминало тело исхудавшего атлета, но оставшееся достаточно мощным, чтобы видимо без труда носить, такой тяжелый плащ, донести ее досюда, и … Меч…
Возле его правой ноги, вертикально, прижатый и удерживаемый двумя пальцами, стоял настоящий самурайский меч. Черные блестящие ножны, были опоясаны переплетающимися золотистыми змеями, вырывающиеся из рельефа в том месте где начиналась ручка меча, соединяясь в сплошное кольцо, и раскину головы в разные стороны. На конце ручки, обтянутой коричневым ремешком сплетенным в геометрический узор, была повязана белая ленточка с красными иероглифами, значение которых, она конечно не знала. Ничего подобного она никогда не видела живьем. Почти силой оторвав взгляд от меча, она снова уставилась на фигуру, без скромности разглядывая ее, не в силах сдержать удивление и что-то еще, чему она пока не решалась дать название.
Он был бледен и худ на лицо, и в сочетание с черным свитером с длинными рукавами, и черными потертыми джинсами,  казался еще бледнее. Острый женский подбородок, с легкой синей щетиной, плавно переходил в скулы, хорошо видные в его худобе. Прямой, но не греческий профиль, создавал черты скорее поэта серебряного века, нежели ее современников, грубых, кортошконосых, круглолицых парней.  Что то восточное было в его чертах, но может быть ей лишь казалось, под впечатление этого почти сказочного меча. Прямые брови и лоб без морщин, говорили о спокойствие царимом в этом человеке, под веками с черными почти женскими ресницами, зрачки не шевелились, как не двигалось ничего в его фигуре. И эти руки… Таких рук ей не приходилось видеть. Бледные, с синими венами, большие но поистине девичьи, они длинными пальцами, словно стекая обтекали его колено, в то время как другая рука держала меч. Такие пальцы могли быть только у музыканта, но этот мечь, хотя и был инструментом, его музыка была слышна лишь избранными, а она все еще не могла поверить в то, что он один из них.
Еще раз, проверив что она не спит, ей захотелось коснуться его но она не решалась. Ей все думалось, что он может исчезнуть, и хотя она видела его впервые, все ее существо боялось что этот человек окажется миражом.  Сил терпеть больше не было. Терзаемая между стыдом и нерешимостью, любопытством и страхом, она едва успела пошевелить рукой, чтобы  коснуться его и здесь же замерла, оглушенная его спокойным, негромким голосом.
- Уже проснулась… - Он не открыл глаз, и даже не пошевелился, но как-то узнал и будто предугадал ее намерения. На секунду она растерялась, поняв что совершенно не подумала о чем заговорить с ним. Покраснев от обиды на себя, она поджала губы и вскочив с кресла, схватила плащ, чтобы вернуть ему, но тот оказался слишком тяжелый и выскользнул из рук. Его рука, так быстро, что она не сразу поняла почему плащ остался висеть в воздухе, бесшумно и плавно взяла его схватив за ворот.
- Спасибо – мягким, голосом ответил он, не открыв глаз. Схватил не открыв глаз - промелькнуло в ее сознании, мгновенно пропав от того, что она покраснела еще сильней. Рефлекторно пытаясь поймать плащ, она ухватилась за него, но эта тонкая рука, проворная, как ветер немыслимо как оказалась между ней и черной кожей. Не понимая что делает, она ухватилась за его руку, и только сейчас заметила это. Ее смущению и досады не было предела. Она не только повела себя глупо, как ей казалось, но и вместо того чтобы поблагодарить, она сама услышала слова благодарности, хотя пока только доставила хлопоты этому необычному созданию, назвать которого человеком она не могла.
- Н..н..незачто… - пролепетала она, едва слышно – Э… То есть… Это вам спасибо. Вы помогли мне…Вот ваш плащ… - последние слова прозвучали почти, как просьба о прощение. Ее глаза начинали слезиться, от досады, а губы слегка, искривились, закусив друг друга в едва заметном выражении обиды.
Он открыл глаза и улыбнулся. Ее ноги почти подкосились, еще не оправившись от прежней слабости. И дело было не только в этих голубых больших глазах, смотрящих на нее с кошачьим добрым прищуром и одновременно так незамутненно и искренне. Эти глаза она еще бы смогла пережить, но в сочетании с этой улыбкой, улыбкой ребенка, радующемуся незнакомому человеку, будто самому родному в мире…Это было слишком много, после той боли которую она перенесла в последнее  время. По щекам ее потекли слезы, глаза заблестели кристалликами искренней благодарности и любви на которую способны такие чувства. Ее рука все еще держала его руку которой он сжимал воротник плаща, и внезапное осознание этой незнакомой, но самой родной теплоты в мире стало последней каплей. Она всхлипнула, потом еще раз, потом еще, и заревев, как ревут дети испугавшиеся что их мама ушла слишком надолго и больше не вернется, бросилась к нему на шею, схватив ее будто пытаясь задушить, схватив так, как не обнимала никого уже много лет.
Она больше не сдерживала слез, не осознавая себя в горе, которое лилось из нее переполняя уже давно и вот теперь нашло выход наружу. Но радость этого искупления зла жестокого мира, подарившего ей чудо, этой искренностью была так прекрасна, что растворяла ее всю, не желая снова становиться собой. А он накинув  плащ ей на спину, обнял и прижал к себе, словно прочитав ее чувства, положив свои большие тонкие руки на спину.
Он больше не улыбался. Его синие глаза наполнились глубоким раздумеем. Возможно в них было что то еще, возможно удивление, но оно таяло в его спокойной душе и почти не выражалось. О чем он думал, вряд ли кто-нибудь мог сказать в этот момент, да и далеко не каждый понял бы эту сцену, такой какой она была на самом деле, но еще долго все кто был в этом не большом помещении, оглядывались на них, удивленные нарушенным ночным спокойствием подобного места. Она выплакала все что смогла и наконец совсем выбившись из сил снова уснула, так и оставшись сидеть на его коленях, на которых не весть как забралась. В обычной ситуации она бы убежала прочь, убегая скорее от своего стыда, чем от него, гонимая своей девичьей гордостью, но сейчас она была слишком потеряна, слишком слаба, чтобы играть роли, отведенные жизнью. Он понял это, и покорившись ей, откинулся на спинку холодного металлического кресла и тоже закрыл глаза. Спал он или нет, он не знал сам, но то что сегодня произошло с ней было не только для нее, и он понимал это, и закрывая глаза покорился судьбе понимая сегодняшний день так, как мог понимать только он.

Это пробуждение не было похоже на то первое, но сейчас очнувшись от сна, она по настоящему испугался, что он только приснился ей, но ощутив тепло его тела, запах его свитера, похожего на запах осенних листьев, она вцепилась в его плечи, но мгновенно опомнившись спрыгнула на пол, одернув юбку и несколько странно даже для себя села возле него, отвернувшись в сторону, чтобы скрыть румянец стыда. Все что произошло между ними вернулось к ней в память, совершенно лишив нужных слов, чтобы оправдать свое поведение, но он снова опередил ее, начав разговор сам.
-  Мы до сих пор не знакомы. – сказал он спокойно, но как то отрешенно глядя на нее. Теперь он не улыбался, но его лицо выражало все тоже спокойствие и умиротворенность, какой она до сих пор не видела в людях. – Я не знаю своего имени, но в детстве меня называли Бусидо, за то что я всегда таскался с самурайским кодексом.
- Не знаешь своего имени? – тихо переспросила она, действительно удивившись.
- Я рос в детском доме…
- Ну тогда меня можешь звать «Аниме», хотя по паспорту я Юля. – ответила она. И чтобы больше не мучаться этим, мгновенно продолжила – Послушай. Тогда я …В общем в последнее время… И я…ничего не подумай…Я… - она не знала что говорить, до конца не понимая своего поступка, произошедшего как во сне. Несколько секунд они молчали. Они показались ей мучительно долгими, но спасительный голос снова раздался, все с тем же отрешенным спокойствием.
- То что произошло, произошло для нас обоих. И тебе из нас двоих меньше всего стоит оправдываться.
- Что это означает? – она совсем не понимала, о чем он говорит.
- Это трудно объяснить, и я сам пока этого не знаю. – он говорил загадками, и если бы не его лицо, она бы подумала, что он делает это специально, ради впечатления, или создания образа, но в его искренности она не могла сомневаться, когда он так смотрел на нее. Но после этих слов ей действительно расхотелось вспоминать свой поступок и искать ему оправдание. В его намерениях она не сомневалась, как и в том, что чтобы не произошло между ними, он не станет думать о ней плохо.
