Четвертое разочарование Главы 7-9

                Глава седьмая

Весь день, любезно предоставленный мне для отдыха, я потратила на то, чтобы привести себя в порядок. Конечно, сегодня должно состояться заседание аттестационной комиссии, но любая добросовестность имеет пределы. За последний месяц не только ни одной обновки себе не купила, но и в парикмахерскую не заглядывала. Итак, парикмахер, косметолог, визажист, маникюрша, педикюрша. Я вернулась из салона красоты в шестом часу – усталая, голодная, но очень собой довольная. Разглядывая себя в зеркале, даже о Роберте на время забыла.

Костюм, который купила пару месяцев назад и ни разу не надевала, пришелся весьма кстати. Он стоил кучу денег, даже мама, обычно одобрявшая мою страсть к дорогим вещам, ахнула и осторожно намекнула, что мы пока не миллионеры.

- Мамуля, ты переменишь свое мнение, когда меня в нем увидишь, - уверила я.

И вот, теперь я чувствовала себя просто неотразимой. Не красавица, конечно, но с
шармом, - оценила я себя и отправилась на встречу с Раей. Свою машину брать не хотелось, толкаться в метро в час пик – тем более, так что я вызвала такси.

Ресторан располагался в первом этаже старинного здания на Петроградской стороне. Его название «Есенин» было лишь косвенно связано с тематикой вечеринки. Мы вошли в довольно большой зал и осмотрелись. На стенах, выкрашенных в пастельные тона, висели портреты отечественных классиков. Это напомнило мне школьный кабинет литературы. Вдоль стен были расставлены столы с угощением. Пока еще немногочисленная публика, переговариваясь, перемещалась вдоль них и что-то жевала.

Из этого зала был вход в другой, поменьше. «Страна березового ситца», - сразу я окрестила его. Здесь царил Есенин. Стены, оклеенные тканью в цветочек, были украшены портретами, фотографиями и барельефами поэта, а также совсем неплохими пейзажами средней полосы России. Пожалуй, было слишком пестро, но все равно впечатляло.

У стены располагалась барная стойка, за которой скучал симпатичный парень в белой рубашке и бабочке в цветочек, под стать обоям. В центре – несколько уютных столиков с удобными стульями, на которых обивка была, разумеется, в цветочек.
Мы заказали по коктейлю и расположились за приглянувшимся нам столом.

- Глупо тратить свои деньги, когда в соседнем зале полно бесплатной выпивки, – пробурчала Рая.

- Мне здесь больше нравится, к тому же, покурить можно, - не согласилась я.
      
Непонятно, чего она бурчит, ведь за коктейлирасплачивалась я, пытаясь отблагодарить за билет. На самом деле, эти пригласительные билеты стоили немало, но Рае они достались даром. Она много лет работала в самом престижном риэлторском агентстве и у нее была куча знакомых, которые иногда оказывали ей маленькие услуги.

Судя по гомону,  «кабинет литературы», как я про себя окрестила первый зал, заполнялся. Вскоре и в «Стране березового ситца» прибыло. Мы заметили популярную телеведущую в сопровождении солидного мужчины. Я сидела лицом к входу и чуть соломинку, через которую потягивала коктейль, не заглотила, когда увидела двух мужчин, плечом к плечу вошедших в Есенинский зал – Измайлова и Бориса Петровича. Последний сразу заметил меня.

- Мина, что вы тут делаете? – подскочил он к нашему столику.

- Пришли Маевского послушать, - пролепетала я. Хорошо, что Райка просветила на этот счет.

- А это кто такой? – приподнял брови Борис Петрович.

- Модный поэт, - пояснила я.

- Ты мне об этом ничего не говорил, - Борис Петрович бросил взгляд на Измайлова.

- А я и сам первый раз об этом слышу, - хохотнул Измайлов.

Они отошли к бару, я хотела перевести дух, но Рая просто засыпала меня вопросами,
кто это такие и с чем их едят. Я ответила, и приятельница приободрилась. Безупречной со всех сторон Рае хронически не везло в личной жизни, и каждое новое знакомство она принимала слишком близко к сердцу. Я попыталась охладить ее пыл, но не успела. Мужчины с бокалами в руках подошли к нам и попросили разрешения составить нам компанию.

Мы быстро познакомились, и начался ничего не значащий треп. Я попыталась перевести его в литературную плоскость, но они знали о литературе лишь понаслышке, в чем тут же, без всякого стеснения, признались. У Измайлова зазвонил телефон. Он и не подумал отойти в сторону или понизить голос, так что нам пришлось замолчать.

- Плохо ищите, - бросил он. – За что вам деньги платят? – Его собеседник
оправдывался и что-то объяснял. – Я же вам сказал, - рокотал депутат, - Питер, Петрозаводск, Мурманск – в первую очередь, а там – что нароете.
Он говорил что-то еще, но я уже не разбирала слов.  Измайлов ищет Роберта, причем, очень активно! Где он прячется? Вдруг они все-таки найдут его?

Сунув трубку в карман, Измайлов пробормотал, что кругом одни дармоеды, и ни на кого нельзя положиться. Сначала на меня напал столбняк, потом к горлу подкатила волна глухой ненависти. Я решила, что ни за что не спасую перед этим мерзавцем и обязательно помогу Роберту вывести его на чистую воду.

Измайлов особой заинтересованности в нашем обществе не проявлял, зато Борис Петрович не сводил с меня глаз. Интересно, какие мысли при этом крутились в его голове? Впрочем, нетрудно догадаться. Неужели они с Измайловым друзья? Как тесен мир! Тут я вспомнила петрозаводского бизнесмена Николая Акимова. Три бывших зэка неплохо устроились в этой жизни. Им бы следовало заказать одинаковые галстуки, как выпускникам престижных университетов. Похоже, наши тюрьмы покруче всяких Гарвардов.

Рая, заметив интерес Бориса Петровича ко мне, полностью переключилась на Измайлова.  «Леонид, как вы думаете…? Леонид, что вы посоветуете…?» - то и дело слышался ее голос. Депутат отвечал односложно, чуть ли не сквозь зубы, а она ничего не замечала. Мне захотелось остановить ее, и я наступила ей на ногу. Она недоуменно взглянула на меня и замолчала. Похоже, Измайлов понял, в чем дело, и усмехнулся, потом перевел заинтересованный взгляд на меня.

- Мина, а вы не хотите поработать в аппарате законодательного собрания?

- Нет, - резко ответила я, – политикой не интересуюсь.

- Да кто говорит о политике? Обычная офисная работа, но хорошо оплачиваемая и престижная.
      
Борис Петрович перебил его:

- Не переманивай у меня лучших сотрудников!

- А я тебе калым заплачу, - хохотнул Измайлов.

Мне этот разговор совсем не нравился. Не знаю, чем бы закончилась эта полушутливая перепалка, но в есенинский зал заглянул невзрачный субъект, видимо, распорядитель этого вечера и пригласил в «кабинет литературы».
- Леонид Иванович, все ждут только вас!

Остальные почувствовали себя оплеванными, а я невольно поморщилась.

-    Вот так развращают незрелые души, - отреагировал депутат на слова распорядителя, глядя прямо мне в глаза.

Когда мы вошли в «кабинет литературы», там яблоку негде было упасть. Какой-то мужик подскочил к Измайлову и отвел его в сторону, потом и Бориса Петровича похитили. Мы с Раей пробирались поближе к дощатому помосту, установленному в углу зала.

- Ты зачем мне на ногу наступила? – шипела в ухо Райка. – Только начал контакт налаживаться.

От возмущения я остановилась.

- Какой контакт? Протри глаза. Еще пара минут, и он послал бы тебя ко всем чертям. С него станется.

- А ты откуда знаешь?

- Телевизор нужно смотреть, - нашлась я. – И не какие-нибудь сериалы, а новости и политические передачи.

Она задумалась и, видимо, стала отматывать пленку последних событий назад. Что-то там обнаружив, вздохнула:

- Ну почему я всегда веду себя не так? Ты как королева сидела. Борис просто
ковриком стелился у твоих ног, потом и Леонид туда же. А я – дура!

