Джордж Гершвин и Бублик

( из сборника «Записки старой легавой»)

Две пожилые собаки комфортно утроились в тени  ветвистого сада.  «Дело было  вечером, делать было нечего». Хозяева подались в город,  и подругам была предоставлена свобода без ограничений.
До ужина оставалось предостаточно времени и охотницы откровенно скучали. На радио волне звучали по большей части произведения классической музыки, что вполне соответствовало умиротворенной атмосфере дачной жизни. Именно здесь, вдалеке от шумных и назойливых городов мелодии звучат особенно торжественно и проникновенно.

-  Согласитесь, Люсьен, - обратилась элегантная  легавая к аккуратной спаниельке, - такие легкие жанры, как попса и шансон, более  подходят для урбанистических  джунглей, нежели провинциальной  экзотике?
- Несомненно, моя дорогая,  - кивнула Люська, а про себя подумала: «Во, блин, даю! Как сказанула! Правильно люди говорят, с кем поведешься…»
-  Намедни звучала ретроспектива творчества Джорджа Гершвина, - лениво продолжала легавая, - так не поверишь, у меня мурашки по спине ползали.
-  Отчего же, - поддержала подругу Люська, - я тоже не равнодушна к этой школе сочинительства. А сама попыталась представить «мурашек»,  но ничего кроме клещей да плох на ум не приходило. 

В этот момент к воротам участка подкатили закадычные друзья – Шарик и Бублик. Дворняги находились  в благостном расположении духа в предвкушении незатейливой  беседы и возможного угощения. С охотницами они были знакомы давно,  со времен появления первых застройщиков кооператива.
-  Ты  слушай меня, - поучал Шарик Бублика на правах старшего, - щас завалимся к девчонкам, как бы ненароком, потрепимся о том, о сем и ненавязчиво прозондируем почву на счет перекусить. Главное не пережимай. Они дамы тертые, могут догадаться о  наших планах.

-  Салют, бабоньки! – по-свойски приветствовал Шарик  скучающих подруг.
-  Небось, опять за дармовым угощением притащились, - ехидно ответила видавшая виды Люська.
-  Как можно ть? -  промямлил обескураженный кавалер, - мы так просто, мимо шли…
-  Так и идите, - продолжила с явной издевкой спаниель, - много вас, голодранцев, шляется.  И все натощак!
-  Фи, Люсьен, - вступилась за друзей легавая, - пусть заходят и примут участие в нашей беседе.
Люська недовольно пробурчала что-то типа: «самим едва хватает», но сменила гнев на милость и пропустила дворняг к веранде.
-  Чем занимаемся, девчата? – спросил восприявший духом Шарик, косясь на поблескивающие невдалеке миски.
-  Музыку слушаем, - ответила чопорная легавая, - присоединяйтесь.
-  С превеликим удовольствием, - нагло соврал Шарик.
-  А ан-тракт - будет? - еле выговорил всплывшее в памяти слово бесхитростный  Бублик, чем окончательно выдал истинные  намерения деревенских ухажеров.
-  Я же говорила, - злорадно усмехнулась спаниель, - харчеваться пришли.
-  Ну,  будет тебе, Люси,  - укорила подругу легавая, Экая, ты, зануда. Не переживайте.  Будет вам и перекур и буфет.
Дворняги  переглянулись.  «Лед тронулся». В воздухе запахло городскими деликатесами.
-  Пок корнейше благодарю, хозяюшка, -  поперхнулся набежавшей слюной Шарик, -  Не курим. Можем ограничиться  буфетом.

-  Соната для фортепиано № 14 до-диез минор, оп. 27, № 2 – объявил по радио строгий голос диктора, - или как ее впоследствии назвал музыкальный критик Людвиг Рельштаб «Лунная».
-  Ну и кличка. Из немцев, наверное, - подумал Шарик.
Зазвучала музыка. После первых же аккордов разномастная  аудитория притихла. Божественная мелодия медленно, но уверенно заполняла окружающее пространство и устремлялась ввысь. Казалось, она неминуемо дотянется до невидимых звезд и поплывет дальше в сторону чужих галактик.
Волшебные звуки тихо перекатывались галькой в волнах теплого ласкового прибоя,  и, наконец, плавно затихли.

-  Красиво, - выдохнула Люська.
-  А как тебе, Шарик? – поинтересовалась легавая.
-  Красиво. Но не понятно, - ответил слегка пришибленный  кобель.
-  И мне, - поддержал друга Бублик, - даже выть захотелось.
-  Так ведь она же – «Лунная», -  по-доброму усмехнулась старая охотница.

11.02.12