Навстречу белой дьяволице

Иллюстрация к новелле из открытых источников


Дневник Смита-63

«28» мая 2012 г.

Ты пишешь фронтовые корреспонденции. Выезд на охоту – это военная операция.
На охоте в незнакомой местности будет не до охоты. Да, «они» – с ревом и блеском в глазах – тоже на охоте. «Сделал круг и на своем следе притаился».
Нападения на гризли – быстро, «нагло» и жестоко – придают остроту лесной метафизике. Ты живешь.

Смит в черных маршевых сапогах и маскхалате – мешкообразный неясный силуэт:
– Какие варианты походов нам нужны? Дешевле и злее. В тайге не спать. На дереве, на плоту на реке. На Камчатке у базы АПЛ опять задрали. И как в лес ходить? Ты готов к трудному вопросу? Впрочем, жизнь сконструирована для одиночников-поисковиков. Используется исключительно гуманистическая риторика: Trespassers will be prosecuted, – Незваные и пьяные персонажи будут отстреляны. Как рассказывается в листовке, «человек не является объектом питания медведя». Yes? (И в тайге приходится отбивать нелепые замечания.)

– Многие егери стали пищей для красных идеологов.
– Вскрыть брюхо баскервиля, если впереди ночь – чтобы не тухло. Устроить им грязные танцы. Ты живешь там, где неестественно и небезопасно спрашивать дорогу у встречных незнакомцев в незнакомом районе.

Все дурное есть молниеносная форма чумы. Драматизация зла. От гнилой обезьяны ни спрятаться, ни скрыться. Волки-мутанты в Якутии. «Их встретил мужчина, который сразу открыл стрельбу». Пятьсот килограммов хорошего мяса – каждому волку в год. Волки уже сейчас ходят как в столовую. Рейнджер не должен способствовать демонизации людоедов. По Томской области не востребованы двести десять разрешений на добычу медведя. Нормально ли это?

«А где вы нашли таких слабых и взвинченных героев?»

На транспортных лесных развязках иногда приходится и с топором подходить, чтобы морально заткнуть чью-нибудь пьяную безудержную пасть.
Еше со времен Джеремайя Джонсона гризли идеологически противопоставлен настоящему – то есть европейцу.
Интересы Студеной страны формулировать четко. Жизнь как пролог к разгону.

«Пошел на поводу у собственных инстинктов...» Будущим einsatz-специалистам гулять ради тренажа следует по-одиночке – уходить именно глубоко в лес. И сократить время холодного старта. Чтобы была лесная теснота и не терялся смысл. Чтобы был лесной Синематограф.
Устроить им вырванные годы. Заточенность на европейскую филологию. Нрав и силу. Лесные арийские параграфы. Охранные мероприятия. Драться... неправильно. Военный антипартизанский кодекс – из Европы-Инстанции – заряжает и ожесточает.

Повторяю: на экзистенц-представлениях ты ломишься в тайгу. И только на них.

В европейской философии жизни появляется новый авангард. Принцессу-сюжетницу интересует только белое бытие. Вы уйдете в мир, где нет «сюжета», но есть настоящий белый текст: Да или Нет. За исключением европейской принцессы – ничто не вечно. Европа вечна.

Неестественно, когда не востребуются сотни, тысячи разрешений. Это вражеская музыка. Не удивлен падением лесной культуры. Рука тянется к Обрезу-Филологии! К оружию! На легальных основаниях.
На наших глазах взращивается Грядущий хам: адские миллиарды и антиобщественные элементы. Юноша, обдумывающий житье: в университетах тебе преподают чушь и безобразие. И злословие. Не твои, а чужие университеты. Человек окружен подозрительными. Каждый, пересекающий пашню, должен считаться диссидентом. Баскервиль-партизан должен рассматриваться как бомж. А стая – как неестественный бомжатник. Каждый честный человек знает, что мир захвачен иудейскими commies. Танкер чанкайшистов. Катакомбные сектанты. Кочующий за армией табор проституток.
Мне нравится, когда материковые протестанты и партизаны сколь угодно бьются головой о стены (сосны). «Заграничные стервы» и «пафосные суки». Геся Гельфман и Бакунина, и Беата Кларсфельд. И Потеев. И Резун. И «мадам» Коко. Шлюхи-commies и шлюхи-комментаторы. Нелегитимцы. Локаторщики.