Возразить было нечего, но я попыталась ее утешить:

- Не расстраивайся! Это все равно не те люди. Бог с ними.

- А где те? – уже в который раз за наше знакомство вопрошала приятельница.
- Не знаю, может быть, в соседней квартире, в твоем офисе или в метро с тобой на одной скамейке сидят, - сказала я и улыбнулась, представив Роберта, который снимает очки и смотрит на меня своими удивительными глазами.

Поближе к помосту нам протолкнуться не удалось, и мы застыли, окруженные плотной толпой.

Маевский, одним махом вскочив на возвышение, раскланялся под бурные аплодисменты, обнажив заметную плешь, которую уже не скрывала некогда пышная шевелюра.

Я ничего не могла с собой поделать, мне нравились его стихи. Я понимала, что он подражает Маяковскому, но размашистый слог и мощная энергетика присутствовали, правда, с рифмами не всегда получалось. Чего стоит, например такая: взгляд – склад. Ничего не поделаешь, сейчас время ремейков. Маевский – современное воплощение Маяковского, а, как известно, ремейки редко дотягивают до оригинала.

Когда он на «бис» прочитал отрывок из новой поэмы о тяжкой доле народных избранников, я приуныла. Вот тебе и бунтарь! Потом решила его оправдать. В конце концов, всем кушать хочется. Мой отец тоже пишет портреты не только благородных людей. Он даже как-то заметил, что «плохие парни» ему интереснее, чем слишком хорошие.

Получив цветы и подарки, Маевский растворился в толпе. На помост вскарабкался распорядитель и сделал анонс следующему выступлению. Я была немного знакома с творчеством Лолиты Берг и представляла ее этакой ядреной вульгарной девахой, прошедшей огонь, воду и медные трубы. Почти порнографическое содержание ее стихов несколько искупалось ярким и сочным языком, да и с рифмой у нее все было в порядке.

Когда перед нами предстала высоченная и очень худая женщина неопределенного возраста с изможденным лицом, я оторопела. Слова, слетавшие с ее уст, настолько не вязались с ее бесплотным обликом, что до меня не доходил смысл ее творений. Я еле дождалась, когда закончится эта пытка. Впрочем, свою порцию благодарностей в виде цветов и подарков она получила и незаметно исчезла.

Народ растекся по краям зала к столикам с выпивкой и закуской. Мы размышляли, с чего лучше начать. Очень хотелось есть, и я протянула руку  к маленькому бутерброду, но сунуть его в рот не успела. Появился Борис Петрович, который признался, что всю литературную часть они с Измайловым просидели в есенинском зале, потягивая коньяк и покуривая. Похоже, Маевский зря старался – ода пролетела мимо ушей объекта восхваления. Ну, да бог с ним.

Вскоре к нам присоединился и сам депутат и попросил вкратце проинформировать, что тут происходило. Райка после анализа своих действий молчала, будто в рот воды набрала, так что пришлось отдуваться мне. Я высказалась об обоих поэтах достаточно красочно, так что оба прогульщика остались довольны и сказали, что теперь вполне смогут поддержать разговор на эту тему.

В моей голове лихорадочно проносились разнообразные мысли. Похоже, не зря в Райкином звонке услышала зов Судьбы. Я не только со стороны посмотрела на Измайлова, но и познакомилась с ним. Более того, он предложил мне работу. Может быть, согласиться? Хотя, что я смогу узнать? Роберт почти три месяца там крутился, а толку – чуть, хотя он был накоротке с депутатом. С какой стати он станет со мной откровенничать? Разве, что…  Нет, на это я никогда не пойду, да и Роберту вряд ли понравится, если я таким образом раздобуду полезную информацию. Из его отдельных замечаний я поняла, что на женщин депутат смотрит с одной позиции – годится или нет, понятно для чего. Похоже, я годилась.

- Мина, о чем вы задумались? – раздался громовой голос Измайлова. – Решили идти ко мне работать? – Я вздрогнула.

- Нет, в мои планы это не входит.

- Ну-ну, - усмехнулся он и посмотрел на Бориса Петровича. – Меня обломали. Твоя взяла.

Вот еще, неужели они поспорили на меня?  В этот момент мне показалось, что я неправильно расслышала глас Судьбы.

Вдруг передо мной, словно из-под земли, выросла живописная фигура Корнеева. Что его сюда принесло? Какое отношение он имеет к литературе? Впрочем, никто из нас не имел к ней никакого отношения.

- Мина, очень рад вас видеть! – воскликнул он. - Вы прелестно выглядите. -  Я польщенно улыбнулась. – Ваш батюшка закончил мой портрет, и он теперь весит у меня в гостиной.

Я прервала его и представила своим спутникам:

- Вадим Корнеев, композитор.

Мы обменялись еще несколькими ничего не значащими фразами, и он уже собирался
отойти, но вдруг спросил:

- А Роберт с вами?

Я заметила, как дернулся Измайлов. Сама же я была ни жива, ни мертва.

- Нет, мы расстались. Он уехал в свою Америку, - заплетающимся языком
произнесла я. Не знаю, почему я упомянула именно Америку.

- Как жаль! Такой умный мужик и редкой красоты.

Я была готова убить его. На мгновение кровожадно представила, как мой кулак летит
ему в челюсть, и он умолкает. На Измайлова боялась смотреть. Имя Роберт у нас нечасто встречается и мало о ком можно сказать, что он редкой красоты. Похоже, Корнеев был настроен на продолжение разговора, но я плечом оттеснила его в сторону.

- Вадим, папа просил кое-что вам передать.

Он изумленно вытаращился на меня, не понимая, как мог отец предвидеть нашу
встречу, но внял немой мольбе, застывшей в моих глазах, и прекратил расспросы. Я взяла его под руку, и мы отошли в сторону.

- Вадим! Вы очень подвели меня. Разве можно спрашивать об одном мужчине, когда
я с другим? Он такой ревнивый! Теперь мне придется долго объясняться, возможно, он и к вам пристанет с вопросами. – Мои мысли никогда не отличались ураганной скоростью, но в критической ситуации, в которую я угодила, неслись быстрее ветра. В голове включился ассоциативный ряд. Моя бывшая одноклассница Галя Чайка работала в университете на кафедре биологии. У них был тесный контакт с каким-то американским университетом, и как-то в разговоре она упомянула то ли Ричарда, то ли Роберта. – Если кто-нибудь спросит вас о Роберте, - тараторила я, - отвечайте,  что он – американский ученый, стажировался в нашем университете и приезжал вместе со мной на дачу к моим родителям. Он – двухметровый блондин с голубыми глазами. 

Корнеев был вне себя от изумления.

- Вы все запомнили?

Он, как послушный ученик, повторил основные положения.

- Мина, простите меня, старого болтуна. Я думал, что у вас с Робертом все серьезно. Он так смотрел на вас, да и вы тоже. Жаль, что все так получилось.

Я кивнула, достала из сумочки записную книжку и записала свой телефон.

- Все-таки я хочу знать, насколько он ревнив. Позвоните пожалуйста, если вам
станут задавать вопросы.

Корнеев пообещал выполнить мою просьбу. Во время разговора мы отошли в другой конец зала и, возвращаясь назад, я невольно замедляла шаг, стараясь оттянуть разговор с Измайловым.  В том, что последуют вопросы, я не сомневалась.

- Минка, ты почему Корнеева чуть ли не взашей вытолкнула? – впервые за
последние полчаса разомкнула уста Рая.

- Много болтает, - мрачно сказала я, - мне этот разговор неприятен.
Измайлов, не скрываясь, внимательно меня разглядывал.

- Похоже, у нас есть общие знакомые, - сказал он, протягивая мне бокал с
шампанским.

- Все может быть. Мир тесен, - выдавила я.

- Я говорю о Роберте.

Мысленно мой кулак второй раз за вечер полетел в челюсть собеседнику.  Потом я
неожиданно ощутила себя Сарой Бернар, которая, как говорят, могла убедить зрительный зал в чем угодно.  Я вскинула на него глаза:

- Вы знакомы с Робертом?

- И довольно близко.

Изумление на моем лице достигло максимума.

- Разве вы имеете какое-то отношение к биологии?

