Фестиваль позора и глупости, или О редких именах

Начала эта статья назревать ещё пару лет назад, когда я проверяла текст у одного из наших корреспондентов. Сюжет был на тему того, как сейчас принято называть детей. И буквально с самого начала автор пустился в рассуждение: можно ли дать ребёнку необычное, не такое, как у всех, имя? А в качестве примеров привёл имена Эдуард и Снежана.

Одно это мне показалось довольно странным – ибо ничего ненормального ни в том, ни в другом я, хоть убейте, не нахожу. Снежана – имя славянское, чаще встречается сербов, однако известно и у нас. Эдуардами детей в нашей стране тоже называют достаточно давно, и имя воспринимается как пусть редкое, но отнюдь не вычурное.

Впрочем, у корреспондента, должно быть, восприятие было иным. Потому что следом за примерами шла сокрушённая фраза: «Впрочем, по закону сейчас можно назвать чадо хоть Микки-Маусом». То есть, что Снежана, что Микки-Маус – разницы, судя по всему, нет. Однако дальше свою точку зрения автор пояснил – суть неприязни к именам Эдуард и Снежана крылась в том, что и то, и другое отсутствует в святцах – а значит, родителям, буде вдруг они решат малыша окрестить, придётся выбрать при крещении имя, отличное от записанного в метрике.

Сколько же колких замечаний раздаётся порой в адрес тех, кто решил дать ребёнку имя, выбивающееся из ряда общепринятых! Назовёт, например, кто-нибудь дочку Ярославой – непременно сразу несколько «доброжелателей» примутся фыркать – причём каждый отыщет свой повод прицепиться: «Представляете, назвали Ярославой, а дома зовут, тьфу ты, – Яся. И зачем, спрашивается, надо было выдумывать такое длинное имя, если всё равно зовут Ясей? Непонятно».

А мне вот, например, нравится и полное имя – Ярослава, и сокращение – Яся. Но если бы и не нравилось – кто я такая, чтобы указывать родителям, как им звать свою дочь?

Ещё один частый повод побрызгать слюной – когда кто-то меняет свои собственные паспортные имя и фамилию. Сижу как-то, монтирую сюжет, один из героев которого – юный бильярдист Олег Карафа-Корбут. Подходит другая корреспондентка, бросает взгляд на экран, где монтажёр как раз набирает титр, и передёргивает плечами: «Что за бред! Был нормальный мальчик Олег Морозов, нет, кто-то из родителей решил выпендриться, и теперь он Карафа-Корбут! Заняться людям нечем!»

Вот уж действительно – заняться людям нечем, кроме как злословить, ничего при этом толком не зная. Может, у этой семьи есть знаменитый предок с такой фамилией – и хочется её сохранить, не дать кануть в Лету? Да пусть даже её взяли только из-за   необычности звучания – неужели вас, дорогие сплетники, настолько задевает чужая фамилия, что вы воспринимаете её как личное оскорбление?

Брала я как-то интервью у представителя родноверческой общины. Звали его, допустим, Светояр (подлинного имени сейчас приводить не буду, к теме статьи оно не относится). Так его и протитровали. Увидел кто-то сюжет и спрашивает:
- А как его зовут на самом деле?
- Антон, – спокойно отвечаю я, не вдаваясь в понятие «всамделишности» имён.
Видимо, было всё же в моём тоне что-то, заставившее присутствующих ограничиться только усмешкой и тему не развивать. Иначе вылили бы на бедолагу такой ушат грязи, что он, пожалуй, и наяву бы начал почёсываться.

Ребята! Даже если вам не нравится его имя – это он его носит. Не вы.

Среди обладателей редких имён особняком почему-то стоят священники. По крайней мере, у меня на работе насмехаться над ними не принято. Хотя, казалось бы, такой простор открывается – одного зовут Пафнутием, другого Пахомием, третьего Филаретом… Ни за что не поверю, что «Светояр» звучит смешнее, чем «отец Пафнутий». В чём же тогда дело? В том, что ненавистники редких имён всё же способны принять чужую точку зрения? Или в том, что эти имена есть в тех самых пресловутых святцах?

Для чего вообще нужен фиксированный перечень имён? Зачем заставлять людей называть своих отпрысков только так, как указано в документе – и никак иначе?

