Грецкие орехи

                ГРЕЦКИЕ   ОРЕХИ

     Если отмотать ленту памяти назад и попытаться вспомнить самое первое, что придёт в голову при упоминании слова «орехи», то большая вероятность того, что окажусь в доме моих бабушки и дедушки. А лет мне в ту пору было не больше семи.
     Дедушка сидит на лавке, возле непокрытого длинного стола. На столе довольно вместительное лукошко, а в нём мелкие орехи. Дедушка доставал из лукошка орех, остриём ножа втыкал в то самое место, где когда-то был у ореха черешок, резко поворачивал нож и орех, щёлкнув, раскалывался на две половинки. Внутри скорлупок остались ядра ореха, которые ещё нужно было вынуть. Когда все орехи были расколоты и половинки сложены в горку на столешне, дедушка брал грубо отёсанную разделочную доску и деревянную, с резными узорами, толкушку. Ставя половинку ореха на досочку на ребро, дедушка ловко бил толкушкой по скорлупке ореха, но не сильно, а только так, чтоб скорлупка надтреснула. Теперь эту скорлупку он бросал в большое глиняное блюдо. Теперь за дело принималась бабушка. Она аккуратно вынимала из скорлупок ядра ореха, мелко резала их ножом и это крошево ссыпала в макитру. Немного сдабривала сахарным песком и, многозначительно взглянув на дедушку, принималась за какое-то другое, дожидавшееся её рук дело. Дедушка обречённо вздыхал и даже рассерженно сопел. Это значило, что толочь орехи толкушкой в макитре ему не хочется. Но за много лет всякая домашняя работа была чётко распределена между супругами и оспаривать то, что стало само собой разумеющимся, дело бесполезное. Дедушка садился на низенькую скамеечку возле печи, зажимал макитру между колен и, толкушкой по кругу, начал растирать орехи до состояния муки грубого помола.
     Я сидела на припечку и от нетерпения слюнки глотала. Ни о чём другом, как о толчёных орехах с сахаром уже и думать не могла. Дедушка догадывался о моих мыслях, но начатую работу не прерывал. Зато потом, зачерпнув ложкой ореховой вкуснятины, высыпал мне в сложенные лодочкой ладошки. Ах, какое наслаждение, доставать языком то, что только по большим праздникам становилось начинкой для пирожков. Экономя, бережно, до последней крошечки, я схрумкала дедушкин гостинец.
     Почему для пирожков чистили мелкие орехи? Тут и объяснять нечего. На дедушкином огороде, вдоль межи, росли несколько сортов грецких орехов. То, что эти орехи «грецкие», никто в нашем селе не знал. Есть лесные орехи и те орехи, которые росли в огороде. Мелкие садовые орехи ещё называли – волоськие.
     Каждый сельчанин знал, что само ореховое дерево, хоть и толстое, но хрупкое. Вес взрослого человека может не выдержать. Поэтому, кроме непослушной детворы, на дерево лезть никто не отваживался. О том, что орехи выполнились, так сказать – из молочного состояния перешли в ядра, хозяев оповещали вороны и сороки. Это их излюбленная еда. Крепким длинным клювом птицы продалбливали дырку в скорлупе и вынимали оттуда ядро ореха.  От вороньей напасти даже пугала не спасали. В сентябрьские дни слышались над огородами окрики хозяев и ответную воронью перебранку.
     Волоськие орехи созревали раньше. Они поменьше, величиной со сливу. Зелёная оболочка сама трескалась, подсыхала  и из неё вываливался орешек. Хозяевам оставалось только собрать эти орехи, высушить на чердаке или на тёплой печи и, в крещенские морозы лакомиться ими. И то не на голодный желудок, а понемножку.
