Гора, с которой видно детство. Почти сказка

Скамья была жесткой и долго сидеть на ней Деду Петре не хотелось. Он встал и подошел к калитке, может, кто мимо пройдет, глядишь, и разговор завяжется. Улица оказалась пустой, ни души, лишь гуси да кот. Что ж, день только начинался и старик готов был подождать.
- Хозяин! Хозяин!!! – чей-то настойчивый голос вывел его из состояния легкой дремоты. Вот и собеседник, сам пришел.
- Чего тебе, мил человек?
- Где тут она?
- Кто она? – ответил старик, делая вид, будто не понимает, е чем его спрашивают.
- Ну она, дорога к Горе. – Еще более старый, почти дряхлый человек смотрел на Деда Петрю.
- Ааа, - протянул тот в ответ, - прямо иди, на развилке налево. Старый такой, а в глупости веришь.
Его собеседник постоял недолго, словно собираясь с мыслями, затем почесал локоть и спросил в ответ:
- А сам?
- Глупости!
- А я хочу, вдруг повезет. Чувствую уже скоро. Дышит она мне в спину, проклятая.
Путник, медленно передвигая ноги, двинулся дальше. Дед Петря глядел ему во след и улыбался. Может и он однажды пойдет также. Говорят, что она есть, Гора с которой видно детство. Только это враки все, потому что еще никто не вернулся и не сказал, что видел. Те, возвращались, говорили о болотах. Нет горы и все тут. Но с каждым прожитым годом верилось все сильнее. Говорят, Гору видят лишь те, кто скоро должен уйти.
- Постой! – окрикнул он уходящего человека. Неспешно нагнав его, протянул фляжку с водой. – Пригодится, мил человек.
Всю ночь ворочался Дед Петря, не спалось. А на утро, собрав котомку, отправился в путь. Родные проводили его до калитки, считая, что он шутит и вот-вот воротится. Но он ушел. Дорога была долгой, но легкой, потому что с каждым шагом становилось все легче. Казалось, вот сейчас увидит он Ее.
После развилки дорога стала совсем заросшей, лишь тонкая тропка говорила о том, что здесь ходили люди. Вот опушка, эту рощу он знал вдоль и поперек, не было здесь никогда гор, но вот Она! Стоит ровно на его пути. И вершина звала и манила. Опираясь на посох, Дед Петря направился к ней. Присел он только уже на самом верху.
В самом деле, там вдалеке виднелась его деревушка. Свой отчий дом он узнал по гнезду аистов, они всегда прилетали весной к ним на крышу. Вон мама у колодца, вон мальчик, ест пирожок. Неужели это он сам? Да-да, те самые синие штанишки с заплатами на коленях!
Мама ушла в дом, мальчик взял палку и стал ходить с ней по двору. Направился к колодцу, склонился. «Стой!, - кричит Дед Петря, - упадешь!». Но мальчик не слышит и склоняется еще сильнее, пятки его уже отрываются от земли. Дед пытается спуститься поскорее, но куда там! Спускаться гораздо сложнее. Но откуда-то появляются силы и с каждым шагом Дед становится все проворнее, вот он уже мчится как двадцатилетний, вот уже рубаха висит, вот уже и колодец, только где этот сорванец? Ведь был же здесь, неужто упал! Склонившись к воде Дед вглядывается и никого не видит. Вдруг чувствует как чья-то рука его хватает за штаны и легко оттягивает от колодца.
- Вот ты где сорванец! – отмашисто получив по заду, он оглядывается, и видит мать. Она говорит ему и говорит, что нельзя и что можно. Что это? На нем синие штанишки с заплатками, палка в руках…
- Мама, мамочка, не ругай меня, я больше не буду!
Мать погладила его по голове и сильно прижала к себе.
- Я тебя очень люблю, сына.
«Знаю…», - подумал Дед Петря и вжался в мать… «вот почему никто не возвращается…»