Один день в мае

     Я столько раз смотрел на все происходящее со стороны, что уже как-то свыкся с позицией наблюдателя. Уже давно не пытаюсь разделить мир на свет и тьму, белое и черное, святое и низкое. Все перемешано, одни понятия подменяются другими и все вовлечено в круговорот времени.

***

     Сегодня 9е мая. В стране  праздник.Сидящие дома люди рассылают друг-другу в социальной сети ленточки. В городе звучат традиционные песни военных лет, изредка прерываемые воплями какой-нибудь попсовой композиции.

     Мы возвращались с торжественного возложения цветов в знак памяти героям войны, на котором особенно запомнился образ чиновника, который после выступления ветеранов в своей благодарственной речи допустил пару исторических ляпов и неуклюже попытался свести все к шутке...получилось плохо. Похоже, того, кто составлял ему текст выступления ждут неприятные новости. Не могу с уверенностью сказать, что если бы за мной не зашли друзья, то я бы проснулся с утра в выходной день...да и не за всех остальных готов поручиться, но среди нас нашелся активист, который всех и собрал. Погода выдалась не по майскому, для наших северных мест, жаркая, и мы не торопясь шли к набережной, где и должны были проходить все основные праздничные мероприятия дня, получившие отмашку после окончания шествия.  В витринах и на стенах домов были развешены плакаты, на которых помимо какого-нибудь патриотического изображения присутствовала обязательная подпись, вроде: "Помним и гордимся", давно ставшая скорее символом и украшением, чем читаемым значением, воспринимаемым как знак почета, уважения и, конечно, правильности тех, кто заучил множество вариаций этих магических слов.   
Крайне редко, в пестрой толпе я замечал парадно одетых ветеранов, несущих на себе тяжелый груз медалей и орденов, на многих их лицах было написано, что сегодняшнее внимание им крайне приятно, вот только меня всегда отталкивала однодневная напыщенность подобных праздников, поэтому у меня никак не получалось присоединиться к радостному настроению окружающих.

     Время клонилось к обеду, на западе начали маячить весьма сомнительные облака, угрожающие к вечеру порядком испортить погоду, а вместе с ней и настроение. Наша небольшая компания уже подходила к набережной. Андрей и Дима активно вели спор о преимуществах операционных систем и паранойе, возникающей на фоне того, как легко отследить перемещения человека, получить его изображение, персональные данные, а в последнее время, при определенный условиях, онлайн видео со встроенной камеры. Все это через широкую сеть устройств, на которые все так плотно подсели. Их спор не успел дойти до точки кипения, как аллея, через которую проходил путь расступилась, уступив место усеянному людьми пространству. На специально установленной к празднику сцене уже шли выступления коллективов, слышались песни, отовсюду не умолкал гомон людей. Не доходя до места, где масса людей превращалась в сложно проходимую стену, вокруг одной из скамеек, которая была укрыта от солнце тенью размашистой ели, я увидел стайку детей. Рядом с ними, держа подмышкой два красных флажка, стояла женщина, на вид я ей было около сорока лет. Она была одета достаточно просто в строгое темно-синее платье, русые волосы были собраны в пучок. Все было похоже на то, что это группа школьников, примерно 5-6й класс, вышедших со своим классным руководителем. Повод для их сегодняшнего сбора угадывался достаточно легко, исходя из праздника, но вот причина по которой они сейчас находились, осаждая этот укрытый в тени уголок, у меня вызывала сильнейший интерес.

