Кот, гулявший сам по себе. 4 часть, гл. 8

   …Работу в выходные субботние дни Саша ещё с заводских времен считал зверством. Бессмысленным и бестолковым. Тем не менее, на заводе рабочие субботы, в ходе которых занимались тем, что можно было сделать ещё в пятницу, или отложить на понедельник, случались регулярно. Об этой напасти Саша уже почти и позабыл, но вчера босс, обычно практичный и рассудительный, пресек их попытку устроить пятничный ПХД (парко-хозяйственный день) и обязал всех явиться завтра утром для проведения большой уборки. Удивленный Саша подумал, что заводское безумство потихоньку прокралось и в стены их офиса. Когда он сказал об этом коллегам - те, недолго думая,  объявили именно его разносчиком этой опасной инфекции, и пригрозили при случае покарать всеми мыслимыми способами. Утром все были не в настроении, но управились быстро, и даже остались довольны результатами своей работы. Безлошадные коллеги остались выпить по баночке пива, а «лошадные» разъехались по домам. Поставив машину на стоянку и продвигаясь домой, Саша прокручивал в уме варианты примирения с женой: со вчерашнего вечера они были «в ссоре». Дарья Алексеевна, наплевав на Санины протесты, сэкономила пятьсот рублей и приобрела электрообогреватель через интернет-магазин с доставкой на дом. Изделие «мирового лидера» работать – работало, но было кривым, как бараний рог. Рассмотрев его как следует, Даша попросила мужа разобраться с «мексиканскими негодяями». В ответ Саша отрицательно покачал головой, кивнул поочередно на обогреватель и упаковку: «не… вот тебе ведёрко, вот – корова…» Женуля закусилась. Из вскоре состоявшегося между ней и Лариской телефонного разговора Саша понял, что темпераментная  и неудержимая в гневе Ларка охотно взялась оказать посильную помощь, и негодяи «на днях или раньше» получат по-полной. За это направление Саша был теперь спокоен. Подумав ещё немного, он завернул в маленький магазин.
   Выпотрошив почтовый ящик, он окончательно уверовал, что окружающий его мир свихнулся. И, поднимаясь по ступеням, размышлял, почему Всевышний не подвергает этот подлунный кавардак немедленному аннулированию. Среди прочей макулатуры в ящике лежала даже не предвыборная агитка, а, чуть ли, не целая газета на хорошей бумаге, украшенная благообразной мордой - кандидатом от коммунистов на выборах в городскую Думу. «Нюанс» заключался в том, что борец за справедливость и коммунистические идеалы был широко известен как очередной функционер не к ночи помянутого ВЛКСМ, поднявшийся на прихватизации. Потом - крутившийся в банковском бизнесе и на пике «карьеры» - внезапно вышедший из игры. При этом он эпично кинул своих компаньонов и в отличии от них умудрился остаться в живых. Последние годы кандидат-коммунист жил беззаботной жизнью рантье. На проценты с отжатых денег.  Которые предусмотрительно сховал то ли в австрийский, то ли в немецкий банк. Поднимаясь, Саша несколько раз прочитал чеканные фразы листовки, вгляделся в решительный и искренний взгляд кандидата. И почти поверил, что «кидок» может быть объяснён как личный вклад в борьбу с буржуинами, а деньги были экспроприированы на нужды революции.
