Сказ о Сироте

СИРОТА (гл.1)

            Однажды, а может и не однажды, в одном  селении совсем не хватало молодежи, особенно женихов. То войны, то моры, то не цветет ничего... Так вот, в этом селе был один завидный парень. И хорош, и пригож! Только мать его была  очень уж привередливой. Обошла все дворы, сватая своего сына.  Все приглядывала самую лучшую невестку. Но никем была недовольна. У одной, занавески мало накрахмалены, у другой, слишком нос напудрен, у третьей - кошка в колтунах... Всех девиц обошла из состоятельных  семей, из среднего достатка, добралась и до последнего дома, где жила девушка-сирота. Одинокая хозяюшка  совсем не ожидала таких гостей!  Ее скромный дом частенько обходили стороной. Она быстро стала накрывать  на стол. Будущая свекровь важно уселась, молча рассматривая девицу, как та уже несколько раз слазала в погреб, доставая угощенья. Но ей все было мало, просила, то кваса, то морса клюквенного. Девушка была умной и понятливой: «Наверно, ей хочется увидеть все припасы, которые есть в погребе».  В очередной раз, когда полезла туда, взяла и затушила керосиновую лампу.
- У меня лампа погасла! Не посветите ли вы мне чем-нибудь? - крикнула она из пОдпола.
- Конечно, конечно, милая! Сейчас спущусь и посвечу, - с радостью вскакивая, ответила сватья, подумав: «Ну, сейчас  посмотрим, что она за хозяйка!?»
На полочках в погребе аккуратно стояли горшочки, баночки с солениями и вареньями, кадушечки с огурчиками, грибами  и капусткой. Морковь, заботливо пересыпанная песочком и опилками, просушенная картошка лежала в трех отсеках, перебранная по размеру, лук с чесноком  бусами были подвешены cверху.

      Сели они снова за стол. Осталась довольна свекровь, больше ничего не просила принести. Только теперь все начала по углам смотреть, глазами вращать.  Понятливая была наша девушка: «Видимо, хочет свекровь чистоту проверить. В углах и под кроватью не видно же!» Она стала теребить свои простенькие  бусы на шее.  Ниточка взяла и порвалась. Рассыпались  бусинки по всему дому. Обрадовалась сватья: «Я тебе помогу, помогу, милая!» И как начала радостно по всем углам шарить, думая: «Посмотрим, какая ты хозяйка!?  Посередке -то у всех чисто, а по углам сор, да черти!» Сама почти все бусы и собрала. Сидит снова  довольная.  А потом всё начала на кровать посматривать, думая, как будет её сыну спаться? Мягки ли подушки, и взбита хорошо перина?!  Понятливая была наша девушка  да умная.
- Спасибо  большое, почти все бусинки мне собрали, наверно, голова закружилась у вас. Отдохните на кровати, а я пока со стола уберу.
С большой радостью согласилась сватья, да и разлеглась на подушках. «Ой, сыночку хорошо будет, мягко! - довольно подумала она.
- Хороша ты всем, девка! - продолжала свекровь, лежа на подушках. - Вот только сможешь ли ты мне детей-внуков народить?!
А девушка наша была насколько умной и мудрой, настолько наивной  и невинной. Она  широко распахнула глаза, недоверчиво посмотрела на гостью и сказала: «Но, ведь, родится только картошка в огороде, а детей в капусте находят!»
 Непонятливой на этот раз оказалась девушка...

CВАТАНЬЕ  СИРОТЫ (гл.2)
 
