Два мира. фантастический роман 7 глава

Когда разведчик покинул здание, я подошел к краю крыши и посмотрел вниз. Ходоки собрались на крыльце. Они говорили негромко, и я мог слышать только обрывки фраз. Судя по всему, сталкер, тот, что осматривал здание, предлагал тут остановиться. Он отчаянно жестикулировал, указывая то на крышу, то на Зону. Командир отряда находил его доводы неубедительными: он отрицательно качал головой. Разведчик все не унимался. Вскоре к нему присоединились остальные сталкеры. Командир отряда обреченно махнул рукой – делайте что хотите. Сталкеры обрадовано взялись за устройство временного лагеря.
- Они здесь останутся? – шепотом спросил я.
- Вряд ли. – беспечно ответила Шера и села на крышу, опершись спиной о бортик. – Они тут задержатся часа на два, не больше. Отдохнут и дальше пойдут.
- Почему ты так думаешь?
- Тут никто надолго не любит задерживаться. –Шера прикрыла глаза и, казалось, задремала.
Я опять посмотрел вниз. Сталкеры уже зашли внутрь дома и только один остался на крыльце. Он сел на ступеньки, поставил автомат между ног и закурил, периодически, однако, поглядывая вокруг. С первого этажа доносился невнятный шум, похоже там располагались на привал.
Сталкер на крыльце докурил, затушил окурок о стену и щелчком отправил его в последний путь. В этот момент из-за угла здания показался раненый. Он тяжело шел, одной рукой держась за стену, а ругой опираясь на двустволку-вертикалку как на посох. Сталкер прошел несколько метров, остановился, согнулся и закашлялся. На это равнодушно взирал охранник. Потом он сплюнул и скрылся в доме.
Раненый постоял немного, отдышался и, все так же тяжело опираясь на ружье, пошел к ступенькам. Дважды он пытался подняться на невысокое крыльцо, мучительно опираясь на ружье, но приклад соскальзывал и сталкер падал. Однако, упорства человеку было не занимать: он вставал, и опять пытался войти внутрь здания. На третий раз это ему удалось.
Я отошел от края крыши и присел рядом с Шерой. Та открыла глаз, хитро посмотрела на меня и протянула пачку сигарет. Я не стал отказываться, и мы закурили.
- Ну, Андрей, что думаешь о случившемся?
- О чем именно?
- О сталкерах и собаках. – Шера внимательно посмотрела на меня.
- А что я должен думать? Собаки своего раненого с собой увели. Люди тоже раненого дождались. Что тут думать-то?
- Ну-ну! – протянула Шера и уставилась на тлеющий кончик сигареты.  – Вот смотри, Андрей. Есть сигарета. Если ее не поджечь, она высохнет и станет невкусной. Если же ее прикурить, то она сгорит, отравляя дымом курильщика, который, как ни странно, получит от этого удовольствие.
- И что? – я не понимал аллегории, но уголек сигареты приковал мое внимание.
- А то… - Шера затушила окурок о битум крыши. – Люди как сигареты. Прикуришь – плохо, и так бросишь – тоже не хорошо.
- Ты это к чему? – я все еще не понимал мысли моей спутницы.
- Просто… Подумалось. – Шера поднялась на ноги, заложила руки за голову и прогнулась, сладко потягиваясь. – Отдыхай, Андрей, у нас еще пара часов есть, пока они отсюда не уйдут. А следом и мы тронемся. Отдыхай…
Отдыхай!... Легко сказать. Как тут отдохнешь, если под нами расположились на привал сталкеры? С другой стороны: ну, расположились, и что? Чего я так нервничаю? Такие же люди, как и все. Подумаешь! Чем они помешать могут?  Вполне обычные старатели. Бродят по Зоне, пытаясь заработать на кусок хлеба с маслом. Ничего особенного, по меркам Проклятой Земли.  Вот разве что Шеру им вдеть не стоит. Чувствую, не поймут ходоки, что делает девушка в таком месте.
Не будь я с Шерой (или не будь ее со мной, это – как посмотреть), я бы, наверное, спустился к бродягам и попросил бы помощи. Но покидать девушку мне не хотелось. И дело было не только в том, что она способна меня защитить и безопасно проводить к Янтарю. Не только в том…
Ладно, проехали. Шера сказала, что сталкеры  тут останутся часа на два. Что ж, подождем.
Потянулось томительное безделье. Больше всего ненавижу сидеть без действия и смотреть в потолок, ожидая чего-то. Бесит меня ничегонеделанье. Бесит.
Я посмотрел на свою спутницу. Ее, похоже, ситуация вполне устраивала: Шера села возле бортика, откинула голову и, задремала. Ничто ее не трогало и не волновало. Олимпийское спокойствие!
Я тоже прикрыл глаза. Хочешь того или нет, а время надо как-то коротать.
Спать не хотелось. Так всегда бывает:  когда надо что-то делать, то сон тебя одолевает, а когда есть возможность поспать, тут-то бессонница и придет. Обидно!
Задремать я пытался с полчаса, наверное. Безуспешно! Я сосчитал всех воображаемых овец, кроликов и крокодилов, только это не помогло. Крокодилы сожрали кролей и переключились на овец.  Когда последний барашек из только что личной мной пересчитанного гурта, жалостно блея, скрылась в пасти раздувшегося от обжорства зеленого монстра, я крякнул и открыл глаза. Сна не было.
За то время, пока я пытался уснуть, небо совсем заволокло черными тучами. Ветер прекратился. Я огляделся: Зона была пуста и уныла. Мне вспомнилось, как осенью облетал парк у нас за домом. Такие же грустные цвета, такая же тишина, и такое же невеселое настроение.
- Что, Андрей? Грустно? – это Шера, лениво приоткрыв один глаз, наблюдала за моей маятой. 
- Тоскливо. – признался я. – Тоскливо. Что-то мне не по себе…
- Это нормально, Андрей. – Шера потянулась, сладко зажмурившись. – Нормально. Скоро мы отсюда уйдем, и тебе полегче станет. Потерпи чуть-чуть.
- А куда деваться? – я присел рядом с девушкой. – Давай покурим, что ли? Чтоб хоть чем-то заняться.
- Кури. – Шера протянула мне пачку. – Я не хочу.
Разговор не задался. Я вытянул сигарету из пачки и закурил, задумчиво разглядывая синеватый дымок, поднимающейся к черному небу.
- Шера! – вновь позвал я спутницу. – А сейчас ведь дождь начнется! – я указал на тучи. – Что делать-то будем? Промокнем, ведь, как цуцики.
- Обогреемся. – Шера равнодушно взглянула в зенит и добавила: – Кстати, дождя не будет. Ты разве не видишь? Не чувствуешь?
- Нет.- честно признался я. – А что я должен чувствовать?
- Ну… - Шера развела руками, не зная, как объяснить. – Не будет дождя. Просто не будет.
Я пожал плечами: де будет, значит не будет. Шере виднее.
В это время внизу, не первом этаже здания, почувствовалось какое-то шевеление. Нездоровое шевеление, я бы сказал. Что-то там происходило.
 Я вопросительно взглянул на свою спутницу.
- Сталкеры уходить собираются. – лениво потянувшись ответила та. – Значит, скоро и нам можно будет в путь отправляться.
Действительно, минут через пятнадцать из дома гуськом вышли бродяги. Раз-два-три-четыре-пять… Вышел зайчик погулять. Так, стоп! А где же зайчик?! Где шестой сталкер, раненый? Я еще раз пересчитал уходящих по головам: пятеро. Значит, шестой в доме?
Я опять посмотрел на Шеру. Та, словно, ждала этого взгляда. Девушка хитро и с чувством превосходства прищурилась, будто заранее знала, что уйдут пятеро. Я еще не понимал, что произошло, я Шера уже была возле люка и манила рукой: пойдем.
