Глава 13

       Глава 13

            
          И никакие жертвы не пугают политиков – они точно знают, что не попадут в их число. По их твёрдому убеждению, реформы в принципе невозможны без жертвоприношений. Что им слеза ребёнка, когда такие грандиозные замыслы. Они же исторические личности и о великом будущем для России пекутся. Немало откровенного бреда в своё оправдание вываливали новоявленные «мессии» с телевизионных экранов. Как никогда настроение людей зависело от того, что вещали из проклятого ящика. Миллионы измученных неопределенностью россиян с замиранием сердца и тихой надеждой на перемены к лучшему, каждый вечер прилипали к мерцающему ледяному экрану. Давно разуверились, но продолжали ждать перемен к лучшему. И в конце двадцатого века кремлёвские стены оставались глухи и непоколебимы в своей твердыне. Что происходило за этими стенами приходилось только гадать. Узнать хотя бы относительно достоверную информацию стало просто невозможно, банковские вклады продажных журналистов пухли как на дрожжах. Появился уничижительный термин – журнашлюшка. Дикторов советской школы заменили модно одетые говорящие туловища. Эти восковые фигуры с равнодушными лицами сообщали о крахе очередной финансовой пирамиды и убийстве депутата Думы в подъезде собственного дома.

          Марина смотрела новости с трудом преодолевая раздражение. Репортёр рассказывал о том, как столица готовится к встрече Нового года. За его спиной валялись упаковочные коробки и в воздухе летали полиэтиленовые пакеты, а лицо репортёра изображало крайнюю степень оптимизма. Возможно, он радовался тому, что никого не взорвали и не расстреляли за целый день. Помойка недалеко от Красной площади его, как видно, не смущала совсем.

           Отправленный к бабушке на время, Олег уже второй год жил в деревне. На семейном совете решили, что ребёнку так будет лучше, а родителям спокойнее. Работать приходилось в буквальном смысле с утра до вечера, и, тем не менее, с трудом сводили концы с концами. Основная часть заработка уходила на оплату значительно подорожавших коммунальных услуг и ремонт автомобиля. Марине едва хватало терпения, оставаться на рабочем месте. Продавцы в магазине менялись один за другим и часто приходилось выплачивать недостачу. Правильнее было бы открыть собственное дело, но необходимой для этого суммы, как и прежде, взять было негде. Брать кредиты Матвеевы боялись. Ольга Степановна пустила квартирантов, а деньги отдавала дочери.

           Марина ждала мужа, чтобы сказать о том, что они могут уже сегодня поехать в деревню. Хозяин магазина отпустил её на все праздники. Самвел жил в столице уже семь лет, недавно перевёз свою семью, мальчишки ходили в общеобразовательную школу и уже научились сносно понимать и разговаривать на русском языке. Сыновья помогали отцу в магазине, и Самвел решил, что выгоднее самому встать за прилавок в праздничные дни.

          Новости закончились, Марина бросила пульт от телевизора на диван и пошла на кухню. Звонок Максима застал её в коридоре, она сняла трубку, Матвеев обещал скоро быть дома. И она заторопилась нарезать салаты. Открыла холодильник, праздничный стол будет очень скромным, но оливье обязательно – картошку и яйца отварила заранее. Марина закончила с нарезкой, и посмотрела на часы. Что-то не так! Время шло, а Максим не появлялся. Марина перешла в комнату. Включать телевизор не стала, боясь услышать плохие новости. Остановилась возле окна. Одиноко мерцающий фонарь над сторожкой дворника давал скудное освещение. Теперь все старались экономить – свет включали только по мере необходимости. Лампочки в подъездах постоянно воровали, и не было смысла их вкручивать. С наступлением темноты жизнь в большей части мегаполиса замирала. Отчего вызывающе бойкий неоновый свет ресторанов, казино и дорогих магазинов особенно резко бил в глаза. Будоража воображение падких на соблазны людей. Им казалось, что там происходит что-то интересное и значительное. Как глупая плотва на блесну, молодёжь клевала на любую трескучую мишуру. Толпа жаждущих прорваться за красочные витражи год от года только росла, притягивая из провинции ловцов удачи. Тысячи сгорали в этом адском фейерверке.