- А причем здесь биология? – пришел черед изумляться Измайлову.

Я снисходительно на него посмотрела:

- Как это причем? Роберт – ученый-биолог, полгода работал в нашем университете. Недавно уехал. - Мне показалось, что он почти поверил. Только бы не стал описывать своего Роберта. Борис Петрович мельком его видел и может обо всем догадаться. – И вообще, не вижу оснований для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь, - заключила я и была готова перевести дух, но тут встряла Рая.

- А что имел в виду Корнеев, когда говорил, что он редкой красоты? – Мой кулак набух и был готов в третий раз отправиться в полет.

- Надо было у него спросить, - буркнула я.

- И все же? – опять заинтересовался Измайлов.

Борис Петрович за все время не произнес ни слова. Я допила свой бокал.

- Достали. Двухметровый блондин с голубыми глазами и голливудской улыбкой. И
еще: он сделал мне предложение, а я отказалась. – Я протянула пустой бокал, который мне немедленно наполнили. – Если еще кто-нибудь спросит о нем…, - в моем голосе слышалась явная угроза.

Три пары глаз изумленно уставились на меня. Тем временем распорядитель опять
вскарабкался на помост, где установили стол, и объявил об учреждении новой литературной премии. Измайлов под аплодисменты в одно мгновение оказался на возвышении и на глазах восторженной публики выписал чек на весьма внушительную сумму. Борис Петрович отправился его поздравлять, а я дернула приятельницу за руку.

- Пошли отсюда!

Рая сопротивлялась:

- Неудобно как-то. Надо хотя бы попрощаться.

- Нам с ними детей не крестить! – отрезала я и потянула ее к выходу.

Я быстро поймала такси, довезла живущую неподалеку Раю, потом поехала к себе. Я
сочла звонок Раи за знак Судьбы, но Судьба всего лишь устроила мне ловушку. Я ничего нового не узнала. О том, что Измайлов охотится за Робертом, и раньше было известно, зато сама подставилась. Теперь у Роберта нет надежного убежища, каким мог стать мой дом. И Корнеев, как на грех, подвернулся – единственный в пятимиллионном городе, который знал нас обоих.

К тому же, от выпитого на голодный желудок шампанского кружилась голова и немного подташнивало. Я надела халат и сварила кофе, потом съела бутерброд. Немного полегчало физически, но не морально. Я все время думала о Роберте. Мне так хотелось, чтобы он  сейчас был рядом, я бы все ему рассказала, и он тут же утешил меня: ничего страшного не произошло, ты ни в чем не виновата.

Но я знала, что виновата. Он просил меня никуда не соваться, а я сунулась, да еще так неудачно. Весь вечер чувствовала себя кладезем мудрости рядом с Райкой, а сама повела себя по-идиотски. Придумала двухметрового блондина с голубыми глазами – это просто антипод Роберта. Заподозрив человека во лжи, переверни его показания с ног на голову и получишь истину. Роберт выше среднего роста, но до двух метров ему далеко, и волосы у него темные, и глаза не голубые. Милый, прости меня! Мне так хотелось прильнуть к нему и разрыдаться. Но его рядом не было, и родная квартира вдруг показалась неуютной.

Я закурила и вышла на балкон, собираясь устроить мозговой штурм, чтобы с наименьшими потерями выйти из неприятной ситуации, но ничего не получалось. Всегда жила как бы по инерции, плыла по течению. Теперь пытаюсь жить иначе, но пока получается как-то коряво.

Я так глубоко задумалась, что еле расслышала звонок мобильника, и со всех ног помчалась в прихожую, где оставила сумочку. Кто может звонить в столь поздний час? Неужели Роберт? Но это был Борис Петрович. Номерами мобильных телефонов мы обменялись в командировке, но до сих пор друг другу не звонили.

- Мина, нам нужно поговорить, - бухнул он. – Немедленно.

- Сейчас уже поздно, - лепетала я. – Извините, что ушла, не попрощавшись, но у меня закружилась голова и стало тошнить. Я…

Он перебил меня:

- Нам нужно поговорить о Роберте.

Я замерла, потом еле выдавила:

- Я же все рассказала и, с какой стати вы спрашиваете о нем?

- Вы лгали. – От этих слов у меня ноги подкосились, и я опустилась на маленький диванчик, стоящий в прихожей. – Вы лгали моему другу прямо в лицо. Не знаю почему, но эта информация была важна для него.

- Вы с ним говорили об этом? – еле слышно спросила я.

- Пока нет. Решил сначала встретиться с вами.

- Хорошо. Когда? Где?

- Сейчас, а где – вам выбирать. Я уже подъезжаю к «Академической».

В аэропорту мы выяснили, кто в каком районе живет, похоже, Борис Петрович ничего
не забывает. Куда можно пойти в половине первого ночи?

- Хорошо, приезжайте, - и я назвала свой адрес.

Быстро сменила халат на джинсы и футболку, засунула в шкаф разбросанные вещи,
потом стала собирать на стол, лихорадочно соображая, что можно сказать Борису Петровичу, а что – нет. Ничего не говорить не получится.



                Глава восьмая

Два дня после разговора с Борисом Петровичем я не могла прийти в себя, считая, что теперь Роберт, если и объявится, не захочет не только видеть меня, но и слышать обо мне. Я опять все сделала неправильно. Но ведь я старалась!

С первых минут разговора с Никитиным решила, что не упущу инициативу из своих рук. И поначалу это мне удавалось. Поинтересовалась, насколько у него близкая дружба с Измайловым, и как много для него значит.

- Мы с ним познакомились в таком месте, - ответил он, - что это не только много значит, но и ко многому обязывает.

Я немного растерялась. Почему же тогда он ничего не сказал другу о своих
подозрениях и поехал разбираться со мной? Неужели я для него значу больше? Если честно, мне не верилось, что он относится ко мне серьезно. Возможно, он не прочь завести со мной интрижку, но не более того. Впрочем, это не главное. Главное – узнать, поверил ли Измайлов моей истории с двухметровым американским блондином.

- С чего вы взяли, что я лгала? – как можно небрежнее поинтересовалась я.

Он усмехнулся и пояснил, что достаточно много провел со мной времени в
командировке и, как ему кажется, хорошо знает и понимает меня. К тому же, однажды видел, как меня встречал мужчина в темных очках на черном «Шевроле», и он совсем не был похож на двухметрового блондина.

Несмотря на позднее время, мы почти непрерывно пили кофе и курили. Я никак не могла понять его мотивов и обдумывала, как бы это выведать. Но ему, похоже, надоело отвечать на мои вопросы, и он перехватил инициативу, поначалу частично меня успокоив, а затем изрядно напугав.

Он заявил, что симпатизирует мне и не желает мне неприятностей, более того, постарается от них оградить. Если я по вине своего знакомого куда-то вляпалась, то он хочет понять, насколько глубоко. Зная крутой нрав Измайлова, советует не становиться у него на пути. С другой стороны, он не может допустить, чтобы на его глазах замышлялись каверзы против его друга, так что он сейчас находится в весьма затруднительном положении, из которого я должна его вывести, прояснив ситуацию.

Была глубокая ночь, я безумно устала, а от кофе и сигарет гулко билось сердце. Что делать?

- Так уж вышло, - наконец сказала я, - что Роберт и Измайлов – враги. Я на стороне Роберта, вы – на стороне Измайлова, значит, получается, что и мы с вами – враги. Можете сказать своему другу, что Роберт Лацис – мой близкий знакомый. Ваша совесть будет чиста, а Измайлов вплотную займется мной.

- Именно этого я и пытаюсь избежать! – воскликнул Борис Петрович. – Я не хочу, чтобы люди Измайлова вас допрашивали.

Я не видела никакого выхода. Если все расскажу Борису Петровичу, то это то же самое, как если бы я сдала Роберта Измайлову со всеми потрохами. Меня толкают на откровенное предательство. Я вспомнила, как совсем недавно все во мне переливалось и звенело,  и слезы потекли по щекам. Я их нисколько не стеснялась и не смахивала. Все струнки во мне опять натянулись, но только Роберт мог заставить их звенеть.