Мы спустились на первый этаж. Тут, возле стены, сидел сталкер – совсем еще молодой, лет двадцати двух – двадцати трех.  Его лицо, судорожно сведенное гримасой боли, было серым, я бы даже сказал землистым. Впалые щеки покрывала редкая тонкая светлая щетина. Потрепанный комбинезон был в нескольких местах прорван, и в одной прорехе – на груди – я рассмотрел грязноватый бинт с довольно свежим пятном крови. Кроме того, правая нога сталкера, странно выпрямленная, на бедре была туго перемотана серой тряпкой, тоже пропитанной кровью. Оружия – двустволки – возле сталкера не оказалось.
Но все это я разглядел позже.
 Сначала я не мог оторвать взгляд от рук сталкера, зажимавших рану в правом подреберье. Сквозь сомкнутые пальцы обильно сочилась кровь. Стекая по комбинезону, она собиралась на грязном полу в огромную лужу.  Смешиваясь с бетонной пылью и бурой землей, кровь превращалась в почти черное желе, медленно расползавшееся от раненого.
Парень тяжело судорожно дышал. В огромных испуганных глазах его проступала печать смерти. Не знаю, видел ли умирающий нас с Шерой, или его взгляд был устремлен далеко. Не знаю...
Шера же стояла рядом и преспокойно покуривала, усмехаясь одними уголками губ, глядя на эту картину.
Я рванул из кармана аптечку и бросился к умирающему. Упав на колени, я медленно отвел его руки от раны.
Даже я, со своими слабыми познаниями в медицине, понял, что ловить тут уже нечего. Огромная – сантиметров семь – узкая резаная рана, косо шла прямо под нижним ребром. И из нее довольно быстро, как ручеек, вытекала густая, темно-вишневая кровь.
Я поднял глаза на раненого. Тот смотрел на меня, и в его взгляде было понимание происходящего, но уже без страха. Наоборот, какое-то облегчение или умиротворение читалось в нем. Сталкер улыбнулся, закрыл глаза и отвернулся.  Буквально через несколько секунд он последний раз судорожно вздохнул и умер.
Выпрямившись, я вытер о комбинезон испачканные в крови руки и посмотрел на Шеру. Та все так же спокойно покуривала, глядя на умершего.
- За что его? – спросил я, и сам удивился своему голосу: хриплому, шершавому.
- Он для группы стал обузой. – Шера пожала плечами, будто говорила о само собой разумеющейся вещи. – Идти не может, защитить себя не может, пользы группе принести не может. Зачем сталкерам на себе бесполезный груз тащить? Вот и оставили. Ружье и скарб, который пригодиться может, забрали, а лишнюю ношу тут оставили. – Девушка кинула окурок в кровавое желе. – Так многие поступают.
- Но это же не по-людски! – возмутился я. – Нельзя так делать! Нельзя!
- Как видишь, можно. – Шера опять пожала плечами. – Тут все можно, ага.  Можно убивать друзей, можно бросать раненых, можно и нужно нападать со спины, можно забирать последнее, обрекать других на мучительную смерть. Тут Зона, между прочим.
- Но это же не по-людски! – повторил я сказанное, словно мантру.
- А что по-людски? – Шера пристально посмотрела на меня и, вдруг, сорвалась на крик: – Объясни мне! Объясни, что значит «по-людски»! Я давно уже не человек, я забыла!
Мне не нашлось, что ответить. Я просто стоял и молча смотрел на остывающее в пыли у моих ног тело.  Шера тяжело дышала, переживая эту вспышку гнева.
Через несколько минут молчания девушка положила мне руку на плечо:
- Пойдем, Андрей, пора…
Я подчинился. Мы шли по Зоне как вчера: Шера впереди, а я за ней, стараясь не сбиваться со следа, оставленного Призраком. Я не смотрел по сторонам: все мысли мои заняты были видением умирающего в пыли и грязи сталкера, убитого своими же товарищами.
Очнулся я, только когда мы подошли к каким-то развалинам, среди которых, не иначе как чудом, сохранились несколько этажей бетонных стен, перекрытых плоской крышей. Очнулся, и тут же почувствовал, что сильно устал.
Шера ,понимающе окинув меня взглядом, посмотрела на прояснившееся небо с рваными белыми облаками, кивнула и указала глазами на крышу: дескать, там передохнем.
По бетонной лестнице, с проваленными ступенями, мы поднялись наверх. Чуть в стороне я приметил второе здание: длинное, двухэтажное, похожее на какой-то цех.
На верхотуре задувал ветер, но, почему-то, от этого мне стало покойно. Тут, действительно можно было некоторое время передохнуть.  Я достал сухпай и привычным уже жестом предложил Шере присоединиться к трапезе. Девушка же, чуть качнув головой, отошла к краю крыши и закурила. Ну, хозяин-барин…
***
В серых глазах отражалось небо, подернутое рассеянными облаками, словно скрытое редким кружевом. Ее взгляд, с тщательно скрываемой нежностью, скользнул по спине парня, стоящего в стороне.
Застыв на самом краю крыши, она повела рукой в сторону расстилающегося у их ног горизонта. Жесту вторил тихий шепот:
- Это Она. Зона… Слышишь ее?..
Порывы ветра трепали полы джинсового френча, развевали рыжие волосы, а лицо стало умиротворенно-спокойным. Девушка закрыла глаза, беззвучно шевеля губами, словно отвечая на одной ей слышные вопросы. Не открывая глаз, она протянула руку к ученому, едва касаясь его плеча. Впрочем, он вряд ли чувствовал прохладу ее руки сквозь ткань защиты…
Чуть хрипло произнесла вслух:
- Нам пора. Сюда идут… С ними нам лучше не встречаться…
Внизу замелькали фигуры в серо-голубых костюмах – «Монолит». Девушка сжала руку ученого и потянула его в сторону, отрывая от созерцания окрестностей и пресекая возможные возражения:
- Уходим. Сейчас же!
Тихие, сторожкие шаги по длинной лестнице, биение сердца – лишь одного, у Призраков Зоны нет сердца в привычном понимании. Их сердце – Зона. Их душа – Зона. Их жизнь – Зона.
Воздух слегка холодит кожу, напоминая о дарованной второй жизни и о том, что она дана не просто так. В ее силах убить – быстро и безболезненно, либо долго и мучительно… И в ее же силах защитить – отвести глаза, закрыть собой… Зона знает, зачем она это сделала для него… Его глаза так сильно напомнили ей ее собственные – жадные до всего нового, смешливые и живые. Тогда еще живые…
Две фигуры быстрым шагом удаляются от дома, минуя насыпь с полурастерзанным трупом у стены. Девушка слегка пожимает плечами – что еще можно ждать от этого места? Чем быстрее отсюда убраться, тем лучше для них же…
Рука парня доверчиво вложена в ее маленькую ручку. Зона знает, что сподвигло его поверить Призраку…
В ближайших кустах завозились - ученый повернул голову, потянувшись рукой к пистолету в кобуре. Девушка отрицательно мотнула головой – все в порядке. Руины, руины, руины… Зона не щадит никого – либо ты будешь жить по ее законам, либо не будешь жить вообще.
Под ногами оглушительно громко хрустнул гравий, быстрый взгляд в сторону – проход в здание. Дверей нет, внутри достаточно темно, можно не опасаться, что кто-то заметит снаружи. Под ногами мусор и битое стекло. Осторожные шаги и чуть приглушенный респиратором восторженный возглас – на остатках бетонной плиты лениво мигает красным причудливой формы артефакт. Без аномалии?.. Не к добру это. Она быстро огляделась, подмечая мелочи обстановки – в углу у окна еще один труп, самым мерзким образом оторванное от ног тело с обезображенным до неузнаваемости лицом – кого-то, таки, достали, похоже - псевдособаки. От огромных ворот остался лишь покосившийся металлический проржавевший остов, точно переломанные кости неизвестного существа… Похоже, что поблизости никого нет – ни живых, ни монстров. Но расслабляться еще рано.
