Вопросы языкознания

   -Да что вы мне рассказываете! Какая у меня способность к языкам! --Почти возмутилась Розалия Марковна. - Я росла в интернациональном дворе. На нашей улице жили евреи, русские, украинцы, поляки и даже одна немецкая семья. Еще их дед был приглашен инженером на наш завод, да так и остался. Женился, пустил корни. Все дети играли вместе и все говорили на пяти языках. Я знаю довольно много английских слов, только раньше я не знала, что они английские. Зато теперь я встречаюсь с ними, как со старыми знакомыми. А вот, кто по- настоящему был способен к языкам, я вам сейчас расскажу.
Каким образом француз Морис Фридман попал в наш город, никто толком не знал. Говорили, что в 42 или 43 году во Франции схватили его родного брата-коммуниста, а Морису удалось бежать в СССР, где его тоже схватили, но уже свои, коммунисты. Несколько лет лагерей дали ему туберкулез бедра, и Мориса выкинули из лагеря, умирать на воле.
Но умереть ему не дала учительница математики. Она была одинокой старой девой. Ничем, кроме своих цифирок не интересовалась. Она нашла Мориса буквально под забором. Как она дотащила его до дома, одному Богу известно. У него была высоченная температура, двигаться сам он не мог из-за больной ноги. Она его вымыла, уложила на диван и вызвала Гороховского. Был такой изумительный терапевт, который через полгода поставил Мориса на костыли. Потом Морис женился на своей спасительнице. Потом у них родились две совершенно очаровательные дочки. Но это уже другая история. Оказалось, что у себя во Франции Морис преподавал языки в университете. Он владел всеми европейскими языками, древнегреческим, латынью. Поправившись, он стал давать уроки и заниматься переводами. О его способностях узнали власти, и он стал переводить и для тех, кто столько времени продержал его в лагере, а потом выбросил на помойку.
Его пригласили преподавать иностранные языки в пединститут, но для этого нужен был диплом. Профессор Сорбоны не годился для заштатного украинского пединститута. И Морис решил получить еще один диплом. Но для этого нужно было написать сочинение на украинском языке. Уже через год Морис пишет сочинение на украинском и становится студентом института, который заканчивает экстерном, еще и ухитрившись написать своим преподавателям кафедры иностранных языков несколько диссертаций. Его перевели в Житомир, где он вскоре и сам защитил диссертацию и возглавил кафедру.
Но еще задолго до поступления в институт с ним произощла забавная история. Хотите расскажу? Так слушайте.
Вдоль всей главной улицы города протянулся бульвар. Он представлял собой изумительную каштановую аллею, обрамленную красивейшей кованой решеткой. Это был городской Бродвэй, на котором вечерами дамы хвастались
своими нарядами, а днем отдыхали пенсионеры и играли дети. Этот бульвар был разбит и обнесен решеткой еще в девьятнадцатом веке то ли немецким, то ли польским архитектором. Не помню его фамилию.
Так вот, только Морис присел на скамейку в тени каштана, как услышал родную французскую речь. Делегация молодых французов после московского фестиваля получила разрешение осмотреть костел, где венчался Бальзак.
Я думаю, что теперь вы догадались. что дело происходило в Бердичеве. А было это в пятьдесят седьмом году сразу после фестиваля молодежи и студентов в Москве.
Кстати, о бульваре. Эта красота была уничтожена городскими властями в 80-х годах. Каштаны вырубили, решетку пустили в переплавку, все залили асфальтом и проложили широкий проспект Ленина, по которому можно было без помех и задержки катиться в коммунизм.
Но вернемся к Бальзаку.
