Взойдет ли наконец прекрасная заря?

Ко Дню Русского Языка

Почему и сегодня, спустя более двух сотен лет со дня рождения Поэта, мы вновь повторяем, проникновенно или риторически, врезавшуюся в наше сознание фразу Аполлона Григорьева:  «Пушкин – это наше всё»?

Почему именно Пушкин остается актуальным и востребованным даже сегодня, в период упадка государства российского и одичания людских масс?

Почему на вопрос о любимом поэте, 9 из 10 опрошенных ответят: «Пушкин»? Ну, понятно, что поколение «пепси» других поэтов, хотя бы близких по значимости, просто не знает. Но и люди старшего, советского поколения из сотен больших и малых поэтов выберут Пушкина, если не в качестве любимого, то в качестве великого.

                ***

Удивительно, что наибольшую популярность Пушкин приобрел не в ту эпоху, когда жил, и даже не в последующие десятилетия существования царской России, а в советский период. Миллионы советских рабоче-крестьянских юношей и девушек хотели почему-то быть похожими на чуждых им по классу, но таких родных по духу Евгения Онегина и Татьяну Ларину. Может быть потому, что в стихах Пушкина находили тот самый «русский дух», потому что от его строк пахло «Русью», распятой в годы революции и гражданской войны, но возродившейся в новой красе и величии путем усилий всего советского народа? Феномен, достойный изучения литературоведов, историков и культурологов.

Да и наибольшую значимость пушкинскому наследию начали придавать именно в 30-е годы, когда поугас революционный пыл разрушения старого мира и понадобилось создавать новый. Не только путем индустриализации и коллективизации, но и культурной революции, принявшей формы возвращения к национальным истокам. И так, из одного десятилетия в другое, из поколения в поколение, перетекало пушкинское наследие, с детства впитываясь в плоть и кровь человека советского.

Культура – не рынок. В ней всегда предложение рождает спрос, а не наоборот. Подлинную культуру надо навязывать населению, чтобы превратить его в нацию и народ. Чем и занималось, собственно, советское руководство, начиная с 30-х годов XX столетия, формируя человека нового типа – человека советского. И потому, по выражению, кажется, Максима Калашникова, сегодня человек советский так же отличается от постсоветского, как древний римлянин от варвара.

Каждый рожденный в Союзе Советских мужчина, с детских лет воспитанный на классической русской литературе, чье сердце в юности или зрелости обожгла любовь к женщине, конечно же, не раз вспоминал пушкинские строки:

Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.

Хотя и не каждый способен, любя, отречься от любимой, но не от своей любви к ней, как это описал Поэт:

Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.

Сколько эгоистичной, оправданной и неоправданной  злобы мы, мужчины, порой, питаем к тем, кто справедливо или несправедливо отверг наши чувства. Сколько ненависти мы питаем к тем, кого когда-то боготворили. Не всякое мужское сердце способно на такое пушкинское отречение. Это и есть тот идеал, к которому ведет нас подлинное искусство. Быть готовым к любой жертве, но не прощать обиды, нанесенной любимой женщине, – вот жизненное кредо мужчины, сформированное Пушкиным и доказанное им кровью на берегу Черной речки.

                ***

Пушкин. Кто он? Бунтарь, вольнодумец, смутьян? Или патриот, имперский поэт и монархист? Он всё, наше всё.
Пушкин, безусловно, плоть от плоти – человек своего класса, неразрывно с ним связанный. И когда лучшая часть этого класса встала на путь борьбы с тиранией и рабством, разве был у Поэта выбор?

Хочу воспеть Свободу миру,
На тронах поразить порок…

Тираны мира! трепещите!
 А вы, мужайтесь и внемлите,
 Восстаньте, падшие рабы!

Самовластительный Злодей!
 Тебя, твой трон я ненавижу,
 Твою погибель, смерть детей
 С жестокой радостию вижу.
 Читают на твоем челе
 Печать проклятия народы,
 Ты ужас мира, стыд природы,
 Упрек ты богу на земле.

Довольно смелые для того времени стихи из оды «Вольность», хотя речь в них шла и не русском, а о французском злодее на троне. Но трон есть трон. Его не тронь! 
Не знаю, был ли Пушкин автором нижеприведенных строк времен Французской революции или просто их переводчиком, но сегодня за их публикацию запросто мог бы быть вызван прямиком в Следственный комитет:

Мы добрых граждан позабавим,
И у позорного столба
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим!

Так же, как, впрочем, и за стихи из «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях»:

Перед утренней зарею
 Братья дружною толпою
 Выезжают погулять,
 Серых уток пострелять...

Руку правую потешить,
 Сорочина в поле спешить,
 Иль башку с широких плеч
 У татарина отсечь,
 Или вытравить из леса
 Пятигорского черкеса…

Ну просто жуткий великодержавный шовинизм. Современным нацикам не мешало бы почитать не только «Майн кампф», но и свое, родное. Авось, понравится?
Я уж не говорю о «надругательстве над православием» в «Сказке о попе и его работнике Балде»:

Бедный поп
Подставил лоб:
С первого щелка
Прыгнул поп до потолка;
Со второго щелка
Лишился поп языка,
А с третьего щелка
Вышибло ум у старика.

