Циркумцизия

     «Circumcisio»
У некоторых народов обрезание совершается
над подростками, вступающими в зрелый возраст,
и выполняет очевидную и вполне реальную роль:
сделать временно физически невозможным нарушение
полового запрета, налагаемого на не достигших
зрелости. (Википедия)
Суровая школа воздержания. (из газеты)

Пришвин откинул свое тренированное тело на спинку кресла, ноги на низкий журнальный столик, и произнес это странное слово – Циркумцизия! Произносил он его, смакуя, как женское имя или порцию коньяка, нянча ее в полости рта.
– Циркумцизия!
При этом он всматривался в пузатую рюмку как в магический шар, словно магия слова вызовет девушку-мечту во всей ее беззаконной плоти.
- Циркумцизия…
Анатолий Игнатьевич (среди своих Бизон), до этого нервно шагавший по своему кабинету, остановился и мятежно уставился на начальника службы своей безопасности.
- Это всего лишь обрезание, Толя, всего лишь, - успокоил его Пришвин.
- Да причем тут это? Урезать - в другом смысле!
- Чудак. Это у младенцев – пустяк, а у взрослых – варварская операция. Он выйдет из строя на пол-года.
- Да плевать мне на его строй!
- В смысле, пол-года он – не мужик. Знакомый врач говорил - вместе с кольцом Сатурна (так называется эта крайняя дрянь) во многих случаях отсекается либидо. Твоей дочке он будет не интересен.
- Ее интерес мне по барабану. Его наказать надо!
- И я о том же. Для этих, в рясах, это – страшнее казни. Это же – против их веры.
Вроде понял Бизон, но впору задаться вопросом - а как в органы заявит?
- А что органы? – ухмыльнулся Пришвин. - Там тоже обрезанные. А ребята сделают аккуратно - комар носу не подточит. Если что – уладим. Санитарная профилактика. – Пришвин махнул рюмку залпом. – Ежели опустить кого – лучшего не надо.

Это же должно было случиться – дочка, наконец, дозрела представить папе своего жениха. И лишь только он вошел в кабинет, разверзлись небо и земля. Он, жених, был в рясе! Реакцию хозяина гость истолковал иначе: недоуменный взгляд в сторону невесты - не предупредила разве?
- Извините, - затем оглядел себя и смутился, - я прямо со службы.
Он был худенький, с сизым пушком бороденки по щекам, перед Бизоном похожий на тростник (громоздкий старомодный портфель оставлен у двери). Аня тоже поняла все по своему, объясняя и портфель и занятость.
- Сейчас он служит алтарником и учится в духовной академии. Скоро его рукоположат в дьяконы. Он очень интересный человек.
Нет, не о том, не о том был разговор, совсем не о том! Анатолий Игнатьич приказал дочери удалиться и затем грозно надвинулся на алтарника. Он едва сдерживал дрожь в членах, знакомую охотникам, настигшим «дичь». Нечистая была радость.
Он навис над ним, нарочито всматриваясь, как в козявку.
- Послушай, как тебя там?
- Дмитрий, - выдохнул юноша, робея.
- Алтарник, - был веско поправлен. - Сколько тебе – на богадельню?
- Нисколько.
- Не ври. Вы же всегда побираетесь! Как это называется, ну, дачка.
- Жертва, – подсказал алтарник.
- Во-во, жертва. Так сколько - твоему гребаному храму? Тысячу? Две, три? Дам пять, зеленых, только сгинь!
Алтарник возразил бы, но его перебили:
- Ты всоси - я не прошу - требую.
Полагая, что аудиенция не удалась, алтарник обернулся на дверь и отошел на безопасное расстояние. Но Анатолий Игнатьич следовал за ним – нравилось ему нависать.
- А может лично тебе? Сколько? Штуку? Две? Или тебе нужна квартира?  Машина?
- Забыли про дачу, - подсказал алтарник, снова отходя по окружности.
- Это у тебя дача, окурок. А у меня загородный дом, поместье с конюшней. Ну, так как? По рукам? Я же понимаю – бессребреники, странники – это реклама, пиар, прикрытие.
- Я об этом не думал.
- А тебе не надо думать, алтарник. Думаю я. Так по рукам? Но если узнаю, что кинул, если замечу…
Внезапно некая неясная мысль ударила по тормозам. Запахло гарью.
- А скажи-ка, просвирная душа, в каком храме твоя служба?
Услышав название и улицу, Бизон замер, словно от болезненного прострела.
- Повтори…
Что-то в лице его случилось такое, что юноша произнес участливо:
- Анатолий Игнатьич. Вы можете ударить меня, если за это вам полегчает.
По лицу отсвет - отличная мысль! – и он ударил. Удар был легкий, похожий на дружеский толчок, но будущий дьякон отлетел в кресло, разметав руки и ноги – как книга, разом открывшись всеми страницами.
А хозяин стоял, подбоченясь и ноги расставив неумолимою судьбой. Алтарник поднялся, озабоченно потрогал челюсть и миролюбиво сказал.
- Это ничего не изменит. Все равно не вам решать.
В этот момент в кабинет ворвалась Аня и бросилась к соискателю.
- Что?! Что, что он с тобой сделал, - она гладила его щеки, лоб и в ужасе таращилась на кровь из губы. – Он тебя ударил?!
- Ничего, - произнес жених уже спокойно, - обычный мужской разговор.
Аня повернулась к отцу. Гнев жег все ее существо.
- Ты! Ты!
- Анна! – скомандовал он тоном, каким призывают – к ноге!
С ненавистью она смерила отца уничтожающим взглядом и повела жениха из кабинета.
В дверях тот остановился и, обернувшись, сказал с прежним миролюбием:
- А за гребаный…
- Что-что?! Угрожать?!
Бизон двинулся, но задира-алтарник не дрогнул и закончил:
- Я закажу молебен, что бы грех этот вам не вменился.
- Вон отсюда!!