- Идем…
Артефакт так и остался одиноко лежать на обломке плиты. И снова в путь… Вдоль здания, по выщербленному асфальту резко переходящему в грунтовку. Дорога поворачивала направо, скрываясь за грудой битого кирпича. Окна ощерились осколками стекол, а рядом не внушающая доверия, но намертво вделанная в стену, ржавая лестница на крышу. Для верности нижняя ступенька находится в отдалении от земли, придется подтянуться. Оглушающая тишина нарушается далеким повизгиванием – черт, все-таки псевдособаки. Верная MP-ха отправляется за спину, долгий подъем – местами не хватает ступеней – на крыше спокойно. Сзади слышно дыхание, респиратор шумная штука… Теперь осмотреться и можно отдыхать.
Блики солнца разгорелись с новой силой. Ученый застыл, рассматривая небо. Девушка ухмыльнулась, ладонь легла на его спину:
- У тебя еще будет время, пойдем, нужно устроиться на месте…
Противоположный угол… Лишь ей известно, что произошло несколько лет назад под крышей этого здания. По спине пробежало ледяное крошево,  память о тех событиях, едва ли единственное, что она помнила из той жизни… Зона ей сохранила… Перед глазами снова возникла картинка, яркая, словно кадры кино. Дыхание сбилось на хрип, серые глаза остекленели, смотря в никуда.
***
… А когда стало понятно, что ни одна из них живой не уйдет, стало как-то все равно. Она помнила недоумение на бездушных лицах этих типчиков, когда последняя граната без чеки, протянутая им на чуть подрагивающей ладошке, стала действительно последней и для них. Всех. До единого… Девочки… Родные, любимые… Простите…
***
Казалось,  боль заполнила собой каждую клеточку тела. Но только казалось… Она разучилась чувствовать боль. Именно тогда, когда ослепительная вспышка отразилась в торжествующих глазах, а на губах навсегда осталась грустная улыбка… Никогда она не знала, зачем Зоне было угодно их воскресить. Шанс отомстить? Так тогда в живых не осталось никого… Или может просто им так хотелось жить, что Она сжалилась? Или – или… Никто этого никогда не узнает, а Она не скажет… Позволила жить и на том спасибо…
Девушка поймала на себе удивленный взгляд ученого. Усилием воли стерла с лица ожесточенную маску, взгляд серых глаз смягчился.
- Нам туда…
Палец с чуть удлиненным ноготком, покрытым лаком цвета свернувшейся крови, указал на дальний угол крыши, где трепыхался на ветру выцветший голубой лоскуток – память о том дне, оставленный в один из приходов сюда.
Они сели на край крыши и, похлопав себя по карманам, практически одновременно достали чуть смятые пачки сигарет. Для него курение было нормой жизни, для нее же больше привычка, с которой она не желала расставаться даже теперь – это позволяло хотя бы иногда чувствовать себя живой, прежней… Ладонь прикрыла трепещущий огонек зажигалки, легкие привычно втянули порцию чуть терпковатого дыма, оставившего на языке едва заметную горечь. Выдох – и дым поплыл вокруг, окутывая их невесомым покрывалом… Девушка повернула голову, встретив ответный взгляд – глаза в глаза:
- Андрей… - тихий, чуть хрипловатый шепот. – Ты-то хоть можешь сказать, ЧТО мы такое?..
Ученый ответил, немного помолчав:
- Я не знаю…
Сигарета в ее пальцах заалела в последний раз, после чего была тщательно потушена о настил крыши. Окурок размытым пятном улетел в кусты, а девушка откинулась на спину, подставляя лицо прохладному ветерку. Взгляд бездумно блуждал по проплывающим облакам, выискивая знакомые очертания.
- Смотри! Это обезьяна! – палец четко указал на постоянно меняющее форму небольшое облако. – А теперь дом с двумя дверями… Здорово, правда?.. – Взгляд переместился на Андрея, задумчиво изучая выражение его лица и глаз. – Выдвинемся позже, сейчас еще нельзя…
Будто в подтверждение ее слов, по дороге внизу большими прыжками проскакал крупный тушкан и скрылся в кустах, метрах в пятидесяти от них. Следом  за ним, высунув языки, поскуливая и повизгивая, пробежала стая псевдособак, настолько увлеченных погоней, что даже не обратили внимание на сидящих на крыше. Ученый удивленно приподнял бровь, провожая взглядом «процессию».
Солнце начало пригревать… Не сговариваясь, они повернулись лицом к нежным ласковым лучам, опираясь спинами на стенку высокого кирпичного парапета.
- Наслаждайся, времени у нас не так уж много. – Взгляд перебежал с лица ученого на его руки, уже без защитных перчаток. – Хм.. А у тебя, на удивление, красивые руки… Для мужчины…
Андрей хмыкнул, покрутив ладони перед своим лицом.
- Ну, спасибо!
Ответом ему был негромкий смех – впервые за все это время, она позволила себе немного расслабиться.
- Ну, не за что…
Протянув руку ладонью вверх, она получила то, что и ожидала – его ладонь, намного большая, чем ее, осторожно и медленно опустилась на маленькую ладошку, едва-едва касаясь.
- Ты меня боишься?.. – Бровь изогнулась дугой, а глаза заискрились расплавленным серебром. – Ты прошел со мной бок о бок половину Зоны, и тут вдруг опасаешься прикосновения Призрака? Я не ядовита, Андрей!.. И я не кусаюсь, ага… - На ее лицо набежала легкая тень, и она отдернула свою руку, оставив его в недоумении.
Прикрыв глаза, она погрузилась в легкую полудрему, что, впрочем, никак не мешало ей отмечать появляющиеся временами на грани восприятия звуки. Пока еще нельзя идти… Не время. Если псевдособаки не догонят тушкана, они вернутся обратно той же дорогой, какой и шли туда. Так и есть! Со стороны дороги раздались шаги – стая бежала обратно, медленнее, чем в прошлый раз. А значит, лучше переждать, пока они не удалятся в поисках новой добычи. Отсюда хоть и рукой подать до блок-поста Янтаря, но с ученым в нагрузку лучше не рисковать – мало ли, как повернуться все может.  Ей-то, понятное дело, ничего не будет, ни одна тварь даже головы в ее сторону не повернет, а вот ему могут шкурку-то и подпортить. Объяснять, ясен свет, никому ничего не придется, не в Парк Победы, поди, гулять пошли, но приятного мало.
Внизу, на дороге, снова послышались тихие шаги — на этот раз осторожные, крадущиеся.  Верхняя губа девушки приподнялась в беззвучном рычании, придавая лицу свирепое выражение — человек... Чужак. Боится... Боится сделать неверное движение, лишний шаг. Потемневшие глаза отслеживают траекторию его движения — он явно что-то ищет, петляя от одного края дороги к другому, не отрывая взгляда от ПДА не самой старой модели. Защитный костюм, используемый только на Янтаре, явно новый и с чужого плеча. Оч-ч-чень интересно. Поманила пальцем научника и выразительно приложила палец к губам — молчи! Ученый оперся рукой о край крыши, пристально наблюдая за передвигающимся внизу человеком.
