Миппи. глава 8. полкан и нищий

Глава 8.
 «Полкан» и нищий.
После долгого плутания по улочкам, да закоулочкам, прыжков с одной электрички метро на другую, Лаврентию наконец-то удалось оторваться от слежки. Ноги привели к незнакомому району города. Здесь еще до сих пор стояли двухэтажные дома барачного типа, тополя имели «нормальный» вид, а не современный: обрубленный и обрезанный со всех сторон мужской «знак плодородия». За полуразрушенными ветхими кирпичными ширмами прятались переполненные мусорные контейнеры.
Полковник свернул к руинам заброшенного дома – следовало немного отдышаться и убедиться, что преследователи действительно потеряли его след. Внутреннее состояние здания вполне соответствовало внешнему виду: обнаженная дранка со следами толстой потрескавшейся штукатурки, кучи непроходимого строительного и бытового мусора, запах сырости и… 
Что-то полковнику нашептывало, что сие жилье обитаемо. Чирин вострым взглядом пробежался по грудам хлама. Но направление на подозреваемый объект подсказывало более обоняние, нежели зрение. Зарывшись в ворох тряпок из «контейнерного секонд хэнда», на приспособленной на кирпичах кроватной сетке лежал, негромко похрапывая, «жилец». Хозяин заваленного мусором помещения, как бы отметили авторы «Золотого теленка», воздух явно «не озонировал». С угла несло тяжелым духом, наводящим на ассоциацию странного гротескного скрещивания общественного туалета и совдеповской столовой.
Ситуация ожидаемая, но не желательная, хотя… Лаврентий, стараясь не шуметь, подкрался к «жильцу». Картина, прямо скажем, из разряда «тяжелого реализма». Опухшее синюшнее лицо хозяина покрывала щетина, которой осталось шага полтора до того, чтобы получить ранг повыше – «борода». В поседевших волосинках щетины застряли крошки чего-то сдобного, по «джунглям» бороды плутали и наслаждались пиршеством мураши. Не раскрывая веки, «жилец» что-то спросонья пробормотал и почесал подбородок, оставляя ногтями на коже воспаленные следы.
Преодолевая нахлынувшее чувство брезгливости, Чирин, шевельнув носком ботинка свесившуюся с «кровати» руку хозяина, попытался «жильца» вырвать из царства сна и грез. Тот в ответ лишь раскрыл рот, и из беззубого зева вырвался храп, силе которого позавидовали бы динамики любой рок-группы. Звуку сопутствовал эффект «тумана» в виде облачка ядреного перегара. Чирин поморщился и повторил попытку.
- А? Чего? – «жилец» разлепил опухшие веки и ошеломленно уставился на непрошенного гостя. – Ты кто?
- Кто, кто… дед Пихто! Заработать хочешь?
«Жилец» опустил ноги на постеленную подле кроватной сетки тряпку, пошевелил грязными пальцами, затем почесал стопы друг об друга.
- Чего? – взгляд хозяина наполнялся осмысленностью с трудом, словно прохудившуюся шину накачивали насосом с изношенным поршнем.
- Заработать, говорю, хочешь? – Чирин скрипнул зубами от досадно долгого пробуждения «жильца», но сдержался – оплеухами тут делу не поможешь.
- А? Заработать? заработать… - бомж вдруг оживился, суетливо начал рыться в ворохе тряпок, минуту назад служившего ему подушкой. Рука «жильца» вынырнула из-под полы затертой до дыр куртки – кулак победно сжимал опорожненную наполовину «чекушку». «Лекарство» помогло весьма эффективно. Глаза хозяина развалин не только наполнились осмысленностью, но и приобрели оттенок некой мудрости и благочестия. «Из идейных!» - отметил тут же Чирин.
- Работать, друг мой, претит моей вольной душе. – Сие резюме бомж сопроводил почесыванием где-то под подмышкой. Хозяин сдернул с облупленной табуретки засаленную газету, застелил «свежей», сделал приглашающий жест.
