Возвращение на Надежный - кн. 4, гл. 6

    
Альтернативная страница для чтения



      Помедлив с минуту, я все-таки выбежал из катера вслед за Элей.
      Снаружи было сумрачно и прохладно. Первая Амальгама в первой трети тусклым матовым светом заливала окружающие холмы и долину, распростертую у моих ног. Над водоемом стелился густой туман, из которого проглядывали лишь верхушки прибрежных растений. Кусты и деревья на склонах отбрасывали четкие тени, тогда как небо устилала угрюмая сине-стальная туманность.   
      На тропинке, идущей вдоль катера, никого не было видно.
      – Эля! – крикнул я. – Эля, отзовись! Не будь маленькой! Ты совсем не думаешь, что делаешь! Ходить ночью очень опасно.
      С водоема доносился гомон каких-то ночных крикунов, сравнимый с кваканьем лягушек. Где-то над головой у меня ухнуло, и темный крылатый силуэт сорвался с вершины дерева, устремляясь в долину на огромных распахнутых крыльях. Внезапно в конце тропинки послышался треск веток. Решив, что это Эля спускается по склону, я ринулся туда.
      Однако пока я достиг места, шум стих. Облазив все ближайшие кусты, карабкаясь по крутому склону, я кричал, убеждал, умолял наконец, но Эля ни в какую не желала отвечать.
      – Ну и погибай здесь, если тебе так нравится! – бросил я в сердцах напоследок. – Я ухожу!
      И выждав еще с минуту, проклиная ее упрямство, вернулся на катер.
      – Собирайся, – приказал я Сы-Чину, который за время моего отсутствия не сдвинулся со стула. – Покажешь мне короткий путь к челноку. Если эта дуреха доберется до него первая, то неизвестно, каких еще глупостей натворит… Ну, что сидишь? – прикрикнул я на него, видя, что он ни бельмеса не понимает,  и жестом показал, чтобы он выметался наружу. Обросший бородавками в виде корешков и ракушек, Сы-Чин тяжело встал и направился к выходу.
      Путь, которым повел меня бывший капитан «Эфтиага», оказался раза в три короче того, каким мы вышли к катеру вместе с Элей. Всю дорогу я оглядывался назад в надежде, что она неприметно следует за нами. Однако, сколько ни вглядывался в полумрак, ни разу не заметил позади какого-либо движения.
      Перевалив через хребет холма, мы оказались в царстве дюн, а еще через полчаса благополучно добрались до челнока.
      Эли на челноке не было.
      Приказав бортовому компьютеру не выпускать Сы-Чина из каюты, в которой я его оставил, я вышел наружу и, поднявшись на гребень дюны, осмотрел окрестности в свете уже половинной Амальгамы.
      На востоке, как предвестник утра, показались пряди зеленой и красной туманности. Никаких силуэтов, напоминавших собой человеческую фигуру, я не приметил. Покричав несколько раз для очистки совести, со словами: «Вот же, коза!», я вернулся на челнок, собираясь лететь в долину, чтобы, используя тепловизор, детектор движения и прожектор, отыскать свою упрямую подружку, где бы она ни была.
      Но делать этого мне не пришлось.
      Когда я вошел в рубку управления, Эля сидела в одном из пилотских кресел, сердитая и исцарапанная больше прежнего.
      Стараясь не показать ей, как я рад ее возвращению, и ни о чем ее не расспрашивая, я достал аптечку и хотел было обработать ей ранки. Она вырвала аптечку из моих рук.
      – Я сама, – сказала резко.
      – Ладно, – согласился я. – Только не забудь сделать композитный укольчик от всяких там инфекций. А еще лучше будет, если сейчас ты отправишься отдыхать. Ты ведь, наверно, очень устала после прогулки?
      В ответ на что она мне выкрикнула:
      – С удовольствием. Только бы не видеть тебя!
      И выбежала из рубки.
      «Крепко разозлилась, – со вздохом подумал я. – Трудно теперь с нею придется. А ведь как хорошо все складывалось поначалу!»
      Я, конечно, догадывался, какого страху ей пришлось натерпеться одной в диком лесу чужой первобытной планеты, но подробности сама она мне рассказала гораздо позднее, когда все предпосылки взаимного непонимания были окончательно устранены.
      Оказывается, как я и предполагал, она покинула катер с твердым намерением вернуться к челноку уже известной ей дорогой. Но, едва свернув с террасы в чащу леса, который при скудном освещении показалась ей куда как гуще, чем был на самом деле, она поняла, что легко может заблудиться. А если и не заблудится, то вполне вероятно станет добычей какого-нибудь хищника из тех, что ей уже мерещились в тени каждого куста. А впереди, к тому же, отчетливо различалась граница тумана, в который ей придется вступить, едва она спустится еще ниже.
      Тут, должно быть, чтобы напугать ее еще больше, вдали послышался трубный рев какого-то местного динозавра. Обернувшись на звук, Эля непроизвольно сделала назад несколько шагов и… сорвалась в неглубокий овраг, прямо на голову какому-то животному, которое с устрашающим хрипом поднялось во весь рост на своих шести лапах, загораживая собой небо. Решив, что это конец, девушка сжалась в комок, ожидая смертельного удара.
      На ее счастье, животное, не усмотрев в ней ни потенциальную пищу, ни коварного агрессора, развернулось и убежало вниз по оврагу, ломая ветки на своем пути, произведя тот самый треск, который послышался мне в конце дорожки. Не двигаясь, пролежала Эля какое-то время на дне оврага. По щекам ее катились слезы, но она упрямо не откликалась на мой зов, когда я рыскал по склону холма буквально в нескольких шагах над нею. Ни единым звуком, ни малейшим шорохом она не выдала своего присутствия, и в то же время, она ничего не желала на тот момент так сильно, как того, чтобы я ее нашел.
      Я не нашел.
      Я ушел, пожелав ей на прощанье погибнуть, раз так ей хочется самой.
      И она разрыдалась – одинокая, покинутая, несчастная…
      Через некоторое время она все же начала карабкаться вверх на террасу. И тут заметила нас с Сы-Чином, двигающихся короткой дорогой к челноку. Соблюдая значительную дистанцию, она последовала за нами.
      Когда мы поднялись на борт, она больше всего боялась, чтобы мы не улетели сразу. Однако скоро я вышел наружу и взобрался на вершину дюны, чтобы обозреть старую дорогу, со стороны которой ожидал ее появления. Она же, тем временем, спустилась с другой дюны, и незамеченной, прокралась на челнок..............