Две секунды до победы. Финал

Резкая, грубая пощечина приводит Вишневскую в чувство.
- Гутен морген, детка.
Мозг отказывается работать. Верить в происходящее-подавно.
С трудом разлепляет веки, сцепленные запекшейся на висках кровью. Пытается осмотреться. Все, что получается увидеть- склоненного над ней немецкого солдата. В помещении, где она находится, серые стены, серый потолок с обсыпающейся штукатуркой. По-видимому, над ней окно. Окно, раскрытое настежь. Она сидит на полу, прислоненная спиной к батарее. Не по своей воле.
В памяти с трудом воскрешаются события этой ночи. Немцы взяли Алексин. Она в плену. Она-командир отряда.
Вишневская, тряхнув головой, пытается усесться поудобнее. Стонет. Все тело нестерпимо болит. Рука немца крепко хватает ее за плечо.
Слышит русскую речь. Русскую, но с резким немецким акцентом.
Закрывает глаза. Так легче.
- Как к тебе обращаться?
С трудом раскрывает губы, запеченные кровью. Кровь. Откуда на ее лице столько крови?..
- Рита... - все, что получается выговорить.
Немец кивает.
- Гут. Русская?
Рита поджимает губы. Национальность-ее слабость. Не любит об этом говорить.
Мозг пытается отключиться. Нет, нельзя. Мало ли что.
Нужна вода. Вода, как источник энергии. Как батарейка для телефона. Вода.
- Пить... - еле слышно просит она.
Получает удар по губам. Сильный, грубый. Наотмашь.
Тихо, глухо стонет. Все, на что она сейчас способна. Этим выводит немца из себя.
- Какой ты национаольности, сука?!
Вишневская пытается что-то сказать, но не может. Слова застревают в горле. Единственное, что крутится в голове-пить, пить, пить...
- Воды... - Рита готовится к очередному удару, но получает его не по губам, а ниже пояса, в буквальном смысле слова. Снова глухо стонет.
- Будет тебе и пить, и жрать, и все остальное. Скажи, мразь, ты русская?
Надо сказать правду. Немец уже не в себе.
- Нет... - Через боль. Надо терпеть. - Полячка... Польша... Польска, - пытается перефразировать название страны на немецкий манер. Удается.
- Польска... - немец в задумчивости кивает, отпускает ее плечо. Встает, наливает в железную кружку воды. Немного. Но Вишневской хватит.
Садится перед ней на колени. Рита, пересиливая боль, тянется к кружке правой рукой, но получает по руке резкий удар. Понимает, что еще рано.
- Какой отряд? - немец решает просто помучать ее. - Номер отряда скажи.
- Сначала пить... - шепчет она.
Шантаж.
- На, захлебнись! - немец с остервенением выплескивает ей на лицо воду.
Она зажмуривается, слегка раскрывает губы. Вода вперемешку с потом и кровью грязными солеными ручейками течет ей в рот. Легче.
Облизывает губы. Легче, да. Гораздо легче. Вода возвращает ее к жизни.
Снова чувствует на плече мощную хватку немецкой руки. Пусть так. Но теперь хотя бы есть, чем шантажировать.
- Какой отряд, мать твою? - с остервенением выкрививает немец.
- Восьмой пехотный... - тихо отвечает Рита. И пусть на самом деле девятый. Уже все равно.
- Кто командир? - немного смягчив тон, спрашивает немец.
Вишневская снова решается на шантаж. Готовится к удару.
- Пить...
Наотмашь. По губам, уже и без того разбитым. Но не больно. Лишь обидно.
- Кто командир, твою мать?! - злится солдат.
Пытается вспомнить командира восьмого отряда. А он уже мертв. Ладно, была-не была.
- Ланской, - еле слышно говорит она.
- Громче, тварь! - снова удар, на этот раз уже не по губам, а по голове. Резкая, звенящая боль.
- Ланской... Андрей Ланской, - говорит она вполголоса. На большее Вишневская не способна.
- Он же убит, - недоверчиво произносит немец. Хмурится.