       Очень довольной осталась мамаша после приема девушки. Решила непременно  сынка с ней познакомить.
-Уж так хороша! Так хороша! А в доме чистота зеркальная, и хозяйка-то какая! - расхваливала она несколько дней невесту.
Видел парень девушку, но  издалека. Девушка как девушка. Согласился на уговоры мамаши, взяли они и нагрянули в одночасье к ней в гости. Сирота тоже видела издалека парня. Парень как парень, только не хотелось ей напоказ себя выставлять  и не хотелось, чтобы он только за красоту ее полюбил. Избу она  не протопила, чтобы надеть на себя побольше одежд: бязевый платок по самые  брови повязала, косу золотистую под него спрятала, поясницу шалью пуховой обвязала. Так и встретила гостей!
- Ты что это так укуталась? - с порога спросила свекровь, а про себя подумала: «Ой, батюшки, девку-то, как подменили, не понравится сынку она!»
- В избе холодно, дрова кончились, - сказала просто девушка.
- Да разве это беда?! Показывай, девица, где  колоть и пилить? Мигом дом нагреем! - добродушно и весело подхватил молодец. 
Через полчаса огонь уже приятно потрескивал в печке! А парень стал еще краше, разрумянился  от работы,  от осеннего ветерка и что добро делает  сиротинушке!  Стало так жарко в доме, что девушке волей неволей, а пришлось скинуть и шаль, и платок, и овечью телогрейку. Тут-то и показалась ее золотая коса и брови как крылья, и талия осиная! Сидят они рядком, оба румяные, красивые, да не верят своему счастью, не налюбуются друг другом!
- Ну, теперь угощай, дорогая невестушка! - встряла тут свекровь.
Да, у сиротки много было разносолов всяких, но никак не хотела она, чтобы  будущий муж полюбил ее только за стряпню. Ведь путь к мужчине лежит не только через желудок! На столе стояла лишь плетеная вазочка с яблоками.
- К сожалению, кончились у меня припасы. А то, что было, мыши поели, - ответила сиротка.
«Да, что ж это такое, опять девку-то подменили! Ой, не понравится она сынку!» - подумала мамаша с огорчением.
- Да, разве это беда!? Через полчаса ужин будет на столе! - парень уже одевался и весело подмигивал с порога.
Свекровь даже не успела укорительных наставлений прочитать девушке, как тот вернулся с блестящей рыбиной в руках, благо, что речка рядом была.
        Волей неволей, пришлось невесте идти на кухню. Не хотела она показывать своего мастерства, но по-другому готовить не умела. Уха получилась такая, что можно было ум отъесть, пальчики облизать да язык проглотить! Поставила хозяюшка деревянную миску посреди стола. Начали хлебать и нахваливать, а парень потихоньку отодвигал сочные куски рыбы в сторону матери и девушки. А своим кусочком поделился еще и с кошкой, которая подошла доверчиво к нему и начала к ногам ластиться. «Хороший будет муж и отец! Последнее отдаст семье  и детям!» - думала девушка, влюбляясь в парня все больше и больше!
«Неужели, мне такая красавица да такая искусная хозяйка достанется!» - не верил сам себе парень, влюбляясь в девушку также все больше и больше.
         После ухи начали они яблоки есть. Рука свекрови потянулась к самому  большому и золотистому.  А сын  взял небольшое,  невзрачное яблочко с кожицей уже завядшей, думая  ласково про себя: «Пусть мои девочки вкусные и сочные лучше едят!» А девушка рассудила по- своему: «Хозяйственный будет и экономный! Залежалось бы это яблочко и пропало. А у него ничего не пропадет! Да и любить меня будет до старости, раз яблочки не только румяные и золотистые нравятся!»
И снова они смотрят друг на друга, не налюбуются!
А тут свекровь опять встревает, ей все самое главное - внуки и внучки!
- Все хорошо, да только подарите ли вы мне детей-внуков?! - принялась она за свое!
Не хотелось девушке, чтобы муж только из-за детей любил ее. Но жених не дал ей даже додумать! Он обнял мать и весело сказал: «Конечно, маменька! Обязательно подарим, а первую дочку назовем твоим именем, в честь тебя!»
Довольная мамаша успокоилась, даже раскраснелась от удовольствия.
«Не бросит он детей никогда, ведь, дочка будет в честь свекрови», - подумала девушка, но все равно печалинка в глаза закралась.
- Не тревожься,-  тут парень ласково обнял девушку,- вторую дочку назовем твоим именем, - Дуняша ты моя, единственная и ненаглядная!

(И я там был,
за здоровье молодых ел и пил!
Обещались каждый год на крестины звать! А может, восьмого  аль девятого в мою честь назовут?!)



ДОЛЯ СИРОТСКАЯ (гл.3)