Ее пальцы ласково гладили потертое временем цевье MP-хи — словно трепали по холке любимого пса... Тихонько звякнул карабин на ремне. Андрей прижал автомат рукой, не давая поднять оружие, и чуть качнул головой — не надо.  Ну да, для него жизнь неприкосновенна. Сталкер - а сталкер ли? - мелькнул в кустах точно под ними и влез в пролом в стене, который остался с той памятной ночи,  когда от взрыва часть стены провалилась внутрь. А здесь-то ему что понадобилось?! Отложив оружие в сторону, девушка ухватилась за край крыши и чуть наклонилась над козырьком, по-прежнему пристально наблюдая за передвижениями гостя. Недовольно фыркнула, не понимая, что же ее раздражает больше — подозрительный вид незнакомца, маскирующегося под ученого, или то, что он ищет именно здесь. Будь тут вся группа, не остаться ему в живых — это место четко охранялось от вторжения каких-либо группировок и одиночек. Андрей был первым человеком, допущенным в святая святых Каблуков, причем с той легкостью, о которой он даже не подозревал.
Тихонько выдохнув, вернулась на место, размышляя, оставить ей Андрея тут одного и спуститься вниз за... подробностями или же остаться, впервые в жизни не сделав того, что считала своей обязанностью. Перевела взгляд на Андрея, застывшего рядом с выжидающим выражением лица... Читаешь ты меня что ли, Черный Сталкер тебя забери?.. Тьфу! Накликаю сейчас на свою голову… Точнее на твою, непутевый ты человек... Снорк меня дернул с тобой связаться! А всего-то только раз в глаза твои безумные глянула... Бабы, что с нас взять?!..
Ладонью взъерошила рыжие волнистые волосы, словно расплескав по плечам жидкое пламя. Вытащила из пачки сигарету, покрутила ее в пальцах, едва не сломав. Сдавленно хмыкнула, прикуривая, и опустила пальцы с зажигалкой возле ладони ученого. Не касаясь... Судя по всему, холодное прикосновение ему не слишком-то приятно. Положа руку на сердце, а точнее на то место, где оно когда-то билось, она – монстр, любимое дитя Зоны, он же, в свою очередь, человек. Их связывает только договор, заключенный при странных обстоятельствах, об этом нельзя забывать. Так же, как и о том, что он не просто человек, а ученый.  Для них все неизученное является предметом жгучего интереса, до момента пока не будет разложено по полочкам, описано во множестве дневников и отчетов. Вот и будем соблюдать букву закона, так сказать.
Зажав в губах сигарету, выудила из другого кармана маленькую заколку-«краб», сгребла рыжую гриву в хвост и, сноровисто свернув его, закрепила на затылке. Потянула обвивавший шею шемаг - становилось все теплее, можно было позволить себе понежиться на солнышке несколько минут – это были те редкие мгновенья удовольствия, которое выпадали ей нечасто. В вырезе свитера мелькнул небольшой круглый медальон на кожаном шнурке – автоматически проверила пальцами застежку – держится ли - и скинула его обратно.
Андрею, видимо, тоже было не особо комфортно в защитном костюме, застегнутом под самое горло. Он потянул застежку «молнии» вниз, под костюмом оказался банальный камуфляж. В голове промелькнули обрывки воспоминаний – знакомый рисунок зелено-коричневых пятнышек на форменной куртке. В прошлой жизни она их уже видела, но это  было все, что она смогла вспомнить. Ни названия, ни страны, ни-че-го… Впрочем, за несколько лет призрачной жизни она вполне привыкла к таким моментам «просветления». Кажется, вот же оно, сейчас просто откроешь глаза и окажешься… нет, не дома в солнечном Ростове. В баре на «Ростоке», в компании таких же безбашенных девиц, неизвестно зачем приперевшихся в Зону, ты окажешься.
Одна сбежала от мужа-самодура, избивавшего ее каждый божий день. Прибилась к какой-то компашке, а тех потянуло приключений на собственную пятую точку поискать.  Они и рванули сюда. А ей-то особо деваться некуда было – вот и оказалась тут.
Со второй все прозаичнее – любимый ее то ли в Свободу, то ли в свободные сталкеры подался, а девка – следом. Жена декабриста, мать ее так-растак!..
Еще двое оказались здесь с мужьями-военными. Только мужья-то их долго не прослужили. Один в Выброс попал непонятно как. А второй уж слишком гордый да независимый был – Зона таких, ой, как не любит! Его то ли снорки задрали, то ли на Черного Сталкера наткнулся. Много что говорят – а где правда, разве ж разберешь теперь?..
Так и сбились в кучку, методом проб и ошибок вывели какие-никакие постулаты – как себя вести, как по Зоне ходить, с кем можно дела иметь, а от кого, как от огня, бежать нужно куда подальше. И жили себе, особо ни о чем не тужили, пока вот Зона иначе не порешила.
Поди ж ты! Не все, оказывается, забыла!.. Кое-что Зона довеском к подарку оставила.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, очнулась от раздумий и по губам зазмеилась улыбка.
- У нас есть еще минут десять на отдых, для закрепления результата, так сказать. А после этого быстро собираемся и еще быстрее двигаем в сторону Янтаря. Не нравится мне что-то мое предчувствие... Выброс надвигается. – Вслух были произнесены только эти слова, а часть так и осталась у нее вгруди.
Не могу я потерять еще и тебя…
Солнце слегка затянуло облаками, что впрочем не сделало обстановку хуже – обжигающее тепло стало чуть более мягким и ласковым. «Спасибо тебе, родная, за этот маленький презент…» - мысли текли неспешно и даже лениво, но девушка точно знала – Она ее услышала…
***
Мы пустились с крыши, когда солнце уже двинулось к закату. Шера сказала, что на Янтарь мы придем уже в сумерках. Интересно, как охрана отреагирует на появление призрака? Я не решился задать этот вопрос. И причин тому было две. Во-первых, за время нашего знакомства, я уже не раз успел убедиться, что Шера мудрее и опытнее меня во всем, что касается Зоны. А, во-вторых, я испытывал странную робость, находясь рядом с этой девушкой.
Мы увидели бетонные плиты периметра научной базы, когда солнце уже коснулось горизонта за нашими спинами, а небо налилось краснотой, мало имевшей отношение к закату.
Со взгорка хорошо была видна суета у ворот – персонал лагеря готовился к Выбросу.
Шера остановилась, пропустив меня вперед. Было слышно, как она чиркает зажигалкой, прикуривая. Обернувшись, я увидел ее глаза, неожиданно из зеленых превратившиеся в серые.
- Иди, Андрей. – Шера качнула головой в сторону лагеря. – Ты успеешь до Выброса. И никто тебя не тронет.
- Спасибо, Шера! – грустно улыбнулся я. – Спасибо за все!
- Иди, Андрей, иди. – Шера опять качнула головой. – Не теряй время. Его совсем немного осталось, скоро Выброс будет. Иди.
- Спасибо! – повторил я. Других слов для этого момента у меня не нашлось. Вернее, они были, только сказать я их не мог. Ведь мы с Шерой из разных миров. Я – человек, а она – Призрак, порождение Зоны. Пусть и прекрасное порождение…
Идти в сторону Янтаря было тяжело. Особенно трудно дались первые шаги. Будто кто-то держал меня. Будто кто-то не хотел отпускать.  Шаг за шагом, с трудом переставляя ноги, я спустился с холма. Только тут я позволил себе обернуться и посмотреть на свою спутницу.  Шера стояла на вершине рыжеволосая, в окружении такой же рыжей травы, на фоне красно-черного от приближающегося Выброса неба.
Повинуясь внезапному порыву, я побежал вверх по склону. Шера только покачала головой – «нельзя» - развернулась, и, взмахнув волосами как огненной волной, растворилась в сумерках.
