Прикосновение продолжение

Очевидно наша беда в том, что мы привыкли к конкретности форм, нам нужно определение. Мы знаем (как нам кажется), что такое стол, дом, страна, океан, земля. Мы привыкли, что все в этом мире имеет свое место, цель, назначение. Оно должно укладываться в нашу человеческую логику, с ясным законом причинности, и если какие-то категории бытия противоречат нашим предметным представлениям, не находят оправдания и места, не увязываются с привычными понятиями, то они смущают разум, вызывают враждебность, либо тоску и ощущение собственной ничтожности. Жесткий каркас понятий о том, что есть истина начинает трещать и рушится, приходит понимание того, что наше представление о мире, как об участке пути, по которому мы сейчас бредем со своими ближними – ничтожно, что ценности логическим звеном включенные в это наше представление о действительности, казавшиеся незыблемыми, оказываются мелкими и не заслуживающими внимания.
Стоит лишь остановиться после очередной должностной победы, после нового приобретения и задуматься: зачем? – и снова вспыхивает и жжет каленым железом извечное «бессмысленно»! И мы бежим от него в новое предприятие, понимая, что остановка – это мука, надо сделать то, завоевать это – и так проходит жизнь.
Казалось бы: зачем мне знать ландшафт за лесом, ведь (как мне кажется) муравей вполне удовлетворен тем, что делает, не задумываясь о высшем назначении муравейника. Казалось бы: сыт. Обут, семья, дети, развлечения, часть желаний вполне можно удовлетворить: пусть о смысле бытия думает какой-нибудь Гаутама или Гегель! Но нет, не уйти от вопроса, не отмахнуться, как от назойливой мухи.
И однажды осознаешь, что это «нечто» - Зов Пути, зов другого представления о мире, о реальности, зов, поднявший орла в небо и позволивший увидеть мир бесконечно шире, чем видят его по дороге бредущие, что если бы ни этот Зов Пути. То люди бы не сдвинулись с места и не стали бы людьми.
Со временем возникают другие искусственные доминанты, кажется, зовет совсем другое, земное, вполне конкретное. Но нечто над нами могущественно, оно не дает окончательно погрязнуть в круговерти суеты, оно мучает, не позволяет успокоиться и однажды выводит на дорогу осмысления Великого Пути, открывая новые, невиданные горизонты, где цель – Бесконечность. Правда основное большинство до конца дней своих подавляет этот Зов все новыми и новыми рубежами, дурманом денег и власти, заливает его алкоголем, травит наркотиками.
Для чего я пишу эту книгу? Нужен ли мой голос в хоре Великих и менее великих учителей вперемешку с сумасшедшими, заблуждающимися и откровенными дезинформаторами? Разве людям не достаточно мудрости Ветхого и Нового заветов, Типитаки Упанишад или Корана? С их многочисленными комментариями? Разве можно сравнить мой голос с голосом Христа или Будды? Его же никто не услышит! Но контрвопрос: кто сегодня услышит реального Христа, человека жившего 2 тысячелетия назад и обращавшегося к своим современникам, снизошедшего до их понятий о реальности и мире, с голосом, искаженным бесчисленными домыслами, трактовками и комментариями.
Чему могу научить я, не претендующий на ступень человеко-бога и звание учителя? Но может быть обращение современника к современникам имеет самостоятельную ценность? Может быть опыт человека, наделенного от рождения средними способностями, но прошедшего сложный противоречивый отрезок Великого Пути более понятен простому смертному, чем загадки ставших легендами Будды и Христа? Может он ближе моему собеседнику, чем молчание какого-нибудь индийского йога, вроде Раманы Махарши, уже в 17 лет погружавшегося в глубочайшие трансцендентальные состояния, где исчезает «Я-личность» и проявляется «Я – Все»?