Захарыч

         
 
 
Романтика студенчества шестидесятых --- это строительные отряды. Организационные и другие начала движения оставим без обсуждения, но ясно, что проводить летние каникулы из года в год на стройках с работой на договорных началах практически всех побуждала надежда заработать.  По тогдашним меркам заработки были, скромно говоря,
весьма и весьма значительные. На деле участниками «целинных», как их тогда часто называли, отрядов была молодёжь самостоятельная, успевшая хватить послевоенного лихолетья. При сложившейся в те годы практике распределения по завершению ВУЗа, накопленная сумма помогала подняться в любом из «мест распределения молодых специалистов». Но, получив первый раз зарплату, которая в весовом отношении как правило была невиданной студентом за всю предшествующую жизнь, ни каждый из них мог удержаться от удальства.--- небыло  во всяком случае такого закоренелого сквалыги, который бы в день расчёта ни позволял себе вольностей с личным бюджетом.
       Прелагаемый  от первого лица   рассказ, услышан мною как застольное откровение заведующего  лабораторией, который  вспомнинал  о своём первом строительном отряде где то 60 или 62 года.
      История берёт своё начало в одном из вечерних ресторанов тогдашнего Свердловска.
Позади целый день в городской толчее после нескольких месяцев практически круглосуточной работы, грязи, комаров и изматывающей активности строителя. Домой только завтра --- такая вот неудачная пересадка. Собственно шанс пройтись по магазинам, что называется, при деньгах  был соблазнительным, и противиться судьбе не было
 желания . Весь день перемещались «гуртом», оберегая командира отряда с его «кассовым рюкзаком». Кроме тонюсенькой пачки с мелкими купюрами мне из него выдали и толстую, солидную, как того потребовала обнаруженная в одном из магазинов шуба. Но по общему мнению «цена оказалась не соответствующей качеству» и покупка не состоялась, а деньги остались при мне. Сейчас, когда сгрудившиеся вокруг банкетного стола в общем зале  ребята уже изрядно захмелели, а общий разговор стал рассыпаться по мелкотемьям, рядом с барной стойкой появилась красавица. Лениво перебросившись с барменом несколькими фразами --- завсегдатай, ясно --- она с большим бокалом вина присела к ближайшему свободному столику. Сколько прошло времени, пока я бездумно разглядывал её прелести, изысканную одежду и нескромно демонстрируемое бельё, невпопад отвечая ребятам, сказать не берусь. Да и отказаться от  предложений выпить то за одно, то за другое в голову не приходило. Однако же авантюрная идея там вдруг прорезалась. Огласил друзьям я её немедленно. Сводилась она к предложению заключить пари на самую крупную пачку из кассового рюкзака в случае, если удастся «закадрить» эту красавицу. Обговорили где и во сколько встречаемся завтра, кто присмотрит за моими вещичками. На том друзья и дали своё благословение.
     Благословили, раззодоривая  всяк на свой лад,  хотя по правде сказать кураж и без того пёр через край. Застал я её у стойки --- бармен позвал её к телефону. Пока осматривался, выбирал  в многоцветье бутылок,  вслушивался. Понять что либо было невозможно --- она больше слушала, бросив лишь в конце разговора: --- «Ладно, часа полтора и буду, жди!».

     Здесь Захарыч прервал своё повествование. Посуда у всех опустела, и он пустился по кругу  разливать из фляжки по три бульки. Спирт --- это серьёзно. Насколько глубоко он ушёл в счётные занятия сказать было невозможно. Но глубокие сдержанные  вздохи, тенью мелькнувшая гримаса на лице, увлажнившиеся глаза --- чего за ним раньше, самым среди нас бывалым,  никто не замечал ---  заинтриговало едва ли ни всех.  Когда он угрюмо засопел, открывая банку со шпротами и завозился сверх всякой меры, нашлись и нетерпеливые заединщики. Потребовали продолжения  истории.