- Присаживайся, добрый человек! В ногах нет правды, нет ее и в голове, нет и в желудке… Потому ноги должны быть босы, голова непокрытой, а желудок пустым.
Чирин принял приглашение и с удовольствием пошевелил под туфлями натруженными от долгой беготни пальцами. «Идейные» бомжи встречались ему и раньше – по долгу службы. Честнейший, надо сказать, народец. И безобидный. Они не платят дань рэкету, от чего постоянно получают тумаки от «подкрышных» конкурентов. Преследование попрошайничьих бизнесменов заставляет «идейных» слоняться не только из одного района города в другой, но и странствовать по всей «Матушки-Расеи». Кто-то роет норы-землянки в пригородных лесах, кто-то привык к перестуку железнодорожных товарняков. В прошлом это, как правило, образованные люди. Пути- дорожки, приведшие их к Дао Анархии разные – кто-то разорился, кто-то скрывается от законных воров, а кто-то от воров в законе, но встав на тропку философа-нищего, никто еще не возвращался к прежней жизни. Некоторые даже сбегали от «благополучной» родни, под крылышко которой попадали благодаря федеральному розыску. У Бога нищих анархистов всего три заповеди: Не убивай; Не воруй; Не работай. Вот и вся «святая троица».
Полковник пристально уставился на «жильца». Тот взгляд не отвел, смотрел открыто, а замутненные донцы очей прояснились от капли алкоголя. Бомж стряхнул с бороды мурашей вместе с остатками крошек, прокряхтел.
- Вижу, добрый человек, что ты попал в беду. Я – не гадалка, но тут и без карт очевидно – плетется за тобой свора псов в мундирах. И сам ты из этих, кто власть погонами отмечает… Или бывший. Помощи просишь, али заработок предлагаешь?
Лаврентий оторопел – не бровь, а в глаз! Вот тебе и бомж…
- Помощи. Но могу и заплатить.
Бомж небрежно махнул рукой.
- Пустое! За помощь мзду не просят. Не надо мне ничего от тебя. Все, что у меня есть - это все, что мне надо. Знаю я причину всех несчастий, но ты меня слушать не станешь – зелен еще твой умок, да и не знаю – поспеет ли. Что твои погоны? – ярмо крашенное! Сами в хомуты лезете, а как плетью по бокам получаете, то плачете. Скажу тебе: бросай суету-беготню – бросишь ли? Скажу: получи дар – полезешь ли в урну заплеванную? То-то и оно… Хм. Спрятаться тебе надо, добрый человек! Месяца на три – не меньше. А там про тебя если не забудут, то постараются не вспоминать.
Чирин невольно оглядел помещение. Но голос «жильца» осек вплывшие мысли:
- Не здесь! И не в городе. Здесь силок на силке, капкан на капкане. Покинешь град, тогда и обретешь свободу. Только…
Полковник напрягся.
- Что – «только»?
- Стоит у тебя мысль задняя, страшная, как придет – гони ее прочь! Даже и не думай соблазниться – беду накличешь не только на себя, но и других погубишь.
- Это ты про что, старый?
- «Старый»! – усмехнулся бомж. – Не намного старше-то буду, чай… годков на шесть-семь, наверное… Мысль – задняя, говорю! Не вижу ее, но воня-а-ет! Что мое исподнее белье… хи-хи… Стерегись – я предупредил, короче…
Лаврентий задумчиво потер подбородок.
- Тебе легко советовать, старый… Что прятаться надо – это и без тебя понятно. Только вот как? Обложили со всех сторон – едва удрал. Да и удрал ли? Может, притаились сейчас где-нибудь у косяка, да нас с тобой слушают.
«Философ» мотнул головой и с уверенностью заявил:
- Не! Здесь «ваших» нет! Я погононосцев за версту чую. Пахнет от вас нехорошо.
- Будто от тебя лучше пахнет? Помолчал бы уж…
- А ты не брыкайся, а внимай! Кто помощи просил? Я?