         Полюбились очень друг другу Дуняша и Андреюшка! Дня не было, чтобы они не виделись. Лица их светились счастьем! Решили свадьбу сыграть в сам Покров День. Только что-то сирота стала грустнеть день ото дня. Девицы-соседки поедом ее ели. То у нее коса не по моде причесана, то заплатку на платье увидят. И чем дальше, тем хуже. Еще бы, они локти себе кусали - уводят их женишка последнего, да кто?! Сирота церковная! Некому было за Дуняшу заступиться, а Андреюшке она ничего не рассказывала о кознях «подруг»...
Решили девки совсем загубить ее. Позвали в лес по грибы, завели в глушь дикую и оставили одну. Но нашла, все-таки, дорогу обратно сиротинушка. Да любовь ее к жениху спасала! Еще больше стали злиться деревенские девки. Посадили девушку в лодку дырявую и толкнули в бурную речку. Спаслась Дуняша и на этот раз. Месяц оставался до свадьбы. А тут еще родители начали возмущаться из состоятельных семей. Как так, наши дочки останутся старыми девами?!
           Первыми в суд подали маманя с дочкой, у которых свекровь накрахмаленные занавески щупала. «Пропали, - говорят, - у нас драгоценности из дома!» Тут же приехали приставы, сняли отпечатки пальцев на занавесках и скатерках, начали стряпать дело против гости. Еле уладила свекровь все. Пришлось продать свинью.
Оставалось до свадьбы три недели. Грустно было Дуняше от происходящего, да и Андреюшка пасмурнел. Не прошло и дня, как снова вызывают свекровь приставы: «На вас, гражданочка, еще дело! Как же вы так людей оскорбляете?! Вот читайте!» Мать взяла донос от второй кандидатки в невесты и начала читать: «Нанесли оскорбление моему носу на личности!» Еле удалось свекрови замять и это дело. Пришлось корову продать. Но приставы не унимались: «Еще одно замечание и от наказания не уйдете, гражданочка!»
         Оставалось две недели до свадьбы. Лица свекрови, сына и невестушки становились все пасмурнее. А так хотелось радоваться счастью и любви! Но не успели они опомниться, как снова приходят судебные исполнители. Тут же берут под стражу и свекровь, и сына. Оказывается, после того как свекровь погладила кошку в колтунах, та, вдруг, окотилась через три недели. Очень испугались родители, что и с дочкой такое может случиться. Не вынесли мать с сыном таких передряг. Оставалось только дом продать. Пришлось Андреюшке дать обещание жениться на той девице из состоятельной семьи, чтобы его и мать выпустили из-под стражи.
Потемнела от горя сиротинушка. Решила она уйти из деревни.
Как я ее не отговаривал, а она все за свое: «Не будет у меня жизни здесь. Уйду я. Из-за меня свекровь с Андреем мучаются, и деревня вся извелась». А взяла-то Дуняша совсем ничего - расчесочку, кусочек мыла духового, да пару платочков. Нет, не помогли мои уговоры...
         Наладилось все в поселке, никто сироту и не вспоминал. Только опять однажды случился голод с мором. Ужасное было время! Все припасы поели, уже до своих кошек и собак добрались... Вдруг, вспомнили про заброшенное домишко Дуняши. Ворвались туда и в погреб быстрей! А там было всего видимо-невидимо! Питались деревенские целый год, так и выжили. Добрым словом сироту не вспоминали, а только удивлялись: «И как это у нее все так сохранилось?! Как будто, только  с ветки или с грядки!» А мне больше всего понравилось гороховое пюре с копченым окороком в глиняных горшочках. И, ведь, разумница, какая! Сверху топленым жиром залила, чтобы не испортилось, а потом еще и крышечкой запаяла из пчелиного воска, чтобы воздух не проходил... А вот, и лавровый листик попался... Ну, буду надеяться, что придет от нее когда-нибудь весточка...

ВСТРЕЧА (гл.4)
            Не писал долго о Дуняше, без малого три года, да и нечего было. Сколько новых людей-прохожих появлялось в деревне – у всех спрашивал о ней. Да никто не слыхивал и не видывал такую. А тута на днях событие! Что не удержался да сел за перо, чтобы люди, знавшие Дуняшу, порадовались за нее. А случилось вот что. Но все по порядку. Да и забыл я вам сказать совсем, представиться. Дьякон я. Нашей сельской церквушки дьякон. И Дуняшку-то нам подкинули в полугодовалом возрасте в церковь. Кто она и откуда – никто не знал. Росла девочка у нас в приходе, матушке-попадье помогала. Воспитывалась в добро-строгих православных законах. А как девицей стала – отпустили мы ее в мир, к людям. Построили ей домишко на краю села, так хотелось, чтобы счастие у нее было человеческое.
А об Андреюшке плохо не думайте. Горевал он шибко, убивался, все ждал, что Дуняша вернется. Ладно, парень или мужик в незнакомые места подался, а девица?! Ведь, сгинет враз…
 И собралась-то она за полчаса да тайно покинула деревню. Никто не знал, акромя меня. А у него и в думках не было жениться, ну, на той… Пообещал лишь бы отпустили их с матерью из тюрьмы. И как только вышел, так сразу дом продал, чтобы откупиться от незаслуженных обвинений.
А девки, как только Дуняша исчезла, отстали сразу от парня, не нужен он стал им. Да и какое там! Ходил он мрачнее тучи да писал я вам, что мор наступил, энтим девицам не до любви было, лишь бы брюхо свое накормить, прости меня, Господи, за бранное слово.
Год прошел, второй, Андрей уж новую избу срубил и все ждал свою ненаглядную. Потом душа его не вытерпела, и отправился он искать ее по белу свету.
Полгода парня не было, и маманя его уже немало слов пролила. А тут такое! Является на днях. Да не один, а с Дуняшей! Да еще с родителями ейными! Вот уж счастие–то какое! А для меня словно елей на сердце. Вроде за отца ей был, за крестного. Расцеловались мы, наплакались, и тут намедни рассказала она мне, что с ней произошло.