Забрать детей из этой грязи.

«И, наверное, медведям больше нравится мраморное мясо». Да им любая падаль нравится.

Пенитенциарий на уровне своих пенитенциарных курсов мыслит примерно так: «Почему засады себя оправдывают? Потому что человек предсказуем – все шагают по тропам, грунтовкам, сплавляются по реке либо ломятся по зарослям вдоль русла». Но рейнджер так не мыслит. Вот почему он снимает последнюю черную рубашку с накладными карманами, но приобретает атласы сопутствующих «непроходных» областей, а лучше навигатор. Разбираясь с баскервиль либо уходя от погони, трудно контролировать линейные ориентиры в грандиозных лесных пустотах. В грандиозных пустотах Страны браконьер – никто, а честный рейнджер – это наше все.

Смит лежал у костра и ковал планы:
– Я ведь работаю в одиночку, - напомнил я, усмехнувшись.
– Выбирай. Нож гильотины или электро-кресло в одной из fed-тюрем, или скрыться в какой-нибудь дьявольской глуши. Европа-мечта.

В лесах пограничные ковбои ходят в широких черных брюках. И чем свободнее, тем лучше. Нет места джинсам. На черный европейский прикид по необходимости набрасывается рельефный маскировочный погранхалат. Ангел бродит по Европе в черных маршевых сапогах. По эффект-территории ангел бродит с пушкой. Агресс! (Это очень правильное настроение.) Ваше слово, товарищ Томпсон! «Дико» и танцевально. 

Чем «агрессивнее» с бытием – тем лучше, потому что по-хорошему мало кто понимает. Звезды протестов и бичи-оппозиционеры сразу сядут на голову. Хайдеггер дал понять – «почему мы остаемся в провинции». Потому что если военный метафизик (мыслитель будущего) поедет в «столицы», – то он сразу же начнет бить морды – тяжело и неотступно. Очищение лесов начинается с «материков». Глашатаи анти-Европы – «Прибалт» и Австриец – это они вызвали к жизни послевоенную commie- заразу. Стартовая европейская страница не «та», и коллайдер не тот. Так, у ведомства Кальтенбруннера (Розенберга, Мюллера) мандат был с нацменского, неевропейского, фальшивого поля.

Военную филологическую мысль пытался взбодрить и Юнгер – своим лесным, европейским подходом – но идея не получила развития.

В метафизических кругах говорят – «военные егери», подразумевают antipartisan tactics. Говорят – «философ будущего», подразумевают толкователей неуклонности и безусловности. Все героические представления о жизни приходится нести на себе. Угадайте, где я буду встречать рассвет – «дико и труднодоступно»?

Коренной Поясовый камень. On The Top. Континентальный сектор. Очень удобное расположение пещеры. Это связано с тем, что рядом находится обрыв с плато, с помощью которого возможно устраивать загон-преследование. Судьба этих черных зверей «драматична».
Военные егери уже сейчас живут в бункерах. Бункеры оборудуются в атомных заповедниках – на строгих пространствах. В Европу-бастион никто не сунется, а это значит, что идеология будет чистой. Северная оконечность озерного ожерелья. Между прочим, это недалеко.
..............

Бытие есть фикция, провокация и даже пафосная bitch, и служит созданию тоже фикции – тотальной, кинематографической. Ходим, ходим по Европе – правильно и красиво.

Любой философ жизни подтвердит: вся наша жизнь – это одна большая метафора. Движение метафизических новинок. Ницше... Человек-метафора. Фигуранты фразы (философии фразы) – метафизики-резервисты – работают на драматичных свидетельствах и дымовых завесах. «Врезался в гору и рухнул в индонезийские джунгли». Смит и вестерн, Буч Кэссиди и Санданс Кид: «Всегда приятно прочитать свое имя в газетах. День Томпсона. Утро для героя. Ты – быстрый, а он – мертвый. Это наш ответ на ситуацию».

P.S. Железный европеец с парадоксом Кьеркегора. С ницшеанкой... не стесняйся быть нежным.

(продолжение следует)