Волк среди овец

Печальна участь человека злого:
Он пленник нрава своего дурного.
Саади





Волк среди овец.



У меня было много знакомых, даже среди тех, кто встретился мне на работе, когда мы работали вместе и болтали о всякой чепухе и глупостях. Но, что особенно примечательно, что подобные вещи поднимали в наших сердцах огонь веселья, который после развевался по всему цеху. Я со всеми находил общий язык, хотя мне это было иногда очень сложно, так как попадите вы в низшее общество, то вы бы принимали людей такими, какие они есть на самом деле, даже если некоторых вы не могли терпеть, но я мог. Я проводил часы, выслушивая пустые сплетни, ни чем не подкреплённые доводы и несуразную глупость, которая то и дело выскакивала и уст моих сослуживцев, которые не привыкли не то что к элементарным правилам культуры и духовности, что их безобразное поведение оставляло ожидать лучших времён, когда мои напарники начисто лишали себя простейших правил этикета, не говоря уже о лексике и умении держать себя в рамках культурного поведения работника завода.
Меня занесло на завод попутным ветром, когда мне очень требовались деньги, что я подумал а чего бы мне не подработать в дружественной атмосфере и при этом не плохо подзаработать на насущные вещи, еду, одержу, всего того, чего я лишился, когда меня выгнали со стройки за нестандартно мышление, которое граничило с невероятной гениальностью, которая превосходила скудный ум моего начальника, который привык делать только так, как он считает нужным. Я не стал ему перечить и на следующий день, после непродолжительных пару месяце работы, я повстречал давнего знакомого со стройки, которого тоже, как и меня выкинули из строй-братии за удивительную дальнозоркость и предприимчивость, которой на стройке только не хватало. Но я так и знал, что стройка была для меня лишь одним и шагов к моей великой мечте. Но, чтобы там ни было, мой друг посоветовал мне обратится на местный завод, который делал осенний набор грязно рабочих на конвейера.
Для меня эта подработка была не чем иным, как лишним способом подзаработать деньжат, покуда не пройдёт зима и двигаться дальше, но уже с не плохим капитальчиком в кармане. Но, если бы я знал, что меня ожидает в неприступных стенах завода, то ей богу, бежал бы прочь от этой заманчивой идейки – подзаработать немного грошей, а потом пуститься ветером в поле. Так получилось, что выбор я уже сделал и мне оставалось совсем не многое, подписать договор с нанимающей фирмой и, я мог приступать к работе в ближайшие пару дней.
Завод оказался очень большим и многолюдным. Он впечатлял меня обилием электроники, автоматики, пневматики и прочих усовершенствованных механических устройств, за что это завод работники нарекли металлическим склепом, куда приходят грешные души замаливать свои грехи, отбывать определённый срок и естественно получать за свой нелёгкий труд копейки на жизнь, да. Так я и влился в ряды тружеников, работая то с одними, то с другими личностями. Некоторые были мне известны ещё с далёкого детства, других я встретил гораздо позже, но, как бы там ни было, я ладил со всеми, как приходилось мне, потому что не многие, очень не многие работники были психически уравновешенными, добросердечными, воспитанными и в конечном итоге культурными людьми. Которым просто не повезло с работой и теперь им приходилось трудиться на не любимой, занудной и примитивной работе, которая понемногу лишала их сил, здоровья, разума. Но, что мне особенно отмечались, так как просто люди шли на контакт со мной и мы легко находили общий язык, общие темы и интересы, что на заводе являлось не маловажным фактором. Даже большим, чем твоя репутация, репутация завода и моего работодателя.
Всё шло хорошо, что даже ближе к середине зимы  приобрёл круг приятелей с которыми мог проводить свободное от работы время на заводе, при этом находится в удивительной компании, которую соединял лишь позитив и добросердечие, от того, что ни что иное на заводе не ценилось так, как ценились добрые дружеские отношения, толерантность, терпимость и соучастие, от того, что нам надо было коротать долгие часы работы не в полном одиночестве, а в кругу хороших приятелей, с которыми не грех потрепаться о мелочах, рассказать пару похабных анекдотов или рассказать занятную историю, граничащую с фантастикой, но настолько реальную, что у слушающих не возникало сомнений, что происходящее в истории случалось или с рассказчиком или с его знакомыми, но что я желаю отметить, так это то, что от истории исходил невидимый позитив, но очень грел сердца слушателей, конечно, если они были к этой истории морально готовы, потому что рассказчик порой не владел в достаточной степени русским языком и поэтому засорял свою речь неологизмами и эвфемизмами, что резало слух, но истории, в основном, получались весёлыми и мы смеялись и хохотали на весь цех.