Борис Петрович подскочил ко мне и прижал к своей груди, потом стал целовать залитое слезами лицо. Я не сопротивлялась, но и не отвечала. Он опомнился и сел на свой стул.

- Рассказывайте, - хрипло сказал он. – Обещаю, что ничего не скажу Лене без
согласования с вами.

И я все ему выложила. Теперь он знает даже то, что помощник депутата Роберт Лацис
и писатель Антон Куприянов – одно и то же лицо, иначе невозможно было объяснить его интерес к исчезновению своего предшественника.

Борис Петрович ушел от меня в пять часов утра, в очередной раз пообещав ничего не предпринимать без согласования со мной. Напоследок припечатал Роберта: «Что это за мужик, если навешивает на женщину свои проблемы!» Что бы он понимал!

И вот теперь, второй день, от Бориса Петровича не было ни слуху, ни духу. Вчера он вообще на работе не появился, я думала, что и сегодня его нет, но Константин Иванович, проходя мимо меня, буркнул, что идет к Никитину.

Роберт ни разу не позвонил. Я все время ждала его звонка и, в то же время, боялась. Придется рассказывать о своих подвигах, после этого он во мне обязательно разочаруется. Дура и болтушка. Именно такими представляют женщин всякие шовинисты.

Я сидела, тупо уставившись в компьютер. Сил не было даже на то, чтобы имитировать трудовую деятельность. Светка привязалась с какими-то вопросами, смысл которых до меня не доходил, и я отвечала невпопад. Наконец, она от меня отстала.
      
Заглянула Жанна.

- Минка, пойдем - покурим, - заговорщицким тоном сказала она. – Есть разговор.

Я покорно пошла за ней, не забыв прихватить телефон. Я с ним теперь не расставалась ни на минуту, боясь пропустить звонок Роберта. Жанна потащила меня на улицу.

- Зачем? – воспротивилась я. – Давай на «черную» лестницу пойдем!

Наш холдинг не хотел отставать от новых веяний и изо всех сил боролся за здоровый
образ жизни, вследствие чего приказом генерального директора было запрещено курение на территории фирмы. Пассивные курильщики возрадовались, а активные впали в уныние. Приказ в полном объеме исполнялся ровно два дня. Первым разрешил себе его нарушить сам генеральный директор, после чего не мог не пойти на уступки своим сотрудникам. Была открыта и освобождена от всякого хлама «черная» лестница, где теперь концентрировались нарушители здорового образа жизни.

- Пойдем на «черную» лестницу, - повторила я.

- Там слишком много ушей, - отозвалась Жанна. – Лучше – в наш дворик.

Мне стало интересно, и я даже вышла из полулетаргического состояния, в котором
пребывала последние два дня. Мы остановились под раскидистым кленом.

- Минка, у тебя роман с Борисом Петровичем? – глаза приятельницы лихорадочно
заблестели, а я рухнула на скамейку.

- С чего ты взяла?

И Жанна поведала мне историю моих взаимоотношений с генеральным директором.
Поразительным образом она всегда была в курсе всего, что происходило с сотрудниками, а в нашем офисе их было больше сотни. Оперативные сведения достигали ее ушей в рекордно короткие сроки. Впрочем, с последними новостями произошла заминка.

Лишь сегодня она узнала, что два дня назад Борис Петрович в половине первого ночи вошел в мой подъезд. Первоисточник этой информации – персональный водитель директора. Наверняка он случайно сболтнул, а дальше понеслось…  Похоже, цепочка была длинной, если Жанна только что узнала. Теперь Никитин  наверняка уволит его, и поделом.

А откуда водитель узнал, что именно я там живу? Конечно, Борис Петрович, когда позвонил, обращался ко мне по имени, больше ни у кого в нашей фирме такого нет. Значит, он слышал и имя Роберта! – вдруг дошло до меня. Информация о нем расходилась, как круги по воде. Втягивались все новые люди. Осталось только сообщить в газеты и на телевидение об его проблемах.

Судя по тому, что о времени окончания нашей встречи ничего известно не было, выходило, что водитель довез своего шефа до моего дома и уехал. Понятно, Борис Петрович в ресторане баловался коньячком, и сам сесть за руль не мог. Впрочем, какая разница, откуда стало известно о нашей встрече. Все выглядело однозначно.
      
Жанна трясла меня за плечо:

- Минка, ты что – уснула? Неужели это правда?

- Это ты о чем?

- О романе с Никитиным, - она просто изнывала от нетерпения.

- Нет, конечно, - устало отозвалась я.

- А что же он делал ночью в твоей квартире?

- Мы разговаривали и, поверь, не о любви. Больше ничего сказать не могу.

Я закурила и уставилась в одну точку.  Жанна не верила ни одному моему слову и,
смерив меня недоверчивым взглядом, добавила, что Леонтьев, когда услышал это известие, нисколько не удивился. Сказал, что еще в командировке заметил, что между нами что-то есть. Вот уж не думала, что он такой сплетник.
      
Приятельница никак не могла угомониться:

- Неужели ты хочешь повторить свою ошибку? – намекнула она на мое первое
разочарование.

Я тут же пожалела, что когда-то, в самом начале нашего знакомства, была с ней так
откровенна. Тогда я еще не подозревала об ее страсти к сплетням и пересудам.

- Здесь совсем другое, - безнадежно повторила я, зная, что скоро всем станет
известно, что я всячески открещиваюсь от своей связи с шефом.

Я опять впала в полулетаргическое состояние, из которого Жанне никак не удавалось
меня вывести, хотя она очень старалась.

Позднее, сидя за компьютером, я почувствовала, что все глубже погружаюсь в уныние и вот-вот опять стану амебой. Нет, только не это! Я ненадолго очнулась. Нужно исправить все, что натворила, и помочь Роберту. Этот всплеск быстро угас. Теперь все будут коситься в мою сторону и судачить за моей спиной. У меня просто не хватит сил, чтобы это выдержать.

Я опять встрепенулась и нашла самый простой выход – написала заявление об уходе. Как раз в это время Константин Иванович вызвал меня к себе, и я, решительно печатая шаг, направилась в его кабинет.

- Мина, вам предстоят горячие деньки. В понедельник приезжают наши заказчики…

Я позволила себе перебить его:

- Боюсь, этим придется заняться кому-то другому. Я увольняюсь. – И протянула ему заявление. – С сегодняшнего дня.

Константин Иванович опешил:

- Что случилось? Вам же только что повысили зарплату! Или вы хотите больше?

- Деньги здесь ни при чем, - заверила я. – Просто я очень устала и плохо себя чувствую. Мне нужен отдых. Больше ни дня не выдержу!

Это было чистой правдой. Сидеть за компьютером, переводить инструкции или, не дай
бог, проводить экскурсии для заезжих гостей под косыми взглядами сотрудников было выше моих сил. Впрочем, если бы за моей спиной не было любящих и обеспеченных родителей, я бы рассуждала иначе. Но они у меня, слава богу, были.

- Пишите заявление на отпуск, - пришел в себя Константин Иванович.

- Две недели мне недостаточно.

- Пишите на месяц.

- Нет, я хочу уволиться, - твердо сказала я. – Спасибо вам за все, мне было приятно с вами работать. До свидания!

Я побросала в мешок милые моему сердцу мелочи, которые скопились за годы
работы, и выключила компьютер.

- Мина, ты уже уходишь? – оторвалась от своего компьютера Света.

- Да, и не просто ухожу, а увольняюсь. Желаю тебе удачи и вообще всего хорошего.

- Это из-за…? – спросила она и осеклась.

Мне вдруг стало смешно:

- Нет, не из-за…, а совсем по другой причине.

Звонок Бориса Петровича застал меня, когда я направлялась к выходу.

- Мина, что это значит? Константин Иванович только что мне позвонил.

- Подождите минутку, я сейчас выйду на улицу, - прервала я его, так как у входа несколько сотрудников грелись на солнышке и курили.

Борис Петрович терпеливо ждал.

- Это значит, - продолжила я прерванный разговор, - что я у вас больше не работаю.

Его тон резко изменился, стал более жестким. Да, наживать себе врага в его лице не стоит.