- Почему ты назвала себя «Аниме» - спросил Бусидо. Вопрос был неожиданный, но она не захотела лгать ему в этом, понимая что он наверняка и сам догадывается, да и вообще врать ей не хотелось. Никогда знакомясь или общаясь с людьми она не ощущала такого чувства тревоги и радости, как теперь. К тому же все о чем они говорили было не тем что ей хотелось сказать, но как заговорить об этом, она не хотела решать даже наедине с собой.
- Ты не похож на тех кого я знаю, да и вообще на тех кого я видела раньше. Ты… Скорее похож на персонажа японского мультфильма…Без обид, но ты же не можешь этого не знать. – выслушав ее, он слегка улыбнулся, отвернувшись в  сторону и уставившись куда то в пустоту.
- Когда то давно я хотел быть тем кого сам себе придумал, но со временем я стал им, совершенно позабыв себя прежнего. Теперь это уже не важно…
- Почему…? Не важно.
- Все что нам дает прошлое, это опыт. Тот кто забудет его обретет новую жизнь, но потеряет прежнею мудрость, чтобы снова совершать ошибки минувшего. Я сделал свой выбор… - Он говорил слишком литературно, но в нем не было надуманности. Искренность его слов поражала до глубины души, не столько прописными истинами, сколько верой в свои слова и одновременно безучастностью к ним. Юля ничего не ответила. Ей захотелось понять его прошлое, но спрашивать в открытую она не хотела, боясь проявить несдержанность и любопытство, присущее ей и всегда стеснявшее ее. За эти годы она отвыкла от детской наивности, которая совсем недавно занимала ее существо и которая теперь казалась такой невозвратимо далекой. Но этот человек пробуждал в ней ощущение которого она не испытывала уже много лет. Ей было трудно понять свои ощущения мешавшиеся то с эйфорией то с тревогой, то с детской жаждой впитать в себя весь мир, и если бы не тоска, которую она привыкла считать частью себя, эти ощущения могли бы завладеть ей как когда-то.
Но она молчала. Молчала, ловя в глубине себя все это потерянное не понятно зачем возвращающееся снова.   Потерявшись в этих мыслях, она не обратила внимания, что молчит  уже несколько минут, когда внезапно незнакомый голос что-то спросил.
- Что? – рефлекторно переспросила она не сразу поняв сказанное. Справа сидела женщина средних лет. В красной мешковатой куртки едва прикрывающей карманы черных обтягивающих джинсов с блестящими маленькими стекляшками по краям. Ее сухое, скуластое лицо выражало заинтересованность и  озабоченность, глядя прямо на нее.
- Не покараулите? – спросила женщина скорее тоном пояснения нежели просьбы, пододвигаясь вперед.
- Конечно – отзывчиво ответила Юля, поглядев на пару плотно набитых пакетов, которые женщина пододвинула к ее ногам, вставая и одергивая куртку. Из дамской сумки она вытащила пачку сигарет, и повесив ее на плече направилась к выходу, стуча каблуками по каменной плитки пола. Толи фигура уходящей женщины, толи ее собственный мозг подсказали ей вопрос, который она без раздумья задала Бусидо, сидевшему все в той же позе египетской статуи, держа у ноги меч.
- Зачем ты здесь сидишь? – и хотя в ее интонации не было ничего агрессивного, вопрос показался ей слишком грубым, но она уже задала его, и еще не договорив последнее слово, едва заметно сжалась, ожидая ответа, который боялась услышать, досадуя на свой глупый страх.
- Мне некуда пойти – ответил он, не меняясь в лице.
- То есть как некуда? Ты что бездомный?
- Да. – Он помолчал несколько секунд. – После того, как я сбежал из детдома мне некуда было пойти…
- Как же ты живешь? – она все больше удивлялась его странному образу, более уже совсем непохожему на настоящего человека.
- Разным. Что поесть мне удается найти достаточно часто, чтобы не умереть с голоду – он улыбнулся, снова сощурив глаза.
- Но как же… - она хотела спросить еще что то, но потеряла мысль, глядя на него и удивляясь еще сильнее. Ее мысли занимал другой вопрос, который она не решалась задать, но задать который она была должна. От этого зависло слишком многое, и теперь она знала наверняка. Стараясь не думать, чтобы окончательно не потерять уверенность, она не поднимая глаз, тихо едва не проглатывая слова, стараясь не сбиваться спросила.
- Если… тебе все равно куда идти…и если все равно…не хочешь…то есть не мог бы ты... если тебе действительно… - она не успела закончить.
- Я пойду с тобой – он сказал это как и все прежде, но эта фраза была для нее гораздо больше чем все что он говорил ранее. Она замерла, еще не веря в то что услышала, не веря в то что это могло быть просто удачей. Теперь она понимала что час, день когда она решилась совершить свой путь были ей предопределены. И это едва снова не заставило ее разреветься. Взглянув на его лицо чтобы хотя бы оно подтвердило его искренность, она снова продолжала, теперь уже уверенным голос, человека получившего силу для своих слов, дарованную чем то свыше, и более не являвшимися только ее волей.
- Не перебивай меня. Я хочу чтоб ты знал. Я прошу тебя только потому, что мне надо совершить этот путь, и одна я не смогу это сделать. Я должна найти отца. Теперь он единственный кто остался у меня в этом мире, единственный кому я нужна. Только поэтому я прошу тебя помочь мне. Мне нечего дать тебе взамен сейчас и не будет что дать потом,– она остановилась, не зная что хочет еще сказать, и что стоило бы. – Но почему ты так легко соглашаешься?
- У меня нет причин чтобы не идти с тобой. Действительно нет. Зато есть чтобы идти. Так как меня называют, это и я сам, и потому я должен  исполнить то, что предписано. Кроме того я сам хотел бы этого – больше он не сказал ничего. Она не стала спрашивать почему он хотел этого. Если бы он желал он бы ответил сам. И хотя ей было любопытно, это было слишком неловко расспрашивать его прямо сейчас, когда она получила и так больше чем могла мечтать еще вчера. Она просто сидела рядом с ним глядя в пол перед собой. Голова ее гудела непонятным сном, будто все происходящее происходило не с ней с того самого момента, когда она вышла на ту асфальтовую дорожку, под редкими фонарями. Он сидел рядом держа плащ на коленях, прикрыв его левой рукой. Ничего не лезло ей в голову, словно голова вообще не принадлежала ей. В плохо отапливаемом помещении маленького вокзала станции, ей не было холодно, как не было страшно более за свою судьбу, неопределенность которой казалось теперь открытой фантастической книгой, в которой она только главный герой, невластный воле автора.
Если бы не женщина просившая покараулить вещи, она бы просидела так еще долго. Но без эмоциональное спасибо, за которым женщина залилась хриплым кашлем, привело ее в чувство мгновенно вернув в реальность, холодной волной охладившей ее разум, заставив думать. Даже холод вокзала пробежал по ее спине. Обернув голову назад, она посмотрела на часы, висевшие над окнами касс. Стрелки показывали пять часов утра. Открыв ее черную, сумку, которую Бусидо подобрав положил между ними, когда принес ее сюда, она нащупав рукой из более маленького отдела, вытащила все деньги лежавшие там. Пересчитав бумажки, она принялась разбирать монеты, учитывая даже полу рублевые. Всего оказалось пятьсот шестьдесят два рубля. Едва только успев подумать на сколько им хватит этой суммы, перед ее лицом оказалась рука Бусидо, сжимавшего деньги.
  - Нет, я не могу их принять. Я… - он основа не дал договорить.
- Послушай, то что у тебя есть, кончится очень быстро, и мои копейки не на долго продлят эту сумму. По дороге нам как то придется добывать деньги или еду, так что лучше стразу договориться что все что у нас будет, будет общее, и лучше если они будут у тебя.
- Хорошо -  не громко ответила она, понимая что он прав. Вместе с его деньгами у них оказалось чуть больше восьместа рублей. При нынешних ценах, этих денег едва хватало чтобы проехать пятьсот километров на электрички, да и то если они не будут есть. По нему она не могла этого понять, но лично ей голод давал знать о себе уже сейчас.