     Большие орехи расставаться с зелёной оболочкой не желали, и падать с дерева тоже не спешили. Хозяева трясли ветки ореха или, связав две длинные жерди, сбивали заветные плоды. Происходило это после первых заморозков, которые на Украине случались ближе к октябрьским праздникам. Опадали листья с деревьев большие и шуршащие. Листьев много и в этой листве нужно было искать орехи. Счищать ножом зелёную, едучую оболочку. То, что она плохо счищалась, это ещё пол беды. От сока кожа на руках становилась чёрно-бурой, как после сильно смоченной йодом повязки. Пожилые люди о красоте рук в селе не сильно заботились. Белые, холёные руки были только у учителей. Этим они и отличались от крестьянских рук, за что одни женщины тайно завидовали им, другие осуждали белоручек. Именно учителя вели непримиримую борьбу со сборщиками орехов школьного возраста. Почти у всех мальчишек появлялись двойки по поведению, по причине впитавшегося в кожу рук орехового сока. Родители за двойки не ругали, да я и не замечала, чтоб кто-то расстроился по этому поводу. Наоборот, среди сверстников вызывали уважения те из мальчишек, которые, сплетая пальцы рук, давили два ореха в ладонях. Девчонки таким образом раздавить орех не могли, а разбивали их камнем. Тут тоже должна быть особая сноровка. Если слабо ударишь, орех выскользнет из-под камушка и рикошетом улетит куда-то в траву. Ищи его потом. Сильно ударишь – от ядра останется одно крошево. Всё зависит от толщины скорлупы, которую нужно определить на глазок. Вот и приноравливались.
     Помню и другой случай в том же дедушкином доме.
     Однажды, в воскресный день, по первому снегу, к дедушке нагрянули кацапы. «Кацапами» в нашем селе называли русскоязычных жителей посёлка Новоникольское. (Я ещё долго не знала, что это прозвище. Этот посёлок все так называли, лишь только в деловых бумагах он значился, как Новоникольское). А недолюбливали их не за их говор, по-русски разговаривали все приезжие начальники, а за их странный образ жизни. Как все жители сёл и деревень в колхозе они работать не хотели. Спекулянты, кормились перекупкой, что в то время было делом постыдным. По поездам, да по базарам шастали. Торговали сухофруктами, мёдом, орехами. Даже одежда у них отличалась особой яркостью и цветастостью. Платки женщины повязывали большие, по полю – красные цветы, с длинными кистями.  Одно слово – кацапы. Вот за это «купи-продайство» мои односельчане относились к ним с большим недоверием. Но соседи и есть соседи, приходилось мириться с их привычками и уступать их просьбам.
     А зачем они пришли в дом моего дедушки? Да всё по той же причине: купить подешевле крупных орехов и, где-то на Севере, выгодно их продать.
     Дедушка внёс в хату несколько мешков орехов. А нужно сказать, что дедушкины орехи были величиной с куриное яйцо. Редко у кого в селе были такие. Но я эти орехи не любила. Разбить такой орех мне, даже когда старше была, не удавалось.  Скорлупа слишком крепкая. Вдобавок носик у ореха острый, не заметишь, как до крови оцарапаешься. Так что я без всякого сожаления следила за всем происходящим, свесив голову с печи. Кацапы покупали орехи не на вес, а по счёту, десятками. Девять орехов кидали в мешок, а десятый – в ведро. Потом в ведре пересчитывали орехи, складывали цену и, довольные друг другом, прощались. Деньги видимо были небольшие, но старики и этому были рады.
     С того времени прошло так много лет, что порой кажется – всё это происходило в другой жизни. А вспоминаю об ореховых деревьях, когда падают первые капли летнего дождя. Там, на моей Малой Родине, начало дождя оповещалось звонкими, такими смачными шлепками капель о большие кожистые листья орехов. Сразу запахнет дождём и пряным запахом орехового дерева. А ещё этот запах присутствует в каждом доме на Троицу, когда в хатах земляной пол устилают чабрецом, мятой, любистком и, каждую рамочку с фотографиями украшают листьями грецкого ореха.  Это и есть – Зелёные святки! Ещё в этот день листьями ореха, цветами ириса (косыци) украшают могилки родителей…
     Дети мои, выросшие в Сибири, вспоминают орехи из бабушкиных посылок, да ещё длинную дорогу домой в вагоне поезда. Испечённые бабушкой пирожки с орехами…
О-ох, есть ли в мире что-то вкуснее этих пирожков…

                19.05.12 г.