- Нет. Убит Омский. Ланской жив.
А все наоборот. Она знает.
Солдат с тяжелым вздохом встает. Тихо бормочет что-то по-немецки. Рита закрывает глаза. Не хочется жить.
Слышит звук наливаемой в кружку воды. Слегка оживляется, садится немного поудобнее. Открывает глаза.
Немец, присев, протягивает ей кружку.
- На. Пей, пока не передумал.
Берет слабеющими руками кружку. Подносит к губам. В нос ударяет острый запах спирта.
Но сейчас все равно.
Делает глоток. Жидкость обжигает горло. Вишневская начитает задыхаться, но пьет, не отрываясь от кружки. Не понимает, что в кружке-водка, виски или вообще спирт. Но неважно. Сейчас неважно.
Последние глотки. Больно дышать. Больно жить. Еще секунда-голова начинает нестерпимо кружиться. И Вишневская, сама того не понммая, теряет сознание.
Летит куда-то. Долго. В темноту. Руками пытается ухватиться за что-нибудь. Но вокруг пусто.
Падает резко, плашмя. Очень больно. Неожиданно. Тело болит, будто она отбила себе все внутренности.
Пытается подняться, хотя бы сесть на колени. Это ей удается. Оглядывается.
Она не там, где была раньше. Теперь это уже не комната с немцем. Это лесная поляна. Деревья стоят голые, черные, страшные. Небо затянуто облаками. Низкими, свинцовыми облаками.
Рита переводит взгляд на землю... и испуганно вскрикивает. По всей поляне лежат люди. Убитые люди. Солдаты российской и немецкой армии. Россиян больше. Гораздо больше.
Пересиливая боль и отвращение, она встает с колен. Отряхивается. Зачем-не знает. Медленно обводит взглядом поляну.
Здесь никого нет. Мертвая тишина. Недавно шел бой. Ожесточенный, кровавый бой за окрестности Алексина. С трудом, но немцы прорвались. А русские бились яростно. Не на жизнь, а насмерть. хСошлись в рукопашном бою. И вот-победители получают все.
- Вишневская!
Рита вздрагивает. Больше от неожиданности, чем от испуга. Оборачивается назад...
- Ланской?
Она медленно идет к нему, спотыкаясь о тела убитых. Тошнит. Мутит. Но это он. Андрей.
Вишневская останавливается метрах в трех от него. Он словно пытается держать ее на расстоянии.
Двадцать два года. А уже командир отряда. Сержант Андрей Ланской. Высокий шатен с голубыми глазами. Сильный. Она это помнит.
Всего каких-то три года назад все было хорошо.
А сейчас он стоит и смотрит на Вишневскую пустым, невидящим взглядом.
- Зачем ты сказала про меня?
- Кому?..
Мозг отказывается вспоминать то, что было совсем недавно.
Ланской вздыхает и скрещивает руки на груди. Не хочет говорить прямо. Дает нам;к.
- Лизоблюдам.
Вишневская хмурится. Не может вспомнить, кто это такие.
- Можешь сказать прямо?
Делает шаг вперед. Прищуривается, глядя ей в глаза.
- Им. Зверям. Фашистам. Ты сказала, что я командир твоего отряда. Сказала, что я жив. Но знала, что это не так.
- Ты жив... Жив, или ты не можешь со мной говорить, - шепчет Вишневская.
Страшно. Боится. Не верит в происходящее.
- Я мертв. Ты без сознания. Мы можем говорить на подсознательном уровне, Рита. Хватит строить из себя Божью овечку. Я ведь сейчас лишь плод твоей фантазии.
Вишневская опускает глаза. Да, она знает. Знает все. Но почему это случилось именно с ней?
Он ждет. Ждет ее реакции. Не дождавшись, продолжает свою речь.