- Послушай, ты не против если мы поедем автостопом? – внезапно пришло ей в голову, то что это можно сделать именно так. Она и раньше думала о таком варианте, но в одиночку она не решалась бы подсесть в машину. Теперь все было иначе. Теперь глядя на его двухметровую фигуру, с угловатыми, широкими для такого роста плечами, она не боялась одиночества и того, что оно делает с беззащитными людьми. Так же быстро как и мысль про автостоп ей в голову пришла еще одна.
- Давай так. Через пол часа поедет электричка, мы сядем на нее и будем ехать пока не увидим кондукторов. Увидев, сойдем на ближайшей станции и пойдем к дороге голосовать. Зато сможем сэкономить на еду. - В ответ он вновь улыбнулся, поглядев на нее и молча кивнул.  Обрадованная, она подскочила и быстро почти, бегом, направилась к карте, в человеческий рост висевшей возле кассовых окон.

С неторопливым скрипом распахнулась дверь комнаты милиции. Видимо сотрудник, пришедший на работу вошел через служебный вход и теперь вышел в зал ожидания осмотреть сидевших. Кроме них, и той женщины, в помещении спало или просто грелось четыре человека, неопрятного вида. Запах перегара и человеческих выделений доходил через несколько рядов. Медленно проходя мимо этих четырех, сотрудник милиции не сильно, но достаточно чтобы разбудить бил их палкой, басовито и нарочито командно говоря: «На выход!» Люди бурча что-то себе под нос, тяжело вставали и шаркая ногами медленно направлялись к выходу, понимая что ссора не приведет ни к чему хорошему.
Обойдя всех четырех, охранник, молодой парень лет двадцати семи, среднего роста, но кряжестого телосложения, медленно помахивая дубинкой прошел вдоль рядов, разглядывая фигуру Бусидо, который все так же сидел, уставившись куда то в пустоту перед собой. Увидев охранника он положил меч вдоль ноги, прикрыв его плащом, но его внешность все равно была слишком заметной, чтобы не обратить на себя внимания. И тем не менее охранник прошел мимо, направившись за дверь, и прикрыв ее за собой, лязгнув замком.
Все это время Юля увлеченно рассматривала карту, занося в блокнот какие то чертежи и надписи. Она срисовывала карту, отмечая на прямой все населенные пункты которые шли вдоль железной и авто дороги, протянувшейся через всю страну, и очень часто пересекающихся друг с другом. Отмерив таким образом тысячи две пути, в своем большом зеленом блокноте с металлической проволокой скрепившей страницы, она быстро подошла к Бусидо и со счастливой улыбкой почти с размаху села рядом.
- Ну вот, теперь можно выходить. Через пятнадцать минут электричка. Пошли к пирону. – в ответ он снова кивнул. Вставая, он как бы одевая, перекинул плащ из правой руки в левую, чтобы просунуть руку в рукав, но одновременно незаметно, он накинул через шею под левую руку меч, так что он оказался на спине почти под рукой, прикрытый темной кожзаменителем плаща. Милиционер, смотрящий на них через непрозрачное стекло, ничего не заметил, и увидев что странная пара собирается уходить, отвернулся к монитору компьютера.

Всего лишь несколько дней назад, собираясь после долгих раздумий уйти из чужого так нелюбимого ей дома, она все же чувствовала тоску и страх, перед неизвестностью, победить которую не рассчитывала с самого начала. Теперь же все обрило новый цвет, и прежний страх, смешивался с новым чувством счастья, детского наивного счастья, перед путешествием ведущему к настоящему дому. То и дело она ловила себя на мысли, что отправляется в путь с абсолютно незнакомым человеком. Она, такая нелюдимая, не имевшая настоящих друзей, доверилась человеку который напоминал скорее вымышленного сумасшедшего актера слишком вжившегося в роль, нежели кого то настоящего. Но он, он не оставлял сомнения. Если бы ей сказали сейчас что это ее брат, которого она знала всю жизнь и позабыла лишь несколько дней назад, она бы не поверила, но ее чувства согласились бы с этим, и не способная сопротивляться им, желая поверить им, она вдохнув глубоко, глубоко но радостно выдохнула, толкнув дверь рукой, выходя в осеннею темно синею тьму утреннего города.
Холод, встретил их сразу, но ветра не было, и хотя из рта при выдохи заметно шел пар, этот холод понравился им обоим. Мелкий, снег, видимый лишь под светом фонарей, шел белесой сыростью ложась на землю, на которой хорошо были видны их такие разные отпечатки ног. Перейдя виадук, они спустились на широкий перрон, закатанный асфальтом, нарушив его девственно белое покрытие снега. В это утро они первые вступили на него. Следом за ними, торопясь но все равно не успевая, ковыляла низенькая полная старушка с большим, в половину ее тела рюкзаком.
Ждать пришлось не долго, через несколько минут, подошла электричка в которой уже сидели люди, торопящиеся в такую рань по своим делам. Лишь только когда двери ее шипя открылись, Юля поняла, что возможно в последний раз видит места в которых прожила всю свою жизнь. Желая быть сильнее этого, она схватившись за поручень почти запрыгнула в тамбур, стараясь не думать о том что могло вызвать непроизвольные слезы. «Только вперед!» - промелькнуло не ее мыслями в голове, и согласившись с этой фразой, она вошла в вагон вслед за Бусидо, фигура которого полностью прятала ее за спиной.
Все кто сидел к ним лицом, не без удивления подняли головы, не скрывая любопытство, которое еще сильнее усилилось, после того как из-за его спины вышла девушка, казавшаяся возле огромного черного силуэта еще меньше.
- Ого! – весело крякнул старик с алюминиевым бидоном, сидевший в начале вагона. Улыбнувшись ему в ответ Юля, выбрав свободные сиденья села. Бусидо сел рядом справа от нее, хотя мог бы сесть напротив. Народу было слишком мало и напротив них на сиденье не было никого. «Почему он сел именно так?» - подумала Юля, но снова постеснялась спросить.
- Следующая станция Первомайская, осторожно двери закрываются – произнес слащаво – гнусавый, роботовидный  голос женщины, двери закрылись и электричка плавно двинулась вперед, под усиливающееся гудение электродвигателей. Она зевнула, мгновенно прикрыв рот ладонью, и негромко засмеявшись. – « Я опять хочу спать»
- Спи, я разбужу, если появятся контролеры – ответил он.
- Нет – улыбнулась она – «На голодный желудок я не усну».
- Хорошо – ответил Бусидо неоднозначно спокойно, и опершись на сиденье, положил руки в карманы плаща, и  не опуская головы закрыл глаза.  «А он ведь наверно совсем не спал»  - подумала она, мгновенно раздосадовавшись на себя, за то что совсем об этом не думала, когда он так заботился о ней. Чтобы хоть как-то побыть полезной, она решила караулить контролеров, сосредоточенно вслушавшись в стук дверей соседних вагонов за гудением и грохотом электрички.
Колеса равномерно жужжали по безстыковым рельсам. Очень скоро устав сидеть с вытянутой спиной Юля оперлась о стену, и прислонившись к окну головой, незаметно для себя задумалась, под монотонное мелькание столбов и бетонных заборов, за которыми горели огни заводов.
Ее семья, переехала в этот город, почти не с чем, когда ей было меньше года. В их родном городе началась война. Местные партизаны, призывали всех мужчин чистокровной национальности вступать в их ряды. Ее отец, вполне подходил под эти критерии, но ее мать была Русской, приехавшей далеко из – за Урала, когда здесь еще был мир. Отец, никогда не любил войну, и всегда призывал к мирным решениям конфликтов,  и боясь за свою семью, бросив все кроме того что можно было унести на себе, уехал, поселившись недалеко от Байкала, в маленьком городе, почти целиком состоящим из заводов. Если бы не родственники жены, ее семье вряд ли удалось бы вернуться к нормальной жизни, но им повезло. Уже очень скоро, они жили в гостинке, а отец получил работу на заводе, которой вполне хватало, чтобы оплатить дешевое жилье, и прокормить семью. Но завод, быстро закрылся, как и многие другие в стране в то время. Даже коренные жители города не могли найти работу, тем более приезжие. У себя на родине, ее отец был строителем, и теперь нужда снова заставила вспомнить старое ремесло. Ему повезло и в этот раз. Скоро он встретил, бригаду рабочих, его земляков, разъезжавших по всему краю, выполняя небольшие строительные заказы, или устраивавшихся всей командой на стройплощадки. Его опыт, пригодился, и через неделю, он уехал на заработки. Мать очень тосковала, но сама Юля была слишком маленькой, и к сознательному возрасту, привыкла к долгим отсутствиям отца. И все таки приезд отца, был главным ее праздником, который она ждала, больше чем Нового Года. Когда отцу, снова приходилось уезжать, она никогда не плакала провожая его, чтобы ему не было тяжело расставаться, но когда оставалась одна, по долгу беззвучно роняла слезы, пряча их от матери.   