ДАНИЛКА (гл.5)
Ушла Дуняша глубокой ночью. Не могло сердце ее выдержать всего перенесенного. Как бельмо на глазу и мозоль на языке была она у односельчан. «Почему они так ко мне, за что? Кто ж виноват, что я сирота, без рода и фамилии… На самом деле все люди – сироты. Бог – наш родитель. И если нет Бога в сердце – то вы больше сироты, чем я», - так шла, рассуждала и плакала Дуняша дорогой, хорошая моя да умница.
Согрешу, но все-таки погоржусь я своим воспитанием девочки. Наплакавшись да заночевав в каком-то шалашике в осеннем лесу, проснулась она от холода. От холода и бывают мысли трезвые да чистые. Подумала горемычная моя и верно, что будут у нее препятствия везде, как и в нашей деревне, ежели девицей останется. Умная же она у нас и понятливая. Ну вот, скажем, поселится Дуня где-нибудь в деревне. Так ее и там бабы сожрут за красоту ее, да пришлая еще, за мужиков своих станут бояться.  А замуж ей сироте не выйти, уж больно наш брат тошный пошел, подавай с приданым да с именем. Дошла она до первого городка, купила на базаре ноженки и одежду мальчиковую. Ушла по реченьке подальше, оказалась одна и срезала свои косы золотистые, переоделась, а свою одежду в узелок сложила.
Пошла снова на базар-пятачок, работу искать. Представлялась всем Данилкой, чтоб посозвучнее с ее именем было. Так всю зиму и проработала: кому помои выносила, кому дворы подметала, кому дрова носила. Короче, была на побегушках в городе. На жизнь не жаловалась, но в деревню ее манило и тянуло. Что и говорить – выросла она на природе. Мечтала, что придет лето – пойдет в какую-нибудь деревушку да наймется пастушком. Так и сделала.
Грустить было некогда, но об Андреюшке каждую минуточку думала. Вот как крепко поселился он у нее в сердце.
          Со многими познакомился Данилка в городе. Все его любили за доброту и бескорыстие. Никто и не сомневался, что это не девица. И вот сказали ему, что в Новом Яру, большой деревне, ищут пастуха, да помоложе, чтоб был, а то ихний старый совсем спиваться начал, за коровами плохо следил. Отправился Данилка по рекомендации городских в ту деревню. Действительно, хорош был поселок: большой, земли и луга благодатные, и речка широкая извилистая и быстрая, за ней лес красивый, а дома вдоль речки на высоком яру стоят, да все крепкие, огороды и сады ухоженные. Хорошо люди жили, что и говорить, значит и работали хорошо. А на речке паром большой с паромщиком. Чуть ли не каждый час перевозил он туда и обратно людей. Конечно, трудновато было одному канаты тянуть, но парни все да и девки помогали всегда, да с песней еще.  Люди ездили в лес за ежевикой, земляникой и малиной, за грибами. Или в соседнюю деревню, что была за лесом.
            Оглядели сельчане паренька – понравился он им. Так понравился, что решила взять его на постой самая зажиточная семья в деревне. Зажиточная-то зажиточная, но не веселая. Детей у них не было. И жена что-то у хозяина слегла, редко вставать стала, хворь ее странная замучила. Привел Авдотий Евдокимович Данилку в усадьбу свою. Отвели ему комнатку, светлую, рядом с летней кухней, дали одежонку новую. Помылся парнишка, волосы расчесал, привел себя в порядок, и повели его знакомиться к хозяйке дома, Матрене Леонтьевне. Как увидела ее Дуняша, так и в сердечке ее что-то перевернулось. Конечно, в первую очередь, от жалости, сердобольная уж очень была она. Лежала красивая и еще молодая женщина на подушках, а в глазах боль и печаль припечатаны. Руки худые и прозрачные. И не поймет Дуняша, от чего же так мила и дорога женщина стала в один момент? А Матрена Леонтьевна также не могла наглядеться на Данилку, глаз оторвать. Начала она спрашивать его, кто он и откуда? Дуняша все поведала про себя: сирота, воспитывалась при церкви, столько-то лет, но все от мужского имени. Подружились они сразу, а иначе и быть не могло, у всех Дуняша –Данилка вызывала уважение и доверие. Так и прошел ее первый день.

