Эх, как бы дожить бы...

Поэты не взрослеют, не стареют и не умирают. Они живут вне времени и пространства. Они не пишут стихов - лишь концентрируют в словах сущность мироздания, плотно укладывая, вмещая в свои короткие четверостишия, тысячи парящих мыслей и холодные чугунные думы, мимолетную радость и всепроникающую боль, облака надежд и туманы разочарований, будущее, давно минувшее и происходившее лишь с ними одними.

Поэты, попав в окружение - в адское месиво, в гитлеровский котел в начале войны, наперекор судьбе и страшному близкому финалу своей недолгой жизни, пишут лирическое
"Чтоб дни мои быстрей текли в походах и боях,
Издалека мне улыбнись моя любимая..."

Когда отца поэта арестовывают, и лоснящиеся щеки и сытый рот произносят холодное, безразличное, свинцовое  "расстрел", из уст поэта, растворяя нестерпимую боль надеждой, вырывается
"Одержим победу,
К тебе я приеду
На горячем боевом коне..."

Прокладывая ветку метро где-то в темных, сырых могильных толщах под землей, ежеминутно рискуя жизнью, поэт рождает саркастическое и мечтательное
"В далекий край товарищ улетает,
Родные ветры вслед за ним летят..."

Возможно, у Евгения Долматовского стихи рождались по иным поводам и были бы совершенно другими, если бы, имея не рабоче-крестьянское происхождение, жил он не в стране воинствующих пролетариев, если бы не строил в 17 лет московское метро, если бы его брат не был бы автоконструктором, а отец репрессирован и расстрелян по надуманному поводу накануне войны, войны кровопролитнейшей и тяжелейшей, войны, в которой ему пришлось поучаствовать, побывать в тяжелых изматывающих боях и безнадежных, выжигающих душу окружениях.

Его стихи конструктивно очень просты. Долматовский выбирал зачастую очень простую рифму — в основном грамматическую, ставя в конце поэтических строк слова с одинаковыми по написанию окончаниями. Эта кажущаяся техническая простота дает ошеломляющий эффект, потому что пропитана кровью искренних, лично пережитых, лиричных, успокаивающих и обнадеживающих эмоций.

"Эх, как бы дожить бы
До свадьбы-женитьбы
И обнять любимую свою!" - с этими мыслями поэт прожил всю жизнь, прожил с надеждой и верой, мечтая и паря в облаках рая, когда жизнь его на земле была адом.

Евгений Аронович не был своим стране советов. Был инородцем, вольнодумцем, чуждым пролетарской стране элементом с огромными пятнами в биографии. Но он все же дожил. Он все пережил и дожил. Благодаря своему таланту, упорству, душе, рождающей проникновенные стихи,  подаренные миру и подарившие ему всесоюзную известность.

Любовь, лирическая тоска и грусть, вкладываемая им в свои произведения, была знакома многим. В стихах он выражал себя, а получилось, что выразил весь русский народ не будучи русским по крови - выразил все то, что называют загадочным, а оно на самом деле очень простое и именно поэтому зачастую неприметное, невыразительное и поэтому трудно выразимое. НЕ выразимое высокопарным слогом, витиеватыми метафорами, словами римских патрициев, выкриками на митингах и в спорах у пивной, демократической болтовней и идеологической пропагандой, зато легко умещающееся в словах «Ты ждешь Лизавета...».