- Что вас к этому подтолкнуло? Разве я вас чем-нибудь обидел?

- А вы не в курсе последних новостей? – ответила я вопросом.

- Нет, просветите меня.

Я набрала побольше воздуха:

- Оказывается, у нас с вами роман.

Он облегченно рассмеялся:

- Вы не знаете, откуда появилось столь лестное для меня предположение? –

Признаться, такой куртуазной фразы я от него не ожидала.

- Догадываюсь. – Мне было ничуть не жаль болтливого водителя. В его
обязанности входит не только баранку крутить, но и держать язык за зубами.

- И откуда же?

- Думаю, от вашего водителя.

Он чертыхнулся, потом стал горячо меня убеждать, что это не повод для увольнения и посоветовал написать заявление на отпуск на любой срок. Я обещала подумать.

- Мина, у меня есть для вас кое-какие новости. Я вчера встречался с Измайловым. В общем, нужно поговорить, но не по телефону. – Я обреченно молчала. – Вы вечером будете дома?

- Да.

- Я заеду?

- Да, только желательно без водителя. – Он рассмеялся.


Придя домой, я попыталась заняться хозяйственными делами, но все валилось из рук.
Настроение постоянно менялось – от апатии до какого-то болезненного возбуждения. В голове медленно ворочалась каша из бессвязных мыслей. Я чувствовала, что все глубже проваливаюсь в болото, из которого мне не выбраться. Я опять стала амебой, так как от меня ничего не зависит. Теперь все решает Борис Петрович. Я не могла отказаться от встречи с ним. Пока он вроде бы на моей стороне, но если я его оттолкну, он перейдет на сторону Измайлова. А уж тот со мной быстро разберется.

Почему Роберт не заявил в милицию?  У них давно зуб на этого скользкого депутата, они бы за это ухватились. Может быть, мне самой к ним пойти? На некоторое время я воодушевилась, но потом отказалась от этой затеи. Пока моя инициатива приносила только вред. Да и что я могу им сказать? – Слова, только слова и никаких доказательств. Видимо, и Роберт поэтому не пошел. На такого зверя, как Измайлов, нельзя идти с голыми руками.

Разговор с мамой оптимизма не прибавил. Она сразу поняла, что со мной что-то не так, а у меня не было заготовлено никакой подходящей версии. На все ее вопросы я отвечала сбивчиво и невнятно, и она истолковала это по-своему.

- Я  же предупреждала тебя! – с пафосом воскликнула она. – Не подпускай его
слишком близко. Тебе не удержать такого мужчину.

Все было совсем не так, но пусть думает, что хочет. Любое ее предположение лучше
правды.

Когда появился Борис Петрович, в моей душе был полный разлад, а в голове царил
хаос. Он сразу прошел на кухню и вынул из портфеля коньяк и бутылку французского коллекционного вина. Точно такую же папа недавно купил для мамы, она ценит красивые жесты. Мой вкус был не таким изысканным, и я считала неразумным тратить бешеные деньги на выпивку. Однако из вежливости сделала ему комплимент за отличный выбор.

- Как же вы поведете машину? – кивнула я на бутылки. – Или вы опять с водителем?

- Нет, я приехал на такси, - усмехнулся он, - а водителя уволил.

Мы вместе собирали на стол и говорили о пустяках. Я вдруг подумала, что, несмотря
на обстоятельства, его общество меня не напрягает. Похоже, в командировке мы и вправду немножко подружились.

- Мина, давай перейдем на «ты», - неожиданно сказал Борис Петрович, поднимая
бокал.

Я занервничала. Мои симпатии к нему так далеко не заходили. Мы наедине с ним
в моей квартире. Это «вы» служит мне некой страховкой, а он предлагает ее устранить.

- Не могу, - я чуть не плакала.

- А ты попробуй, - он в одностороннем порядке уже перешел на «ты». – Это тебя ни к чему не обязывает.

- Хорошо, попробую.

В течение последующего разговора я все время сбивалась на «вы», а он меня
терпеливо поправлял.

Оказывается, Борис Петрович и Измайлов не были близкими друзьями и виделись от случая к случаю на различных мероприятиях. На днях депутат позвонил и выразил желание поучаствовать в одном из проектов нашей фирмы, а именно: в строительстве большого делового центра в Санкт-Петербурге. Он пригласил Бориса Петровича на тусовку, видимо, хотел покрасоваться в качестве учредителя литературной премии, а заодно обсудить дела, чем они и занимались, пока поэты демонстрировали свои таланты.

Они собирались продолжить разговор после окончания мероприятия, но Борис Петрович перенес встречу на следующий день. Он понял, что я по непонятным причинам лгу Измайлову, и решил, не откладывая, выяснить, в чем дело. И выяснил. Сары Бернар из меня не получилось. Во всяком случае, весь зрительный зал мне убедить не удалось.

По основным вопросам они быстро договорились. Борис Петрович был заинтересован в участии Измайлова в проекте не столько из-за денег, сколько из-за его связей. Но было еще множество мелких проблем, которые необходимо обсудить, прежде чем принимать окончательное решение.

- Подошли ко мне своего помощника, - предложил Борис Петрович. – Я состыкую
его со своими людьми, пусть обсудят детали.

Измайлов чертыхнулся:

- Помощники! Один вором оказался, а второй начал под меня копать. Не знаю, что он нарыл, но жутко перепугался и сбежал, как трусливый заяц.

Мне показалось, что Борис Петрович с удовольствием передает эти слова, а мне
слышать их было неприятно. Почему трусливый заяц? Роберту угрожали, и он не захотел подставляться. Он поступил вполне разумно. Но я не стала перебивать говорившего.

В общем, Измайлов еще долго поносил своего помощника, впрочем, его имени не называл. В завершение заявил, что так это не оставит. Обязательно найдет его и накажет, он терпеть не может предателей. А как иначе его называть? Он получал от него деньги, а работал против него.

-    Надеюсь, наказание будет цивилизованным? – поинтересовался Борис Петрович.

-    Посмотрю по настроению, - отозвался депутат. – А ты давно ли стал таким законопослушным?

- Давно, - уверенно ответил Борис Петрович. Сказав это, он посмотрел на меня. – Что бы там ни говорили, но на мне крови нет.

Я замерла. Ничего себе критерии, в определенных кругах! Самое интересное он
оставил напоследок. Измайлов поинтересовался, не знаком ли он с моим бойфрендом по имени Роберт. Борис Петрович ответил, что не знаком, но, насколько ему известно, все это в прошлом, и попросил оставить меня в покое.  В этот момент он окончательно перешел на мою сторону.

- Уж не завел ли ты роман со своей подчиненной? - игриво поинтересовался
Измайлов.

Борис Петрович ответил уклончиво, и тот к этой теме больше не возвращался.

Мы замолчали. Я размышляла. Значит, депутат все еще сомневается и, вполне
возможно, попытается разузнать у кого-нибудь о моем поклоннике, раз уж ему так не терпится найти Роберта. Как он может это сделать? Бориса Петровича он уже опросил. Кто остается – Корнеев и Рая.  Вадима я предупредила, а за Райку можно не беспокоиться – ей разбалтывать нечего, я ей о Роберте не упоминала. А вдруг он обратится к моим родителям? Через Корнеева вполне может узнать их адрес. Хотя, Вадим, не дурак же, поймет, что нельзя этого говорить.

Я высказала свои опасения Борису Петровичу, но он усомнился в том, что Измайлов продолжит свое расследование в этом направлении, ведь он просил его оставить меня в покое. Мне стало легче, и я подумала, что именно я – трусливый заяц.

Время давно перевалило за полночь, но Борис Петрович никуда не спешил. Я потихоньку потягивала вино, обнаружив, что оно мне действительно нравится, так что стоит пересмотреть свои взгляды на эксклюзивные напитки, и на этот раз вполне искренне поблагодарила своего собеседника за удачный выбор.

- Как же помочь Роберту выбраться из этой ситуации? – обратилась я к Борису
Петровичу.

- Не знаю. Смотря, что он раскопал. У каждого бизнесмена есть свои маленькие
секреты, которые он не хотел бы выставлять напоказ. – Его лицо при этом стало очень мрачным.