Чтобы помогать отцу, мать успела побывать на всех работах, куда мог устроиться человек, высшее образование которого, стало никому не нужно в стране едва сводившей концы. Приходя из школы, Юля часто сидела одна, читая книжки или смотря телевизор. Друзей у нее не было, с детства. Не ходящая в детский сад, ей было тяжело найти общение со сверстниками в школе. Дети в своей наивной жестокости не могли понять ее, и она быстро привыкла быть одна, не обращая внимание на обиды, которые всегда достаются в избытке подобным людям.
Так прошло ее детство. Так началась ее подростковая жизнь. К своему удивлению, в тринадцать лет она влюбилась в одноклассника, вызывающего баламута, постоянно ходившего с синяками, вечно спорившего с учителями, и почти всегда хохочущего над всякой мальчишеской ерундой. Зато он был высок и симпатичен, каким его считали многие девчонки класса. Но ей он нравился именно за вечную жизнерадостность, непреклонность и беззаботность с какими он встречал любое жизненное событие. Ее постоянно печальной фигуре с осунувшимся вниз лицом, он был полной противоположностью, но глядя на то как он вбегал в класс с искренней широкой улыбкой, и раздавая подзатыльники одноклассникам с разбегу падал за парту, крича и размахивая руками, она сама улыбалась, отворачиваясь в сторону, чтобы не встретиться взглядом.  Хотя он и сам никогда не смотрел в ее сторону, и даже  не здоровался, пока однажды не произошло одно событие, начавшее их недолгую дружбу. 
 
Когда она спускалась с крыльца школы, сзади, отворив почти пинками дверь, выкатилась группа мальчишек, из ее и параллельных классов. Шумным ором, толкаясь и ставя подножки, они посыпали с крыльца. Ощущая надвигающуюся  толпу, другой человек отскочил бы в сторону, или сбежал бы по лестнице вниз, но она замерла, обхватив портфель руками, и ожидая удара зажмурилась. Через секунду, она уже летела с лестницы, получив сильный толчок в спину. Ударившись об оледенелый асфальт, с грязной коркой снега, она отбила плечо и коленку, портфель вылетел из рук и прокатившись по снегу запутался в ногах бегущих. Один из мальчишек, с силой на ходу дал по нему пинка, и он завращавшись улетел в сугроб, чудом не раскидав содержимое. Никто не остановился. Парень стукнувший ее, даже не понял во что он врезался, на ходу глядя в другую сторону, но все таки успел сориентироваться и падая умудрился отскочить в сторону не упав на нее. Проехав по снегу, размахивая руками, чтобы сохранить равновесие, он остановился и глядя по сторонам с удивлением увидел лежащую на снегу девушку. Мгновенно поняв что случилось он подошел к ней, когда та уже начала вставать. Взяв ее под руки, как ребенка, которого собираются подбрасывать вверх, он без труда поднял ее худое, маленькое тело на ноги, все еще улыбаясь: «Блин, извини, я не хотел! Не плач токо, я не специально!»
Это был он. От неожиданности, она не знала что ответить, и хотя ушибленные места болели, она забыла о них, не думая не плакать и не смеяться, просто уставилась на него снизу вверх. Ветер раскидывал ее волосы, закрывая лицо, но не замечая даже их, она продолжала смотреть большими дрожащими глазами, безвольно опустив руки вниз, и едва оставаясь на ногах.
- Ну ты че? Больно чтоли? Ну, елки! Идти сможешь?  - он не смог выдержать ее взгляда, и отвернувшись куда то вбок, глядел на убегающих пацанов, видимо спешивших на какое то важное мероприятие. «А ладно!» - беззаботно воскликнул Олег, (так его звали) и улыбнувшись посмотрел на нее. «Фиг с ним!» - помолчав еще немного, он резко развернулся, и покрутив всем корпусом в поисках чего то, в два прыжка оказался возле сугробов, откуда вытащил ее портфель, и так же быстро вернулся.
- На! Ну как идти сможешь?  - Его слова, вернули ее в реальность, не сразу поняв, что ответить, она сделала шаг, прихрамывая на ушибленной ноге.
- Да…Все в порядке! – голос показался ей безжизненным, прозвучавшим словно из глубокой ямы. Сделав шаг она остановилась, ожидая когда Олег убежит, но вместо этого, почесав рукой затылок, он улыбнулся еще сильнее.
- Нда! Фиг ты так дойдешь. Придется мне тебя провожать. Токо это! Я тебя не понесу, просто помогу! – он засмеялся. Она не знала что отвечать, продолжая смотреть на него, не меняясь в лице. Все произошло так быстро и непонятно. Сжимая портфель, она держала его двумя руками, опустив перед коленями, с одного из которого под неразорвавшимися джинсами текла кровь.
- Ну так как!? Идем!?  Ладно, давай чемодан сюда.  – и схватив сам ее сумку, бросив ее на плечо, он подхватил ее под руку  - «Ну давай, потихоньку! Тебе вообще куда?» Его одноклассник бежавший в конце всех, растерял шапку и перчатки, выпавшие из карманов, и остановившись чтобы собрать их, увидел Юлю и Олега, будто в обнимку, медленно шагавших за угол школы.
- Олег! Ты чего!? – не понимая, закричал, одноклассник.
- Отстань, Грыжа! Потом эсэмэсну! – крикнул, оборачиваясь он, и зашагал дальше, поддерживая под руку Юлю, которая шла вперед со звенящим гулом в перепутавшейся голове, неспособная ничего сказать, повинуясь чужим рукам, которым так хотелось повиноваться. 
Через пол часа, они уже стояли у ее подъезда. Всю дорогу, он говорил, шутил и что то рассказывал. Она слушала его, но ничего не могла ответить. В другой раз шутки казались бы гораздо смешней, а истории интересней, но она никогда не общалась так с парнем, тем более с тем кто ей нравился. Пару раз пытавшись улыбнуться в ответ, она оставила свои попытки, почувствовав что это выходит очень натянуто и скорее всего напоминает совсем противоположное радости. У подъезда он спросил ее на каком этаже она живет. Не успев подумать Юля солгала что на первом, хотя на самом деле это был четвертый этаж.
- Ну я тогда пошел. Извини что сбил тебя! Слепошарый!  – сказал Олег, отдавая ей портфель.
- Спасибо. – тихо ответила Юля.
- Да не за что! Могу сбить еще раз! – засмеялся он: «Ладно! Завтра увидимся!» - и он протянул ей руку. Его рука была большой и горячей, такой какой она и могла представлять его руки. Секунду подержав в знак прощания ее, Олег быстро развернулся  и быстрым шагом в мгновение скрылся за углом соседнего дома. Ее сердце билось, казалось она все еще ощущала тепло его руки. Ей хотелось злиться на себя, за трусость и нерешительность, за то что за все время она не сказала не слова, но злиться не было сил. «Пусть все будет как будет.» - решила она. Он нравился ей, но с детства она не верила в сказки, понимая реальность как не знают ее многие в таком возрасте. Он вряд ли мог, обратить на нее внимание, если бы не это, и вряд ли что то измениться теперь. Но как всякий человек, она была не властна над своими чувствами, и они лишали ее сил, чтобы просто злиться на себя, чтобы не думать о тепле его рук, и о фразе эхом резонанса звучащей в ее голове: «Завтра увидимся»

- Проснись – негромко сказал знакомый голос, и кто-то несильно потрепал ее за плечо. – «Контролеры.»
Она уснула. Задумавшись о прошлом, она все таки не заметила как погрузилась в сон. Поняв почему Бусидо ее разбудил, она мгновенно огляделась. В вагоне прибавилось народу, но за окном было все еще темно. Значит она спала не долго и рассвет еще не успел наступить. Несколько человек потрепанного вида шли через вагон, убегая от контролеров. Подождав пока они пройдут, Бусидо встал и не торопясь пошел к тамбуру. Не говоря не слова Юля пошла следом. Контролеров уже было видно в предыдущем вагоне, через маленькие стекла дверей, шатавшихся в такт электрички. Следом за остальными они прошли еще три вагона прежде чем оказались в последнем, в хвосте состава.