ПАСТУШОК-ПАСТУШКА (гл.5)
           Ни свет ни заря утром встал Данилка и до того ему было легко и счастливо, как будто в родном доме спал, хотя он-она никогда и не знала гнезда отеческого. И не могла Дуня даже догадаться, откуда у нее такое чувство взялось, воздушная легкость и настроение солнечное, защищенность какая-то словно покров. С тремя коровами хозяйскими девушка познакомилась еще вчера. И у всех, а уж тем более у животных, Дуняша вызывала, другого слова не подобрать, любовь. Коровы махали радостно своими хвостами-метелками, хлопали беззащитными белесыми ресницами над коричневыми глазами и тянулись влажными и толстыми губами к ее рукам.
Вручили Данилке рожок и хлыст, чтобы собирал буренок. Пошел парнишка вдоль деревни, созывая стадо, но хлыстом не щелкал, только в рожок играл. И потом никогда не применял кнуты и хлысты. Коровы - существа тонкие, зачем их пугать? Ведь, молоко от волнения пройдет, да и вообще, что им там женскому полу в голову взбредет!?
Водил их «парнишка» по сочным лугам, залеживаться не давал, а если и давал, то только в тени деревьев. Шли коровы назад сытые и отдохнувшие, с округлившимися боками и с выменем на два ведра молока. Сельчане не могли нарадоваться на своих буренок, на их удои и пастушка Данилку, который непременно рассказывал про каждую питомицу историю, ну а если не историю, то два-три слова говорил обязательно. Как вела себя коровушка да что вытворяла.
Деревенские парни и девчонки также полюбили его, звали вечером хороводы водить, но Данилка не шел, знаете сами по каким причинам. А Матрена Леонтьевна все чаще и чаще просила его повечерять с ней чаем да беседы повести, да все на богословские темы. Ясное дело, умирающему человеку становится так близко Бог. А Дуняша наша, естественно, знала Библию на зубок, да Вера в ее сердце была безмерная. Так и проходили дни и вечера. Девушке так хорошо было с ними, что мечтала, чтобы это время не кончалось, только очень скучала без Андреюшки.

ИЗ-ЗА ЛЮБВИ К БЛИЖНЕМУ (страшная глава) (гл.6)
                Настолько Дуняше полюбилась хозяйка, что девушка очень близко приняла болезнь ее. И мучиться стала, и размышлять, что за хворь такая незнакомая. Лежит, не встает, все кости ломят да боль несусветную причиняют. И нет лечения никакого супротив этой муки.
               А Боженька Дуняшу за доброту, за жизнь горемычную, за великую веру в Него, наградил ее разумом и чувством, чудесами да целительством. Хотя девушка и не догадывалась об этом. Что подумает, то и сбудется. Только мысли ее все были чистые и светлые, добра она желала всякому. Но считала, что так у всех бывает, вот ведь непонятливая какая. Эх, не готовили мы ее к мирской жизни… Не знала она, что для нее все врата были открыты и сего мира, и того света. И настолько сильное желание у нее помочь было этой бедной женщине, узнать причину ее несчастья, что взяла она ее в сон свой.
              Повела ее Дуняша в церковь помолиться, но даже сама не представляла, что дальше будет. Подошли они к свечнице, к той, что иконки и церковную утварь продавала, а за прилавком девушка увидела серую дверь таинственную, которую никогда не замечала раньше. Тогда сказала она свечнице, что им туда надо.
- Вы что?! С ума сошли, туда нельзя никому! – вскричала та. Тогда Матрена Леонтьевна стала ей много денег давать.
- Нельзя! Тем более за деньги! – чуть не ужаснулась служительница церкви.
Хворая женщина не растерялась, оставила на прилавке крупную сумму, а за это схватила целую связку свечей. Свечница даже не успела опомниться, ведь так все правильно сделали непрошеные гости, которые уже поспешили к таинственной двери. И ей ничего не оставалось делать, как прокричать им вдогонку:
- Только на одну минуточку, только на одну! Пройдете туда и обратно. Ни до чего не дотрагивайтесь!
А Дуняша уже открыла дверь. Серым загробным холодом потянуло оттуда, и верно, оказались они как будто в склепе. На гранитной тумбе-саркофаге лежала, ой как страшно, Боже, женщина-труп, года три как с полуистлевшим телом. А глаза в глазницах живые, огромные, страшные, да как вперились в  Дуняшу. Жуть! За этим постаментом стояли три человека в платьях, как охранники, не истлевшие, но понятно, что не из этого мира. А по другую сторону еще одна женщина. Девушка с Матреной Леонтьевной, как и наказывала им свечница, двинулись вдоль этого саркофага. Дуня не могла оторвать взгляда от этих черных вращающихся глаз, которые следили неотрывно за ее движением. Они дошли до конца склепного помещения, развернулись и направились обратно. Страшные глаза прокалывали ее насквозь. Худо было Дуняше, плохо было девушке, и не понимала она еще тогда, зачем они все это делают, и какой смысл в этом во всем был? И воля ее как будто была не ее воля, и разум как будто не ее. Только понимала она, что это еще не все, зачем они пришли сюда. Выйдя и закрыв дверь, Дуняша, трясясь от страха, сказала Матрене Леонтьевне: «Подождите меня здесь, мы кое-что забыли там». Девушка и сама не догадывалась, что забыли они там и что должны сделать? Она просто была ведома кем-то, кто подскажет ей, что делать в данную минуту.
Дуня бесстрашно снова открыла дверь. Женщина-труп и другие присутствующие не ожидали ее безрассудного второго визита. Покойница зыркнула на нее, но как-то с испугом. Она уже сидела, а под ней было белое полотенце, которое как, оказывается, скрывала в лежачем положении. Дуняша все сразу поняла, подавив свой страх, подошла и жестким голосом сказала: «А вот это, извините, не ваше!» Вытянула белое полотенце из-под трупа и перекрестилась…
                Вот такая страшная ночь и такой страшный поход произошел у Дуняши с Матреной Леонтьевной, о чем она мне и рассказала. А рассказала  за тем, чтобы у меня спросить, правильно ли она это сделала, и не грешно ли это? Плакала при этом, вспоминая свой страх. А что я мог ответить ей, конечно, вы сами догадываетесь: «Конечно, правильно. Все, что  делается с Любовью, то все правильно». Затихла Дуняша после моих слов. Ну, я-то неуч, всего лишь дьякон. Вот смотрю в глаза Дуняши, и мне кажется, что настолько она старше и мудрее меня, и зачем тогда спрашивает, когда знает ответы на все вопросы.