Появился такой список (причём состоящий исключительно из иностранных имён) в нашей стране после определённых политических событий. К чужим непонятным прозваниям – Аггей, Нафанаил, Евлампия, Парамон – народ приучали (и принуждали) на протяжении веков.

Получилось, кажется – многие изначально чужеземные имена сегодня воспринимаются как русские. Впрочем, далеко не всё из церковного перечня прижилось. Не называют у нас детей ни Уриилами, ни Сосипатрами, ни Павсикакиями, ни Христодулами, ни Псоями… К счастью, на мой взгляд. Зато проскочили в православный календарь несколько славянских имён – правда, их совсем мало. Гораздо меньше, между прочим, чем в других славянских странах. Тем не менее, люди вспоминают, что такие имена есть. Находят притягательными. Дают своим детям. Даже сторонники крещения порой возьмут и назовут малыша «не по-христиански», скажем, Брониславом – а в церкви, ну, что ж, пусть его по-другому запишут, какая разница.

Имелся, кстати, подобный список и при советском режиме – тоже был составлен на основе святцев, пусть и с исключениями. Приходил родитель в загс регистрировать новорождённого, а ему заявляли: «Не запишем! У нас в книжке такого имени нет». Кстати, одно время, говорят, по шесть-семь человек в классе частенько носили одно и тоже имя. Чем это объяснить? Модой? Или боязнью выделиться?

Ладно, не буду больше хаять христианские имена. Справедливости ради нужно признать, что и им порой достаётся. Совсем недавно попался на язычок нашим острословам мальчик с редким именем Аким Письменный. Та сотрудница, что имела с ним дело, описала в красках, как он представлялся: «Акимписьменный! – Как? – Акимписьменный! – Как, ещё раз? Вот блин, и не разберёшь, где заканчивается имя и начинается фамилия!»

Честно признаюсь, я похихикала вместе со всеми. Ну, действительно, забавное имя, и рассказывает наша коллега смешно. Но тут она – в сущности, умнейший и замечательный человек, ей бы только избавиться от страха перед редкими именами или хоть признать, что на вкус и цвет товарищей нет – так вот, она садится за компьютер и набивает заголовок: «Фестиваль позора и глупости». А под ним, первым пунктом: «Аким Письменный». И я понимаю, что шутки кончились.

- И в чём тут глупость? – спрашиваю. – И кому позор?
- Позор – родителям. За то, что так назвали.
- И что? Фамилия смешная – так что, им надо было её поменять перед тем, как рожать ребёнка?
- Ну, хоть бы имя другое дали! Обычное!
- Ну, давайте всех называть одинаково, –  пожимаю плечами. – Будет «что ни рожа, то Серёжа»*. А чуть назвали Акимом – сразу позор и глупость…
- Да не Аким позор и глупость! А Аким Письменный!

А тут ещё и другая встревает:
- Давайте вторым пунктом запишем мальчика с именем Вася и фамилией Петрович!
Действительно, к фамилии «Петрович» какое имя ни приставь – всё равно будет звучать забавно. Только в чём же тут позор и глупость? Или этим людям тоже фамилию менять?

Вот честное слово, надо всем родителям перед тем, как дать ребёнку необычное имя, советоваться с нашими экспертами. Их тут и обругают, и обхихикают – как раз, чтобы навсегда отбить желание выделиться. И имя подберут «нормальное»: Саша, Дима, Лена, Настя… Главное – как у всех.

Не спорю, бывают действительно дурацкие имена вроде Медмиа (имя девочки, сокращение от «Медведев Дмитрий Анатольевич») или БОЧ рВФ 260602. Если первое – явный плод подхалимажа (впрочем, кто-то, возможно, думает по-другому), то второе – попытка присвоить ребёнку номер вместо имени – на мой взгляд, свидетельствует об идиотизме ближайших родственников. Впрочем, я на месте чиновников, пожалуй, не стала бы судиться с мамой и папой несчастного БОЧа – в конце концов, он, когда вырастет, при желании может имя поменять. А до тех пор из ситуации можно извлечь своеобразную пользу – ведь имя ребёнка порой очень многое говорит о его родителях.
_________________________________________________________

*Ничего не имею против имени «Серёжа», равно как и против других имён, приведённых здесь в качестве обычных. Наоборот, оно мне очень нравится. Единственный его недостаток, на мой взгляд, – чрезвычайная распространённость. Тем не менее, я ни в коем случае никому не пытаюсь указывать, как нужно – или не нужно – называть своих детей.