***
Зачем она смотрела на него, идущего к лагерю, было сложно объяснить, тем более самой себе. Все, груз ответственности за научника снят с ее плеч… Черный Сталкер тебя задери, только почему это не принесло облегчения? Зона! Отчего же так хочется побежать за ним к Янтарю?.. И плевать на спецназ, плевать на блокпост, они ничего смогут сделать. И забрать, забрать его с собой. Горькая усмешка исказила красивые губы – ты просто маленькая девочка, у которой забрали игрушку. Откуда-то из центра Зоны пришел тихий вздох – Выброс был совсем близко. Я не смогу его защитить…Пусть он и не враждебен Тебе. И Ты это тоже знаешь…
Очередной Вздох Зоны обещал быть чуть более долгим и сильным, чем обычно. От этого внутри угнездилось удовлетворение – она так любила наблюдать, как Это происходит.  Каждый раз одна и та же картина с небольшими вариациями, но неизменно завораживающая и восхитительная. Особенно красиво это выглядело с какого-либо возвышения…
Сильный порыв ветра ласково растрепал полы френча, словно прикосновение любящих материнских рук – любого человека он просто сбил бы ног.
Где-то неподалеку были ее верные подруги – Зов настойчиво бился в висок… Иду…
Она поднялась к ним, стоящим на последнем этаже полуразрушенного здания, в котором чудом уцелел один из балконов. На неподвижных лицах девушек - всех пяти - застыло выражение неподдельной любви и нежности.  Их «мать», их сердце - Зона, снова звала к себе, полюбоваться на бесконечную грацию и недоступную человеческому глазу красоту.
Откуда-то из середины Зоны поднялась туго закрученная спираль радужных сполохов. Тихий неравномерный гул заполнял пространство – Зона пела. Пела колыбельную своим детям, тихо и печально. Спираль поднялась высоко в воздух. Ее можно было увидеть из любой, даже самой удаленной точки так, словно она была рядом, и с нарастающим гулом, переходящим в высокий чистый звук, мгновенно распалась на концентрические кольца ослепительно-белого цвета. И снова вернулось то странное ощущение – как будто… сожаление? Она так хотела показать Это ему. Всю величественную красоту крохотной и вместе с тем огромной части ее мира. Но не могла:  для него это была бы смертельная красота. Изредка наблюдая за сталкерами, оставшимися на время Выброса без укрытия, она видела, что первая волна их не только лишает воли и оглушает, но и, сначала, ослепляет… «Мертвый полдень» - так, кажется, сталкеры называют эти мгновения. Да, собственно, какая разница?
 Мысль о том, что после она больше никогда не увидит Андрея,  была ей не по нраву. Пресловутый Янтарь со своими обитателями не давал покоя, отвлекая от привычного созерцания расходящихся из центра Зоны волн. После каждой такой волны земля подрагивала, словно спина недовольной кошки, меняя свои очертания и форму…
Все внутри начинает вибрировать и отзываться на «музыку» Выброса. Так и чувствуешь, что каждая клеточка твоего тела наполняется светом и звуком – полное растворение… Абсолютный покой и умиротворение… Наверное, именно это состояние люди называют «счастье»… И снова, где-то на краю сознания, появляется свербящее ощущение незаполненности – так не хватает сейчас рядом этого научника, Черный Сталкер бы его побрал! Что ж это за напасть такая?!
Последние волны Выброса текут медленно и плавно, окатывая Призраков с ног до головы мягким, ласковым теплом. Завершающим штрихом в этот раз стали несколько разноцветных вспышек с вторящим им «голосом» Зоны – словно кто-то тронул гитарную струну, отозвавшуюся низким грудным звуком.
В свете последних сполохов кожа девушек начинает мерцать, словно изнутри, едва заметным жемчужным сиянием…
Легкое касание плеча Ис… Я ухожу... Не уверена, что вернусь скоро… Ты знаешь, где меня найти.
***
- Все это очень интересно, Андрей Евгеньевич, то, что вы рассказываете, - Зарюто откинулся на стуле и указал на мой рапорт, лежащий на столе. – Только никто этому не поверит. Владимир Владимирович, например, подвергает сомнению некоторые ваши слова.
- Это какие, например?  - ощетинился я.  Вот уже четыре дня прошло, как  возвратился на Янтарь, и все это время продолжались бесконечные выматывающие душу беседы. То Иван Андреевич расспрашивал меня, раз за разом повторяя одни и те же вопросы, то Борисенко уточнял какие-то детали, заставляя повторять рассказ снова и снова. То они вдвоем принимались за перекрестный допрос. А вчера, например, наш местный эскулап полдня меня осматривал, ощупывал, просвечивал, взвешивал, снимал ЭКГ, брал кровь... Измывался, одним слово.
И еще я заметил, что персонал смотрит на меня как-то косо.  Сотрудники лагеря держались со мной подчеркнуто-официально, в разговоры не вступали и расспрашивать о произошедшем не пытались.  Военсталы вообще на меня не смотрели. Если же мы с кем-то из них встречались на дороге, то ребята демонстративно отворачивались и отходили в сторону. Ну, это естесственно: из-за меня их друзья погибли. Хорошо, хоть под ноги военные не плевали.
Их поведение мне было понятно. Но остальные-то?! Почему они не приставали ко мне с расспросами? Почему не интересовались тем, что произошло? Куда подевалось у них простое человеческое любопытство? Словом, я ощущал себя изгоем, персоной «non grata». И на этом фоне слова  Ивана Андреевича о недоверии были, мягко говоря, неприятными.
- Да все! – в сердцах ответил шеф. – Все, что относятся ко времени, как вы с Партизаном оторвались от основной группы.
- Да что там непонятно-то?! – возмутился я.  – Там же правда написана. Все, что  помню, все и написал.
- Вот-вот! – покивал головой Зарюто. – «Все, что помню». Очень многое у вас за кадром осталось. Мне, например, не ясно, как вам с Партизаном удалось скрыться от группы монолитовцев, если предположить, что это действительно были они.
- Как это «предположить»?! – опять не выдержал я. – Вам же радировали, что мы ведем бой?!
- Нихрена мне не радировали!  Помехи были такие, что мы с трудом разобрали, что за группа базу вызывает. Записи трансляции сейчас на большой земле пытаются очистить, только не очень-то это удается. Место описываемого вами боя, кстати, не обнаружено.
Я не нашелся, что ответить шефу.
 - Далее, - Зарюто, похоже, собрался выложить на стол все карты. – Не внушает доверия ваш рассказ о бое с наемниками. Группа на то место сходила. Нашла свежую могилу, которую разворошили мутанты. Трупов, соответственно, не было, равно как и деталей одежды, позволяющих кого-нибудь идентифицировать.  Оружия вашего не нашли. И вообще – никакого не нашли. Гильзы, собранные на месте, отправили на баллистическую экспертизу. Пока не придут результаты, ваш рассказ остается только словами, не имеющими подтверждения. Еще меньше верится в историю о том, что от «Волков» вас спасли некие девушки. Слова Болотного Доктора к делу не подошьешь. Тем более, что с ним самим поговорить не представляется возможным. Дальше… - Иван Андреевич почесал усы. – Дальше еще интереснее. То, что вы, как утверждаете, вылечились от ран у Болотного Доктора, это, конечно замечательно, но наш врач не может однозначно утверждать, что вы  вообще были ранены – достоверных следов нет. Вот его рапорт. – Зарюто достал из красной папки несколько листов. -  Артефакты и прочее шаманство – это прекрасно, но наш врач пишет «…не могу однозначно утверждать, что указанные повреждения нанесены в промежуток времени до двух-трех недель.  Вероятнее всего, травмы были причинены значительно раньше, в срок более четырех месяцев…». Это вам как?
- Подождите, подождите! – запротестовал я. – Но есть же медицинское освидетельствование, составленное перед моей отправкой сюда. Там ни про какие травмы не упоминается.
- Есть, конечно. – согласно кивнул головой Зарюто. – И это – маленький плюс в вашу пользу. Только, посудите сами, Андрей Евгеньевич, пусть даже у вас найдут следы неких ранений, но вот как они получены, никто подтвердить не может. «Самострел», между прочим, не исключается.
- Какой еще «самострел»?! –вспылил я. – Какой «самострел»?! Вы считаете, что это я сам покалечился?! Зачем, спрашивается?!