- Зачем ты сказала им про меня? Я же только по твоей просьбе вытащил тебя на фронт. В сорок первом тебе было неполных пятнадцать. А это уголовное преступление, Рита. Я вел тебя на смерть. Меня могли лишить свободы, а то и жизни. А ты так отплатила. Так жестко. Не по-товарищески. Я, конечно, рад, что ты заняла пост командира в своем девятом отряде, но... - Он вздыхает, - Нельзя так относиться к умершим. Ты же знаешь, что три дня после смерти душа человека находится на земле. А я погиб вчера утром. Рана еще слишком свежая. Нельзя было так, Рита.
Она сглатывает этот ненавистный комок в горле. Хочется объяснить ему все, но... Он не поймет. Она знает.
- Андрей... Прости, - больше она ничего не может сказать. Ничего. Да и нечего ей говорить. Все и так понятно.
Ланской подходит к ней вплотную, крепко сжимает оба ее запястья. Она не сопротивляется.
- Вишневская, ты боишься смерти. Ты бежишь от нее. И ты сама загнала себя в тупик. Это финал, Рита. Финал.
Хочет что-то ответить ему, но не успевает. Он закрывает ей рот поцелуем. Но в нем нет ни страсти, ни любви. Жестокий, безжалостный поцелуй. Он вцепляется в ее губы, словно пытаясь их прокусить, оставить на них синяки...
Вишневская чувствует, что задыхается. Пытается оттолкнуть Андрея, но он лишь крепче прижимает ее к себе. А она не может больше. Тяжело. Без воздуха...
А ей же всего семнадцать. Юная, невинная, еще никем не тронутая девочка. Пытающаяся спастись от ударов судьбы бегством и такими темпами загнавшая себя в тупик. Но не легче от этого. А бежать хочется. По привычке.
Но некуда бежать.
Финал.
Ланской чувствует, что Вишневская резко обмякла в его руках, и отпускает ее. Рита мгновенно приходит в себя. Не может найти слов, описывающих ее состояние.
- Андрей, ты что, офонарел совсем? - со злостью говорит она. Сверлит его взглядом. Хочет еще что-то добавить, но не может. Слова не идут на ум. - Идиот! - наконец бросает она ему в лицо.
Резкая пощечина сбивает ее с ног, она со стоном падает на землю. Ланской тяжело дышит, глядя на девушку, держащую ладонь на левой щеке. На щеке горит алое пятно.
Но он не чувствует даже малейшего стыда за то, что ударил женщину. Хотя бы легкий укол совести-даже так ему бы было легче. Но этого нет.
Видит, что Рита поднимает на него глаза, полные слез. Равнодушно отворачивается, пытаясь скрыть за этим жестом острую боль. Достает из кармана неведомо откуда имеющиеся там сигареты и зажигалку. Закуривает.
Около пяти секунд в воздухе висит напряженное молчание. Вишневская понимает, что он не заговорит первым.
- Зачем... Зачем мы так друг с другом? - тоскливо спрашивает она.
Ланской выпускает вверх аккуратное колечко дыма.
- Не долюбили. Давно. - спокойно отвечает он.
Тихо соглашается с ним. Да, это так.
- А ведь мы могли многое. Если бы не война. Мы бы жили вдвоем, Андрей. Мы были бы счастливы в нашем браке.
Ланской медленно поворачивается к ней. Внутри у него все пылает от злости. Хочется придушить Вишневскую. Риту, тварь, которая испортила ему жизнь.
- Если ты еще раз напомнишь мне о наших отношениях, я тебя застрелю.
Он говорит все это медленно, членораздельно выговаривая каждое слово. Рита молча кивает. Но она не может держать все это в себе.
- Всего год, Андрей. Всего лишь год. А мы не дождались.
Андрей резко оборачивается к ней. Направляет ей в голову пистолет.
- Вишневская, я предупреждал, - без эмоций говорит он.
Рита спокойно глядит ему в глаза.
- Ты не убьешь меня, Андрей. Я без сознания, ты мертв. Ты сам это говорил. А подсознание-не физическое тело.
Андрей, вздохнув, молча спускает курок. И перед глазами Вишневской все исчезает...

***

После неизвестного интервала времени Вишневская приходит в себя. Не просто так, а от резкой боли в промежности. Сразу понимает, кто и что с ней сделал. Понимает это, не открывая глаз.
