ПоследнеесловоИИИ

Странная традиция - приходить к покойнику на кладбище с выпивкой, но проходя мимо поворота к последнему пристанищу бренных тел, как-то само собой получилось, что решившись на посещение этого места, я попутно приобрёл в магазине бутылку водки, пару яблок и три пластиковых стаканчика. Хватило бы и двух стаканов - один себе, один на могилу, но видимо подсознательно я рассчитывал на появление кого-нибудь ещё, с кем можно было бы поговорить.

Людей на кладбище почти не было. Живых конечно. Только у какой-то свежей могилы, сгорбившись, неестественно вытянув шею, сидела женщина лет сорока с опустившимися под тяжестью горя плечами, она бессмысленно смотрела на холм земли с венками, явно успев выплакать весь запас слёз, да ещё парочка алкоголиков, проходя мимо, скользили взглядами по могилкам, высматривая выпивку и закуску. На секунду мелькнула мысль подойти к женщине, заговорить, «прощупать», не собралась ли она часом отправится вслед за своей дорогой потерей, но как-то хватило ещё одного взгляда, чтобы понять - лучше ей сейчас поговорить тут с собой наедине, и через час-другой она отправится со своей печалью домой, и ничего не случится более того, что она зальёт слезами подушку, а потом всё-таки уснёт, чтоб завтра начинать учиться жить дальше.

Всё ещё думая о женщине, я автоматически пришёл к нужной могиле - ноги помнили куда мне нужно идти. Присел на лавку, пробежал вновь взглядом по табличке, будто желая проверить, что могила эта же, и человек в ней тот же. Мелкие трещинки кое-где на памятнике обозначили, что время неумолимо. Никогда не думал, находясь у могилы, что прихожу к человеку с которым можно переговорить, хоть по началу и пытался привить себе такое чувство. Как в фильме. Они всегда там мысленно, или вслух общаются с ушедшими в небытиё. Ничего не вышло - я решил, что лучше вместо этого более внимательно прислушиваться к тем, кто ещё жив.

Зачем я прихожу на это место? Вспоминаю. Просто вспоминаю этого человека, и других, захороненных в разных местах. Слушаю, как шумит ветер в ветвях деревьев, как жизнь, переплетаясь со смертью, не останавливается ни на минуту. Это отрезвляет что ли, заставляет почувствовать разницу - ты пока ещё можешь провести рукой по пыльному памятнику,  а он уже нет, ты ещё можешь сжимать стакан в руке и кривиться от водки, а ему не дано. Вот и всё, и надо продолжать жить, потому что рано, или поздно, ты окажешься в таком же положении.

Да и вообще, если ты каждый день выслушиваешь проблемы других, при чём пытаешься разделить с ним все его переживания, провести себя через его личный ад и помочь ему идти дальше, то в конечном счёте тебе самому надо будет чья-то помощь.  И вдруг меня осенило - а зачем это я лезу к людям со своей "помощью"? Может им лучше, так как есть.
 
"Как собака возвращается на блевотину свою, так глупец повторяет глупость свою!"

Каждый раз вне себя от радости, что смог чем-то помочь, снова и снова окунаюсь в разочарование от того, что тот, кому помог, возвращается к своей ловушке и сам суёт туда руку. Просто разная глупость. У кого-то глупость ставить себя в глухой угол, у кого-то - желать из угла выводить.

Этот день унёс с собой моё желание вслушиваться. Именно здесь - у могилы, лучше всего понимаешь, что когда ты пытаешься рассказать о своих переживаниях, только что открытый и искренний человек, буквально минуту назад оживлённо рассказывавший о своём насущном, начинает скучать и смотреть по сторонам в поисках спасительных обстоятельств, способных выручить из столь некомфортной ситуации. Он закрыт для тебя почти так же, как и погребённый человек, впрочем, последний точно не будет перебивать, или сославшись на срочное дело убегать. Приходит понимание, что, когда рассказываешь что-то беспокоящее и гнетущее тебя, между слушателями - живым и  мёртвым можно поставить знак "приблизительно равно". Правда, живые в отличие от мёртвых стремятся рассказать тебе что-то взамен, ибо это куда важнее по их мнению.

Эти мои размышления прервал проходящий мимо "копач". Я посмотрел на него и вспомнил про лишний стакан. Предложил ему выпить, он не отказался, присел рядом со мной, оперев черенок лопаты на край лавки. Состроив скорбно-сочувствующую мину, он выпил, дежурно пробормотав: «Царство небесное". Мне вдруг стало до того противно от этого, что я сдавил в руке стакан, отчего тот хрустнул и капли водки намочили мою ладонь. Землекоп взглянул на меня и поспешил ретироваться. Через несколько секунд мне самому стало удивительна моя реакция. Он ведь просто привык уже, тут горе каждый день, а ему возле него надо ведь как-то жить. И чем он собственно провинился? Да ничем! Просто я такой же человек, как другие, как все мне хочется искреннего понимания, а не брошенной походя фразы.
 
Гордыня! Духовная смерть подобрала подходящее мне жало, которое неожиданно повезло заметить. Думать, что можешь помочь, думать, что ты чем-то отличаешься от других, думать, что ты лучше. О, да! Разве это не обо мне? Разве я никогда не думал, проходя возле пьяницы, лежащего под забором, что я уж конечно лучше?

Решил - дальше так продолжаться не может. Работу найдём другую, лучше не с людьми, а с бумагами. Заживём, выжигая сигаретными окурками куски души, поражённые болезнью. Искать день за днём, куда протянули свои щупальца-метастазы чёрные ростки греха. Смотреть в себя, стараясь разучиться ненавидеть. И это моё последнее слово об этом. Больше тут нечего сказать, пока не разберусь в себе, а этого наверняка хватит до конца.