          Из окна квартиры Матвеевых был виден кусочек яркой вывески, в одном из соседних домов появилось злачное заведение. Теперь в их когда-то уютном и тихом дворике часто происходили драки, и временами слышалась стрельба. Стало опасно возвращаться поздно, Марина передвигалась мелкими перебежками до своего подъезда, иногда Максим встречал жену и вместе шли домой. В далеке мерцал скупой позолотой купол храма. Раньше его там не было. Недавно построили, кажется, даже показали репортаж по телевизору. Она вспомнила слова молитвы, и принялась читать «Отче наш». Всё время сбивалась, реагируя на каждый звук, начинала читать снова и снова, а тревога в душе только нарастала. Устав от тщетности своих усилий дочитать молитву от начала и до конца, Марина тяжело вздохнула и взяла с тумбочки пуль от телевизора. Поискала выпуск новостей. Ничего страшного за последние сутки в городе не случилось. Новости закончились и на экране вновь возникла красивая физиономия. Этот холёный человек в дорогом костюме уже несколько месяцев появлялся в телевизоре. Он с лёгкой усмешкой смотрел в объектив камеры и ничего не говорил. Кругом гадали, что за таинственный персонаж? За чем это? Интрига затянулась, и начинала раздражать. Сегодня Марину переполняла тревога и этот человек показался ей чёртом. Тем самым из табакерки. Ад, который творился вокруг, не мог возникнуть без злого умысла со стороны тёмных сил. Иначе, невозможно найти этому аду объяснения. Холодно. Женщину начинало знобить.

          Неслыханный финансовый взлёт одних, аукнулся столь же невиданной финансовой пропастью для других. Как известно – ничто не приходит ниоткуда и не уходит в никуда. Потому обещанного экономического чуда не дождались. Финансовые пирамиды собрали под свои знамёна легионы наивных простаков. Надо же было кинуть народу какую-то игрушку. Реформаторы знали своё дело – чем бы дитя ни тешилось, пока другие страну растаскивают. Из всех щелей без умолку трещали вернувшиеся из США бывшие соотечественники. Своим фальшивым сочувствием, всеми правдами и неправдами старались заболтать толпу. Тайно гордились американским прошлым, а многие и не думали менять гражданство. Эти выскочки и безответственные болтуны тоже были чертями из табакерки. Народ растерянно внимал, подвалившим к нам из-за океана, оракулам из преисподней. Они козыряли своим особым статусом, как никак из самой Америки к нам пожаловали, они-то уж точно знают, как нам обустроить страну. Одним из таких персонажей был Эдичка Огурцов. Гражданская война имела вялотекущий характер. Простой народ всё же оказались умнее и порядочнее тех, кого заокеанские кукловоды вытащили за шкирку в высшие эшелоны власти. Силовики не справлялись со своими обязанностями, окрепшие криминальные группировки держали в страхе и повиновении целые регионы. Не было в стране силы, которая могла бы дать укорот ворам и разного рода проходимцам.

          Выискивая свободное пространство между морозным орнаментом на изрядно заиндевелом окне, Марина, с терзающей душу тревогой, вглядывалась в липкую темноту большого города. Максим давно должен был приехать, после его звонка прошло уже три часа. Она гнала от себя дурные мысли, страшась их материализации. В квартире было холодно, но женщина не могла заставить себя покинуть свой пост. На кухне можно включить газовую плиту, чтобы согреться. Мелкая дрожь сотрясала всё тело, но подобно стойкому оловянному солдатику, Марина оставалась на месте и продолжала всматриваться в непроглядную ночью. Ей казалось, стоит только отойти от окна, и может случиться непоправимое. Когда напряжение уже готово было выплеснуться слезами отчаяния, в прихожей раздался звонок. Женщина бросилась в прихожую. Это был Максим. Посеревшее лицо мужа в полумраке казалось безжизненным. Марина охнула, она поняла, что предчувствия её не обманули. Не дав ему скинуть куртку, бедная женщина повисла на Максиме, крепко обхватив его за шею. Какое-то время они стояли в дверном проёме, плотно прижавшись друг к другу. В эту минуту были прощены и забыты все мелкие обиды. Они навсегда составляют единое целое, сердца стали оттаивать, а в лицах затеплилась жизнь.

