Господи, прости

Персонажи: Священник/Ангел
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Мистика, Повседневность, POV, Songfic

Солнце уже склонилось к горизонту, даря земле насыщенное золото своих последних лучей. В этот миг небо выглядело особенно красиво - большая часть еще сохраняет пронзительно-синий цвет, но у горизонта уже появляются намеки на палитру ярких красок заката.
В такое время суток этот небольшой храм уже пуст. Не слышны под сводом величественные звуки органа, аккомпанирующие небесному хору. Нет богобоязненных прихожан, трепетно слушающих мессу. Уже не произносит священник громкие проповеди о добре и зле. Даже аромат ладана как-то притупился, словно с окончанием мессы потерял свою значимость. Но все же здание опустело не полностью.
Теплые лучи уходящего светила пробиваются сквозь витраж с изображением святой Марии, позволяя цветным бликам играть на полу, иконах свою незамысловатую игру, частично попадая на темное одеяние священника, коленопреклоненного перед большим распятием Христа. Сейчас это был не тот жизнерадостный отец Джеймс, которого так любили прихожане, молодой мужчина, всегда знающий, как подбодрить, облегчить мучения болящих, добросовестно выполняющий свои обязанности, просто как теплый лучик света во тьме. Нет, сейчас это был уставший мужчина, в немой скорби устремивший взгляд зеленых глаз на статую распятого Спасителя. Словно закоренелый грешник у подножия Его престола, кающийся в своих грехах.

POV отца Джеймса.

- Господи, прости. Я не оправдал своего сана и обет, я не устоял перед искушением. Ибо сказано в писании: "Если твой глаз искушает тебя, вырви его и брось вон".* Я же не внял этим словам и позволил себе этими грезами... снами.

Я растерянно оглядываюсь, понимая, что нахожусь в храме. Странно, он пуст - разве сейчас не должна идти месса? Куда все подевались?
Звуки. Я слышу, как кто-то "оживил" наш орган, и это совсем не похоже на обычную игру мистера Ричмонда. Слишком красиво, слишком легко для восприятия. Музыка словно парит в воздухе, касаясь кожи нежными, белыми лепестками нот. Отчего-то замирает сердце... Медленно поворачиваюсь, готовясь увидеть... Кого? Не мистера Ричмонда же?
Ее изящные пальцы легко порхали по клавишам, плетя свою божественную игру. Глаза прикрыты веером длинных ресниц. Пряди светлых волос разметались по спине. Наверное, они пахнут сиренью? Что за странные мысли... Открываю рот, чтобы спросить, кто она... И застываю с таким лицом. Девушка оборачивается, и на меня смотрят самые удивительные глаза всей Вселенной. Разве могут существовать другие такие, завораживающие, впитавшие в себя всю красоту и чистоту небес?! И за ее спиной раскрываются невинно-белоснежные крылья, сияющие таким светом, что больно смотреть...
Странно, она уже не касается клавиш, а музыка все еще заполняет пустое пространство между нами...

- Господи, прости. Я очень грешен. Я не оторвал себе руку, когда она потянулась к запретному плоду.

Она стоит перед ним. Уже наяву, а не во сне, такая воздушная и светлая. В ее глазах не видно тех двояких чувств, присущим нам, людям, разрывающих изнутри... В них кристальная чистота, знание, удивительное спокойствие... И всепоглощающая нежность. О ее появлении всегда оповещает легкий, ненавязчивый аромат. Нет, ни сирени, она совсем ей не подходит. Думаю, на Земле вообще нет ничего подобного. Только в Раю.
- Почему ты здесь? - Еле двигая пересохшими губами, тихо спрашиваю я, чувствуя, что после ее ответа назад дороги мне не будет.
- Ради тебя.
Этот голос, который я готов слушать вечно. Голос той, что стала мне дороже жизни. Той, которую мне нельзя любить, как и любую другую девушку, не говоря уж о святом ангеле, на которого я и смотреть-то, не достоин...

- Господи, прости. Прости за то, что я полюбил ее.

У нее приятная кожа. Такая гладкая, жемчужная, словно светится изнутри. Свет. Этим словом и можно ее целиком обозначить... Ангел, незапятнанный грязью пороков, светлый внутри и снаружи... Сама атмосфера смягчалась рядом с ней, даже небо светлело с ее появлением. Я никогда не видел грустного выражения на ее лице. Только эту светлую безмятежность и сияющую полуулыбку на розовых, словно лепестки роз, губах. Когда она улыбается, то кажется еще более прекрасной и вдвойне недосягаемой, как эти звезды, что зажглись на небосводе. Ведь такая, как она, вряд ли будет радоваться каким-нибудь земным, низменным вещам. Знает ли она о мыслях, что разрывают меня изнутри, что не покидают даже на время общения с паствой? Наверно, да. Иначе ее ободряющая улыбка вряд ли была бы устремлена ко мне...

- Господи, простишь ли ты мне то, что она стала для меня божеством?

... Ведь перед ней я готов встать на колени, благоговейно целуя ее руки. Только этот небесный дух услышит, как я хриплым шепотом говорю ей запретное "люблю".