     Сообщив друзьям, что  отойду на пару минут, я направился в их сторону. Со мной решил пойти Дима, как мне показалось, из-за своего упрямства, после того как услышал, что ему, скорее-всего, будет там просто скучно. Через пару минут мы уже стояли у небольшой лавки, из которой торговали разной праздничной мелочью, вроде сладкой ваты и попкорна. Она  располагалась чуть справа от скамьи, достаточно далеко, чтобы не мешая, наблюдать и слышать о чем идет речь. Первое предположение, похоже, подтверждалось и это действительно оказалась группа школьников со своим классным руководителем. Одна светловолосая девочка, отделившись от кружка вокруг скамьи, подбежала к стоявшей рядом женщине и принялась ей что-то крайне эмоционально рассказывать. Говорила она очень быстро, то и дело сбиваясь, разобрать было крайне сложно, но до меня долетело имя преподавательницы - Ольга Николаевна. Надо сказать что с ее возрастом я ошибся достаточно сильно, возможно из-за строгого платья и в целом образа или еще какого-то предубеждения, но ей оказалось едва ли больше двадцати восьми лет. Девчонка все так же горячо говорила, даже активно помогала себе жестами, Ольга Николаевна пригнулась и что-то тихо ей сказала. Детской личико на какое-то время сникло, будто в задумчивости, а после уже улыбаясь подняла глаза, кивнула и вернулась к кружку. За стоящими детьми я увидел сидящего на скамье человека,чтобы достаточно хорошо его разглядеть пришлось подойти чуть поближе. Дима пока не задавал вопросов, а внимательно следил за мной, похоже происходящее его порядком занимало. Сидящий оказался стариком. У него было округлое лицо, испещренное морщинами, нос с небольшой горбинкой, короткие волосы, отливающие даже не сединой, а ветхостью и цепкие зеленые глаза, которые оббегали все и всех вокруг. Одет он был в черный костюм, который, явно, знавал лучшие годы и клетчатую рубашку, на груди тяжелой ношей висело множество наград. Его лицо, почему-то мне показалось очень знакомым, но вспомнить где же я видел этого человека не получалось. Он что-то говорил детям, но чтобы разобрать его тихую речь пришлось подойти еще ближе. Должен сказать, что причины скрываться или так подкрадываться у меня не было...не было до тех пор, пока я, наконец, не услышал голос старика и вспомнил его. В следующее мгновение я остановился в непонимании происходящего, вопросы будоражили мой разум. Собравшись с мыслями я решил все оставить как есть и пронаблюдать за происходящим. Видно перемена, произошедшая на моем лице, не прошла незамеченной для Димы, он крайне внимательно  посмотрел на меня, чуть с подозрением или тревогой.

- С тобой все в порядке? - услышал я голос друга - Ты какой-то странный сегодня?
- Да. Все нормально, я тебе позже расскажу. - Ответил я, понимая, что рассказ может и действительно получиться крайне необычным.

     Голос старика, которого когда-то я знал как Григория Шилова или проще, как многие звали его,  деда Гришу, доносился теперь до меня отчетливо. Его голос был низким, с хрипотцой, но при этом достаточно приятным.

- Так, вот. - Застал я уже начатый им рассказ - А бежать нам больше было некуда, да и не убежишь тут далеко от немцев, последняя надежда - в лесу оторваться, там хоть они пешие будут, а нам в нем тропы были хорошо знакомы, да и страх вперед гнал. Я и Тимошка одни из последних уходили. Мы едва опушку миновали, как за нами дома уже разгораться стали, которые деревенские перед уходом подпалили, да голоса уже слышны стали. Потом очередь автоматная грянула, у меня на сердце неспокойно стало, думаю: "Не успел кто-то" - и дурачок наш местный вспомнился, не знаю в кого такой уродился родители нормальными были, а он...врачи говорили, что болезнь у него врожденная, как сейчас модно говорить генетическая. Вот и подумалось мне, что едва ли он убежать сам бы смог и уже сможет. А мы все дальше уходили, стараясь не думать даже о том остался ли кто-нибудь еще и что будет потом.
До ночи оставалась пара, часов, но ноги уже подкашивались. Решили устроить на пару минут привал, чтобы перевести дух. Запасов с собой было не много, поэтому скромно перекусили. И тут мы поняли, что за нами идут. Может передовой отряд, может разведка, или ищут, но мы находимся у нее на пути. Похватав пожитки, двинулись дальше.

- Нам бы до ночи дотянуть - все Тимошка мне говорил -  А там, по-тихому, в сторону болот уйти сможем.