          После горячего ужина, Максим, не желая пугать жену, рассказал свою детективную историю, не вдаваясь в подробности. На деле было так. Он остановился у супермаркета, чтобы купить продукты и скромные презенты к Новому году. А когда вернулся к машине, в полумраке даже не сразу заметил непрошеных гостей в промёрзшем салоне. Один из пассажиров, тот, что сидел сзади ткнул чем-то острым в бок и приказал:

          – Не вздумай дёргаться, водила. Поехали.

          Сидевший на переднем сидении здоровенный верзила назвал адрес. Это была глухая окраина города: промзона с расхристанными панельками общежитий, построенных ещё в начале шестидесятых для рабочих-лимитчиков. Пятиэтажки пролетариев теперь превратились в рассадник криминала. Не каждый таксист сунется в такой район даже днём. Матвеев завёл двигатель и стал просчитывать возможные варианты спасения. Пассажир на заднем сидении мёртвой хваткой вцепился в воротник куртки. Сбежать не получится. Долго плутали по утонувшим в темноте закоулкам. Максим затормозил, в салоне повисла тяжёлая пауза. «Как нелепо всё получилось. Господи! Как глупо. Утром только говорили о том, что будет ещё хуже и на тебе», – думал Матвеев. И вдруг его прорвало:

          – Что думаете, запугали. Теперь все смелые нападать исподтишка и бить в спину. А если лицом к лицу!? Давайте! Что слабо? Ну, давайте, выйдем из машины!

          Не ожидая от себя такой злости, остервенело выкрикнул Максим, заглушая удары собственного сердца. Стиснул зубы и вцепился в руль до мертвенной белизны в пальцах. Кровь пульсировала в висках с такой силой, что лица злодеев вспыхивали яркими слайдами, как будто, где-то рядом качался уличный фонарь. Он посмотрел на злодеев не мигая, словно желая запомнить эти лица навсегда. Матвеев чувствовал, как лихорадочно подёргивались коленные чашечки.

          Верзила в куртке с надписью Адидас, сидевший на первом сидении, сказал примирительным тоном:

          – Ладно, мужик, не держи зла. Нас хозяин на деньги кинул. Домой как-то надо добираться, а кто бы нас сюда бесплатно повёз. Извини, нечем нам тебе заплатить.

          У того, кто сидел сзади в руке блеснуло лезвие ножа. Верзила был не готов на смертоубийство, и спутал карты своему товарищу. Недобрые пассажиры забрали пакеты с продуктами, и тяжело вывалились из машины. Матвеев рванул с места, продолжая напряженно следить за ними в зеркало заднего вида. Мужики о чём-то ругались между собой. Возможно, подрались.

          Максим не стал рассказывать Марине о том, как дал словесный отпор злодеям. Понимая, что рисковал. Громилы оказались неопытными. Решительный натиск подействовал, по крайней мере, на одного из них. Как бы то ни было, теперь он дома и это главное. Новогодние праздники увеличат страшную статистику по количеству жертв среди таксистов. Такое это было время. Николаев прав – русская рулетка. Уже очевидно в чьих интересах крутится этот кровавый барабан. Матвеев тяжело вздохнул и замолчал. Жена припала к его плечу и тихо спросила:

          – Так что же они всё-таки хотели? Машину отобрать или ограбить?

          – Да, в общем-то, я сам толком не понял. Да и Бог с ними! – Максим посмотрел на часы. – У-у. Поехали, поехали… до боя курантов ещё успеем, они там заждались.