    Захарыч смахнул что то рукавом с глаз. Взялся за булку хлеба, и, потупившись, стал резать ломоть за ломтем. Но отмалчивался он недолго. Вдохнув как перед прыжком в воду, он продолжил.

    Вблизи эта «дамочка», как сам не ожидая назвал её для себя, оказалась личностью уже пожившей, но ухоженной. На предложение поговорить за столиком, познакомиться, откушать … она согласилась с готовностью, будто бы ожидая чего то подобного. Быстро познакомились, порешили и коньяк, и зефир в шоколаде. Между тем «Стевия», как она представилась, намекнула, что ноченька вся впереди, а дома у неё мы могли бы чувствовать себя куда как свободно. «Только холодильник пустой» --- между прочим заметила она --- «Сегодня только в новую квартиру переехала, не обжилась ещё». Ну, она попала в точку --- деньги ляшку мне жгли уже давно, а танцевать я сейчас бы точно не смог , появилась серьёзная помеха. Короче говоря, купил я и колбасы аж две палки, икры красной и чёрной, ром, шампанское, ликёр и какое то вино, а порываясь отвалить, встретил укоризненный взгляд Стевии. Вернулся, докупил водочки, хлеба, две пачки конфет, сколько то шоколада. Бармен подавал всё ловко и без задержек, предложил две авоськи --- одна уж точно не могла вместить всего добра. Был момент, когда вроде бы сердце защемило, но парни за столом  всей бригадой вывернули ко мне лица, сидя с открытыми ртами, а победа в пари обретала всё большую ясность. Грядущие удовольствия и «самая крупная пачка денег из кассового рюкзака» погасили всякую осмотрительность. Кураж --- большое дело, и сразу за крыльцом кабака оседлали такси. По дороге, всё более распаляясь я ещё и цветов купил. Стевия пыталась было отговорить, но согласилась и маршрут изменить --- тогда цветы были в громадном дефиците, да и цены не малой --- и букет выбрала громадный.
     Дорога заняла около часа, а закончилась в районе новостроек, где «Хрущёвские» одноцветные панельные пятиэтажки стояли торцами к дороге как бараки в заводском посёлке. Все безликие настолько, что в наступивших сумерках выделить какой то дом «на особицу» было решительно невозможно. Зато  «расходная» пачка мелких купюр стала тоньше в два  раза, машина ушла, а я, подхватив свои авоськи, потрусил за Стевией с букетом.   Пройти пришлось вдоль всего дома --- до первого из четырёх подъездов. Невысокое крыльцо, ещё пахнущие краской двери подъезда, яркий свет свежих электролампочек и свежие царапины на панелях от мебели новосёлов --- всё ожидаемо и просто. Уже при выходе на площадку третьего этажа  Стевия, которая до сих пор шла впереди, с глубоким вздохом и чарующей улыбкой, в полупоклоне пропустила меня вперёд, указав на двери. «Ключи достаёт» --- мелькнула мысль. И тут же подумалось: --- «А как же обещанное уединение»  Смутная тревога, зародившаяся в пути, вдруг обрела контрастную форму плохого предчувствия. Но решать что и как делать было уже поздно. Протянув над плечом руку Стевия из-за моей спины позвонила. Дверь распахнулась почти мгновенно.  От энергичного толчка всем телом я невольно сделал несколько шагов в прихожую, едва не наступив на ногу какому то небритому верзиле в майке. Бутылки в авоськах звякнули, что не ускользнуло от внимания встречающего. В ответ на его одобрительный смешок, Стевия уже рукой двинула меня ближе к стоящему в дальнем углу холодильнику, бросила на него букет МОИХ цветов, и звонко заявила верзиле: --- «Привела,  принимай  Вася, да Клима позови». Вслед за букетом на холодильник полетели и ключи от входной двери. Всё происходящее повергло меня в какой то ступор. Авоськи я безропотно отдал появившемуся с кухонным ножом в руках Климу. Он в отличии от коридорного Васи был в тельняшке, но тоже небрит с неделю. Обе они под восторженное урчание этих проходимцев упокоились на кухне, где Клим с Васей и Стевией занялись ревизией продуктов.

