Секретная документация

 В подвале одной из петербургских школ были найдены обгоревшие обрывки рукописи. Выяснилось, что автор этого текста – некий Алексей Вениаминов, ученик средних классов. После долгой и кропотливой работы реставраторам удалось восстановить часть рукописи. Ее отрывки мы приводим здесь.


История пятая. Секретная документация



- Лёша, сбегай, пожалуйста, к директору, отнеси ей вот это, - попросила Нина Ивановна, протянув мне какие-то бумаги.
Я был всегда готов помочь моей самой любимой учительнице, и поэтому, взяв бумаги, помчался к кабинету директора.

О-о-о!.. Почему я не утонул во льдах Амазонки? Навстречу, угрожающе покачиваясь, двигалась химичка, Любовь Кирилловна. Почему мне не сделали харакири в японском плену!? Пока она на меня не напала, я спрятался под диван в учительской. Но тут прямо перед моими глазами появились чьи-то ноги, в следующую секунду кто-то сел на диван. Тот прогнулся и чуть не придавил меня. Лучше бы меня съела Кирилловна! Я понял, что мне придется погибнуть и решил передать поручение Нины Ивановны моему верному другу. Было очень неудобно, скрючившись под диваном, доставать из капюшона телефон (я теперь его всегда там ношу). Я позвонил Гоге, но он почему-то послал меня и сказал, что у него урок. Я тоже обозвал его покрепче. И тут…  Ну почему меня не сожрали тюлени в Черном море?.. Прямо перед моими глазами появились другие глаза – темные и угрожающие. Я готовился умереть от сердечного приступа. Но удивленный голос отвлек меня:
 - Леша, что ты тут делаешь?
Как я был счастлив! Это была моя самая любимая девушка, Вика. Я бросился ее целовать, но она почему-то грубо оттолкнула меня. Я упал. Ценные секретные бумаги разлетелись по учительской. Я заорал:
 - Ты что натворила, идиотка!?
 - Что-о-о? – раздался надо мной ужасный голос. – Я не па-а-йму!!!
Почему меня не придавило диваном?! От страха я принял Галину Андреевну за Викусю.
 - Я не па-айму, - повторила она, но мне было не до всяких недопонимающих училок. Я бросился собирать секретные документы, пока они не попали в коварные руки завуча, а она недоумевающе и свирепо смотрела на меня. Собрав все бумаги, я пулей полетел к другому выходу из учительской. Но тут я вспомнил, что и у нее в руках тоже были какие-то документы -  я понял, что она уже начала осуществлять свой гнусный план. Я вернулся, вырвал их из рук похитительницы и помчался обратно.
 - Я не па-айму, - неслось мне вслед, но я даже не оглянулся.


Около кабинета химии я от страха поскользнулся. Все бумажки разлетелись по сторонам. Я вскочил и принялся снова собирать их, а затем двинулся к кабинету директора. Заглянув туда, я заметил вездесущую шпионку - Галину Андреевну. От неожиданности я выронил документы. Мимо меня в тот момент проходила самая молодая учительница нашей школы, Марья Петровна. Она помогла мне их собрать, но добрую половину оставила себе. Но я не растерялся – поставил ей подножку и вернул похищенное. Стопка стала раза в два толще, но меня это не волновало, много – не мало. Тут от директора вышла Галина Андреевна. Увидев меня, она заорала:
 - Я не па-айму!!!


Я понял, что спасти меня могут только ноги, и помчался на первый этаж мимо библиотеки. О-о-о!!! Почему на меня не упала Эйфелева вышка, когда я был в Москве!? Мне навстречу поднимался наш повар Игнат Ильич. Вообще-то он неплохой мужик, только в столовой я  его ни разу не видел; обычно он ведет у нас уроки труда. Я впилился в его грузное тело. Лучше бы я сгорел в зеленом камазе! Повар схватил меня своими мощными руками. Я пробовал вырваться, но хватка у него была цементная... Бумаги, конечно, опять разлетелись. И к тому же появился мой верный преследователь:
 - Я не па-айму!


Игнат Ильич  меня отпустил, я мигом собрал документы и решил спрятаться в библиотеке.
Пулей влетел туда, хлопнув дверью, так, что все книги попадали с полок, и задумался о своей нелегкой судьбе, но вскоре понял, что не до раздумий. В дверь ломились мои враги. Я придвинул стол к двери – теперь не откроют. Я додумался при помощи окна вылезти на крышу, предварительно сложив все бумаги в мусорное ведро (чтобы не разлетелись). На крыше было очень холодно и скользко, но я не сдавался. Чтоб удержаться, надо было балансировать руками, а для этого необходимо было выпустить из рук ведро с бесценными документами. Но этого мне, само собой, не позволяло сделать чувство долга. Я вспомнил, что окна директора выходят куда-то сюда и решил передать секретную документацию ей через окно. Я лег на замшелую крышу (чего не сделаешь ради любимого учителя) и стал ведром колотить по стеклу. Оттуда раздался ненавистный голос Кирилловны:
 - Кто стучи-и-ит!? – а потом показалась ее голова.
О, почему я не упал с крыши?!
 - Ты что-о-о, луку объелся?
Неужели я постучал не в то окно?! Решив, что химоза на крышу не полезет, я стал стучать в соседнее.
- Вениами-и-инов, это опять ты?!
 - Ну нет… – протянул я и крикнул: - Гога, спаси меня!
 Пока я объяснял ему, что надо делать, Любовь Кирилловна исчезла, а сзади до меня донесся до ужаса знакомый крик:
 - Я не па-айму!
По скользкой крыше ко мне двигались Галина Андреевна и повар. Но я не собирался сдаваться им живым. Я уже занес было ногу над бездной, но сообразил, что тогда бумаги достанутся этим шпионам. Надо избавиться от документов, чтобы они не попали в лапы врагу!

И тут я вспомнил, как поступил в такой ситуации герой поэмы Федора Чехова «Мешок», и последовал его примеру. Я доставал по одному листу из ведра, запихивал в рот  и, не пережевывая, глотал. Когда последняя бумажка оказалась у меня в печени, я надел на голову ведро (вместо каски) и прыгнул вниз. А затем спокойно пошел на уроки. И тут я встретил Нину Ивановну. Она спросила:
 - Лёшенька, ты отдал мои бумаги директору?
Я честно посмотрел в ее синие глаза и понял, что не смогу так ее расстроить. Поэтому я ответил:
 - Конечно, ваши бумаги уже у директора…
 И я предпочел смыться куда подальше, чтобы у нее не возникло никаких подозрений.
Я шел на свой любимый урок, химию, походкой победителя и весело орал: «Непобедимая и легендарная! В боях познавшая радость побед! Тебе любимая! Родная армия! Шлет наша Родина! Песню-привет!»

Хотите – верьте, хотите – нет, но во лжи меня еще никто не уличал.