   Кандидаты… Как там у Шнурова… Выборы, выборы, кандидаты… Так, вот, как-то. Только одних  гоняем и запрещаем собираться больше трёх на гей-парады, а других сажаем себе на шею. На выборы Саша ходил без особого энтузиазма ещё до исключения из бюллетеней кандидата «против всех», потому, что творившееся действо до боли напоминало достославную игру в напёрстки с предсказуемым финалом. Последнее общение с «избранной властью» состоялось осенью и способствовало пониманию лютой ненависти Батьки Махно к любой форме её, власти, проявления. «Власть» взялась воевать с автостоянкой, где Сашка ставил машину. Подкатил служебный «мондео», вылезло оплывшее рыло, взмахнуло удостоверением работника администрации района и объявило стоянку незаконной. На присутствовавших сие произвело впечатление не большее, чем мычание коровы - Америку открыл. Колумб, мля… стоит её сделать «законной», и за ночь на стоянке придётся платить, как за ночь с проституткой. А, что до того, чтобы её «закрыть», так здесь стояли сотни полторы машин со всех окрестных домов, и перекочуй они во дворы… Туда и так уже трудно было загнать что «скорую», что «пожарную». Но, «власти» на это было глубоко начхать. На следующий день подкатил самосвал, и вывалил  на шлагбаум кучу земли, завалив выезд, хоть на стоянке было полно авто. Командовало операцией вчерашнее рыло, приехавшее уже за рулём личной «санта фэ». Как только рыло укатило - кучу отгребли стоящим на стоянке бульдозером. Так повторялось несколько дней. Выставить наряд милиции, чтобы «тупо» никого не пускать на превращённый в стоянку давно заброшенный пустырь, у власти не хватило то-ли ума, то-ли оснований. На стоянке, кстати, ставили машины несколько оперов. Потихоньку всё так и утихло. Навезённые кучи облагородили в виде бруствера и по весне собрались засадить по верху колючими кустами.
   Тогда Саша некоторое время ломал голову над тем, как закручены извилины у властных мозгов, а потом, парковавший напротив Саниного "галанта" своего холеного вишневого «форда» разбитной парень открыл ему секрет Полишинеля. Оказалось, что помимо депутатства у раскормленного рыла есть ещё и строительная фирма, и с очередного объекта нужно было вывозить строительный мусор. И с властными мозгами оказалось всё «прямее некуда»…
   Любимая супруга показала ему язык, сказала «кю» и скрылась на кухне. Настроение у неё было даже игривое, что создавало весомые предпосылки к перемирию, скрепленному шампанским, стриптизом и всем последующим. Увидев выставленные на стол вино и коробку конфет, Дашка поджала губки и придала лицу высокомерное выражение. После чего, молча достала из холодильника требующую разделки шикарную селёдину. Саша вздохнул. В глазах жены блеснули смешливые искорки. «Вечерком обсудим!» - она убрала бутылку и коробку в ящик кухонного гарнитура. Саша вдохнул аромат готовящегося на плите азу, и взялся за нож. Тут и предвыборная газетка пригодилась. «Ну-с, любезный, ваше предвыборное обещание «помочь каждому по мере сил» – уже претворяется в жизнь!» - подумал Саша, смачно шмякнув рыбину на благообразное лицо кандидата и снеся ей голову ножом: «Был бы рад видеть на этом месте вас и многих других заживо».
   После обеда всё действительно устаканилось, хотя супруга ещё была с ним наигранно суховата. Масянька делала уроки, Дашка увлеченно листала каталог косметики, одновременно треща по телефону, Саша сидел в кресле и грустно смотрел на лежавшую на подлокотнике книгу: сцапанный по нелепой ошибке, вместо «бравого солдата Швейка», Гай Светоний Транквилл в схожей обложке не воспринимался совершенно после «трудового подвига», когда он в конторе перелопатил кучу старой макулатуры, освобождая кладовку под лестницей. Да ещё на трезвую голову. Хотя, возможно и Светоний и Гашек «работали» в одной манере. Так вот раскопает кто-нибудь лет через тысячу-другую произведения Головачёва, или Лукьяненко, и примет всё за чистую монету. А, люди просто дали волю фантазии. А, некто, убеленный сединами - и вовсе раскопает целый пласт ценнейшей информации о стране Пиндостан под руководством президента Жоры Кустова. Ищем же мы сейчас