Постмодернизм как неотъемлемое свойство литературн

(Copywright 2006)
Я могу в качестве рабочей гипотезы назвать различные пост- и о'модернизмы неким испорченным отражением процессов индустриальной усталости и творческой импотенции общества старых стран. Двадацатый век начинался лихо. Телеграфный стиль, фабрики счастья и футуристичная воинственность выдоили из старой коровы - Европы все силы, не оставив благоразумного минимума для противодействия стабильности будущего без надежд. Двадцатый век устал от самого себя, не оставив надежд и желания действовать. Современный нигилизм тускл и безволен. Прекрасная яма, чтобы в ней разлилась мутная лужа современной литературы.
Состояние русской графомании более стабильно, чем в Европе. Нервно перенесенный на русскую почву футуризм был оппереточен по уровню своих пропагандистов и вторичен как любое импортированное европейское изделие, но хаос той великой и непонятной школы отфильтровался большой смутой, которая овеществила неудобоваримую смесь Эго-, зауми и будетлянства. Неудобно, что во время этого было слишком много невинных и неловких жертв.
В поле словесности нормальный современный идиот чувствует себя как рыба в воде. Здесь неинтересны писатели, и неинтересны они достаточно, чтобы не говорить о них. Будь они постмодернистами или ирондивистками, писатели и читатели не стоят ни слова и достойны друг друга. Это серая масса - масса, схожая с контингентом любого интернетовского сайта. Поэтому я попробую поговорить о более нудной категории и более страшной, более массовой и более невыносимой. О поэтах.
Если труд писателя еще можно уважить за то ослиное упрямство, с которым он терзает просторы макулатурного производства, то есть еще более позорная категория - с гордым именем "поэты". Если посредственную прозу я могу просто не купить, что я прекрасно делаю и чего не стыжусь, то рифмоплеты терзают мой слух на каждом углу. Ни одного события, ни одного семейного праздника либо праздника общественного не обойдется без более или менее старательного отрифмованного текста, будь то поздравление к юбилею или обычная песня. Это самый русский вид спорта, которому одинаково подвержены и романтично невменяемые фифочки, и старые прожженные матроны, и сладкоголосенькие фавны, и откровенно потасканные дундуки. В этой сумбурной и самоотверженной массе мы сможем найти любые подтверждения всевозможных постулатов любых школ, но все-таки там можно составить некую классификацию. Первое течение - псевдонародное или романтически слащавое, но в рамках стандартной силлабо-тоники, но чувства их нетонки и неточны, а грехи так слабоваты по характерам и исполнению, что понятливые из них прячутся за стебом и всевозможным юморизмом. Второе направление - более изощренное и свободное в своих формальных пристрастиях, поэтому чтобы доводить свой хилый "экстремизм" по "самое не могу", они пускаются во всевозможный эпатаж. Если первому направлению еще свойственно подражать нормальным человеческим чувствам, то второе уже явно теряет человеческий вид или впадает в осеннюю хмарь заумствований. Характерней прочих здесь проявляются всевозможные представители и подражатели искусственной питерской школы, недаром она сформировалась в присутствии самого скучного автора Серебряного Века Анны Ахматовой в самом искусственном и откровенно нерусском городе. Менее искусственны, но более бесталанны подростковые авторы из школы Вавилонских башен и с недодавленными на поэтических мордашках прыщами, что в итоге и характеризует их манеру. Часть их них потом формально взрослеет и начинает пугать своим эпатажем русскую, когда-то великую, прозу.
Количественно, на сегодня от 100 до 1000 поэтов-мастеров, готовых написать как угодно и что угодно, повторить стиль Маяка или "закосить под брюзгу" Бродского. Поэтому широко распространено заблуждение, что попади они в пушкинскую эпоху, они бы... Жаль, но сами они создать ничего не могут. В одной реке в разное время текут другие воды. И это 100-1000 поэтов и неизвестное число менее мастеровитых мастеровых скомпрометировали по определению само слово "поэт". Отныне я отказываюсь иметь как с ними, так и с этим словом что-то общее. Я - единственный, кто учился не как надо правильно писать стихи, а как их нужно писать неправильно.
Но что такого есть в этой стихотворной галиматье, что она стоит моих слов и внимания читателя к этой теме? В ней есть все, что есть в постмодерне, и, особенно, пропагандируемое постмодерном творчество на основе недостатка своего таланта.