- Не кипятитесь, Андрей Евгеньевич! Успокойтесь.  Я только предложил вам один из вариантов развития событий. – примирительно сказал шеф, но его тон  не понравился: что-то в нем было тревожное для меня.
Зарюто помолчал немного, а потом добавил: - Не исключенный, между порочим, вариант. Так что, рекомендую подумать над этим.
- Это все, что вызывает сомнения? – мне пришлось взять себя в руки.
- Нет, к сожалению. – нахмурился Иван Андреевич. – Есть и еще. Например, никто не верит в вашу историю про девушку-призрака, которая, как вы утверждаете, сопровождала вас от Доктора к Янтарю.
- То есть, вы считаете, что я прошел весь этот путь один?! С пистолетом и без ПДА?! Без практического опыта выживания в Зоне?!
- Я считаю, и не только я, кстати,  что кто-то вам помогал, Андрей Евгеньевич. Только вот в призраков не верю.
- Да какой смысл мне врать-то?! – опять не сдержался я.
- Не знаю, доктор Жданов, не знаю. – недовольно пробормотал шеф. – А еще этого не знает Борисенко.
Сказав последние слова, Зарюто пристально посмотрел на меня. Что-то мне в его взгляде не понравилось. Нехороший был взгляд. Тревожный…
- И особист, который завтра прибудет за вами, - немного помолчав, добавил шеф, - тоже не поверит. Чутье подсказывает, Андрей Евгеньевич, что будут ребята оттуда теребить вас на предмет сговора с «Волками» или «Монолитом». Им, за раскрытого шпиона, премия, между прочим, полагается. Так что, поаккуратнее там, Андрей.  Многое против тебя… И многие…
 ***
Из высушенной то ли прихотью Зоны, то ли просто старостью, березы, стоящей у бетонной стены Янтаря, получился неплохой наблюдательный пункт.
Внутри периметра, вдоль забора в свете прожекторов передвигались патрули военных сталкеров. Отрывистые фразы выдавали их внутренне напряжение. Периодически мелькали белые защитные костюмы научников, переносивших в бункер какие то ящики, сновали туда-сюда лаборанты, таская в руках тюки и свертки. Взгляд девушки переместился в сторону строения, охраняемого тремя военными сталкерами. Судя по значкам, это - лаборатория, а значит, он должен быть там.
Шера бесшумно соскользнула с толстой ветки, приземлившись на носочки. Ломиться на Янтарь через блокпост было не лучшим выходом, но куда больше приемлемым, чем появиться из стены перед носом у патруля… Хотя, идея заманчивая, Ис точно оценила бы их замешательство. Тихонько усмехнувшись собственным мыслям, она поняла, что поступит в этом случае точно так же, как сделала бы Ис. Меньше шума, меньше суеты. Отвести глаза не проблема, главное – найти его.
Шера, вдруг, поймала себя на мысли, что она ничего не знает о Янтаре. Ничего… Из той жизни воспоминаний не осталось, а с Андреем они о базе научников не говорили. Странно…
Она  сделала несколько шагов по мягкой после недавнего дождя земле, к бетонной преграде и остановилась. MP-5 весомо ударил  по бедру, прикрытому лишь тонкой тканью платья. Шера подняла голову, разглядывая «колючку», свернутую частыми кольцами по верху стены. Можно, конечно, и сквозь бетон пройти, но для этого нужно чуть больше усилий. Да и отвести глаза в этом случае не получится. Решено – через верх.
Девушка сощурилась, погружаясь в пограничное состояние. Военные сталкеры не почувствуют никакого вмешательства извне, они просто будут видеть всю ту же картину:  посторонних на базе нет, причин для тревоги, соответственно, тоже. «Колючка» потянула за собой нить из подола, ничем больше не помешав ей. Мимо прошел патруль из двух человек, тихонько переговариваясь о чем-то своем. Прислушиваться к ним она не стала – нужно спешить.
По спине словно скользнула холодная ладонь – что-то не так… Но что?! Что ж, послушаем... Она подошла к стене ближайшего к ней одноэтажного, даже не здания, барака. Склад, судя по всему.  Разговор тихий, явно «доверительный»:
- ..Ну и выслали, все.
- Да ну, нафиг!.. Не могли!
- Я тебе точно говорю! Сегодня сам у него снарягу принимал! А при нем – особист. Такой серьезный стоял. Майор. И жалом все водил. Чуял, видать, что подпол ему после этого дела ломится.
- Вот это дела-а-а-а! А разговоров-то было – специалист, лучший в своей области, многотысячный контра-а-а-акт…
- Дык, он же, как вернулся из Зоны, так и начал чудить. Пока в карантине сидел, начальство покумекало да, видать, и решило, что из двух зол меньшим будет его отсюда убрать… Пусть в ГБ с ним разбираются. С плеч, как говорится, долой…
- Да-а-а-а-а… Дела-а-а-а-а-а….
Ладонь на спине стала вдруг ледяной и, рассыпаясь мелкими острыми осколками, двинулась от лопаток к пояснице. Ни слова из дальнейшего разговора двух людей она уже не слышала – внутри разливалась слепая ярость, круша на своем пути все так долго выстраиваемые преграды.
Позади раздался вопль: ее заметили военные сталкеры. Она развернулась на пятках, поднимая оружие и издавая глухое утробное рычание. Любой тупой кабан, услышав его, посчитал бы за благо поскорее убраться с дороги разъяренного призрака. Но перед ней были всего лишь люди, давно утратившие свои природные инстинкты самосохранения, полагая, что являются венцом творения природы. И именно они, эти жалкие существа, лишили ее последней надежды…
Протяжно завыла сирена. Раздался тяжелый топот множества ног – из казармы подтягивалась подмога. Прожектора сошлись в одной точке. В их перекрестье люди увидели лишь еще одно кровожадное порождение Зоны с горящими ярко-зелеными глазами, готовое убивать, убивать и еще раз убивать.
- Ше-е-е-ера-а-а-а…
- Не сейчас, Ис…Только не сейчас…
Где-то неподалеку залаяла-заблажила стая слепых собак. Ей вторило рычание девушки. МПха дважды плюнула короткой очередью под ноги ближайшей кучке сталкеров в экзоскелетах. Ответили несколько стволов с разных сторон и, сразу же, трехэтажный мат: наконец-таки до них дошло, что стрельба – просто бесполезная трата боезапаса. Тихим охрипшим голосом она задала лишь один вопрос, повесивший над лагерем тяжелую тишину, которую нарушало лишь судорожное хриплое дыхание военных:
- Где ОН?
До них не сразу дошло, что она с ними разговаривает. Их взгляды через оптические прицелы винтовок – рефлексы никуда не делись  - ощущались практически материально. Тишина стала густой и вязкой, словно мед. Девушка прикрыла глаза, не опуская оружия.
- Где он?
Не нужно было открывать глаза, чтобы увидеть замешательство и непонимание на их лицах. Она подавила вздох и вместе с ним жгучее желание расстрелять сию же секунду всех. Пальцем ласково погладила курок и, понимая, что можно здесь простоять вечность, но ответа не получить, короткими очередями прошлась по направленным на нее прожекторам, погружая в кромешную тьму все окружающее ее. Где-то в центре груди поселилась почти физическая боль, которую она никак не могла чувствовать. Что с этим делать – девушка не знала… Резко развернувшись на месте, она быстрым бесшумным шагом направилась к блокпосту. Выскочившие навстречу ей два бойца там же и остались – в позах сломанных жестоким ребенком кукол. Желание убивать вернулось к Шере с новой силой. Терять больше нечего. Последняя надежда – она снова вспомнила свою дрожащую ладонь с лежащей на ней гранатой – угасла, как последние лучи солнца.