Здесь уже набилось не меньше десяти человек ожидающих станции, чтобы перебежать в уже проверенные контролерами вагоны, или просто дождаться следующих поездов. Эти люди были по разному связаны нуждой ездить зайцами. У некоторых действительно не было денег, другие просто жалели тратить их на билет, третьим было просто все равно, но платить они тоже не хотели.
Бомжеватого вида мужчина средних лет, не протрезвев со вчерашнего, громко ругался, несвязно доказывая всем и никому сразу, о том что он инвалид и ему положен бесплатный проезд. Но никто не реагировал на его протесты. Двое молодых людей лет по двадцати, вида окраинной молодежи, игнорируя запрещающие надписи курили, посматривая в вагон. Остальные просто стояли прислонившись к стенкам и дверям, из подлобья  рассматривая Бусидо, которому пришлось пригибаться чтобы пройти между вагонами. Один из курящих, вызывающе посмотрел на его волосатую голову и нарочито улыбнувшись, все таки отвел взгляд не сказав не слово. Другой поведя бровями, тихо сказал : «***се!», сипло засмеявшись в пол голоса. Женщина, возраст которой от пристрастия к алкоголю, трудно было определить, пьяным взглядом почти в упор смотрела на Бусидо, так что он мог ощутить ее дыхание перемешенное с гниющим нутром и перегаром.
- Спорт..смен?… - немного зажевывая слова и улыбаясь желтыми зубами, выговорила женщина, вплотную притершись к черному плащу, и уже совсем глядя снизу вверх. В ответ Бусидо не сказал ничего, лишь не меняясь в спокойном лице, отвернулся в сторону, рассматривая в окно свет деревень и дачных поселков. Ничего более не произнося, лишь улыбаясь лицом человека потерявшего всякое понимание этого выражения, женщина продолжала смотреть вверх.
- Твой? – внезапно, со злой, пьяной иронией, обратилась она к Юле. От неожиданного вопроса стоявшая позади Юля не сразу поняла, что вопрос задан именно ей,  и не успела ответить, прежде чем искаженный женский голос, проговорил: «Платформа Терешенская». Еще секунд пятнадцать поезд тормозил, прежде чем двери с шипением отворились и в затхлый тамбур, рванул свежий холодный воздух, отрезвив даже самые пропитые мозги. Спустившись, некоторые сразу же побежали в уже проверенные вагоны, другие медленно побрели по  перрону, представлявшему из себя окруженную бетонными блоками кучу гравия. И лишь Бусидо не пошел никуда, остановившись, прямо возле вагона, и немигающе осматривая даль. Стоявшая рядом Юля, перевела глаза на унылый пейзаж, уходивший холмистыми плоскостями на многие километры.
Над серыми холмами уже расцветало глухое синее небо, заметно отделяясь от земли, плыли густые тучи, растворяясь в дали в единую массу темной синевы рассвета. Снега почти не было видно, тот который успел выпасть, уже растаял, разведя на дорогах черную грязь, сегодня еще не истоптанную людьми и машинами. Местами нечастые лампочки  фонарей, давали знать что повсюду растеклись признаки цивилизации, одарив этих людей бесценным электричеством. В ближайших домах, кое-где различался зажженный в комнатах свет, с которым люди начинали свой видимо нелегкий день. Несколько темных силуэтов, среди нечастых домов и глухих охристо-синих полей, шли к станции, в темноте стараясь не испачкать ног в глубоких подмерзших тракторных колеях. Не сильный но сырой и холодный ветер, нес с собой признаки настоящей зимы, уже через пару недель окончательно уничтожившей серые пейзажи осени.
Ветер разбрасывал по бледному лицо Бусидо черные волосы, казавшиеся в свете фонарей еще чернее, но он не замечая их смотрел вдаль. Юле хотелось знать о чем он думает сейчас, но спросить она стеснялась, как и не хотела нарушать тишину этого мира, искажаемую лишь стихавшим грохотом убегавшей электрички. Ей стало не по себе и казалось странно, от того что перед ней стоял тот, которого она еще вчера не знала вовсе. Теперь когда первое впечатление слегка потухло, он казался ей еще загадочней, но у них было много времени узнать друг друга, если он не откажется от своего обещания. Одиночество и пустота этой картины, заставляли лесть в голову мысли о том, что Бусидо может оставить ее одну. В этой пустоте, одна она видела только безысходность, и борьба с ней была выше ее сил. В серости холмов жили люди, но никому из них она не была нужна, и лишь только этот бледный высокий человек, давал ей надежду совершить путь, итог которого был скрыт непреодолимым туманом.
Чтобы не дать тоске завладеть ей, Юля открыла сумку, достав оттуда блокнот, в который зарисовала часть пути, отмеченный на карте, и повернувшись к свету фонаря, принялась отыскивать станцию Терешенскую. 
- Ого! Мы проехали почти пятьдесят километров – сказала Юля, как бы рассуждая с самой собой. Пятьдесят из восьми тысяч, которые им предстояло преодолеть, не были даже одной сотой этого расстояния, но теперь на пятьдесят километров ее цель была ближе, и от этого становилось веселей на душе, а путь казался не таким уж и длинным.
- Не плохо, для первых часов пути – подтвердил безучастным голосом Бусидо. Еще пол минуты они молчали. Юле не нравилось это молчание, но ничего другого она не ждала от него, и потому смерено решила принять роль души компании их немногочисленного коллектива, на себя.
- Ну что ж, пойдем зайдем на станцию, поглядим через сколько следующая электричка – участливо сказала она, и еще не договорив, направилась к одноэтажному зданию, с четырьмя закрытыми ставнями окнами. Над входом на синей табличке значилось ст. Терешенская.
К ее разочарованию дверь оказалась закрытой, и между ставнями можно было разглядеть лишь черную пустоту безлюдного помещения.
- Интересно, и где же они покупают билеты? – возмущенно обратилась в пустоту Юля.
- На улице мы скоро замерзнем. Болеть нам не к чему. – заметил Бусидо.
- И что же делать? Я даже не знаю куда тут идти чтобы поймать машину. Да и кто подвезет за бесплатно?
- Попробовать стоит. Сколько сейчас время? – Юля достала телефон, и включив его, через мгновение ответила : «Пол седьмого» Она специально отключила его, экономя батарейку на всякий случай..
- Магазины, которых здесь наверняка не много, начнут открываться только через пол часа, в лучшем случае. Если будем стоять, замерзнем.  – и не сказав куда, Бусидо быстро зашагал через рельсы, где на другой стороне в свете двух фонарей, стояли несколько автобусов.
- Подожди! – едва ли не бегом, догнала его Юля. : «Иди помедленней. У тебя один шаг как мои три».
 Он снова улыбнулся, своим добрым кошачьим прищуром и убавил прыти.
В металлической будки, бывшей когда то кузовом Камаза, с обшарпанной табличкой «автопарк», горел свет. Возле нее на импровизированном деревянном тротуаре утонувшем в грязи, стояли несколько человек, морщась от ветра, и недовольно перетаптываясь, в ожидании водителя.
- Как пройти на трассу из деревни? – спросил у стоявших Бусидо, мгновенно оживив интерес, к единственному занятию способному хоть на какое то время развлечь скучающих.
На перебой, тыкая руками в разные стороны, им объяснили маршрут. Поблагодарив стоявших, они перепрыгивая грязь по накиданным доскам, двинулись к главной дороги. Выйдя с грязной но освещенной автостоянки, их путь лежал, через узкую улицу, вдоль которой стояли деревянные дома, заросшие тополями и черемухой. Во многих уже горели окна, сквозь ветки деревьев освещая мокрую дорогу. В утреннем синем свете, уже можно было разглядеть темные силуэты столбов, торчащих над домами, с медленно качающимися проводами, под холодным ветром.
Стараясь глядеть под ноги, путешественники испачкав даже штанины, вышли на асфальтированную дорогу под лай проснувшихся собак, еще долго заливавшихся из – за заборов. Как успела заметить по карте Юля, дорога очень долго шла вдоль железнодорожных рельс, иногда приближаясь к ней почти в плотную, иногда отдаляясь на десятки километров, но на карте это расстояние почти стиралось, облегчая им выбор направления пути.  Повернув в нужную сторону, они не быстро зашагали по обочине, стараясь не наступать на ее грязный каменно глиняный край , криво очерчивающий сырой асфальт.
Уже через минуту, пронеслась машина, не обращая внимание на попытки двух путников голосовать, и шумя мотором скрыла свет фар за поворотом, уходящим в лес.