Господин-инквизитор Чаплин, ау! Где Вы? Как Вы еще терпите ТАКОЕ в изданных при проклятом «совке» книгах? Впрочем, Вам на выручку теперь может прийти министр Мединский – тоже большой знаток русской истории. Вместе справитесь с тяжелым наследием тоталитаризма. Можно и очистительный костер в центре Москвы разжечь – мэрия непременно даст согласование. И полетят в него и ода «Вольность», и «Во глубине сибирских руд», и «К Чаадаеву» и прочая «бесовщина».

Как бы мне хотелось, чтобы иерархи РПЦ, все чаще вмешивающиеся в светскую жизнь и пытающиеся регламентировать все ее стороны, открывали ну хоть иногда наверняка сохранившийся у них еще с советских времен томик Пушкина и, находя там строки «…милость к падшим призывал», воспринимали их как руководство к действию. И тогда не пришло бы в голову никому из этих господ в рясах требовать от государства расправы над панк-девушками из Pussy Riot (тем более, что никакого смертного греха они там не совершили) и при этом закрывать глаза на чудовищные преступления во властных структурах. Как же все-таки далеки нынешние чиновники РПЦ от Христа, вставшего на защиту грешницы со словами: «В ком нет греха, пусть первым бросит камень».

                ***

Пушкин всегда остро чувствовал время, и в «жестокий век», когда за свободу можно было поплатиться, он ее воспевал. Хотя какую ценность представляет свобода, если за нее нельзя пострадать?

Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!

Отрывок из стихотворения «К Чаадаеву», несправедливо считающемуся русофобом (хотя именно он позднее хвалил Пушкина за стихотворение «Клеветникам России»), использовался в предвыборной кампании кандидата от КПРФ Геннадия Зюганова. Странно, подумал я тогда, ну почему же наши нынешние либералы, так активно ведущие свою «болотную» деятельность, не взяли на вооружение этих стихов Поэта? Или хотя бы хрестоматийные:

Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут - и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.

Ведь это и есть то самое, что они провозглашают с трибун на каждом митинге и шествии: «Россия будет свободной!» Почему коммунисты, 70 лет «мучившие» свой народ, сегодня являются подлинными и последовательными борцами за демократию, хоть и называют ее народовластием?
А потому, видимо,  что есть и другой Пушкин. Тот, что, обращаясь к «Клеветникам России», гневно восклицал:

О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.

Так отреагировал Пушкин на польское восстание и его подавление русскими войсками, возмутившее европейскую общественность и российских либералов. Не так ли вопили либералы дня сегодняшнего, когда грузинские войска жгли осетинские деревни и резали горло гражданам России? И кто тогда заявил о поддержке и скорейшем российском вмешательстве конфликт? Коммунисты и патриоты, понимающие разницу между государством и государственностью, властью и национальными интересами.

Вы грозны на словах - попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.

Такой имперский Пушкин, конечно, не нужен нынешним ненавистникам и клеветникам России, тем, кто вместе с бездарной властью пытается свалить и само государство, вернее то, что от него осталось, то, что еще позволяет нам говорить о России как о субъекте истории.
Да вот только царя достойного, во имя которого не только песню сложить, но за которого и жизнь отдать не жаль,  у народа нашего сегодня нет. И превращается этот осиротевший народ в безропотных рабов, а наиболее активная, пассионарная его часть - в вольницу, что выходит драться с ОМОНом на «марш миллионов» и с благословения «ненастоящего» царя получающая «дубиной по башке».

Властитель слабый и лукавый,
 Плешивый щеголь, враг труда,
 Нечаянно пригретый славой,
 Над нами царствовал тогда.

Не о «всенародно избранном» ли на бесчестных выборах эти строки?
Опасная, но уже неотвратимая тенденция полной десакрализации российской власти приведет к новой смуте. Растерянный народ уже сейчас, не веря никому и ничему, перебегает от одного самозванца к другому, а электронные пушки ТВ внушают нам, что в Датском королевстве еще не все прогнило.

И дай Бог, чтобы Минин и Пожарский появились побыстрее. И не пришлось бы нам на пути к свободе пройти через ужасы гражданской войны и интервенции. Не потому что страшно (хотя, черт возьми, и не столь уж весело от такой перспективы), а потому, что на этот раз можем и проиграть.

Увы, имперское величие России, существует сегодня только в больном воображении некоторых наших патриотов. А страна наша все больше напоминает пушкинскую «Деревню»:

Здесь барство дикое, без чувства, без закона,
Присвоило себе насильственной лозой
И труд, и собственность, и время земледельца.
Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,
Здесь рабство тощее влачится по браздам
     Неумолимого владельца.
Здесь тягостный ярем до гроба все влекут,
Надежд и склонностей в душе питать не смея,
     Здесь девы юные цветут
   Для прихоти бесчувственной злодея.

И уже не грозной и всемогущей сталинской империей грезит российский народ, а той самой пушкинской мечтой о русском рае:

Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный
И рабство, падшее по манию царя,
И над отечеством свободы просвещенной
Взойдет ли наконец прекрасная заря?

Верой в прекрасную зарю, которая непременно взойдет над нашим многострадальным Отечеством, и жив, наверное, еще русский человек, пока еще связанный между собой родным языком, литературой и… Пушкиным.