Я поняла, что он не собирается помогать Роберту. Он хотел оградить меня от
неприятностей и, возможно, ему это удалось. А на Роберта ему наплевать. Он и так поступился принципами, не рассказав Измайлову обо мне, трудно рассчитывать на большее.

- Ладно, больше никуда соваться не стану, буду просто ждать. Он умный, сам
что-нибудь придумает, - я решила успокоить своего благодетеля.

Борис Петрович еще больше помрачнел.

- Был бы умный, не вляпался бы в такую историю, - не удержался он от колкости.

Тема встречи была исчерпана. Я поблагодарила его за помощь и поддержку.

- Мина, будь осторожна и не забывай оглядываться по сторонам. В намерениях
Измайлова я не так уверен, как сказал тебе поначалу. В случае чего, я тебя подстрахую, но в ближайшие две недели сделать это будет затруднительно.

Борис Петрович собирался улететь завтра с детьми на Сардинию на четырнадцать
дней. Эта поездка была давно запланирована и согласована с бывшей женой, так что он не в силах что-либо изменить. Я отметила, как просветлело его лицо, когда он заговорил о своих сыновьях – пятилетнем Роме и трехлетнем Саше.

- Там сейчас, наверное, очень жарко, - предположила я.

- Ничего, мы будем жить в очень хорошем отеле на берегу моря. В прошлом году мы были там в это же время, и нам очень понравилось.

- И вы сами справитесь с такими малышами?

- Не «вы», а «ты», - поправил он. – С нами поедет их няня. – Он посмотрел на меня: – Я так понимаю, что мне пора восвояси.

Я промолчала, и он вызвал такси.

- Мина, если почувствуешь что-нибудь не то, сразу звони мне. Я и по телефону
многое могу сделать.

- Спасибо тебе, Борис, - я впервые без запинки назвала его на «ты».

Он поцеловал меня в щеку и вышел. Не могу сказать, что его поцелуй вызвал у меня
отвращение.



                Глава девятая

На следующее утро после недолгих размышлений я решила, что пока увольняться
не буду, а оформлю месячный отпуск. Уволиться всегда успею. Я отправилась на работу и написала заявление. Константин Иванович с воодушевлением подписал его.

- Ни о чем не беспокойтесь. Отдыхайте. Пока Света вас подменит, тем более, что немецкие партнеры в ближайшее время к нам не собираются.

Едва я вышла из его кабинета, как объявилась Жанна. Не знаю, то ли у нее нюх, то ли уже успели доложить о моем появлении.

- Минка, говорят, что ты увольняешься! – возбужденно воскликнула она.

- Нет, ухожу в отпуск на месяц.

- Борис Петрович с сегодняшнего дня тоже в отпуске, - многозначительно заметила она.

- Не вижу связи, - холодно сказала я и чуть было не проболталась, что он уехал с детьми на Сардинию.

Жанна не унималась:

- Пойдем – покурим.

- Пойдем, - охотно согласилась я. – Проводи меня до машины.

Приятельницу волновало, чем вызван мой внезапный отпуск. Я сослалась на
недомогание и необоснованные сплетни, которые меня донимают. Она явно была разочарована, но ей пришлось этим удовлетвориться.

Сев за руль, я поняла, что сейчас домой не поеду. Нет, я не буду целый месяц сидеть у окна и жать, когда Роберт позвонит. Я постараюсь ему помочь – и не так, как в прошлый раз. К Измайлову и близко не подойду. У меня есть другая ниточка, за которую можно потянуть, если только она еще не оборвалась.

Я направилась к Варваре Константиновне. На звонки никто не отзывался. Я повернула к выходу и в дверях столкнулась с ее соседкой. Она меня узнала.

- Вы к Варваре?

- Да, к Варваре Константиновне.

- Нету ее, - хихикнула она, – сгинула.

- Что значит – сгинула?

- А так, смотрю, вечером к нам не вяжется, на следующий день тоже тихо. Вскрыли дверь, думали, что померла. Нет, там пусто. Наверное, черти унесли.

Я не стала ее благодарить за предоставленную в такой форме информацию и
направилась к машине. Теперь мой путь лежал в Сиверскую. В справочной больницы сообщили, что Тимофеева в очень тяжелом состоянии. Меня к ней все-таки пропустили, так как я была первой и единственной, кто ею заинтересовался.

Она лежала на узкой койке у окна в компании четырех пожилых женщин. Лицо у нее сильно побледнело, и вся она, как будто съежилась.

- А, Миночка, проходите! – она меня сразу узнала. - Голос был слабым, но речь внятной. – Новая комната мне не понадобится, - прошелестела она. - Чувствую, что отсюда не выйду, - добавила она будничным голосом. – Да и то сказать, долгую жизнь прожила, правда, радости, мало видела.

Я попыталась ее утешить и подбодрить. Выложила на стол фрукты и соки, которые в последний момент догадалась купить.

- Спасибо, только зря вы потратились. Я уже второй день ничего не ем. Не хочется мне ничего.

Я опять стала что-то лепетать о ее радужных перспективах, но она меня перебила:

- Не будем зря время терять, у меня его мало осталось. Я знаю, что вы нашли Настю. Зачем вы туда поехали?

Она задала вопрос, но ее взгляд казался пустым и незаинтересованным.

- Мы и надеялись ее там найти, только живую.

Не знаю, расслышала ли она мой ответ, потому что заговорила о другом.

- Вот ведь как в жизни случается. Именно в тот день, когда меня повезли на
опознание, я получила от нее письмо. Оно три недели шло. Пешком и то быстрее можно добраться.

Я напряглась. Вот, возможно, та зацепка, которая мне нужна.

- А где письмо?

Она махнула рукой в сторону тумбочки.

- Там, в сумке, сами возьмите.

Я дрожащими руками достала письмо.

- Почему вы его не отдали милиции?

- Сразу не догадалась, а потом мне плохо стало.

- Они к вам сюда приходили?

- Нет.

Понятно, как у нас ведется следствие. Убили молодую девушку, а единственную
родственницу не допросили. Впрочем, возможно, что врачи    не разрешили. Зато я появилась и будоражу больную старушку.

- Читайте, - разрешила она. Я его наизусть помню.

«Бабуля, здравствуй, - писала Настя четким, немного детским, подчерком. – Прости,
что я взяла твои деньги. Я знала, что ты мне их не дашь, а они были очень нужны нам – мне и Славе. Думаю, ты понимаешь, о ком я говорю. Ему надо было срочно уехать, так как он попал в беду. Его обвинили в краже крупной суммы, а у него в кармане всего пять тысяч – и не долларов, а рублей. На это долго не протянешь.
Сейчас все улаживается. Мы в безопасном месте, а скоро разбогатеем, поженимся и вернем тебе деньги. Прости, я была не самой лучшей внучкой, да и ты не всегда ко мне хорошо относилась, но мы все исправим. До свидания. Настя».

У меня в голове возник переполох – беспорядочно кружился ворох разнообразных мыслей. Выходит, Морозов не брал депутатских денег, а путешествовал за счет Варвары Константиновны! Тогда, куда пропали деньги? И пропадали ли вообще? И почему он отправился в Мурманск?

Я вложила письмо в конверт и посмотрела на штемпель. Отправлено десятого июня из поселка Измайлово Лодейнопольского района Ленинградской области. Название говорило само за себя. Я была готова рассмотреть в этом знак Судьбы, но решила пока этого не делать. Как-то мы с Судьбой друг друга не всегда понимаем.

- А сколько денег взяла у вас Настя? – поинтересовалась я.

- Около десяти тысяч долларов, - был ответ.

Я опешила, так как не предполагала наличия такой суммы у бедной старушки, но не
стала спрашивать, откуда она у нее взялась. По словам словоохотливого Василия Ивановича, первоначальные накопления она потеряла в начале девяностых. Варвара Константиновна сама решила прояснить их происхождение.

Оказывается, с бывшим соседом она была не до конца откровенна. Часть денег, которая лежала на книжке, действительно погибла, зато остальные, обращенные в американскую валюту, лежали дома.  С тех пор она не доверяла банкам, и деньги, которые присылала дочка, обращала в доллары.