ЧУДО (гл.7)
                На следующее утро проснулась Дуняша расстроенной. Но быстро привела себя в порядок. К коровам нельзя приходить в плохом настроении да без энергии. От этого у них молоко пропадет. Умылась, подпоясалась и заиграла веселую мелодию на рожке, наподобие мажорного марша. А буренки уже мычали за калитками, просились быстрей к пастушку. Пока бродила Дуняша со стадом, все вспоминала до мелочей свой сон, до каждого детального слова и жеста. Хотя и во сне она уже поняла, что кто-то желает ее хозяйке смерти до такой степени, что прибегает к непозволительным приемам. Года три назад этот кто-то выкрал ее личное полотенце и положил в гроб под покойницу. Нет, конечно, Дуня не будет рассказывать Матрене Леонтьевне этот сон. А та вряд ли вспомнит, как ходила она с Дуняшей в церковь…
                Вот и кончился день. Пурпурное солнышко клонилось к горизонту, вечер был теплым, парным. На улице хозяйки у калиток встречали своих кормилиц-коров, кивали радостно Данилке.
Но, что за чудеса?! У ворот своей усадьбы Дуняша вдруг увидела Матрену Леонтьевну, которая самолично вышла встречать своих буренышек. Стоит  на своих ногах и улыбается! Девушка аж растерялась от радости и несказанного удивления. Опять перед глазами промелькнули и полотенце, и вращающиеся глаза, и слова: «А вот это, извините, не ваше!»

ОТКРЫТИЕ (гл.8)
              Поправляться стала Матрена Леонтьевна день ото дня. И повеселел их дом, и солнечной улыбкой одаривала всех женщина. Доить коров стала сама, вместо женщин-прислужниц, стряпала и пекла пироги. Не понимала она, из-за чего произошли с ней такие изменения, но смутно догадывалась и связывала это с появлением Данилки в их доме. Что-то родное Матрена видела в нем, а что не знала? Глаза у парнишки были карие, на солнышке просто янтарные, как у нее, а волосы светло-русые, как у ее мужа Авдотия Евдокимовича. И всю свою нерастраченную материнскую любовь перекинула она на Данилку. Догадалось бы ее материнское сердце сразу, если б перед ней девица была, а не мальчик. Без малого девятнадцать лет прошло с тех пор, как похитили у них девочку. Сколько было сделано, чтобы найти ее, сколько слез было пролито, один только Бог знает. Полюбила Матрена очень Данилку, и хотели они с мужем уж предложить ему, чтобы навсегда остался в их доме. Так бы все и было, если не следующее.
                Матрене Леонтьевне становилось все лучше и лучше. Начала она и на пароме ездить через реку за ежевикой, сама любила лес, собирать ягоду. Стала купаться по утрам и вечерам в речке да гулять по окрестностям. И вот увидела она однажды вдалеке от деревни на речке Данилку. А как вышел парнишка из воды, так и ахнула – Данилка девкой оказался. Так сердце женщины и оборвалось, мысли заметались в голове, связываясь в одну цепочку. И девица она, и сирота, и возраст, и глаза янтарные, и волосы золотистые. Счастье и все веские доводы заполонили ее. Но в этот вечер она ничего не рассказала мужу. В том, что перед ней ее собственная дочь, женщина не сомневалась. Но ей так хотелось, нет, не проверить, а посмотреть на любимую родинку доченьки, с которой та родилась. Она была на ноге и только ей известной геометрической формы. Когда Дуняша родилась, повитуха сказала Матрене: «Вот по этому знаку найдешь ее, мало ли что». Женщина терпеливо дождалась ночи, когда все в доме заснут, прокралась во двор, неслышно зашла в Данилкину комнату, чуть-чуть приподняла простыню. И, конечно же, на том самом месте, обнаружила ту самую родную родинку, которую так часто целовала, когда Дуняша была еще совсем маленькой. Ту самую, геометрической формы, только ей знаемой, но сейчас родимое пятнышко было немного больше, да и ясное дело, девочка сама выросла.
              Проплакала Матрена всю ночь, только счастливыми слезами, а под утро все рассказала мужу. Он выслушал ее внимательно, от нечаянной радости его виски поседели, засеребрились. Но плакать  перед супругой не стал. Вышел из дома и только тогда его щедрые слезы слились с первыми лучами солнца.
       Не буду я рассказывать, как открыли Дуняше тайну ее родители. Сколько было счастья, слез, объятий и поцелуев. А рассказов-то сколько, как они провели жизнь друг без друга. И про Андреюшку поведала им дочь, и про меня, эх как бы выразиться, пустобреха. Во, как выразился! Да не пустобрех я, не пустобрех. Вот не буду сейчас эту сцену рассказывать, как они узнали друг друга, а то еще скажите, что я оперу как ее, мольную, пишу. А пишу-то я только правду, все как истинно было. Ну, может быть, приукрашу своими витиеватыми чувствами, да что там мои чувства?! Разве они сравнятся с чувствами Дуняши – владелице самой доброй души на свете, разве сравнятся с великим материнским сердцем Матрены…

