Поросль

    В лагерь при школе записывали детей с шести лет. Санька был рад, что его определили в  группу вместе с другими мальчишками, с которыми  и так пропадал на улице целыми днями.
Утром мать сдала Саньку с рук на руки вожатой, которая проверила его холщовую сумку через плечо  “на предмет наличия необходимого инвентаря”.  Необходимым инвентарем были: наматрасник, наволочка, полотенце, зубной порошок и щетка, бутылка. Желательно немецкая, так как она плотно закрывалась пробкой да еще и защелкивалась проволочным замком. Таких трофейных бутылок ходило много по деревне. Помимо этого обязательно две простыни и одеяло. Но оно уже было отдельной скаткой. Ну, прям, как солдатской.
     После проверки, когда вся группа была в сборе, пришел парень, который сказал, что  будет с этого дня ими командовать. Все должны называть его командиром и выполнять его приказания. Санька подумал, почему такой молодой и здоровый парень не в поле, а возится с малышами? Он уже было открыл рот, чтобы спросить, но прозвучала команда взять наматрасники и наволочки и отправиться набивать их сеном. Все бросились на сеновал. И вскоре за визгом и кутерьмой Санька забыл о своем вопросе.
    Ребятишкам показали класc, который теперь будет им спальней. В классе стояли металлические армейские кровати. Санька занял себе у окна, водрузил на нее матрас. Командир показал, как заправлять простыню и одеяло, как должна лежать подушка. Потом все пошли строем в столовую.
     В столовой Саньке понравилось. Повариха раздала алюминиевые миски, кружки, ложки и сказала, что  в конце смены все должно быть возвращено. Кто потеряет, родители будут платить в троекратном размере. Еще она выдала всем по куску хлеба.
     Навалились на обед. Борщ был сварен из сахарной свеклы с крапивой и, хотя мяса в нем не было, все равно было очень вкусно и пахло чесноком. Они обедали первыми, как самые маленькие. После обеда командир повел их на пруд мыть посуду. Санька сорвал пучок осоки и вошел по колени в воду. Зачерпнул со дна пригоршню песку и стал тереть импровизированной мочалкой из осоки с песком миску из-под борща. Интересно какой жир в него положили, размышлял Санька, что миска так плохо отмывается. Вдруг он почувствовал, как пескари ковыряются в песке у его ног и даже пощипывают пятки. Вначале было щекотно, и Санька задрыгал ногами, но потом ему даже стало приятно. Он постоял немного без движения, что бы не мутить воду. Когда муть осела, стало видно как мелкие рыбешки подплывали к ногам.
     Команда «Купаться!» прервала Санькины наблюдения. Как и все деревенские мальчишки, он умел плавать. Поэтому ему было очень весело кувыркаться в воде, нырять и брызгаться. Командир тоже зашел в воду. Он доплыл до середины пруда потом вернулся обратно. Когда он выходил на берег, Санька увидел, что длинющий багровый шрам пересекает спину командира. Как хорошо, подумал Санька,что не спросил его, почему он возится с мальчишками, а не работает в поле.
     Вечером командир показал, как разжигать партизанский костер одной спичкой. У костра было очень интересно и даже пели пионерские и военные песни. Перед тем, как разойтись, командир велел приготовить  сумки, потому что утром пойдут собирать колоски. Что такое собирать колоски, Санька уже знал. Это значит, что комбайн скосил поле, но за ним по разным причинам осталось немного колосьев с зерном, которые и должны быть собраны.
     Рано утром по коридору школы шел горнист и во всю силу дул в пионерский горн. Трудно было различить мелодию, но звук был такой громкий и противный, что все вскочили, наскоро оделись и побежали мыться под рукомойники, висящие недалеко от кухни.
     Затем повариха наполнила молоком бутылки и выдала по куску хлеба.
     Командир объявил построение и когда все построились, сказал:
    - Завтрак будет через три часа. Хлеб на завтрак. Не отщипывать на ходу и не есть втихаря. Другого не будет. Пашка, я слышал, ты вчера у костра хорошо пел — будешь отрядным запевалой. Шагом марш! Запевай!
Пашка запел. И в ритме