***
Вечерний подмосковный городок ранней весной – не самое веселое зрелище. Даже, если этот городок – Пущино – экологическая жемчужина Подмосковья, как пишут на стеле, что стоит при въезде.
Когда-то на самой высокой точке Московской области недалеко от Серпухова построили Наукоград, куда вывели множество институтов, в том числе, и относящихся к прикладной биологии. Построили дома, заселили их научными сотрудниками, и началось стремительное продвижение советской науки. Потом, в период безвременья, городок, захирел, равно как и наука. Затем, потихоньку, началось строительство жилых домов, квартиры в которых покупали москвичи, уставшие от городского смога. Так, не шатко не валко, продолжалось до поры, когда на базе одного из институтов открылся НИИ Аномальной  и Перспективной Биологии РАЕН. Городок ожил, потому что институт финансировался прилично, требовал хорошей инфраструктуры, да и специалистов в город приехало немало. А они, как известно, тоже люди, хоть и ученые. И ничто человеческое, в плане покушать и отдохнуть, им не чуждо. Словом, ожил городок.
Все это, конечно, здорово, вот только меня не радовало совсем.
Я вышел из проходной Института и очутился на улице, которую градостроители, не мудрствуя лукаво, окрестили «Институтской».  Ну, Андрей Жданов, что теперь делать будешь? В руках у тебя трудовая, в которой черным по белому написано, что уволен ты из науки к чертям собачьим. Правда, спасибо шефу, с расплывчатой формулировкой «по собственному желанию», но, все равно, с волчьим билетом. Ни один институт, связанный с Чернобыльской Аномальной Зоной, не возьмет меня даже младшим лаборантом. В нашей среде, точнее – уже в их среде (надо отвыкать от этого «наше»), слухи ползут очень быстро. Ни один руководитель подразделения любого НИИ, специализирующегося на аномальной биологии, не примет на работу человека, у которого выставлен основной диагноз «навязчивая идея», а конкурирующий – «вялотекущая шизофрения»… В самом деле, кому сумасшедший нужен?
Пять гранитных ступенек крыльца – вот, в общем-то и все, что отделит сейчас меня от того мира. Всего пять шагов, и я окажусь в другом мире. Совсем в другом. Тут я никому не нужен, кроме родителей. Тут я не могу работать, потому что ничего не умею делать. М-да… Перспектива…
Как жить дальше? Даже не «на что», а именно «как»? «На что», я думаю, найдется. В конце-то концов, я молод, здоров, не смотря на диагноз. Умен, в конце-то концов, чего там скромничать. Найду себе дело, чтобы на хлеб с маслом заработать. Но вот «как»? Как смириться с тем, что было там, в Зоне. Куда деть воспоминания и мысли, которые психиатры старательно стирали из моей памяти? Как забыть все то, что я узнал в Зоне, почувствовал и пережил там? Как выкинуть из головы Шеру, спасшую меня? Как ее забыть?..
Раз-два-три-четыре-пять… Вот стою я здесь опять… А за спиной те самые ступеньки. И я уже в другом мире.
Через дорогу начиналась «зеленая зона» - парк, который тянулся почти через весь город и отделял центральную улицу Пущино от Институтской, как бы разграничивая жилую и рабочую зоны.  Фонари горели только вдоль дороги, поэтому парк казался темным и безжизненным, хотя, на другой его стороне было светло, шумно и ездили машины…
***
Мы вместе  с научным руководителем спустились по гранитным ступеням НИИ АПБ, и, учитывая, что подмосковное «бабье лето» порадовало нас солнечным деньком, решили прогуляться по аллее.
 Осень уже вступала в свои права, и я шагал, загребая ногами золотые и огненно-красные листья клена, темно-коричневые пятерни каштана,  шуршащие листочки березы и иголки лиственницы. Как в детстве… Профессор неторопливо шел рядом и иногда усмехался в рано поседевшую бороду, глядя на это.
-Ну вот, Андрей, собственно, с твоей диссертацией все. Осталось только защитить, и ты – кандидат.
- Ага, Александр Владимирович. – я довольно усмехнулся, - полчаса позора, и я – кандидат.
- Ну, Андрей, не скромничай! – профессор одобрительно похлопал меня по плечу. – Не скромничай. Тема диссертации интересная, свежая, актуальная. Научная новизна неоспорима. Идеи и предложения ты вносишь хорошие. Рациональное зерно есть, и не одно. Так что, думаю, тебя уже можно поздравить.
- Тьфу-тьфу-тьфу, как говориться! – я сплюнул через плечо. – Не сглазьте!
- Ничего, я не глазливый! – улыбнулся профессор. – Ты где банкет-то делать будешь?
- Да вот там, наверно. – я махнул рукой за спину, где в центре «зеленой зоны» было кафе «Магнолия». – Кухня вполне приличная, да и цены приемлемые, что немаловажно для аспиранта.
- Да ладно прибедняться-то! – шеф лукаво прищурился. – Тебе – рублевскому отпрыску – грех на финансы жаловаться.
- Александр Владимирович! И вы туда же!? – я встал в картинную позу посреди аллеи.
- Звучит почти как «и ты Брут».
- Ну, профессор! – протянул я. – Вы же знаете мою ситуацию. Неужели вы во все эти россказни верите?
- Нет, Андрюша, не верю. – улыбнулся шеф и приглашающее махнул рукой: - Пойдем, чего встал?
Мы двинулись дальше, каждый погруженный в свои мысли.
- Я это к чему, - неожиданно прервал молчание профессор, - жениться тебе пора, Андрей, жениться. Негоже тебе бобылем ходить.
- Как только, так сразу, Александр Владимирович! – клятвенно прижимая руки к груди пообещал я. – Чесслово!
- Нет, Андрей, я серьезно. Кандидатская –кандидатской, а там, даст Бог, так и докторская, но надо тебе остепениться. Слишком ты… - тут профессор немного замялся, подбирая подходящее слово. – Мальчишка, что ли… Да, именно мальчишка. Степенности тебе не хватает. И степени.
- Вы прямо как моя мама. – усмехнулся я. – В с ней в сговоре не состоите?
- Нет, не состоим. Но ты к словам мудрой женщины прислушайся.
- А откуда вы знаете, что она мудра? – не удержался я, хотя ответ мне и так был известен.
- Потому что она думает так же, как и я. – профессор довольно улыбнулся.
- Ага. «Умными мы считаем тех, кто с нами согласен» - не помню, кто сказал. Я вас на банкете с мамой познакомлю. Правда, чувствую, себе на беду.
- Это почему?
- Потому что вы с ней объединитесь, и меня обязательно ожените!
- Ну, не без этого. – не стал спорить профессор.
- Эх! – притворно вздохнул я и махнул рукой. – На ком жениться-то, профессор? Ни единой приличной девушки. Только мамзели. Была одна – Аленка –да только у нас все на уровне хорошей дружбы замерло. 
- Может, оно и к лучшему. – философски заметил шеф. - Ты, Андрей, к аспиранткам соседским приглядись. Есть там ничего себе девицы.
- Так я их не знаю совсем. Они же только пришли. И в лабораториях сидят постоянно.
- Ну, ничего, время еще есть. Девочки освоятся. Наверняка, тебе занятия у них вести какие-нибудь. Нормально все будет.
За разговором мы дошли до фонтана. Его буквально вчера остановили, и сейчас рабочие чистили дно огромного прямоугольного бассейна.  Бог ты мой, сколько же грязи! Я вспомнил, как летом  детишки весело плескались в фонтане, налитом сантиметром на сорок, не больше. Рядом с карапузами так же весело бултыхались местные собачки, и плавали пустые пивные банки. А на скамеечках, обалдев от жары, сидели родители, беззаботно взирали на эту картину и посасывали пивко из жестянок.  М-да… Народ… «Экологическая жемчужина», понимаешь!