Атлантиду. Диссертации, почести, всё такое… а, люди просто постебались... Потом историков начнут «перепевать» писатели. На них сошлются историки, сединами ещё не убелённые. И вновь возникнут «нездоровые сенсации» сродни бешено сражающимся эскадрильям «хейнкелей- 113», которых то ли вообще не существовало, то ли было построено (или перестроено) с десяток штук, торчавших потом у забора завода-изготовителя и использовавшихся в играх подчинённых доктора Геббельса. Встречные бои между польско-русско-татарскими кавалеристами с шашками наголо и танками панцерваффе во вторую мировую. На худой конец - лавины тяжелобронированных конных арбалетчиков. Интересно... кто-нибудь пробовал зарядить серьёзный арбалет, сидя на коне, и нацепив полцентнера брони? Хитрость была? Была, конечно. Этакий секрет, который был утерян по причине полного истребления конных арбалетчиков ордами неизвестных кочевников. Историкам уже давно пора было скинуться на памятник «Неизвестному кочевнику»: сколько всего списано на его шаловливых рук дела и делищщи…
    Ещё есть красочные описания морских боёв с участием сотен греческих триер и римских пентер, тайна строительства, эксплуатации и управления которыми в таких масштабах тоже сгинула в веках под напором варваров. Древнекитайские ракеты средней дальности. И двуручные мечи, одним махом вылетающие из висящих за спиной ножен. Впрочем, с последним как раз никакой хитрости и нет: достаточно иметь телескопическую руку, или дрессированные ножны, падающие вниз по условному сигналу.
     Сам с удовольствием читал одного «автора многочисленных художественных произведений на историческую и военно-морскую тематику». Рассказчик изумительный. Читаешь, и видишь польских кавалеристов, колотящих саблями по броне танков. И тупого маршала Будённого, крутящего усы и заявляющего о первостепенной роли кавалерии в грядущей третьей мировой. Лидеры сербской «Чёрной Руки» - благороднейшие люди, движимые самыми благими намерениями. Покровительствовавшие им генералы русской армии - тоже. Аж, напрочь забывалось, куда именно ведёт дорога, вымощенная благими намерениями, если они и присутствовали.
    Потом уткнулся в одного из героев - командира «носовой башни» крейсера «Аскольд». Да только вот не было у «Аскольда» башен. Баковое орудие было прикрыто щитом, как на «Авроре». И остальные - тоже. Неувязочка-с… Хотя, Алексей считает, что художник имеет право на некоторые вольности и неточности, если, конечно не претендует на «историчность», а вот публицист, и уж тем более историк должны быть хирургически точны и беспристрастны. Саша был с ним, в общем-то, согласен. Осталось только развесить ярлыки, кто есть кто. И оба согласились, что нарисованная автором в толстой книге про Распутина («Развратина-Паскудина») смесь бардака с вонючим сортиром, имевшая место в высших сферах Империи Романовых за совсем немного времени до трындеца, до обидного «хорошо», иногда – прямо как калька, ложились на дела сегодняшние и чуть-чуть вчерашние.
     Саша задумчиво потянулся: «Дойти до книжного шкафа, что ли… там, кстати, не только книги, и «книжка» - тоже. Отрава такая, и отрава эдакая... Нет, лучше в спортзал сходить, там уже все знакомые собрались...» Подошла Маша. Лицо – серьёзней некуда.
   - Папа, мы идём к тёте Лёле!
   Повернулась и пошла назад. В дверях остановилась, и, чувствуя, что отец  не то, что выпрыгнул из кресла, а даже не пошевелился, снова повернулась, и заявила тоном, не допускающим возражений:
   - Папа, мы ВСЕ идём к тёте Лёле!
   Серьёзная девочка растёт. Бровки так нахмурит - хоть стой, хоть падай. Помниться, когда говорить только начинала, разворошила аудиокассеты, выдернула одну коробку, в которую была вложена фотка Сандры, долго на неё смотрела, подошла к отцу и выдала: «Мама?» Сашка почесал головушку – смахивает, конечно, но врать ребёнку нехорошо. Услышав в ответ «тётя», Маха посмотрела на него таким взглядом, точно строго спрашивала: «Точно? Ты уверен?»
   - Гони, гони его, Машулька! – поддержала её Дашка:  -  Собирайся, лентяй. Лёлька сказала, что Алексию сегодня плохо, после того, как вчера было хорошо.