Тот храм, место служения злополучного искателя руки Ани, можно считать историей болезни Анатолия Игнатьевича. Несколько лет назад за приличную взятку он получил в аренду на 49 лет отдельно стоящее двухэтажное здание в таком состоянии, словно война кончилась только вчера. В короткий срок здание воскресло, и вскоре на первом этаже открылся модный салон, а на втором заработала тон-студия. Но это было лишь прикрытием: в просторном подвале на первоклассном оборудовании два десятка вьетнамцев гнали текстильный самогон с фирменными лейблами. Прибыли зашкаливали, как вдруг явились те, в рясах, и сообщили, что здание – не что иное, как остатки храма уникальной постройки и истории. Он прогнал их, не прогнав, однако, их упрямства. Оно и представило вскоре бумаги, подтверждавшие ту самую уникальность.
В ярости Бизон заявил, что ему «по барабану», и своего не отдаст – в крайнем случае, взорвет. В тот же день возле здания появился круглосуточный пост милиции и волонтеров. Началась изнурительная судебная тяжба, окончившаяся полным крахом: Бизона обязали в короткий срок освободить помещение.
Убытки были аховые, но они были ничто в сравнении с моральным ушибом. Он считал себя крепким, надежным и непобедимым, прошедшим огни и пожары девяностых, колотый, резаный и стреляный и - на тебе: тщедушные, в бабьих платьях, бесполые и тихие умники раздели его на посмешище всем. Прежде-то он им сочувствовал и даже давал деньги, как гонимым, но вот вошли в силу и…
Так он стал воинствующим атеистом и снял с шеи золотой крест.
А работа кипела (видно, благодатное было место), и через два года в конструкции здания много чего появилось нового, включая купол и жабо чугунной ограды по периметру. Однажды к нему явился гонец в рясе с просьбой о деньгах на золочение купола. Бизон отматерил его, пообещав в другой раз прислать им «черную метку».
Но следующий удар оказался больнее прочих: под влиянием матери его прелестная Аня прониклась верой и стала в новом храме усердной прихожанкой, пряча свою красоту под сиротским платочком, а глаза сирийского разреза свела в молитвенник.
Он пытался вернуть ее к жизни - устроил грандиозное ревю по клубам ночной Москвы, умолял помогать ему, чтобы когда-нибудь заменить его. Но процесс был «безнадежно запущен»: ей неприятно было тусоваться среди нечестивых его коллег и партнеров, а пустота разговоров и цинизм взоров вызывали в ней тошноту.
- Я ненавижу бизнес вообще, а твой особенно!
- Хорошо, не работай! Я подожду! Но в храм - ни ногой! Я не хочу, (переживания сделали его красноречивым) – не хочу, чтобы ты сгинула на обочине в толпе нищих богомолок. Сама спасибо скажешь! Подростковая блажь! Романтизм! Одни – в наркоту, другие в – веру! Неужели не ясно?! Бога ушили большевики, а нам оставили произвол!
Цели он не достиг, но когда в доме явился алтарник, в тот же день после оплеухи он выгнал супругу.