- Почему вы нам не сказали, что Настя исчезла вместе с деньгами?

- Стыдно было, - прошептала она, - за нее и за себя. Сорок пять лет педагогического стажа, и что? – Дочка проститутка, внучка воровка.

После некоторого возбуждения Варвара Константиновна опять угасла. Мне же
стало понятно, почему Настина мать так редко появлялась. Она не хотела, чтобы дочь знала об ее жизни, считая, что бабушка-учительница лучше справится с ее воспитанием.

Варвара Константиновна закрыла глаза, и я, попрощавшись, тихо вышла из палаты. Разжившись справочным телефоном больницы, отправилась домой.

Вечером, сделав необходимые домашние дела, я села за письменный стол. Как давно я за ним не сидела! Достала лист бумаги, ручку и решила наглядно представить все, что мне известно на сегодняшний день. Информацию расположила в хронологическом порядке.

1 – 3 мая   - Возможно, Морозов был в Горках (со слов Василия Ивановича).

С 22 мая по 5 июня   –  Морозов и Настя в Мурманске (проживали в мотеле под      Мурманском), на 3 июня был заказан пропуск на консервный завод.

10 июня   -  Настя (видимо с Морозовым) в поселке Измайлово (из письма бабушке).

Середина июня   - убийство Насти в Горках

1 июля   - обнаружение ее трупа.


Я внимательно изучила написанное. Судя по всему, до десятого июня они оба были живы. Пока неизвестно, где они находились с третьего по двадцать второе мая. Дальше – более или менее понятно. Из Мурманска направились в Измайлово, а оттуда – в Горки. Если они поехали туда вместе, то куда потом делся Морозов? Неужели он ее убил? Или его тоже нет в живых?

Я решила, что завтра же поеду в Измайлово и постараюсь на месте разобраться, что к чему. Я встала из-за стола, чувствуя себя сильной и уверенной, и включила телевизор. Местные новости, как всегда, запаздывали. Сегодня показывали позавчерашнюю тусовку, на которой было объявлено об учреждении новой литературной премии. Измайлов гордо подписал чек, потом у него взяли интервью. За плечом депутата мелькнул Борис Петрович. Надо же, а я и не заметила, когда снимали.

Спать не хотелось, еще и десяти нет, читать – тоже. Я с ностальгией вспомнила наши вечерние прогулки. Роберт, где ты? Почему не звонишь? Судя по всему, Измайлов пока не добрался до него, значит, он находится в безопасном месте. Почему же не звонит? Неужели забыл обо мне? Нет, не может быть! Невозможно так быстро забыть все, что было между нами. Тут я вспомнила слова Олега: «Нам же было так хорошо вместе!» Мы совсем по-разному оценивали одни и те же события. Может, и тут такой же вариант?

Сегодня за весь вечер никто не позвонил, даже мама. Обычно она ни одного дня не пропускает. Может быть, я ее вчера чем-то обидела, когда разговаривала с ней, как в бреду? Я потянулась к мобильнику, но тут он сам зазвонил.

- Мина, здравствуй. Как дела? – услышала я голос Бориса Петровича.

- Нормально. Сегодня написала заявление на месячный отпуск.

- Отлично, - обрадовался он. – Фирма не может себе позволить терять таких ценных сотрудников.

- А вы как долетели? – вежливо поинтересовалась я.

- Хорошо, только Сашка в самолете капризничал, пришлось всю дорогу сказки ему рассказывать. – Я попыталась представить эту картину, но не смогла. – Чем вы занимаетесь?

- Телевизор смотрю.

- Весь день?

- Нет, конечно. Неужели вы потребуете у меня полный отчет? Я же в отпуске.

- Опять «вы». Я просто беспокоюсь, как бы ты не влезла в какую авантюру.

- Не влезу, - уверенно заявила я. – К Измайлову и близко не подойду.

- Хотелось бы верить.

После его звонка на душе потеплело. Он просто заботится обо мне, а я вообразила бог весть что. Хотя, конечно, кое-что смущает.
      
Телефон опять зазвонил. Я с надеждой потянулась к трубке.

- Мина, это Вадим Корнеев, - он был так взволнован, что забыл поздороваться. – Ваш избранник – просто чудовище! Он подослал ко мне бандита, который стал выспрашивать о Роберте. – Тут он немного приободрился. – Я все сказал, как вы велели: американский ученый, высокий красивый блондин.

Его нервозность передалась и мне.

- Спасибо, извините, что вам пришлось поволноваться, - у меня самой голос едва не срывался.

Значит, Измайлов мне не поверил, и Борису не поверил. Неужели и Корнееву не
поверит? Каким будет его следующий шаг? Видимо, он не может выйти на след Роберта, и я – единственная реальная зацепка. Он хочет установить, являюсь ли я его любовницей. Если это так, то Роберт рано или поздно появится у меня. Значит, за мной будет слежка. Мне стало совсем плохо. Я так глубоко задумалась, что забыла о Корнееве.

- Мина, вы меня слышите? – кричал он в самое ухо.

- Да, конечно, просто я очень расстроилась.

Оказывается, подосланный Измайловым бандит встретил композитора у дома. Он не
слишком вежливо отвел его в сторону и без всяких предисловий велел рассказать все, что ему известно о Роберте – хорошем знакомом Мины. Моей фамилии и полного имени он не называл, из чего я заключила, что они ему неизвестны. Ура! Значит, и моего адреса он не знает. Впрочем, это легко исправить. Достаточно найти подход к одному из сотрудников нашего офиса. Такого имени больше ни у кого нет, а меня там все знают.

Вадим сначала упирался и не хотел разговаривать с подручным депутата, тем более в таком тоне. Тут ему в бок уперлось что-то твердое, после чего он стал сговорчивее и сообщил все, что я ему велела. Бандит пообещал ему массу неприятностей, если он передаст этот разговор мне или еще кому-нибудь. Моим адресом и фамилией он не поинтересовался.

Выговорившись, Корнеев окончательно пришел в себя:

- Мина, поверьте мне, как опытному человек, бегите от него без оглядки. Кстати, а который из них ваш друг – этот самовлюбленный депутат или второй, с бандитской рожей?

- Не забивайте себе голову всякими глупостями, - как можно легкомысленнее
сказала я и быстро распрощалась.

Мне стало не по себе. Неприятно ощущать себя в центре таких событий. И поделиться
не с кем. Я набрала номер Роберта. Ни ответа, ни привета. Почему же он не звонит? Не хочет свой телефон «засвечивать», позвонил бы с чужого. Ну не в лесу же он!

И тут я вспомнила его рассказ о деде, о том, как они летом жили в деревне и на несколько дней уходили в поход – к заброшенному охотничьему домику на берегу лесного озера. Конечно, Роберт там. Я представила, как он сидит на крылечке, смотрит на озеро и думает обо мне.

Потом я на него рассердилась. Сколько можно скрываться? Сидя там, ничего не узнаешь. Надо ведь что-то делать, а в этой глухомани наверняка даже связи нет. Я прошла на балкон, закурила и стала придумывать Роберту оправдания. Наверное, он сейчас пытается спокойно все обдумать и найти выход, а потом начнет действовать.

Как жаль, что я не могу передать ему новую информацию, которая у меня появилась. И у него есть кое-что, о чем мне неизвестно. Ему должен был позвонить мурманский сыщик и сообщить, кто заказывал Морозову пропуск на консервный завод. Нам бы объединить усилия, глядишь, что-нибудь и получилось.

Было уже поздно, но о том, чтобы идти спать, не было и речи. На душе было слишком тревожно. Я пыталась решить, что же делать дальше. План на завтра придется изменить. Нужно помотаться по городу, посмотреть, нет ли за мной слежки, а уж потом думать о дальнейшем расследовании. В субботу съезжу к Сашке, но не буду посвящать ее в свои проблемы. Я ей полностью доверяю, но нельзя подвергать опасности мать двоих детей.

Я приняла душ, выпила валерьянки и отправилась в свою комнату. Тут зазвонил стационарный телефон. Я вздрогнула, потом сняла трубку.