        Про меня забыли совершенно, и я уже потянулся за ключами, понимая, что гость из меня в этой кампании «ну, никакой». Ан, нет. Холодильник из кухни просматривался. Только лишь зашуршала нарядная обёртка букета под который, как я заметил, улетели ключи от дверей, как в  проёме появились жующие физиономии мужиков, а за их спинами объявилась и «дама моего сердца», будь она неладна. Колкостей в свой адрес я не услышал, меня в их мнении здесь уже не было.  «Нюрка» --- так вдруг Клим обратился к Стевии --- « а пелемений чего не принесли?»  Ответа не последовало. Хохотнув, Нюрка ушла на куню к разделочной доске --- как можно было догодаться по запаху от сервилата.
      «Ладно, парень» --- положив мне на плечо руку, заговорил «Вася» --- «разоблочайся по быстрому».  Ясно, что я оторопел. Но тут уже и «Клим» вмешался. Содержимое всех карманов, включая и вожделенные пачки в банковской ещё оплётке, оказалось на табурете. Они особой реакции у мужиков не вызвали. Только мне настойчиво посоветовали не мешкать и снять с себя всю одежду. Снял, что ж поделаешь. Остался в солдатских подштанниках и такой же нательной рубахе. Пока закрытый в ванной я ждал решения своей участи, мужики свернули всю мою одежду в единый узел, охваченный костюмом. Связали шнурками ботинки, но почему то среди вязок , лежащих на табурете, я увидел носки. Тут же, опёртая на холодильник, стояла длинная ручка от швабры.
        Наверное по моему виду всякий бы понял, что ступор --- это почти полная неспособность ни соображать, ни шевелиться как того требуют обстоятельства. Во всяком случае для мужиков это обстоятельство вопросов не вызывало. Они сами, причём необыкновенно споро, очень плотно подвязали мне штанины вязками у лодыжек, подпоясали вынутым из брюк ремнём и, зачем то, подштанники прихватили наискось через плечо бичевой за пояс. Но транс стал полнейшим, когда ручку от швабры пропихнули через рукава нательной рубахи, одели на руки носки, и вместе с рукавами плотно примотали их к кистям рук. Последовал короткий перерыв, когда меня прислонили к стенке. Нюрка, уже заметно охмелевшая, принесла с кухни стакан полный чем то по запаху знакомой жидкостью. Постояла, подождала мужиков. Те, каждый со стаканом, шутливо приосанились и объяснили мне, что в благодарность за сделанное им добротное угощение предлагают и мне осушить стаканы за их здоровье. Стакан «от Нюры» я сглотнул залпом. Но оглушённый, никак не мог понять, что же там было. Только когда был выпит стакан «от Клима»  стало ясно --- касторка. «Последнее, больше у нас нет» --- с непередаваемой ухмылкой передал мне стакан молока «Вася». Что ж, и его я выпил. Одежду в узле и ботинки связанные шнурками водрузили мне на шею, открыли дверь, и предложили выметаться, забыв дорогу обратно.
       Озабоченный пока только сложностью перемещения по лестницам подъезда с продетой в рукава палкой, я ничего особенного в поведении организма не замечал. Успел выйти во двор, пройти на дорогу, которую в наступивших сумерках отыскать было «не вдруг», постоять, соображая в какую же сторону идти. Даже метров двести прошёл по тёплому асфальту, и тут только произошёл первый залповый выбос. За несколько секунд до него я, наконец, сообразил, что такое касторка с молоком. Ну, а что прикажите делать?
Выброс теплом оросил ноги и поделённый почти поровну между штанинами, в них и остался --- вязки на щиколотках оказались тому порукой. Ужасней всего мне показался запах, а мысль, что немедленно от него избавиться невозможно только-только успела промелькнуть. Выбросы повторялись один солиднее другого, и скоро перекинутая через плечо бичева стала резать кожу, а колени при каждом шаге вызывали плеск. Что то сквозь ткань просачивалось, ароматизируя следы и среду. И по этой именно причине, появившиеся на рассвете редкие прохожие, шарахались от меня задолго до того, как с ними можно было бы говорить в обычной тональности. Крики же с призывом о помощи только разгоняли людей. Только выбрав подъезд, у которого можно было стоять с подветренной стороны, дождавшись уже почти «за светло» какого то деда, я смог со всей проникновенностью умолять его развязать мне рукава и вытащить палку.
         Что то с просонья он видимо понял, снизошёл, но удаляясь, ещё долго отплёвывался. Я же в строительном неудобье нашёл на своё счастье котлован с чистой водой и бетонной плитой вместо набережной. Всё добро из подштанников  вылили в сторонке, стараясь подавлять все новые позывы, быстро – быстро, не глядя по сторонам оголился, выкупался, обтираясь как мог, в котловане, выполоскал  подштанники. 
         Выбранное место оказалось неожиданно безлюдным, утренняя прохлада отступила, а солнышко с утра не по сезону тёплое так и рождало пляжные желания. Но мысли, что и при удачном стечении обстоятельств до вокзала мне ехать придётся не меньше часа, что найти своих ночных знакомых было бы неплохо, что к поезду я вполне могу и опоздать --- эти мысли заставили немедленно провести ревизию своего добра.
         Вопреки ожиданиям  дела были не так уж и плохи. Правда ополовиненная пачка с мелкими купюрами исчезла. Но зато вторая, так и не начатая мной, осталась перепоясанной банковскими лентами и, как показал тщательный осмотр ---целёхонькой. Любимые «командирские часы» просто переместились с руки в нагрудный карман костюма. Документов по счастью никаких не было --- их я оставил в поднадзорных вещах, билеты же всегда оставались у командира нашего стройотряда. На этом фоне помятость одежды, остаточный «аромат» и повышенная влажность казались уже такой ерундой, что даже мелочишка на общественный транспорт из пригоршни монет имела куда как большее значение.