   Накинув куртку, он подошёл к шкафу, и вынул с книжной полки изящную фляжку – «чекушку», украшенную знаком радиационной опасности. Взболтнул – почти полная.
    На улице было уже сумеречно и морозно. Шли пешком. Дашка, в знак примирения, взяла его под руку. Суматоху и весёлую возню у Лёшкиного подъезда заметили издали. Заливистый смех, визг и азартные возгласы далеко разносились на морозном воздухе. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это Лёля со Славиком выгуливают своего кота Баксеня. Выгул сводился к его забрасыванию в пушистые сугробы. Кот вылетал оттуда, и пулей нёсся к подъезду, пытаясь шмыгнуть в дверь и улизнуть домой. Его азартно ловили и снова окунали в снег. Вид у него был самый ошалелый, и Саша, присев, гостеприимно расстегнул куртку. Узнавший Сашку кот с радостным урканьем спрятался за пазуху. И принялся отлягиваться задними лапами от пытавшегося его вынуть Славки. Славка отступать не собирался, и в эти лапы радостно вцепился.
   - Не трогать зверя, он «в домике»! – заступился Саша за кота, который удлинился уже вдвое.
   - Иди лучше Алексия в чувство приводи! И кота с собой забирай, хватит с него на сегодня, - разрумянившаяся Лёля бросила ему ключи от квартиры: - Мы здесь погуляем ещё.
   Саша открыл дверь и вошёл в прихожку, Баксень выпрыгнул на пол и улепетнул в направлении кухни. Нагулял аппетит, в сугробах кувыркаясь, и решил проинспектировать содержимое миски.
   - Эй, люди! У вас тут все дома?
   - Нету никого… завтра приходи… – раздалось из глубины квартиры.
   - Я ведь уйду, а ты погибай здесь со своей квадратной головой, - Саша скинул обувь, повесил куртку и пошёл на голос. Алексей сидел на кровати, оба были изрядно помяты. Помимо него на покрывале валялись колода карт и пачка бумажных «десятирублёвок», с коллекционной десятирублёвой монетой сверху.
   - Живой, что ли?
   - Жизнью, конечно, назвать такое состояние трудно… Но, поскольку, бабуля с косой не приходит, то…
   - Дурында! Знаешь, во сколько твои похороны встанут? Опохмелиться хочешь? – Саша взболтнул фляжкой.
   - Нет, не хочу. Ни разу в жизни не опохмелялся…
   - Вот и я - тоже.
   - Дойди до холодильника, там огурчики, помидорчики. С капусты рассольчику можно выжать…
   Саша принёс Лёхе высокий стакан с ароматным огуречным рассолом и мензурку с капустным. Сам, хрумкая стыренной из вазочки печенькой, открутил пробку у фляжки:
   - Что, хоть, было-то?
   - Симоны-гулимоны-крёстный ход по всем кабакам… стихийная пятничная пьянка, мать её. Прелюдия к тяжкой ночи с пятницы на понедельник. У босса было настроение и угостил он нас вискарем, прикупленным в дьюти-фри. Всем хватило «по чуть-чуть». Лизнули. Потом он уехал домой, а мы всей кодлой переместились в ближайший кабачок. Так, что всё прошло строго в классическом репертуаре, как в «Человеке из Пасифиды»: «Сначала чинно пили подогретый сакэ и говорили о политике, о борьбе сумо и о  регби,  затем,  когда  господин  начальник  отдела удалился… расстегнули мундиры и заказали  виски. Через полчаса стало очень  шумно… барон Като щипал официанток … Савада плясал, топчась  среди  низких столиков,  молодежь  хохотала,  хлопала  в  ладоши  и  орала  «Докой-са!»» Янкесы не забегали, к сожалению…
   - Память у тебя…. Даже в таком пришибленно-убогом состоянии… Здорово, ёлки-моталки! «Кими-га  ё», или, хотя бы, «Боже, Царя храни»  никто не затягивал?