- Может надо было подождать электричку? – засомневалась Юля.
- Возможно, но хотя бы раз мы должны примерить наши шансы на автостоп. К тому же ты одета не по погоде, а переждать было негде. – рассудил Бусидо.
- Ну ладно, один раз попробуем – согласилась она, тем не менее не веря в то что их подвезут.
Дорога по которой они шли, была не та центральная артерия, бегущая через всю страну, это была только ее ветвь, лишь через пару сотен километров сливающаяся с главной магистралью. Может быть по этому, а может потому что было утро, за двадцать минут пути по нужному им направлению, проехало лишь три легковых машины, не желающие брать попутчиков.
Бусидо шел молча, молчала и Юля, уже уставшая от беспокойного сна и голода, который все сильнее давал о себе знать. Она дала себе слово не удивляться молчаливости своего спутника, и шагая вперед старалась думать о чем то своем. Сама не замечая как, ее мысли сменились воспоминаниями из прошлого, того недолгого периода жизни, который она считала самым счастливым. Позабыв о холодном ветре и неровном асфальте, она шла вперед, лишь инстинктивно ориентируясь, по большой черной фигуре шагавшей впереди нее. 
 
Очнулась она только тогда, когда уже не могла не слышать приближающейся сзади громкий гул двигателя большой машины, усыпанной лампами не только вдоль радиатора, но даже на крыше кабины. Увидев что Бусидо держит руку параллельно дороги ненарочито но заметно голосуя, Юля подняла и свою, даже не много помахивая вниз в знак остановки.
К ее удивленью, еще за сотню метров до них, машина явно начала тормозить, включился правый поворотник, а ее огромный корпус начал медленно приближаться к обочине. Все таки перегнав путников на добрые пол сотни метров, огромный грузовик  с тремя осями на прицепе, остановился. Юля бежала к нему, искренне радуясь человеческой доброте к которой она не привыкла, сзади с неизменным лицом, не уступая ей в скорости шел Бусидо. Когда они почти поравнялись с кабиной, дверь приоткрылась и оттуда, обернувшись назад выглянуло худое усатое лицо, весело улыбающееся замерзшей паре.
- Хэээ! Че ж это вы, да! Из дому сбежали! А ты прям великан! Сколько в тебе? Два то метра будет?! Куда это вас? – на перебор весело проговорил жилистый худой водитель, одетый в тельняшку и синие, пузыристые трико. На ногах его были совсем домашние истертые тапки с задником, одетые без носков.  – «Ну садись давай!» Так чтобы не видел водитель, Юля прошевелила губами  - «Давай сперва ты» Поняв ее мысль, Бусидо запрыгнул первым, подав ей руку. Сама она едва дотягивалась до двери огромной кабины.
- Уселись?! Ну в путь! –  выжав передачу, водитель надавил на  педаль газа, и многотонная машина удивительно быстро для своего размера, набрала скорость.
В огромной кабине, даже сами сиденья были рассчитаны на четверых, хотя на них без труда могли бы разместиться шестеро. Словно в космическом корабле несколько панелей были повернуты к водителю. Плазменный пятнадцати дюймовый монитор, и два вентилятора висели вверху лобового стекла . На передней панели за приборами, могли бы запросто разместить полноценный обед на четыре персоны из нескольких блюд. В потолке и по стенам были вмонтированы лампочки и закрывающиеся полки ниши, сливающиеся с общей поверхностью кабины. Сиденья, даже пассажирские, казались такими удобными, что едва оказавшись на них, клонило в сон. Негромко играло радио, и пахло сигаретным дымом, быстро втягиваемым вытяжкой. Позади сидений за проемом, словно в кабину пилота, виднелась двухэтажная кровать и даже выдвижной стол. На нижней кровати, закрывшись курткой, отвернувшись к стенке, спал полный мужчина, не заметивший остановки. В такой огромной машине Юля никогда не бывала, и позабыв о приличии она не скрывая интереса вращала головой, едва удерживая себя чтобы не начать нажимать интригующие кнопки, некоторые из которых к тому же, обладали притягательной разноцветной подсветкой.
Заметив это, водитель здесь же начал разговор, не скрывая радости подвернувшихся слушателей. Вытащив сигарету из пачки «Тройка» лежавшей на панели, он привычным жестом закурил, без опаски отпустив руль на несколько секунд.
  - Рено! О как! А начинал водить грузовики. Так это ж ебитская сила когда, аж в восемьдесят втором. Тогда мы этих машин не видели и в помине! Камаз  водил! На всю автобазу три ремонтных цеха, в одном в смотровой вода, в другом склад, и только один работает. О то то было! А Камаз, он я вам скажу, это не Рено. Его когда чинишь, руки по жопу в мазуте. Вот мы с матом их правили на себе и в путь! А как еще! В Камазе зимой зима, летом лето, и потребности у него как у человека. Летом ему жарко болеет, зимой холодно, тоже болеет! Но так работает же! В Камазе бывало едешь сутки, потом как спать ляжешь, гул в ушах и самолеты снятся! А вот тебе машина – он с силой врезал ладонью по корпусу нависавшему над спидометром и прочими датчиками.  – « Я ее специально думал загнать! Ебитская сила, думаю, ты у меня вон в ту горку не втянешь. Так что ты! На какой шел, на той и втянула! Уважение иметь надо! Как они ее так а! И вроде залез туда, так ведь тебе все ж как у нашей, только проводов больше. Ну ясно что не так как у нас, в плане сборки! Но принцип! Принцип то, такой же! Вот и почему мы  такие не собираем!?  Почему а? Вот ты скажи мне!?»
 На секунду он замолчал, и Юле даже показалось, что он действительно хочет услышать ее мнение, но едва она приоткрыла рот, водитель заговорил снова. – «Вот почему я на ней второй год езжу, хоть назло бы что поломалось. А на прежней я без канистры за окном не бывало и пары недель, чтоб это…! Ну так ладно что старые они. Ну мы же на их машинах за ними докатываем потом еще пол века и горя не знаем, а они наши на металлолом берут.  А  в эту то мне начальник даже карточку приклеить не  дает. В прошлой то у меня и Памела была и Сталонэ, да и вообще. А эту говорит чтоб ни ни! Может еб твою, руки еще мыть. О - хо – хо…» - после небольшой паузы вздохнул водитель и улыбнувшись повернул голову к Юле, видимо заметив что весь его монолог Бусидо с неподвижностью изваяния смотрел вперед.
- Куда едешь то , дочка?
- Да нам, мы вообще то в столицу, - зачем то ответила Юля  - «Но хорошо куда подвезете! Спасибо вам! Никто не останавливался…» - слегка смутившись поблагодарила она.
- Ого! Аж в столицу! Сейчас все в столицу едут! Ну до столицы я вас не довезу, а до краевого…. – сейчас Юля заметила на его плече бледно синею татуировку медведя на щите с двумя автоматами снизу. Под медведем было что то написано, но буквы были такие маленькие и размытые, что прочитать она не могла.
- А то, то брат твой? – спросил водитель, разглядывая Бусидо, который в салоне казался еще больше.
- Да…Брат! – улыбнувшись ответила Юля, бросив взгляд на Бусидо, но тот не подав виду, продолжал смотреть вперед.
- Вот он видимо и объедал тебя! – рассмеялся мужчина, тряся усами и пуская дым: - Сама то вон какая худенькая! – не найдя что ответить Юля улыбнувшись потупила глаза вниз. Еще пол минуты водитель докуривал сигарету, и не туша ее, приоткрыв окно выбросил.
- А у меня вот сын уже двадцать пять лет, а балбес балбесом! Сидит играет весь день в компьютер. Устроился работать тоже по компьютерам! Мать говорит раз в неделю домой ночевать приходит, глаза красные сам синий! Говорит, двадцать тысяч получает! Матери хоть бы сто рублей дал. Девушки толи нет, толи просто не показывает, не разу в дом не привел. А если нету, на что тогда деньги тратит? А на клубы тратит! Ты то по клубам ходишь? – все еще весело, но с какой то задумчивой грустью спросил водитель.
- Нет…- улыбаясь ответила Юля.