         Захарыч наконец то выпил налитый спирт и, не запивая его водой, захрустел огурчиком. Вокруг ящика, который здесь заменял нам стол, заголдели. Конечно, дискуссия развернулась вокруг денег. В общем, пришли к выводу, что не всякий  грабитель --- стяжатель, а многие из «пацанов» сами испытали как их проклятых заробатывать. И всё же, сдерживаемый смех нет нет и прорывался: --- «Погулял, ты, Захарыч, оригинально. Ну а что же «самая толстая пачка из кассового рюкзака?»
Молча пройдясь по кругу со своей фляжкой, Захарыч сел на место, как то нахохлился, а глубоко вздохнув раза два, продолжил.


    Место ночных событий найти оказалось невозможным делом. В поисках остановки общественного транспорта весь район я прошёл несколько раз. Но каким бы малым он ни казался --- безликость домов оказалась убийственной. Окажись я у знакомого подъезда ---
узнал бы, а такое «сумеречное знакомство» оказалось фатальным. Аферисты-домушники остались без благодарности. По этой ли причине, или причинам белее основательным, но  уже в поезде, где в вечерний час, когда  все собрались пить в купе командира отряда чай, как то естественно пришло решение отказаться от выигранной в глазах общественного мнения «самой большой пачки кассового рюкзака». Ну а после покаянного рассказа от хохота молодых глоток стройотрядовцев заглянула даже бригада с начальником поезда.


P.S. Так случилось, что за прошедшие со дня услышанного рассказа почти пятьдесят лет, автор публикации забыл особенности речи Захарыча, его привычные словообороты и т.п.
Изложение по этой причине существенно потеряло в художественной части. Тем не менее
Здесь всё есть для сценариста, который в любом случае искал бы «своего» Захарыча.