ИСТИНА НЕСЕТ СЧАСТЬЕ (гл.9)
           Решили Дуняша и родители до поры до времени не открывать их секрет. Да и доработать надо Данилке свой пастуший сезон, а то, что люди скажут?
А тут событие опять. Через несколько дней прибегает к Матрене соседка да грохается ей в ноги. Руки-ноги у нее трясутся мелкой дрожью, голова тоже на шее не держится.
- Прости меня, соседушка, прости меня, милая. Что творится со мной, ночи не сплю, сердце останавливается, трясучка прилепилась. Это я во всем виновата, смерти тебе желала, полотенце у тебя стащила. Зла я на тебя была. Любила очень твоего Авдеюшку, да только он тебя из других краев привез, от тебя до сих пор глаз отвести не может.
А Матрена Леонтьевна с Данилкой чаевничали. У Матрены даже зла и ненависти не появились в глазах. Да и откуда им взяться, ведь Дуняшка-доченька рядом была с ней, и хворь ее улетучилась.
- Не сержусь я на тебя, Полюшка. Ступай домой, забудь об этом.
Но Дуняша, церковное дитятко наше, знала, что не пройдет это просто так.
- Вам в церковь надо сходить, помолиться и исповедаться.
Откланялась соседка, трясясь, и побрела восвояси.
Но через несколько дней снова является. Еще хуже ей стало, бессонница замучила, аж силы в голосе у нее не было. Грохнулась она опять в ноги Матрене.
- Ты прости меня, Матренушка, это ведь я тебе зла желала, счастью вашему завидовала и в ревности извелась. Я это выкрала вашего ребеночка, чтобы ты от горя иссохла, отдала прохожим людям, денег им дала, чтоб избавились они от младенца. Грехи на мне тяжкие. Умираю я да смерти боюсь, не будет мне там пощады.
У Матрены слезы заблестели от воспоминаний. А Дуняша не вытерпела и говорит:
- Успокойтесь, пожалуйста. Люди, которым вы дали деньги, оказались порядочные. Рука у них не поднялась малышку убивать. Как кончились у них деньги, на которые они кормили девочку, тогда подбросили ее в церковь.
- А откуда ты все это знаешь, Данилка? – спросила, не веря, соседка.
- Потому что я и есть та самая Дуняша. И девушка быстро нашла свой старенький узелок и переоделась в сарафан. Ну, девица девицей, только стрижка коротенькая, да петухи торчат.
Обрадовалась несказанно соседка, но не за Дуняшину спасенную жизнь, а за свою, думая, что теперь смерть пожалеет ее. А девушка ей тут же вторит:
- Не пройдет у вас трясучка и хворь смертельная, если вы перед народом не покаетесь, обман и злые намерения не раскроете. Все тайное когда-нибудь становится явным.
Собрала тогда Полина весь народ деревни, рассказала с плачем она дела свои темные, да предъявила всем Дуняшу в сарафанчике и платочке. Вот ведь какой теантер жизненный бывает. Пошла Полина затем домой, низко голову повесив. Да вроде бы она уже и не тряслась у нее. Ну и, Слава Богу!
А с Дуняшей снова сельчане начали по очереди знакомиться  да восхищаться ею, и конечно Данилкой. И счастливее дня не было! Потому что Истина несет Счастье!