- Ну?
- Что «ну»? – портки снимай!
Чирин опешил. Бомж явно обнаглел.
- Чего-чего?
- Меняться будем. Так тому и быть – отдам тебе свои – пропитанные волюшкой, а твои сам одену. Мен для меня несправедливый, но для дела доброго потерплю.
Полковник, после некоторого замешательства махнул рукой.
- А, давай! Ведь и правда, за вонючкой никто следить не станет. Бомжей развелось нынче столько, что на вас никто внимания не обращает.
Пока «жилец» хлопал себя по выбритым щекам ладошками, смоченными «Шипром», и вздыхал «ай-ай-ай, на что «деликатес» изводить приходиться!», Чирин приглядывался к собственному преображению в осколке зеркала от дамского столика. Трансформация, мягко говоря, удручала. Вальяжного, разодетого полковника словно и не было в помине, вместо него в помутневшее серебро вглядывался «человек без определенного места жительства». По совету бывшего владельца сей одежки, Лаврентий прикрыл «стриженый стыд» на голове полинявшей бейсболкой. Длинный козырек головного убора, приспущенный к носу, выполнил задачу честно – теперь его не узнает никто, даже он сам. Полковник вздохнул, обернулся к «философу».
- Ну, как? Берешь в анархисты?
 - Ничего! – одобрил «анархист» - Членский взнос – бутылка!
- Как? Анархисты же против денежных знаков!
Бомж, однако, не смутился.
- Бутылка – то пожертвование в фонд Идеи, а не плата.
Чирин достал из рванных штанин бумажник, из которого выудил несколько бумажек «с мужским достоинством».
- Хватит?
- Хватит, все равно больше не дашь! – сообразил «философ».
- Не дам! – тут же согласился Чирин, с тоской оглядывая бывшую собственность на теле идейного анархиста. На коленках брюк уже откуда-то появились промасленные пятна, а костюм и рубаха забрызганы мыльной пеной. – Ну, ладно, - мне пора!
- Пока, брат! Если что – подходи, поменяемся одежкой еще раз.
- Да нет уж, хватит одного раза! – бросил на прощание новоиспеченный бомж и, украдкой выглянув за косяк выбитой двери, покинул барак.

Чирин ковылял к вокзалу, обходя многолюдные улочки и с ухмылкой глядя на шарахающихся от него прохожих. Как ни странно, но преображение в бомжа, начало давать некоторое удовлетворение. В минуту он стал для окружающих никем, вроде собачьих каралек на газоне. Но и люди, обходившие его стороной и зажимающие при этом носы, также для Чирина перестали существовать, словно произошла взаимная аннигиляция вещества и антивещества, общества и антиобщественного элемента. Может, это и есть свобода? Не о ней ли гнусавят бомжи песни, сидя у костров из автомобильных шин? Зараза вызывать отвращение щекотала нервы невиданной новизной.
У ворот в Ярославский вокзал Лаврентий заметил девушку, которая еще недавно заменила шпика-недоучку. Сердце полковника екнуло, затылок занемел от напряжения. Узнает ли? Вопреки здравому смыслу прошелся от девушки-следака буквально в двух шагах. Молодой кадр ФСБ шарахнулся в сторону, брезгливо сморщив носик. Вот что значит, товарищи, конспирация! Гримеры из Голливуда отдыхают!
Окрыленный первым успехом, Лаврентий умудрился купить билет на электричку и теперь, грызя пережаренную корочку чебурека, вальяжно прохаживался по перрону. Дабы лишний раз не тревожить пассажиров своим видом и благоуханием, Чирин «обедал» в сторонке от общей толпы, шатаясь от столба к столбу. Но едва зубы, сточив добрую долю горелого теста, добрались-таки до мяса, новоиспеченный бомж ощутил толчок чем-то жестким в плечо. Движению сопутствовал голос с соответствующей интонацией:
- Гражданин, предъявите документы!