- Алло, я вас слушаю. – В ответ молчание. Я повторила эту фразу, но на другом конце провода не отзывались, а потом положили трубку.

Я тоже свою положила и тут мне стало по-настоящему страшно. И раньше случались
непонятные звонки, но в этот раз было как-то по-другому. Я прошлась по квартире, проверила двери и окна. Оставила открытой только форточку в своей комнате.

Хорошо жить одной, когда хорошо, и плохо жить одной, когда плохо, - вот такой невеселый каламбур у меня получился.

Неужели это они? Конечно, они. Проверяют, дома ли я. За анонимным «они» мне виделся Измайлов с целой сворой своих подручных. Я вернулась на кухню,  плеснула себе  коньяка и залпом выпила. Тепло быстро расходилось по телу, но голова оставалась ясной.

Целый час я мельтешила по квартире, но успокоиться не удавалось. И я позвонила Борису, обрушив на него не только новую информацию, но и свои эмоции. Он был взволнован и, отпустив в адрес Измайлова несколько нелестных замечаний, обещал тут же ему позвонить. Я еле упросила его не делать этого, так как у Корнеева могут возникнуть неприятности. Он сокрушался, что не может сейчас вернуться в Питер, так как няня не кажется ему достаточно надежной. «Нет, нет! Даже не думай об этом! Не дай бог, что-нибудь случится с детьми!» - прокричала я в трубку. Он тут же предложил новый вариант.

- Приезжай сюда! У меня есть друзья в турагентстве, они в один день все оформят.

Я отвергла и это предложение, заявив, что после разговора с ним мне стало легче.

- А чем же ты будешь заниматься целый месяц?

- Съезжу на дачу к подруге, потом к родителям и поживу у них. Я не могу далеко уезжать, вдруг Роберт объявится.

Мне показалось, что Борис скрипнул зубами. Я пообещала вести себя примерно,
никуда не влезать и поблагодарила его за моральную поддержку.

После разговора с ним мне действительно полегчало, но все-таки я была с ним не до конца откровенной: я собиралась продолжить расследование, пусть и не сразу. Сначала нужно выяснить, ведется ли за мной слежка. Если нет, то вперед! А если да? Впрочем, зачем думать о худшем, сначала надо установить, как обстоят дела на самом деле.

Весь следующий день я моталась по городу – обошла свои любимые магазины, пару раз заглянула в кафе, но ничего подозрительного не заметила. Придя домой, с удивлением обнаружила, что ничего себе не купила. С тех пор, как познакомилась с Робертом, в моем гардеробе не появилось ни одной обновки. Оказывается, есть более интересные и важные занятия, чем наряжаться. Впрочем, из магазина я вернулась не с пустыми руками, накупив игрушек для Сашкиных детей.


В субботу я отправилась к ней. Мы давно не виделись и бросились обниматься. Витька сказал, что ему завидно, и мы с двух сторон поцеловали его в щеки. Подбежали дети, с оживлением ожидая подарков, и я их не разочаровала.

Мне очень нравилось бывать у них, правда, в этот раз наше общение было омрачено тем, что я не могла выложить подруге все свои новости, раньше ничего от нее не скрывала. Но я по-прежнему считала, что нельзя впутывать в эту темную историю мать двоих детей.

- Минка, объясни, что с тобой происходит. Ты очень изменилась.

Витька ушел с детьми к озеру, и мы сидели на крылечке.

- Понимаешь, в моей жизни сейчас разворачивается криминальная мелодрама, и
пока точка не поставлена, я не могу раскрывать подробности сюжета.

Сашка нахмурилась:

- Чего это тебя так заносит? Попроще не можешь сказать?

- Могу, но думаю, ты и так поняла, что я не хочу тебя впутывать в эти проблемы. Когда все закончится, ты будешь первая, кому я все расскажу.

Она расстроилась, но не обиделась. И выходные мы провели на славу. Борис звонил
мне по несколько раз в день.

- Кто это? – спросила Сашка.

- Персонаж криминальной мелодрамы, -  загадочно ответила я. Она усмехнулась, но больше вопросов не последовало.

Я уехала в воскресенье вечером, так как даже Сашке не сказала, что сейчас в отпуске, мама тоже об этом не знала. Моя жизнь сделала очередной поворот

Я решила подвести итоги и наметить план на следующую неделю. Итак, за последние три дня я никакой слежки не заметила, значит, ее просто нет, а отсюда следует, что я могу делать все, что захочу. А чего я хочу? Конечно же, поехать в Измайлово и что-нибудь там узнать. У меня было предчувствие, что там я найду разгадку этой темной истории или хотя бы приближусь к ней.

Все-таки, почему Измайлов так всполошился? Неужели он такой щепетильный, что его столь сильно задело предательство помощника? Или дело в другом – он смертельно боится, что Роберт раскопал или может раскопать что-то опасное для него? Я склонялась ко второму.

«Трусливый заяц», - вдруг вспомнились задевшие меня слова Измайлова. Нет, я ни в коей мере не считала Роберта трусом. Что же меня задело? И я поняла. Депутат слишком легко говорил об исчезнувшем помощнике, то есть так, как будто ему нечего было скрывать. А в свое время так же непринужденно сообщил Роберту об исчезновении Морозова. Он мог бы вообще об этом не упоминать, но, выпив лишнего, расслабился и стал говорить о наболевшем.

Неужели Измайлов ни при чем, а за его спиной действует кто-то другой, очень хитрый и ловкий? Это предположение показалось мне очень убедительным. Поделиться своими мыслями было не с кем. Единственный человек, с кем бы я могла это обсудить, Борис, но я обещала ему никуда не соваться. Придется действовать самой.

И все же, что движет Измайловым? Неужели пресловутый кодекс чести тюремного Гарварда: предавшего тебя – накажи? Надеюсь, что после поездки кое-что прояснится.

Я разложила карту Ленинградской области на столе в гостиной и нашла поселок Измайлово. Он располагался на берегу реки Свирь. Добираться до него было легко – по Мурманскому шоссе, а потом километров десять в сторону по дороге местного значения. Он был расположен очень удобно – шоссе и железная дорога недалеко, река под боком и Ладога не за горами, правда, от Питера далековато.Интересно, что он из себя представляет? Судя по тому, что там есть свое почтовое отделение, не маленький. Как же я буду искать там следы этой парочки авантюристов? Впрочем, у меня есть фотография Насти, а такая красавица не могла остаться незамеченной.

Я посмотрела на часы: половина двенадцатого. Надо отправляться спать, завтра придется встать рано, если хочу вернуться в этот же день. Потом подумала, что можно переночевать в каком-нибудь мотеле.  Не люблю подолгу сидеть за рулем.

И тут зазвонил телефон. Я уже знала, что ничего не услышу в ответ, но трубку все-таки сняла. И опять долгое молчание, после которого трубку повесили, правда, я успела бросить: «Придурок!»

Спать расхотелось, нужно было опять менять план. Ехать в Измайлово под надзором соглядатаев депутата не только не имело смысла, но и вообще противопоказано. Тут я с удивлением обнаружила, что от этого звонка не впала в панику и не затряслась от страха.  Похоже, с аморфным прошлым покончено, и превращение в амебу мне больше не грозит.

Я опять подумала о Роберте. Теперь в мои мысли о нем примешивалась обида. Если бы я была на его месте, то обязательно нашла способ послать весточку. Сколько всяких каналов связи! Телефон, мобильная связь, почта, электронная почта. Впрочем, мы пользовались только одним каналом. Мой электронный адрес ему неизвестен. Хотя, я не знаю, во сколько он ушел. Может быть, он включал компьютер и выяснил это?
Пройдя в свою комнату, я включила ноутбук. Нет, никаких посланий от Роберта или еще от кого-либо не было. Выключать компьютер я не стала. Чтобы продолжить свое расследование, мысли о котором все больше захватывали меня, нужно убедиться, что никто не висит у меня на хвосте. Самой это установить мне не удалось, придется обратиться к профессионалам.

Я быстро нашла адреса и телефоны нескольких детективных агентств, решив, что выйду с ними на связь завтра утром.


Продолжение следует...