ЯРМАРКА (гл.10)
          Поехали Дуняша с родителями в ближайшее воскресенье в город на ярмарку, платья ей девические подбирать. Весело и счастливо им было! Никогда Дуня не испытывала родительской любви, никогда она платья красивые не примеряла. Было у нее всего два сарафанчика, один летний, другой теплый, да в заплаточках все. А родителям-то,  какое удовольствие было одежду выбирать, ведь последний раз покупали они для нее пеленки кружевные да одеяльца. От Дуняши нельзя было глаз оторвать, до чего она была хороша в нарядном платье. Мама ей еще под каждое платьице шляпки купила, чтобы в первую очередь скрыть ее мальчишеские вихры. Девушка, конечно, очень смущалась выглядеть в таких дорогих нарядах. Вспомнила еще, как она перед Андреюшкой вырядилась в телогрейке, шале и платок по брови. И слезинки покатились от воспоминаний по ее лицу. Так захотелось поехать в свою деревню, да и меня увидеть-утешить. Но знала нельзя, думала, что женился он.
         Прямо на улице в веселой толпе поели они кренделей и пончиков с чаем, затем пошли на карусели кататься. Отец им готовил еще один сюрприз. На Садовой улице, у Штейна недавно появился аппарат какой-то, новый, из-за границы привезенный, говорят, что портреты делает прямо на картонке, а не на дагерротипе. Очень дорогое удовольствие. Но как, же он мог не запечатлеть свою доченьку-красавицу да семью всю в сборе! Мастер-кудесник долго расставлял стулья, кресла, декорации, пугал птичкой. Фотографии получились на славу. Довольные родители и Дуняша закончили день в ресторации и засобирались домой в Новый Яр. А Штейн, в прекрасном расположении духа от выручки, и от того, что такой прекрасный фотопортрет получился, выставил его в витрину. Приманку, так сказать, сделал. Ну да ладно, простим ему за это, помогают все-таки новшества в жизни. И как хорошо, что вы уже догадались, что дальше было, можно сказать, облегчили мне задачу, писать меньше тогда.

ОДИННАДЦАТЬ (гл.11)
        Долго бродил Андреюшка по городам и селам, все искал Дуняшу. Расспрашивал про нее, описывая ее дивные глаза и золотистые косы. Да только, кто и видел, ничего не сказал бы, ведь Дуняша Данилкой была. Приходилось  Андреюшке также подрабатывать в городах на временных работах, но больше грузчиком. Ведь, без малого почти полгода прошло, эт сколько надо денег, чтобы путешествовать так долго! И лишился он почти веры, что найдет свою невесту и решился уж повернуть обратно, матушку проведать, как увидел портрет Дуняши в витрине. Глазам своим не поверил! Вроде его Дуняша и не его. Красивая такая, и в шляпке, и платье кружевном. Попросил он у фотографа тот портрет, да спросил, кто эта девушка? Но Штейн не знал толком, откуда приехала эта семья, а за портрет запросил большую сумму. Неделю работал Андрей грузчиком, чтобы выкупить Дуняшин портрет. А получив, расцеловал его, положил во внутренний карман пиджака к самому сердцу. Теперь он был уверен, что найдет свою любимую по этому фото. И, действительно, кто-то из приезжих сказал ему, что живет эта девушка в Новом Яру с родителями, и зовут ее Евдокия. Не поверил, было, парень, откуда у Дуняши родители, но все равно направился в Новый Яр. Ну, что там было, сами представляете, не могу я любовные сцены писать, ведь церковный служитель я, нас все больше псалтырю обучали.
       И вот они здесь, все счастливые и радостные, а я-то, словно помолодел, уж столько моя Дуняша добра и света несет, как солнышко самое.
Теперича назначили снова свадьбу, да как три года назад, в сам Покров День, 14 октября, в день Пресвятой Богородицы нашей Владычицы.
Ну, а я не ошибся с ребятишками тогда. Вона сколько родственников у них стало. Это ведь надо дочерей и именем свекрови, матери, и самой Дуняши назвать, а мальчиков в честь отца, и свекра покойного, и Андреюшки самого. О, точно ошибся, а дедов-то-отчеств у них еще почитай четверо. Это что ж получается –то, значит мое имя будет у одиннадцатого малыша?
 Эх, дожить бы хоть до свадьбы. Точно доживу, громче всех буду кричать «Горько!», чтоб им сладко потом всю жизнь было.  Намыкались да натерпелись они, сиротинушки.
На сим заканчиваю, ваш покорный слуга, дьякон Прохор Архипович Архипов. (Если что не так, так простите меня, старого)
ЭПИЛОГ
Все ты верно сделал, Прохор Архипович. Все так. Только ошибся немножечко. Как ты и загадывал, Андрей с Дуняшей девятого мальчика назвали Прошечкой, а свои имена на потом оставили, на десятую и одиннадцатого. Потому что были они очень скромные, уважительные и самые добрые.