- Ты понимаешь, она была лицом фирмы! – горячился он перед Пришвиным.
Тот пожимал плечами.
- Между прочим, из православных получаются хорошие матери.
- Да какое материнство! Пусть пробирки рожают! Денег им отвалил! Я видел ее деловой, энергичной! Гламурной леди, наконец! Какие тузы искали руки!
- А чего тянул?!
- Да - семнадцать лет! И на тебе! За попа!
Сначала соблазнялись сценами заточения: попа в каземат, ее на Бермуды. Или подослать проституток и заварить голый шалман на камеру. Пусть отмывается. Или подбросить труп с уликами. А потом прозвучало
это волшебное слово - Циркумцизия!
Поскольку дело требовало подготовки, устроили разминку: на завтра сожгли его жалкую Нексию, на которой видимо несколько лет возили картофель.
Однако результат превзошел мыслимый предел: через два дня в кабинет вошла Аня и – без прелюдий:
- Посмотри в окно.
Много чего ожидал увидеть Бизон, но не это: у тротуара стояла новенькая Нексия.
- Я покрыла твой долг, в возмещение ущерба. Думаешь, не знаю, чьих рук дело?
Пообещав заявить в милицию, она вышла из кабинета и, как оказалось, ушла из дома. Дня через три он обрывал телефон своей бывшей жены.
- Где дочь?! Где моя дочь?!
Голос жены был ледяной и злорадный.
- Оставь ее в покое. Она не твоя дочь.
- …?! ?! ?!
- А так. Я ее нагуляла, чтобы заткнуть тебе рот. Ты же псих. Вспомни, как ругался, что бесплодна. А оказалось – бесплоден ты. Так что утрись.
В тот вечер он напился до остекления, забрался в машину, но до жены и «племенного производителя» не доехал: репортеры нашли машину в Яузе, а его самого – в больнице с поврежденными позвонками.

Очнувшись, он увидел возле себя алтарника и Аню. Он хотел пошевелиться и встать, но шевелился только язык и веки. Весь месяц у постели сутками дежурили (поочередно) будущий зять и дочь. Он был в приличном светском джемпере, она – без платочка, но с молитвенником. Через месяц его уже возили в коляске, а языку вернулось движение.
- Ты извини меня, парень, - было первое, что он произнес.
- Давно извинил, - беззаботно ответил Дима, катая его в коляске по дорожкам больничного сквера. Аня шла следом, листая странички.
- Не за то…
Жених весело заинтересовался.
- За машину, что ли?
- Не… я хотел тебе это, циркум… обрезание сделать.
И тут алтарник расхохотался, и несколько больных и медсестер испуганно оглянулись на молодого человека благообразного вида.
- Что такое…
- Да я же обрезан!
Потрясение было столь сильным, что впервые за месяц Бизон смог повернуться всем телом.
- Бабка-татарка!
Следующее будущий дьякон преподнес как анекдот: родители-актеры уехали на гастроли, и сердобольная бабушка отвезла младенца в мечеть, где его подвергли обряду «очищения». 
Смеяться Бизону не хотелось – унылые мысли (а травма не мешала им вовсе) крутились вокруг одного: обрезание прошло успешно…


Рецензии
Прикольная история. Написана очень хорошим языком. Единственно - не понял что такое "текстильный самогон". Гугл молчит по этому поводу.

Добра и зелёную,

Сергей Воропанов   17.02.2019 14:58     Заявить о нарушении
Текстильный самогон - то же самое, что самопал, подделка, контрафакт, фальсификат, туфта. Спасибо!

Никей   17.02.2019 15:40   Заявить о нарушении
КАк-то так я и подумал.

Сергей Воропанов   17.02.2019 17:16   Заявить о нарушении
На это произведение написано 39 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.