Ах, картошка объеденье, ...денье...денье

отряд зашагал по направлению к полю.
    Санька шел рядом с товарищами и был почти счастлив своим сопричастием к великому делу спасения урожая для Родины. Хотя ему в школу только на следующий год, он уже был на собрании будущих первоклассников и слышал, как директор школы говорил о подвигах пионеров на войне и на трудовом фронте. И он был готов на самопожертвование ради товарищей, учителей, самого большого друга всех детей, товарища Сталина, и самой лучшей в мире страны — нашей Родины.
     Но вскоре он уже забыл о высоких материях сопричастности, потому что вокруг стало более интересно.
     Сначала нужно было преодолеть перелесок.  Затем тропинка нырнула в низинку и исчезла под лужей, которую следовало обойти. Отряд продолжил путь среди деревьев.  Санька почувствовал, как ноги утопают в мягком прохладном мху. Так бы и идти до самого поля!  Дорожка вынырнула из-под лужи, и отряд вернулся на нее. Сосновый перелесок закончился, но его запах еще некоторое время преследовал Саньку, пока не вошли в лиственную рощицу. Здесь уже властвовал запах прелой листвы.  Через пару десятков метров вышли на опушку, где росли кусты с  белыми цветами, похожими на жасмин, только гораздо меньшими. Их терпкий аромат хотелось вдыхать полной грудью.
    Птичий перезвон сосняка сменился щебетом лиственного. За кустарником мелькнула полянка с разноцветными шляпками сыроежек и мухоморов. На кустах натянута ловчая сеть с крупными бусинками самоцветов, переливающихся   всеми цветами радуги. Через какое-то время самоцветы испарятся, и сети снова станут невидимыми, и  десятки насекомых забьются в них, не в силах вырваться из цепких клейких нитей. А пока что ловчий затаился в укрытии, поджидая первых звонков сигнальной нити.
    « Как же хорошо! - Думал Санька. - Вот так бы шел и шел, пока не устал. А потом можно развалиться на мягком мху и смотреть, как высоко в небе в просветах деревьев мелькают облака, и слушать дробь дятла, считать за кукушкой года или следить, как  бурундук вначале робко, а потом все смелее  выглядывает из за ствола  упавшего дерева. Даже можно покрошить ему немного хлеба».
     А пока он с удовольствием зачерпывал дорожную пыль босыми ногами. Пыль обволакивала ноги, как бархатная и было очень приятно ощущать, как она сочилась между пальцами.
Неожиданно раздалась команда «Стой!». Отряд остановился. Командир показал участок, где они должны собирать колоски: от этой межи до вон того колка. В перелеске будет завтрак. Потом будет работа на другом участке. Обед вечером в лагере по возвращению.
Санька поправил шлею от холщовой сумки. Передвинул ее на грудь и завязал тесемки вокруг талии, чтобы сумка не болталась при наклоне.  Работали в паре с Пашкой. Вначале Санька довольно резво поднимал каждый колосок. Потом уже не так споро. И все недоумевал, почему это все поле усеяно ими. Комбайнер нарочно что ли побеспокоился, чтобы ребятам была работа? От постоянных наклонов стала болеть спина. Санька все чаще делал остановки, чтобы распрямиться и немного постоять. Он видел, что Пашка останавливается еще чаще. Подошел командир. Он посоветовал собирать колоски на корточках вокруг себя. Потом шаг вперед и снова — на корточках. Когда устанут на корточках, снова с наклоном. Вначале стало легче. Потом уже болели и спина, и колени. Но все кончается. Кончился и их надел. Они вышли к колку. Сняв сумку, Санька плюхнулся на прохладную траву и вытянул ноги.
     Командир объявил часовой перерыв на отдых и завтрак. Примостившись в тени дерева Санька достал хлеб, откупорил бутылку и принялся за завтрак. Пашка пристроился рядом.  Он пил молоко,  но хлеба в его руках не было. На вопрос, получил ли Пашка хлеб, тот ответил, что хлеб съел, собирая колоски, что он очень голодный. Хотя Санькин кусок был совсем небольшим, он отломил половину и подал товарищу.
     Подъехал ездовой на телеге, на которой стоял короб. Туда высыпали из сумок собранные колоски.  Ездовой сказал , где стоит водовоз с бочкой. Командир собрал у ребят пустые бутылки, сложил их в сумку и пошел с дежурным за водой.
     Санька не заметил, как задремал. Проснулся он от какого-то крика и  не сразу сообразил что происходит. Оказывается,  появился объездчик и  увидел, как Пашка, стоящий у короба,  доставал колоски, лущил их и отправлял зерно в рот.
     Вечно голодный Пашка, жил у приемной бабушки. Во время налета авиации он отсиживался в погребе у соседей, а когда вернулся,  вместо дома, в котором находились его родители и маленькая сестренка, нашел только руины. Пашку забрала к себе жить соседская бабушка, которая к тому времени тоже осталась одна...
     Объездчик  с криком «Ах ты, байстрюк!»  стал стегать Пашку кнутом.
     - Я тебе  покажу, как воровать народное добро! - кричал объездчик.  Кнут, свистя и извиваясь, охватывал  худющее, кожа да кости, тело. Санька бросился к объездчику с криком «Не бейте его! Он же сирота!»,  перехватил, опустившийся на Пашкину спину кнут,  и  вцепился в него изо всех сил.
     -Ах ты, поскребыш! - объездчик оттолкнул Саньку ногой и развернул коня в его сторону. Санька не смог удержаться на ногах. В следующий момент кнут обвился вокруг тела Саньки и обжег его,  как огнем. На конце кнута было три тонких свистуна, что делало удар особенно чувствительным. Объездчик снова развернул коня к Пашке и стеганул его еще несколько раз. Только подоспевший командир отряда сумел прекратить избиение. Схватив объездчика за руку, он сдернул его с коня.
      -Ты ответишь за это! - прохрипел объездчик, но стегать Пашку перестал. Командир отряда поднял избитого мальчишку и положил  в телегу. Он велел звеньевым продолжать работу, а сам повез еле живого мальчика в больницу.
      Вечером, когда все собрались на обед,  командира вызвали  в сельсовет. Он вернулся поздно ночью. Ребятня бросилась к нему с расспросами. Он ответил, что все хорошо. А вот с Пашкой... Он лежит весь в жару, и врачиха говорит, что вряд ли выживет.
     Через неделю Пашку хоронили на сельском кладбище. Измученное голодом тело не вынесло жестоких побоев. Санька стоял у могилы друга и беззвучно плакал. В его голове роилось много разных, совсем не детских мыслей. Многие из них дали ростки, которые взрослели вместе с Санькой. Они-то и сформировали его характер в будущем.