Молодые люди обратились через переводчика к местному полицейскому, чтобы тот указал место. где венчался Бальзак. Ну, кто еще мог точнее ответить на этот вопрос? Милиционер, не долго думая, связался с адресным столом, гда ему ответили, что человек с такой фамилией в городе не проживает. Это и услышал Морис. Ну как тут откажешь себе в удовольствии паообщаться с земляками да еще на родном языке! Быстро уладив дело с местным полицейским, который чрезвычайно обрадовался неожиданной помощи, Морис повел группу любопытных французов к костелу, на ходу рассказывая об Эвелине Ганской, ее имении в Верховне, расположенном совсем недалеко от Бердичева.
-Всего в нескольких часах. -Подхватили французы. -Но их туда почему-то не пускают. Наконец, они у костела, у главного входа которого вместо мемориальной доски с именем великого француза, красовалась вывеска "Детская и юношеская спортивная школа". Они вошли вовнутрь. В величественном здании старого костела стояли гимнастические снаряды, на помосте валялись штанги, в стены были вбиты растяжки, на которых болтались кольца. Экскурсанты поднялись на балкон, где когда-то находился второй после Домского собора в Риге, один из лучших в мире органов. Там юные борцы швыряли друг друга через бедро и отрабатывали броски через грудь, попукивая и нисколько не смущаясь гостей. А, напртив, делая это с заметным удовольствием.
-А как же орган? -Вмешался я .
А он был растащен юными пионерами на металлолом и сдан в переплавку. В этой стране все переплавлялось: люди в быдло, органы - в медные трубки, чугунные ограды - в кладбищенские оградки.
Затем Морис повел гостей в другую местную достопримечательность - в кляштер. Вы не знаете, что такое — кляштер? Кляштер — это монастырь-крепость. Его построил четыреста лет назад воевода Януш Тышкевич и передал ордену Босоногих кармелиток. В мое время это знал каждый пацан. Эта крепость возвышается над рекой Гнилопять неприступной твердыней.
Они вошли в крепость со стороны города, и сразу же попали на главную площадь монастыря.
-Эта площадь в 42 году,-сказал Морис.- несколько дней ходила ходуном, как при землетрясении. Здесь были зарыты живьем несколько тысяч человек. Стоны заживо погребенных были слышны далеко за пределами крепости.
Все двери в храм были закрыты на большие амбарные замки.
-Жаль, мы не сможем осмотреть росписи на стенах, от красоты которых захватывает дух. -Сказал
Морис переводчику по-русски.
-А ты дай сигарет, проведу. -Послышался за спиной чей-то голос.
Морис оглянулся. Замурзаный шкет шмыгал носом, то и дело вытирая его рукавом. Для непоскупившихся на сигареты французов, пацан отодвинул часть боковой двери, и делегация оказалась в соборе.
Внутри было гораздо светлее, чем предполагалось.Через огромную дыру в куполе (от бомбы, попавшей в собор лет 15 назад) солнечный свет освещал все вокруг и группу таких же, как провожатый, пацанов. На вопрос, что они здесь делают, пацаны ответили: "Живем и охраняем склад. Эта часть - овощная база, та - склад швейной фабрики. Летом здесь хорошо, а зимой мы живем в кладовке сторожа Луки. Он разрешает нам здесь жить, потому что знает, у нас не украдешь."
Все вокруг было пропитано запахом солений. Даже фрески на стенах. А в подвале, в трапезной, и сейчас в разгаре лета, на стенах были следы измороси. На всем лежала печать страшного запустения.
Они успели выбраться на свежий воздух прежде, чем уже знакомый милиционер, доложив куда следует о странных посетителях, настиг их во дворе монастыря. Снова пришлось объяснять ему, что здесь делают эти чертовы французы, показывать Высокий документ о дозволенности посещения города.
Французы заторопились уехать, чем освободили Мориса от необходимости чем-либо угощать земляков. Он-то хорошо знал, что в доме пусто. Это произошло еще до того, как он стал восстребованным переводчиком.
После Московской Олимпиады Морис Фридман возвратился в Париж.
Жена его забыла о математике и стала настоящей женщиной. А две его совершенно очаровательные дочери обзавелись собственными семьями, и один из языков, на котором они разговаривают дома - русский.