- Да ходишь, наверное, ходишь! – смеялся водитель, видимо действительно не поверив, и не дав оправдаться, продолжил – «Ну не ходишь и молодец! А то я правда не понимаю, что они там делают! Были и в наше время танцы, дискотеки были. Ну потанцуешь вечером час, два, ну три. Я и с матерью его там познакомился, но что там всю ночь делать, да еще чуть ли не каждую. Ты знаешь?» – Юля действительно не была в клубе и даже на дискотеку ходила только чтобы постоять и быстро уйти, но разумеется не раз слышала о том что творилось в подобных местах, которых в их городе было не много, но знали их все кому исполнилось хотя бы пятнадцать.
- Да я слышала, только… Да просто тусовка, как говорят, ничего такого…Просто современная молодежь ночью живет, а днем спит  - ответила она так, чтобы не расстраивать этого, видимо не плохого человека, который судя по всему, постоянно переживал за сына.
- Ну да! А вон по телевизору показывают, что про клубы то эти ночные! Наркоманы, голубые, чего там только нет! Да и какая это молодежь, двадцать пять то лет! Я уже женился, работал как положено, книжка трудовая, по клубам не ходил! Жена сестрой его беременная была! И до скольки он эти пляски думает?! А спроси его! Так он сразу воротит в сторону, мол я не в свое дело лезу, и из дому на несколько дней! Ему то один хрен, наорал да из дому, а мать потом по ночам не спит, скорую вон вызывали! Э-э-эх…- безрадостно, проговорил водитель, и вынул еще одну сигарету.
Машина неслась вперед. За окном уже совсем расцвело, и серый сырой асфальт, окруженный деревьями, отражал в себе плотное темно-синего грязного цвета небо, с которого мелко сыпал дождь в вперемешку с едва заметным снегом. Дорога поднимаясь вверх, открывала холмистые дали, уходящие в серость туманного горизонта, над которыми не проступал не один луч солнца, Редкие машины обгоняли их, видимо как и они идущие в краевой центр, и еще реже попадались встречные. В кабине было так контрастно, тепло и сухо, с потолка лил теплый, спокойный свет, что от одного вида этого уюта, хотелось спать, так что Юлю снова клонило в сон, хотя за эти дни она достаточно провела время в бессознательном состоянии. Погружаясь в свои мысли она, снова с чувством неудобного легкого стыда, вспоминала свое знакомство с Бусидо, и стараясь не меняться в лице, смотрела перед собой на бегущую разделительную полосу. Чувство нереальности событий никак не покидали ее, и хотелось ущипнуть себя, чтобы снова и снова убеждаться в том что это не сон. Ее жизнь не богатая на радости и резкие повороты судьбы, вдруг изменилась так, словно она смотрела кино, про кого-то другого, и лишь чувство неизвестности не давало ей впасть в состояние счастья или отчаянья, перед  новой ее жизнью.
Мельком, чтобы не привлекать внимание она взглянула на Бусидо. Он выпрямив спину, слегка наклонив голову вниз смотрел перед собой, все так же странно улыбаясь и словно не видя окружающего мира. Лишь только пряди волос не убранные за уши, болтались сбоку и перед глазами. Можно было подумать что он спит с открытыми глазами. «Странный, странный человек! Как он может быть, такой и здесь, сошедший с страниц Манги, так если бы кто то нарисовал его.» Не выдержав она взглянула еще раз, слегка задержав взгляд, но Бусидо снова не пошевелился, оставаясь неподвижным. « О чем и почему он улыбается, и улыбка ли это? Или просто это так причудливо сложились его черты лица» - думала Юля, глядя и тоже не замечая дороги.   
- Музыку то какую любишь? – спросил водитель, как ни в чем не бывало весело, выбросив еще один окурок в окно. Она никогда не была фанаткой каких то групп или певцов, не собирала диски, и вообще относилась к музыки, как к некой повседневности, в которой ей редко удавалось найти что – то, что видели ее сверстники. Как то по инерции, она полюбила классику Русского рока, то что знает практически каждый хоть как то касающейся этого направления, но в истинное подростковое увлечение это так и не смогло перерасти, скорей всего из-за отсутствия друзей.
- Да я не знаю. Я особо не привередливая, ко всему хорошо отношусь. – не совсем честно ответила Юля.
- Ну вот и я тоже. В молодости так кое что слушал, а теперь что по радио включают, то и ладно. Современное, вот это не очень, реп или как оно,  а так то… - сказал водитель, поглядывая в зеркало заднего вида. – «Чего не обгоняет?» – проговорил он себе под нос.
- Что? – не поняв последних слов, переспросила Юля.
- Да вон, на машине легковой, сзади уже минуту едет. Я всего восемьдесят иду, а у него вроде иномарка. Вот сейчас ему вылетит из под колеса камень, тогда додумает. – Дорога действительно была не самая лучшая, и лишь благодаря, хорошо сделанной подвески грузовика и звукоизоляции, в кабине этого почти не замечалось.
Буквально через секунду, будто услышав водителя, иномарка набрала скорость и выехала на середину дороги, медленно ровняясь с кабиной грузовика. Стекла машины были тонированы, и сидящих внутри было не видно, иномарка же продержавшись параллельно кабине секунд десять, дала газу и выскочив перед грузовиком, включила правый поворотник и не съезжая к обочине принялась тормозить.
- Ну баран! Сворачиваешь, так сворачивай уже! – в сердцах крикнул водитель, и нажал на гудок, но машина вынуждая тормозить и тягач, не куда не сворачивала, продолжая сбрасывать скорость. Тогда водитель грузовика, попытался обогнать легковушку, и прибавив скорости хотел вывернуть на встречную, но иномарка не желая пропускать грузовик, преградила ему путь и снова принялась тормозить.
- Что они делают? – спросила встревожено Юля, явно понимая что водитель легковой автомобили делает это специально.
- Да хрен бы его побрал! – выпалил водитель, как то не громко и тоже явно с тревогой в голосе. «Бандиты что ли…» - добавил он совсем в пол голоса и принявшись тормозить, чтобы не ударить черную иномарку, попытался дотянуться рукой до спящего сзади мужчины.      
- Егор! Давай вставай! Егор! Толкните его там! – попросил водитель, уже совсем остановив машину. Не сильно, Юля потыкала мужчину в плечо, но он не проснулся сразу, тогда она проделала тоже еще сильнее. Мужчина повернув круглое, заспанное, не бритое лицо, с недоумением уставился на Юлю, явно не понимая где он и что с ним происходит.
- Семен!?  - спросил мужчина оглядываясь вокруг и начиная вставать, видимо уже соображая что он в машине.
- Давай очухивайся. Бандюки походу! – ответил водитель, вытаскивая из под сиденья длинный разводной ключ. Увидев это Юля почувствовала еще большее беспокойство, уже начинающее граничить со страхом. В это время машина остановилась, двери иномарки почти разом открылись, и из нее разминая затекшие члены, вращая плечами и головами вышли четверо парней лет двадцати пяти – тридцати. Все четверо как на подбор были коренастые, широкоплечие и кроме одного бритые наголо. Тот который позволил своим волосам отрасти на сантиметра два, одетый в спортивный костюм, вытащил пачку сигарет и угостив товарищей, закурил сам. Остальные одетые в черные кожаные куртки и спортивные штаны, встали возле машины. Одетый же в спортивный костюм, медленно подошел к грузовику и сплюнув перед кабиной, постучал костяшкой пальцев в дверь.
 - Сидите тут. – Сказал не громко водитель Юле и Бусидо, а сам приоткрыв дверь спрыгнул на мокрый асфальт. Другой водитель, сообразив что происходит, судорожно что-то шарил возле своего лежбища, твердя себе под нос неразборчивые ругательства. Только когда он выскочив с найденной монтировкой закрыл дверь, Юля взглянула на Бусидо, желая его спросить что делать дальше, но увидев выражение его лица, не нашлась в словах, остановившись на выдохе. Он и сейчас не мигая как и раньше,  смотрел вперед, словно не зная о происходящем, но сейчас он улыбался. Улыбался беззаботно и искренне, лишь слегка искривив в этом выражении линию рта, но и этого было достаточно чтобы понять, что ни страха ни сомнения нет в его сознании, как если бы и никогда не было.
Глядя на него время остановилось, она не знала что делать и сейчас больше всего боялась что он сумасшедший. До сих пор эта мысль не приходила ей в голову, но теперь возможность этого стала столь очевидной, что не было сил даже сказать слово. Действительно, за всем этим волшебным образом, могло скрываться безумие человека столь сильно поверившего в то что он тот, каким сам себе придумал, что всякое сомнение в нем пропали, как и всякая возможность мыслить здраво.