          Матвеев старался держаться бодрячком, но Марина чувствовала, что сил у неё совсем не осталось:

          – Не смогу. Устала. Поедем в деревню завтра утром.

          Максим обнял жену и с нежностью посмотрел в родное лицо. В самой глубине её глаз плескалась затаённая боль и страх за него. «Что бы я без тебя делал? Без тебя и сына. Жизнь потеряла бы всякий смысл», – сказал Максим.

          У них отняли многое: любимую работу, мечты о будущем. Ещё раз они прошли по самому краю, и теперь никакая сила не могла разлучить их. Две родные души крепко держались за руки, согревая друг друга теплом. Новогодняя ночь утратила былое ощущение праздника. Зловещим призраком, висел над измученной страной завтрашний день, обдавая ледяным дыханием Армагеддона. Ненасытная биржа тщеславия перешла на круглосуточный режим работы, и широко разинув свою пасть захлёбывалась в крови. Сначала шёл раздел, потом передел собственности. Бандитские группировки воевали между собой. Часто гибли случайные свидетели.

          Даже много повидавшая на своём веку старуха с косой должна была содрогнуться, получая приглашение в маленькую «хрущевку» в спальном районе. Там-то, казалось бы, чего делить? А что есть, то и делят! Повзрослевшая дочь решает квартирный вопрос радикальным методом. Не мудрствуя лукаво, всаживает нож в спину родному отцу или матери. Перепутав виртуальный мир с реальностью, прыщавые недоросли с поразительной жестокостью расправляются с собаками и кошками. Бравируя, выставляют напоказ свои кровавые подвиги. Оттачивая мастерство душегубства – забивают битами бездомного. Забавы ради гоняют с безумной скоростью по людным проспектам стрит-рейсеры. Убивая случайных прохожих – женщин, детей, стариков.

          Мёртвая материя чёрных дыр состоит из загубленных человеческих душ, питается страхом и подлостью. Галактики разлетаются, превращаясь в звездную пыль, когда мир покидает любовь. Пока в этом обезумевшем мире хотя бы два сердца бьются в унисон – остаётся надежда на возрождение.
         
          Став заправским бомбилой, Матвеев обзавелся постоянными клиентами. Ему не раз приходилось подвозить более удачливых из бывших коллег по цеху. Актёры перестали изображать из себя небожителей, а подались в шоу мены. Они не стеснялись делать себе имя на скандалах. У них хорошо получалось развлекать новых русских. Впрочем, весь криминальный сброд назвать русскими можно лишь с большой натяжкой. Интернационал шулеров, рвачей, подлецов и безбожников. Со всего белого света слетелась разная шушера. Актёры старались не замечать дикого разгула криминальных капиталистов. Так было удобно. Кто платит, тот девушку и танцует. Любой каприз за ваши деньги! Хоть голым на мороз, если барин потребует.

          Народ разуверился в завтрашнем дне, жили по инерции и ради детей. Максим перестал прятать глаза, а даже гордился тем, что вовремя бросил униженно обивать пороги. Грустно становилось ему, когда приходилось подвозить народных артистов СССР. Всеми забытые кумиры донашивали югославские кожаные плащи, хотя Югославия тоже прекратила существовать. Ценой неимоверных усилий старая гвардия держала последние удары судьбы, и стойко переносили свалившуюся нищету. Те, кого в советское время считали баловнями фортуны, оказались скромны и благородны. Не корчили из себя узников совести. Народные артисты оставались неотъемлемой частью своего народа.

           Седовласый оракул в очередном новогоднем послании убеждал изувеченную реформами страну в радужных перспективах на ближайшие месяцы. Лидер страны не загадывал далеко вперёд. Ему не верили и от него ничего не ждали. Людям едва хватало терпения выслушать торжественную речь президента, они не ждали чуда, они просто хотели увидеть бой курантов на Спасской башне Московского Кремля. Чтобы убедиться в том, что позади остался ещё один год тяжёлых испытаний.