Но, как всегда бывает, ко мне на линию по тестированию изделий поставили человека, довольно агрессивного своим наружним и внутренним миров, который доставал меня на протяжении всего рабочего дне своими упрёками, нытьём, пессимизмом и полным отсутствием элементарных правил приличия. Он хватал меня за плечи, за футболку, говорил глупые и непристойные вещи, от которых мне хотелось уйти со своего рабочего места, только чтобы не слышать его раздающиеся вопли о несправедливости того мира, о его фатальности и полном безобразии. От его вопросов и выкрутасов, где он буйствовал, гневался от одного только слова. Его приводило в ярость всё, что не в ходило в его рамки восприятия и миропонимания. Он мог вспылить, он мог оскорбить или постучать по спине, показывая свою низменную культуру и хамское поведение. От того, что он любил спорт зал, нежели библиотеку, то у меня складывались сомнения относительно его умственных способностей, человека, готовившего отстоять свою правоту кулаками и силой, которой у него так и не было. Но он старался выглядеть агрессивным, что выдавало его неадекватность к окружающим, которые его не особо то любили, а многие не могли терпеть его выходки. А он думал, что если у него есть сила, то он мог всё, не смотря на отсутствие разума. Так было и со мной, когда он пытался что либо сказать, то от его уст исходил негатив, который витая в воздухе распространялся на ни в чём не повинных людей, не понимающих, от чего в этом человеке столько злобы и отчаянья.
Мы с ним сразу не поладили, я не хотел становится таким же хамоватым и бестолковым типом, ноющим всем направо и налево и ненавидящего всех и каждого, кто становился на его пути, от чего мы и прозвали его волком, хотя он сам не знал об этом, а мы ему и не говорили.
Но, как вскоре я понял,что он действительно одинок среди разумных и весёлых овец, которые работая успевали веселится и хохотать, чего в одиночестве не мог делать волк. Он от этого ещё пуще злился или злословил среди таких же отшельников и разгильдяев, как он. Только там, он находил напряженный покой, который граничил с неадекватностью и странностью его поведения. Но, как я знал, по крайней мере он был не с нами, а уж тем более не со мной, хотя о часто наведывался в наш отсек, чтобы сказать очередную грубость или просто нахамить первому встречному. Но, так как он был в своих бестолковых суждения один, то он не находил поддержку среди овец, а вот среди волков он находил великую поддержку в виде поощрения и возвышения на пантеон бесславных героев темных репутаций завода. Но, как бы там ни было, он всё равно вмешивался в нашу овечью жизнь, но не понимал, что он среди нас лишний. Он много раз пытался начать беседу, но беседа не клеилась, она представляла из себя грубость и неотёсанность, от чего мы не могли с ним найти общий язык, просто от того, что он не понимал, от чего мы недолюбливаем него, а иногда даже сторонимся, а он ныл, выл, негодовал лишь от своей глубокой невежественности, но ничего не мог с собой поделать.
Я сразу заприметил, что он довольно таки опасный человек, готовый из-за одного слова покалечить жизнь человека, сказавшего что-то, что не соответствовало его волчим представлениям о жизни. Да, он совсем не понимал, что мы разные, волчьи и овечии интересы довольно таки разные,и не смотря на некую схожесть, в природе волки и овцы враги, самые суровые враги, которых можно сыскать. И как бы там не выл волк овце не пойдёт за ним следом и не начнёт выть, от того волк и не терпит овцу, а овца волка. Но на одной территории они могут быть довольно на близком расстоянии, но дружить с волками, так это никогда.
Я помню, как я общался в кругу хороших приятелей, которые, конечно, были не из высшего общества, а поэтому и вели себя очень естественно для людей из низших слоёв общества, но я их не осуждал, я принимал их, хотя бы за то добродушие, за ту искренность которую они несли мне, но со своей колокольни. Но, как бы там не случилось, что волк подкрался ко мне и начал опять оскорблять меня его любимыми уловками, на которые я не отвечал хамством, а скрытно оскорблял его самолюбие, его самонадеянность и веру в непогрешимость, что в конце концов мне надоело играть с ним в перепалку, и я позвал его к нам в компанию, где мы просто дурачились под конец смены, но он оказался не преклонен и отказался от нашей компании, хотя может быть он и хотел повеселится с нами, но ему мешала его злоба, которая так свойственна волкам одиночками, не понимающим, от чего овцам так весело, когда они вместе, а, как только, приходит он, начинается неразбериха и суета среди овец.
О, смертный, как же он не понимал, что из-за своей злобы и ненависти к себе, ко всему миру, из-за неуважения к себе и к другими, что он – безумец, обречённый на свои же пороки, в то время, как могут добронравные и весёлые овцы пребывать в позитиве и в хорошем расположении духа, когда он сеял лишь фатализм и мрачность среди работников цеха, как же он не понимал, что вся проблема его непринятия другими только вся в нём, вся в его волчности...