     Но уйти нам не довелось. Солнце уже садилось и наивно думали, что все позади, когда сзади стали доносится голоса. Мы еще немного вперед пробежали и тут заметили в корнях одного из деревьев то ли нору, то ли земля так осыпалась, но со стороны если только повезет или приглядишься хорошо, то увидишь. Тимка был крупный, плечистый, а я маленький такой, щупленький, вот он и сказал лезть туда, мол сам убежать сможет и что я лишь обуза сейчас, а как немцы пройдут, так он вернется. Кинули в дыру пожитки, сам я залез, Тима сверху еще каких-то веток положил. Где-то неподалеку закричали, может приказывали остановится, может еще что. Я видел только как ноги напротив отверстия, через которое я смотрел, сделали шаг. Ударила очередь и совсем рядом, словно с удивлением раздался легкий стон. Тяжелое тело упало на землю, застыв в неестественной позе его голова оказалась как раз напротив входа в убежище. Лицо я не видел, оно было отвернуто. Из шеи била кровь, чтобы не закричать я вцепился зубами  в деревянную рукоять ножа, который держал в руках. Шаги и становились все ближе,голоса все оживленней. Земля на которую я опирался стала влажной, я посмотрел на руки они были в темной, липкой грязи. Дальше замелькали их тени, кто-то пнул лежащее тело по голове, от чего лицо перевернулось в мою сторону. Его холодные, стеклянные, зеленые глаза смотрели сквозь меня. Кроме этих глаз дальше я ничего не помню. Похоже сознание я терял несколько раз, может это и спасло меня от того, чтобы закричать и быть обнаруженным.

***

     Дальше старик рассказывал о том, как выбрался, как участвовал в партизанском отряде. Дети смотрели на него не отрывая глаз, за те краски, что он попытался вложить в свои слова.  А я мог бы даже списать легкую отчужденность его рассказа, какую-то сухость на мужество и прошедшие десятилетия....если бы не знал. Когда рассказ был закончен, Ольга Николаевна выглядела крайне расчувствовавшейся, она держала в руках платок, глаза ее были красными.

- Так, детишки, все и было. А теперь, помогите дедушке подняться - Мальчишки схватили его за руки - Вот, молодцы какие. - похвалил их дед Гриша. Он встал, начал прощаться с преподавательницей. Я абсолютно не знал в тот момент, что именно собираюсь делать, но стал быстро подходить к нему.

     На меня сначала обратила внимание учительница и даже, судя по выражению ее лица, чуть насторожилась. Не могу даже предположить, что в тот момент ей показалось, может это еще и из-за детей за которых она несла волновалась, но приближающийся быстрым шагом молодой человек мог вызывать какие-нибудь непроизвольные ассоциации.

- Добрый день, Григорий Александрович. - обратился я сразу к нему подойдя, он посмотрел на меня и нахмурил брови.
- Добрый, а вы по какому делу?
- Похоже вы меня не узнали, мы с вами были соседями почти десять лет назад. Я жил в квартире напротив, и вашу жену Анну Игоревну очень хорошо помню. А тут еще и рассказ ваш услышал и понял, что это точно вы. - Я, конечно, узнал его бы и без рассказанного им и, похоже, он это понимал.
- Коля? - спросил дед Гриша, пытаясь улыбаться - А я тут фронтовыми воспоминаниями с молодежью делился, решил что...
- А как ваша жена себя чувствует? - перебил я его, на секунду повисло молчание.
- Нет ее, уже как два года нет. - За все время, что я был их соседом, множество раз видел как он с Анной Игоревной ругались и кричали друг на друга так, что весь дом был осведомлен. Поводом для очередной ссоры чаще всего служил муж, который слишком пристрастился являться пьяным. Хотя, должен отметить, что бабушка Аня была отчасти ворчлива и придирчива к мелочам. Но за все время, которое я был их соседом, не видел, чтобы он говорил о ней с такой теплотой. Возможно все было отнести к словам старой пословицы о том, что ценим только потеряв, но что-то никак под нее не подходило.
     На лице учительницы читалось, что она все больше утверждается в каком-то весьма сомнительном мнении насчет меня.
- Ладно, Коля я был рад тебя увидеть. Сегодня что-то не по майски печет, а я такую погоду плохо переношу...возраст. - вдруг сказал Григорий Александрович, явно показывая, что наш разговор должен завершиться именно на этой ноте. - Вам, Оля спасибо, порадовали старика.
- Что вы, что вы. Это вам спасибо огромное, столько все рассказали. Ребята, что надо сказать Григорию Александровичу? - обратилась она к детям, до этого молчаливо и с интересом наблюдавшим за происходящей между мной и ним сценой. Ребята чуть в разнобой, но открыто произнесли: "Спасибо!". - А это вам домой к чаю - Ольга извлекла из пакета красивый шоколадный торт.
- Вот спасибо, но придется тебе, Оленька с ребятами самим его скушать. Мне конечно очень хочется, но вот нельзя. Ребятня, будете чай с тортом? - Что могли дети, ответить на такое заманчивое предложение, кроме согласия? Было заметно ощутимо что за сегодняшний день эти школьники уже порядком находили, а это предложение существенно повысило их уровень настроения.
- Ой, простите. Я не знала - В этот момент лицо преподавательницы, еще минуту назад строгое и такое взрослое скорее было похоже на лицо расстроенного ребенка.
- Не переживай ты, из-за пустяка! Ладно, до свидания, Мальцы. До свидания, Оля.
- До свидания! - ответили мальцы, в этот раз единогласно. А Старик уже начал разворачиваться и прежде чем мысль: "Зачем я это делаю" - пронеслась в сознании, моя рука уже схватила его за рукав.
- А как же твоя история?! Как же все, что ты рассказывал?! - Начал говорить я, но не дав мне закончить за Григория вступилась преподавательница.
- Что вы делаете?! Это старый человек, это ветеран?! Живо отпустите, иначе я позову милицию! - Она сказала: "Милицию" - даже не обратив внимания, что ошиблась да и не пыталась поправиться.
- Коль, ну вот что тебе с этого всего будет? Отпусти ты меня да иди радуйся празднику - я понимал, что вызова полиции ему не хотелось, но и я тоже не очень горел желанием столь радостной встречи сегодня. Я отпустил его руку, развернулся и пошел прочь.
Метров через двадцать меня догнал Дима.