   - Нет. «Настоящих буйных мало…»
   - Сам с собой играл? – Саша кивнул в сторону карт и денег.
   - С сыном… Настроение у него возникло сыграть партейку-другую…Заодно тебя хотел порадовать… Монетку с городом выиграть и презентовать. Нумизмат, ты наш… Пару соток просадил.
   Саша сцапал новенький десятирублёвик, подкинул его и поймал:
   - Ну, рассказывай, чего же ты так вчера до сладкого дорвался? До горького, вернее.
   - Взгрустнулось. Сделку я одну просадил. Не могу врубиться, как получилось. Вышел на хозяина конторы, вернее, одного из хозяев. Ну, ты наверняка их знаешь: друзья навеки, образец партнёрских отношений, пример для подражания, и всякое такое. Городская пресса неоднократно пускала сопли умиления. Работают вдвоём от времён начала бардака, и один другого по сию пору не закопал. Итак, выхожу на одного из хозяев напрямую — в кои веки так срасталось. Цену даю — невозможно отказаться. В итоге - уже понимаешь, что… Пшик! Звоню поставщику, у которого все и кормимся - мол, неужели я не самая любимая жена? Смеётся, дескать, твоя цена будет ниже, по любому, но просто не продавать тому, кто готов деньжонки бросить, естественно он не будет. Человек я недоверчивый – тихонечко «пробиваю» это дело. Не обманывает. Мои условия выгоднее. В чём дело? Весь в непонимании забредаю в офис несостоявшегося покупателя, надеясь непонятно на что, и встречаю там одного крысняка, конкурента своего, с довольной мордой выходящего от пол-хозяина. Меня он в лицо не знает, и я спокойно смотрю, как он бросает на стол манагеру, с которым я мурлыкаю, счёт к оплате. Менеджеров этой конторы я знаю хорошо: живут в страхе, и, устраиваясь на работу, подписались под детектор лжи. С их стороны - чисто, но в счётике, оставленном этой мордой на столе, цена заметно выше, чем та, что я озвучивал в том же кабинете. Кто ещё из причастных остаётся? Никого, кроме  сидящего за дверью. А, теперь, господа, собственно: «С какого хрена?» - спрашивается в задачнике… Вернее, «за каким», оно пол-хозяину понадобилось? Поиметь откат с собственного дела... Сюрреализм какой-то!
   - Сумма большая?
   - Не настолько, чтобы так за неё мараться.
   - Может, хозяевам срочно наличка понадобилась? В ресторанчик сходить? Обналичат через крысняка твоего разницу цен, и гульнут с цыганами немного… А может, компаньоны ещё и не поубивали друг друга только потому, что периодически взгревают друг друга всё это время по-маленькой… Отдушина такая…
   - Скорее, я поверю в то, что деньги безнадёжно портят человека морально, и выносят мозги из башки.
   Саша задумчиво перекатывал монету по костяшкам пальцев:
   - Логично. Хотя бы потому, что дуракам и моральным уродам деньги даются куда легче  и почти «задаром» - просто, портить и выносить уже нечего. Им вообще жить проще. Ни тебе угрызений совести, ни «горя от ума». В струю попал, и попёр, давя ногами всех случайно рядом оказавшихся. А, так – скажи «спасибо», что судьба не искушала тебя самого… Не было у тебя шанса хапнуть «много», или без мыла влезть во что-то крупное; да и у меня - тоже… Супротив мелочёвки  устоять легче… А, так… Коллекционировал бы ты сейчас яхты и строгал детей, щеголяя небритыми щеками, а не сидел бы тут со мной.
   Алексей задумчиво поскрёб щетину:
   - К небритой морде полагаются бровки домиком и жизнерадостно-дебильная улыбка олигофрена. Ы-ы-ы!
   Он попытался изобразить на лице что-то располагающее и доброе. Щетина угрожающе оттопырилась.
   - Свят! Свят! Свят! — замахал руками Саша: - С такой улыбкой только из лесу выходить. На шоссе перед купеческим обозом.