- Прошу тебя, не выходи – сказал он посмотрев на нее, и открыв дверь с водительского места спрыгнул на асфальт.
Парни в кожаном стояли молча, и лишь их, судя по всему, предводитель, что то нагло и нарочито уверенно объяснял Семену, который растерянно но без особого страха смотрел ему в глаза, выжидая пока тот кончит свою речь. Его напарник Егор, стоял рядом и разозлено глядел по очереди на вылезших из иномарки, в нетерпении желая что-то возразить. Когда Бусидо спрыгнул на асфальт, по инерции подбросив полы черного плаща, на несколько секунд воцарилось молчание, вызванное искренним удивлением блатной компании. Через мгновение все четверо издевательски захохотали.
- Ну это полный ****ец. Слышь гоблин, ты че выпрыгнул? – смеясь сказал парень в спортивном костюме.
- Бэтмен проткнутый! – захохотал один из тех кто стоял сзади.
- Мужики, их то в покое оставьте, чего они вам..? – перебил водитель
- А это от тебя зависит, папаша! – процедил главарь. Его побитое лицо, свидетельствовало о не редких драках, в которых его обладателю приходилось участвовать, на пальцах красовались печатки и кольца, а поверх спортивного костюма болталась толстая серебряная цепочка.
- В машину прыгай, мальчик! – скомандовал он снова.
- Иди, иди…- полушепотом, проговорил второй водитель, махая рукой. Но Бусидо остался стоять на месте, спокойно глядя в лицо главарю банды, хотя глаза его казалось смотрят сквозь него.
- Слышь, комикс, ты че не понятный?! – раздраженно еще протяжней проговорил бандит и сплюнув в сторону от себя, сделал несколько шагов в сторону Бусидо. Не спеша, без суеты, на всякий случай, вальяжно подошли на пару шагов и другие, один из которых запустил руку за молнию куртки, а другой сунул обе в карманы.
- Ну ты че… - хотел было что-то сделать главарь, растопырив пальцы руки, видимо желая схватить Бусидо за лицо и подаваясь вперед, но не успел.
В мгновение Бусидо схватился за меч, вынув его из ножен лишь на сантиметров тридцать. Но этого размаха хватило, чтобы концом ручки дать главарю бандитов под дых. Тот дернулся и крякнув упал на колени, схватившись за живот двумя руками. Удар выверено пришелся в солнечное сплетение.
- Да ты че?! – недоумевая но свирепея выпалил один из бандитов с корявым несимметричным черепом. Выхватив кастет из кармана, он резко отработанно бросился вперед. Семен хотел было врезать ему ключом, но тот профессионально и ловко, не смотря на грузное квадратное тело, отклонился в бок и выбросил вперед руку с кастетом. Словно там и находясь, будто телепортировшись туда, рука Бусидо схватила бандита за запястье, остановив его как железная, даже не шелохнувшись: «Не надо» - Не громко и спокойно произнес Бусидо, но резкий бандит, рефлекторно уже наносил удар левой. Не делая лишних движений Бусидо плавно увернулся и свободной рукой врезал лысому в живот. От неожиданного удара у него перехватило дыхание, и повиснув на удерживаемой руке с кастетом бандит обмяк, подкосив ноги и стараясь вдохнуть, потрясал телом. 
Одуревшие от такого зрелища двое оставшихся среагировали не сразу. Но у опытных рэкетиров шок длился не долго. Один из них выхватил из-за пазухи металлическую дубинку, сантиметров сорок в длину, отлитую под руку, другой на несколько секунд замешкался дергая что-то из кармана. Искривив лицо в озлобленной ненависти тот у которого была дубинка, бросился на первого попавшегося. Им оказался Егор стоявший с монтировкой возле кабины грузовика. Не понятно как, когда водитель уже приготовился защищаться, подставив под удар свободную руку, а другой замахиваясь для удара, Бусидо оказался между ними. Плавно но быстро, как если бы не дрался а скорее танцевал, он  схватил наносящего удар за локоть, а другой рукой толкнув его в грудь, подставил сзади ногу. Толчок был резким, но как казалось плавным и тем не менее бандит пролетел метров пять, упав на спину и по инерции перекатившись через голову, выронив дубинку.
То что произошло потом не понял никто. Парень дергавший что-то из кармана стоял  в метрах семи от них, но Бусидо преодолел это расстояние в мгновение, Лишь только черный плащ по инерции взмыл вверх, резко упав массой тяжелой мантии, когда грудь Бусидо плавно прислонилась к груди последнего оставшегося стоять на ногах бандита. Погремел выстрел. Юля смотревшая на все это как на сон, неслышимо для себя вскрикнула, но не смола пошевелиться и отвести глаза.
Лысый парень двадцати пяти лет, с крупным узловатым лицом с испугом и не пониманием смотрел снизу вверх на Бусидо, который сжимал в своей руке его руку, держащую пистолет. Бусидо просто направил ее вниз и не давал пошевелиться, как не давал и другой руке, которую он схватил за предплечье своими худыми длинными пальцами, сжимавшими словно тески. Еще подрыгавшись так несколько секунд, бандит выронил пистолет. Бусидо отпустил его руки и тот морщась от боли отступил на несколько шагов, наткнувшись на иномарку и опершись на нее, принялся медленно дрожа потирать передавленные руки, опустив голову вниз. Тот, который упал перекувырнувшись к этому моменту уже пришел в себя. Схватив снова выроненную дубинку, он кинулся второй раз, на этот раз попытавшись ударить справа. Бусидо просто отошел в сторону, словно все зная за ранее, не спеша увернувшись и подставив ногу. Пролетевший по инерции бандит, запнулся о нее, и потеряв равновесье упал на карачки, на этот раз не выронив оружия.  Мгновенно его взгляд уперся в пистолет. Не долго думая он схватил, оружие и резко развернулся, чтобы не целясь выстрелить. Все это время Бусидо отошедший в сторону, когда тот падал, стоял к бандиту спиной, и когда тот выкидывал не глядя руку с пистолетом, продолжал стоять на месте. Не глядя Бусидо выставил руку вперед, и резко в секунду схватил пистолет за ствол. Еще быстрее развернувшись, он схватил бандита правой рукой за шею под самый подбородок и… Юля не могла в это поверить, поднял его над землей. Дергая ногами, не способный нащупать землю, крупный лысый парень, весящий килограммов девяносто не меньше, свободной рукой пару раз стукнул Бусидо поруке, потом выронив пистолет прохрипел: «Отпусти…»
Бусидо отпустил его, и тот подкосив ноги рухнул на землю, тяжело захрипев и принявшись кашлять, поджал под себя ноги. В этот момент она увидела его глаза. О нет, это не были глаза человека только что шутя раскидавшего четырех здоровенных бандитов. Это были глаза ребенка, счастливого просто наблюдать этот мир, спокойно и праведно, без тени зла. Она не чувствовала как по ее щекам текут слезы, она просто смотрела на него не в силах оторвать глаз. Дунул ветер, его плащ откинуло в сторону и черные длинные волосы, бросило на лицо, сквозь которые он смотрел на нее. От страха или от другого желания она больше не могла сидеть внутри, все еще плача она принялась дергать ручку двери, но не знакомая конструкция никак не поддавалась. Роняя слезы себе на руки, она уперлась в дверь, плача еще сильнее от отчаянья.
В этот момент дверь открылась, и она просто выпала по инерции, не чувствуя своего тела. Это он открыл дверь, поймав ее выпавшую на него, обхватившею его шею. Не чувствуя сил висеть, она почти упала, схватив его за кофту, скомкав ее  у него на груди и упершись в нее, рыдала забыв себя, с каждым новым вдохом чувствуя запах осенних листьев, которым пах он. «Не уходи…Не уходи от меня» - ничего не способная сказать больше не выдавила она сквозь слезы, ненавидя себя за слабость, но уже потеряв всякий контроль бороться с ней, лишь мысли стучали в голове, сказать ему все то, чего она сама не понимала. Она не могла лгать себе, что любила его. Она не могла знать существует ли он на самом деле, или все это лишь сон, а может она просто сошла с ума, и этого всего просто не существует… она не могла знать, но одно она знала точно, она любила его, как можно любить мечту, которая вдруг стала реальностью. Он положил ей руки на лопатки, но смотрел куда то в сторону. Она не видела этого но сквозь его сияющие глаза, всего на мгновенье прорезала тоска, и он прикрыв их на секунду, открыл вновь стерев это наваждение.