- Это что сейчас было?! - Спросил он. - Ты вообще что сегодня творишь?!
Мы отошли на достаточное расстояние, чтобы нас не было слышно ни Учительнице, ни детям.
- Все дело в этой истории, которую он рассказал, в этих медалях, которые на себя навесил. - сказал я, неожиданной для самого достаточно резко.
- И что в этом странного, ветеран девятого мая носит медали?
- Не свои медали! - глаза друга выражали изумление.
- Как так? Почему не свои?
- Потому что ему во время войны было двенадцать лет, он ее в эвакуации видел! Ну и хорошо бы это, что его меньше война коснулась, но зачем, к чему весь этот спектакль?!
- А Чьи медали тогда? Может ты наконец все по порядку объяснишь? -  Я сбавил шаг. Для человека заставшего такую неожиданную сцену, Дима вел себя крайне сдержанно, а объяснения от меня действительно были нужны.
- Около десяти лет назад, до того как я с родителями переехал в новую квартиру нашими соседями была пожилая пара. Мужа звали, как ты, наверное, уже догадываешься, Григорий Александрович Шилов, а его жену Анна Игоревна. Жили они достаточно мирно, но года за два до переезда у них начались скандалы. Дед Гриша стал часто приходить домой навеселе, от чего и получал от своей благоверной. Когда я был еще в начальной школе родители иногда просили Анну присмотреть за мной, пока они будут заняты. Там-то я и услышал впервые сегодняшнюю историю, но рассказывала ее баба Аня, а не он. И рассказывала о себе. Все что он сегодня наговорил это ее слова, вплоть до того, как окопы копали. Понимаешь? - Спросил я внимательно слушающего меня Диму.
- А медали как же? - Ответил тот, явно не до конца понимая.
- Ее это медали, Анны. Еще раз тебе повторяю, он в эвакуации войну провел, у них разница в возрасте почти десять лет была. - Похоже, смысл всего наконец дошел до Димы, он промычал что-то нечленораздельное, о том, что не понимает зачем старику все это нужно. - А сейчас он сидел и рассказывал, что пришлось пережить НЕ ЕМУ, обвесившись чужими наградами.
- Может заявить куда надо?
- Не думаю, что это того стоит, да и не сделал он ничего, кроме того, что все это так странно.

     Мы шли вдоль набережной, каждый думал о чем-то своем. Чей-то оклик заставил нас остановиться.

- Коля, постой! - Это был Григорий Александрович, он выглядел крайне запыхавшимся. - Постой, мне нужно поговорить с тобой! -
Я двинулся ему навстречу.

***

     Мы сели в небольшом открытом кафе. Тут особо не пытались придумать какие-либо изящества для посетителей, которые устроятся не в основном помещении, а под открытым небом. Обычные пластиковые стулья, такие же столы. Дед Гриша заказал себе пива, я и Дима ограничились кофе. 