    Алексей прекратил потуги и снова поскрёб щетину:
   - Лёлька у меня беременная… Не свисти только!
   - Ёпс…Новость! Дважды мама и папа, мать — героиня, отец — героин! И ты со мной не выпьешь?
   - Рано ещё прыгать, полгода ходить. Рассольчику я с тобой выпью!
   Они чокнулись: один фляжкой, другой мензуркой.
   - Шанса, говоришь, у нас не было? – Алексей рассеянно крутил мензурку: - Шанс, может, и был. Да только мы с тобой его не разглядели. Талантами не вышли.
   - Смотря какими талантами…
   - Ну-у-у… Смотрим на всё с другой стороны…
   - В смысле?
   - Помнишь прикольный мультсериал про «Чёрного Плаща»? В одной серии он выследил своего злодейского братца по оброненному тем пёрышком. Извозил носом все районы и трущобы, огрёб приключений и нашёл таки его штаб-квартиру в самом высоком небоскрёбе города. Братец его скрутил и морально уничтожил, заявив, что пёрышко обронил специально, чтобы по нему его и нашли. Потому как огромных размеров флаг над небоскрёбом ЧП всё-равно не заметил бы… Вот так, как-то…
    - Спасибо. То есть я, совсем как император Николай Второй, рассматривать новые мундиры начинаю с пуговиц…
   - Чудовище! С манией величия! – Лёха расхохотался. - Но, примерно так и есть. Мы не видим всей перспективы. «Работаем по-маленькой». Нет стратегического видения.
   - Не верю я в стратегическое видение наших доцентов и комсомольских лидеров. Что до остальных - ты сам говорил, кого водоворот наверх выносит. Кстати, «Жмурки», ведь, смотрел? Символично. После всех передряг на самом верху оказались два придурка, которые планомерно прогаживали поручение за поручением, а потом просто киданули своего босса. Из всех их талантов можно отметить только фантастическое везение и живучесть таракана.
   - С третьей попытки я всмотрелся в эти «Жмурки». Потом, кажется, «въехал» в тонкость игры и досмотрел уже с удовольствием, и – неоднократно.  По-моему, это диагноз, цена и одновременно  приговор всему тому обществу, что мы так «героически» строили все девяностые, и что имеем сейчас. Столько пережить, и всё впустую. Не вижу положительных моментов. И вынесло наверх шелупонь, озабоченную лишь своим благосостоянием.
   Подобно великому комбинатору Лёха «со вчерашнего дня еще ничего не ел. Поэтому красноречие его было необыкновенно». Он приподнялся со своего «скорбного ложа», отхлебнул рассолу и продолжил:   
   - Кстати, о том кого и куда вынесло-занесло... Позавчера встретил Верховцева, помнишь такого?
   - Снабженец, с хронически бегающими глазками и сальной мордой.
   - Да, он самый. Ныне он - КТН...
   - Что?!! Этот хрен моржовый...
   - Кандидат Технических Наук, а не «что», и не «хрен»?
   - На кой ляд оно ему?
   - Ну, как же! Он сейчас трётся около какой-то иноземной конторы, и КТН в визитке лишним не считает. Заодно и «дружески» надо мною посмеялся, дескать - инженеры в торгаши пошли, а торгаши в науку. Помнишь, у меня на заводе были потуги кандидатскую диссертацию замутить?
   - Когда тебе дали понять, что сначала неплохо бы кого-нибудь из начальников в КТН вывести?
   - Ну, как-то так... Вот он мне не без гордости и сказал, мол – «учись, студент».
   - Ты ему в репу не двинул?