Изо всех сил зажмуривается, пытаясь снова провалиться в сладостное забытье. Не получается. Боль не дает ей забыться, уйти в себя.
И Рита, такая сильная, смелая, командир девятого пехотного отряда, плачет. Плачет не от боли. От обиды. Что не уберегла себя. Не уберегла их, ребят из ее отряда. Молодых ребят, у которых все было впереди. Чувство вины терзает, разрывает ее изнутри.
Она плачет. Но плачет, не прерывая дыхания. Не стирая слез. Они свободными ручьями текут по ее лицу, скатываясь ей в полуоткрытый рот. Горькие слезы во всех смыслах слова.
Не смогла. Не сумела. Не победила. А ведь была же возможность...
Открывает глаза. Оглядывается. Все та же проклятая комната. Жить не хочется. Хочется умереть. Но нельзя умирать сейчас.
Крики на на улице быстро отвлекают ее. Она, поборов боль и усталость, поднимается с пола. Встает и смотрит в открытое окно, держась руками за подоконник. Тело болит и ноет. Голова кружится. Кровь снова начинает течь вниз по шее. И причем с удвоенной силой. Но ей наплевать. Вишневскую сейчас занимает куда более интересная картина.
На улице бой. Ожесточенный, кровавый. Русские напали первыми, это она поняла сразу. Бьются в рукопашную. Но не легче от этого.
И бежать хочется. Но некуда бежать.
Финал.
Секунд десять Рита смотрит на бой отрешенными, невидящими глазами. Представляет себя на месте какого-нибудь солдата. И тут голова начинает кружиться. Вишневская мгновенно приходит в себя, вскрикивает-от испуга, от отчаяния, от радости ли..? И, сама этого не желая, падает на пол. Но не теряет сознания. Это лишь обморок.
В чувство ее приводит солдат. Русский солдат, что уже радует. Около минуты она не может понять, что он говорит. Голова болит, мозг то и дело пытается снова отключиться. Но нельзя.
Рита встряхивает головой, смотрит солдату в глаза.
- В двух словах, - тихо просит она.
Солдат понимает, что она имеет в виду.
- У тебя двадцать секунд. Встать и выбежать из дома. Все, что от тебя требуется. Только осторожно. В соседней комнате немец. Выбежишь-значит, бой выигран полностью. Ясно?
Рита молча кивает.
- Время пошло. Удачи.
Солдат бегом возвращается на улицу. Рита медленно встает, забывая о боли, и мозг с лихорадочным отчаянием начинает отсчитывать секунды. Семнадцать. Шестнадцать. Пятнадцать.
Вишневская быстрыми шагами идет к выходу. Бежать сил нет. Хотя бы так.
И вдруг чьи-то руки крепко прижимают ее к себе в "ментовский захват". "Немец,"- тут же понимает она.
Двенадцать. Одиннадцать. Десять.
Завязывается короткая драка. Рита, чудом вывернувшись, ударом солдату в промежность заставляет его на миг ослабить хватку. И этого достаточно.
Но время потеряно.
Четыре. Три. Два...
Так хочется, чтобы эта последняя секунда стала вдвое, а то и втрое длиннее. Как в фильмах. Но у жизни нет контракта с хеппи-эндом.
Взрывная волна отбрасывает ее на косяк входной двери. Она, падая, ударяется головой об угол косяка. Резкий вскрик и резкая боль заканчиваются так же внезапно, как и начались. И уже не больно. Пусто. Просто пусто.
И девушка с разбитым об угол виском медленно сползает вниз по стене, оставляя за собой красный след. Девушке с вмиг остекленевшим взглядом и невидящими глазами не хватило до полной победы каких-то две секунды. Две секунды до победы.
А ей же было всего семнадцать. Юная, невинная, еще никем не тронутая девочка. Пытающаяся спастись от ударов судьбы бегством и такими темпами загнавшая себя в тупик. Но не легче от этого.
А бежать хотелось. По привычке.
Но некуда бежать.
Финал.