- О чем вы хотели поговорить? - Сразу переходя к делу, спросил я.
- Не то, что поговорить, рассказать. Не подумай, ничего жалостливого и не для того, чтобы старику получить на бутылку. Дашь ли ты мне немного времени?
- Слушай, а зачем тебе весь этот маскарад был нужен, денег ты не просил или не успел? - спросил Дима. Не думаю что он имел ввиду хоть что-то оскорбительное, просто он был прямым человеком, который если и спрашивает, то прямо в лоб.
- Мне хотелось рассказать ее историю - ответил Старик, вся его бодрость, с которой он держался еще минуту назад исчезла. Пропал весь задор в глазах, который горел, когда рассказывал детям. Мне показалось, что я вижу как актер снимает маску, обнажая свое истинное лицо. - Ты ведь, Коля, от нее не раз историю ее жизни слышал? - Я качнул головой в знак согласия - Так вот, где-то года за 2 до вашего переезда, Аня болеть начала. Она людей путать начала, переживать моменты прожитые уже когда-то, забывать что-то. У нее сначала это все порывами какими-то происходило, а потом все хуже и хуже. В больнице особо смотреть не стали: "Возраст" - Как заключил врач. Меня она Тимошкой звать начала, про семью рассказывать. И ведь знаешь, Тимошка Калугин этот, был женихом ее и под сердцем ребеночка его носила. А потом вместе с женихом его и потеряла, но забыть не смогла. Мы и бездетные были, из-за того, что после всего этого она уже не могла рожать...Когда в бред впадала, в болезни, узнал, что и не хотела матерью быть, дитё это не рожденное проклинала, за то, что любимого лишило. Ведь парень на свой страх и риск воевать не пошел, из-за того что знал о беременности и хотел когда надо увести, защитить, да, как видишь, не смог. Аня, приходя в сознание, не помнила почти ничего, что говорила, а я молчал...и пил, молчал и пил. Мы с ней почти всю жизнь прожили, а она только его имя и твердила, словно так в том лесу и застыла. Она ничего этого даже мне не рассказывала и если бы не болезнь, то и не узнал бы - На этих словах голос предательски сорвался, он сделал несколько быстрых и больших глотков из кружки. Ни кто из нас, двоих слушателей, не проронил ни звука. - А почему от себя рассказывать стал, так потому, что с ветераном и орденоносцем встречаться более охотно соглашались, даже сами все организовывали, в преддверие праздника. Звонил я до этого в пару школ, говорил как есть, но они только узнавали, что Ани нет больше, так и интерес теряли. Тогда и решился. И спасибо вам, рассказал и легче стало. Идти мне уже надо.
- Может, вам, нужно чего? Так мы поможем... - Начал было говорить, Дима, но старик начал активно показывать что ему ничего не надо.
- Даже не думайте, Ребят. Пол жизни никого в грош не ставил, а тут из-за одного дела, в хорошем свете показался. Нет. Не получится так, когда надо нас всех рассудят. Бывайте, может и свидимся когда еще. - С этими словами он ушел, оставив нас наедине со своими мыслями.


***

     Несмотря на его просьбу, через 2 недели я приехал по адресу, где когда-то жил с родителями. В некогда стариковской квартире теперь жила молодая семья, от которой я узнал, что они купили ее через агентство около года назад, а о прежнем владельце, вернее, о его новом адресе, им ничего не известно. Среди их соседей еще оставалась пара знакомых лиц, но от них ничего полезного узнать так и не получилось.
     Возможно это только мои догадки и предположения, но мне казалось, что было что-то еще, что-то о чем старик не сказал. И это что-то, заполнило бы пробелы и непонимание, оставшееся от беседы с ним. Нашей с ним встрече не суждено было свершиться. Его новый адрес, после многих попыток, я получил у агентства, занимавшегося продажей квартиры, в конце июня. На месте я узнал, что Григорий Александрович скоропостижно скончался от инсульта, около трех недель назад. Бывшие соседи о нем знали мало, посетителей у него они не видели, также сказали, что сразу после переезда он страшно пил, но в апреле его словно подменили.
     В книгах обычно истории заканчиваются тем, что герой может что-то понять, ответить на главные вопросы, которые перед ним возникали, не смотря на все трудности. В ту минуту я завидовал персонажам своих любимых историй и понимал, что оставляю в своей личной книге еще одну белую страницу, на которой что бы я не написал, сколько бы не извел времени, она так и останется чистой в моей памяти.

27.05.2012г.