   
***
Загребая ногами рыхлые пористые сугробы, я вышел на аллею и повернул налево – к фонтану, сейчас полному грязной снеговой каши.  Справа, метрах в ста, по дороге изредка катились машины, освещаемые желтоватыми бликами уличных фонарей. Проезжая мимо автобусной остановки, машины попадали в лужу натаявшего за день снега и обдавали скучающий столб с желтой табличкой брызгами ледяного, вперемешку с соленой от реагентов водой, крошева.
На фоне освещенной дороги темный парк казался безжизненным. Он представлялся мне каким-то фантастическим лесом, территорией, на которой не действуют законы повседневности. Я мысленно был готов к тому, что сейчас на меня из кустов выйдет единорог. Клянусь, я бы не удивился.  Я даже остановился, всматриваясь в темноту под неведомыми кустами, ожидая явления волшебного создания.
Но никто не появился. Только налетевший шквал согнал облако с полной луны, и лес залился белым светом. В промежутках между кустами снег вдруг посинел, оставляя под деревьями серые тени. Они шевелились, в такт моему шагу, перетекая от одного ствола к другому, от одной кроны к следующей. Я шел по пустой аллее, но меня не оставляло чувство, будто кто-то смотрит на меня из тени, кто-то глядит мне в спину.  Я несколько раз оборачивался, но, как и следовало ожидать, никого не увидел.
Так дошел до фонтана.  Площадь была скупо освещена желтоватыми фонарями. Вокруг прямоугольника бассейна по натоптанной снеговой тропинке ветер гонял шуршащий пакет. В самом же бассейне, действительно были свалены черно-белые слоистые сугробы, натасканные за зиму ушлыми дворниками. На одной из скамеек, похоже, недавно кто-то культурно отдыхал: снег с досточек был сметен, рядом, возле занесенной урны, валялся пакет из-под томатного сока, перекрученный полиэтиленовый шуршавчик – близнец летающего рядом, – и стояла, аккуратно воткнутая в снег, водочная бутылка – «Зона 01» с огненно-красной этикеткой.
Сидеть, наверное, холодно, но идти дальше мне не хотелось.  Я пристроился на скамейке  рядом с местом недавнего пикника, подложив ногу под себя, поднял воротник пальто и уставился куда-то в одну точку. На меня напала полная апатия.
Вспомнилось старое, дореволюционной постройки, красно-кирпичное здание клиники Корсакова на Пироговке, длинные коридоры, перекрытые дверьми без ручек и выстланные потертым светло-коричневым линолеумом  в заплатах. По коридору медленно, вдоль плинтусов ходят пациенты, облаченные в вытертые пижамы.  Пятьдесят два шага до двери, поворот, и еще пятьдесят два до неровно оштукатуренной стены, покрытой непонятного цвета масляной краской. Невыразительные, бледные лица, совсем не похожие на человеческие, совершенно не запоминающиеся, проходящие мимо восприятия. Маски античного театра… Словно нет в пижамах людей, словно они ходят сами по себе. Точно такие же драные байковые пижамы смирно сидят в палатах на койках и размышляют о вечном.
Весна ли за окном, осень, день, ночь… Пижамам это не интересно. Они в себе, в своих мыслях. В палате возле двери лежит, пуская аминозиновые слюни, еще одна пижама, слишком сильно задумавшаяся о вечном.
Недолгое оживление в однообразно-пижамной жизни наступает четыре раза в день, когда дородная тетка-буфетчица, в застиранном до  серости халате, привозит громыхающую тележку с пищей. Именно с пищей, а не с едой. В завтрак – каша-размазня, холодная и осклизлая. В обед, обычно, привозят суп – жиденький бульончик с фрагментами капусты и вкраплениями картошки. На второе – та же капуста, что должна бы быть в супе, с кусочком мяса, явно умершего от старости. Полдник – подслащенная водичка – компот из сухофруктов – и печенье. Ужин – картошка, что осталась от обеденного супа, только теперь в виде пюре, и рыбий хвост.
Тетка грохочет тележкой, и на этот звук стекаются постояльцы богоугодного заведения. Буфетчица, как автомат, раскладывает порции на тарелки и швыряет их на стол. Хлюп-шварк-бум-следующий! Конвейер…
Таблетки… Разноцветные… В прозрачном стаканчике… Прими, проглоти, покажи рот медсестре…
- Ну, как мы себя чувствуем? – спрашивает у меня докторский белый халат. Я уже давно усвоил правила игры и знаю верные ответы на все каверзные вопросы. Научили меня этому быстро. В самом начале моего тут пребывания, я решил скрасть свое существование шуткой и ответил: «Как вы, не знаю, а я – вполне прилично»,  за что и был награжден дополнительной ма-а-а-а-аленькой таблеткой. И выпал из реальности на несколько дней.
- Ну, так как самочуствие? – белый халат внимательно глядит мне в глаза. – Спим хорошо? Сны не тревожат?
- Хорошо все, доктор. – отвечаю я чуть заплетающимся после утренней порции таблеток языком. – Сплю крепко. И снов не вижу.
- Да? – с сомнением переспрашивает халат. – А вот сестра говорит, что мечитесь ночью, кого-то зовете. Помните? – и с прищуром смотрит на меня, будто ждет, что сейчас я признаюсь в ночных кошмарах.
- Не помню… Может, и снится что, только я не помню…
- Да? – опять в голосе халата сомнение. – А кто такая Шера, которую вы так упорно вспоминаете?
- Бред, - уверенно отвечаю я. – Это - бред. Мне казалось, что в Зоне была девушка, которая меня спасла. Но она – бред, теперь мне это понятно. Наверное, я подвергся воздействию какого-то неизвестного фактора, который вызвал галлюцинации.
- Очень хорошо, что вы это понимаете, Андрей Евгеньевич! Это верный путь к скорому выздоровлению! – обрадовано говорит халат, и неожиданно заходит с тыла: - Родители вчера к вам приезжали. Как поговорили?
- Хорошо. – честно отвечаю я, еще не понимая, куда клонит халат. – Мама сказала, что я похудел сильно.
- Конечно похудели, Андрей Евгеньевич. Ну, ничего, на домашнем быстро вес наберете.
- На домашнем?
- Да, - кивает головой халат, - на домашнем. Думаю, если все так и будет продолжаться, то через недельку-другую отпущу вас.
- Спасибо! – говорю я, и вдруг понимаю, что на лице у меня расплывается предательская улыбка. А халат смотрит, как коршун, и что-то чирикает в блокнотике…
    Из размышлений о скорбном доме меня вывел неожиданный порыв ветра, бросивший под ноги шуршащий пакет.
Бутылка, что стояла в снегу слева от меня, краснела этикеткой, на которой я мог сейчас прочитать только «Зона». Зона… И тут Зона. Кругом Зона…
Я перегнулся через спинку скамейки и потянул бутылку за горлышко. На дне оставалось грамм пятьдесят водки. Местные не осилили, что ли? Или специально для меня оставили? И пробка так соблазнительно откручена…
Когда горлышко оказалось возле моего лица, в нос ударил запах сивухи: вроде жженой резины в керосине. Бр-р-р – меня аж передернуло. И как люди эту гадость пьют? Как-то, ведь, пьют. Я вновь поднес бутылку ко рту…
- Не-е-ет! – мой голос разнесся над пустой площадью перед фонтаном. – Нет! Не хочу! Не хочу!!!
Бутылка полетела, разбрызгивая отраву, в фонарный столб и – специально так не попадешь никогда – взорвалась мириадами осколков.
- Не-е-е-ет! Никогда! Никогда!
Я вскочил и со всех ног бросился к фонтану. Всего-то десять метров бежать, но показалось, что прошла вечность, прежде чем я оттолкнулся ногами от слежавшегося возле парапета снега и, раскинув руки, полетел в грязный сугроб.