   - Нет, а зря. Уж такое из него самодовольство пёрло. Особенно – когда проезжал мимо на своём сарайном «крузере», а мы с Николаичем в «опелёк» садились. Такие вот пироги, Саня. Инженеры подались в торгаши, а торгаши в КТН. Бандюганы – в сенаторы, - Алекс приподнялся, взял со столика газету, и бросил её Сашке: - А славная наша «тилигенция» с окраин «нерушимого» снова на панели, и скатывается в дешёвый местный национализм, чтобы дали чего пожрать. Вот как этот вислоусый дядька с «нэзалэжной». Имя и фамилия – ну прямо москаль-москалём. А вот нате: отпустил усы до пупа, приноровился трещать на суржике и гонит такую пропетлюровскую пургу, что у коренных галичан, наверное, скулы от зависти сводит. Загляденье, просто... Философ, доцент Киево - Могилянcкой Академии...
   - Какой-какой? Её закрыли в тысяча восемьсот каком-то...
   - Да вы, батенька, застряли в прошлом, в этом самом тысяча восемьсот каком-то! Её «воссоздали» в начале девяностых. Вкусно жрать захочешь - не такое воссоздашь и не только усы вырастишь... Ничего-то более не умея... Изобрели ведь древних укров, придумавших колесо и забивавших мамонтов. Странно только, с каким радостным подвыванием этот бред подхватывается властью...
   - Ну, это неудивительно. Всякому новому государству нужны новые идеологии, а то и науки. Вспомни Третий Рейх с его теорией «полой Земли» и доктриной Гёрбигера о «вечном льде». Как это раскрутили. И вкладывали силы и средства в поиск практических подтверждений в то время, когда Рейх уже трещал по швам. Так, что хохлы и здесь не первые, и далеко не самые фееричные. Готично-арийское сумасбродство куда интересней и масштабнее укровского... Впрочем, яка краина, таки и теракты... А вообще, это же надо додуматься, чтобы гимн свой начать словами «ще не вмерла»...
   - У поляков, кстати, тоже: «Jeszcze Polska nie zginela, kiedy my zyjemy.»*
   - Ага! А мотив «The Star-Spangled Banner»** при желании плавно перетекает в «Happy Birthday»!
   Они глянули друг на друга, хором затянули на английском, и действительно - перетекло.
   - Э-хе-хе, - протянул Алексей. - "Я присутствовал во дворе Конгресса, когда была зачитана Декларация независимости. Из людей порядочных при этом почти никого не было".
   Из прихожей раздались весёлые голоса - вернулись Славик и девчонки. Заглянувшие к ним в комнату жёны выразили уверенность, что мужья опять успели наклюкаться, иначе с чего бы это петь хором, да ещё так заунывно и жалобно. Всласть над ними посмеявшись и не сделав паузы, Лёху, а заодно и Сашку погнали на кухню готовить суп. Напоследок друзья скрестили слова «Взвейтесь соколы орлами» с мотивом «Deutschland, Deutschland uber alles», и сошлись во мнении, что результат эксперимента чреват выносом мозга, и самое время остановиться. После чего переместились на кухню, прибрав кровать и прихватив фляжку. Собравший деньги и презентовавший Саше «юбилейку» Славик обосновался в зале, где и принялся досматривать «Атаку клоунов» - мальчишка был фанатом эпопеи. Проходя мимо, Саша глянул на экран: оказавшаяся в разливочном ковше Королева Амидала надеялась на неизбежное по сюжету чудо, способное спасти её от потока расплавленного металла. Эта сцена на премьерном показе, куда Саша не без труда достал билеты, у самого него вызвала улыбочку: в заводском прошлом он бывал у соседей металлургов, поставлявших заготовки-отливки, и знал, что разливочный ковш, прежде чем заполнять расплавленным металлом, сушат и разогревают. И температура его поверхности перед заполнением может быть раскручена градусов под тысячу. Может и меньше, но свалившемуся туда человеку мало бы не показалось. Ещё было здорово, когда хтоническая тварюга  пытаясь смахнуть Падме со столба, проехалась когтями по её спине, оставив жуткие кровоточащие порезы, особенно красиво смотрящиеся на ослепительно белой (после кувырканий по плавильному цеху) блузке. Получив чреватые болевым шоком и смертью от кровопотери раны, обаятельная королева хоть и вскрикнула, но продолжила сражаться с прежним задором. И спина её, вопреки ожиданиям, кровушкой залита не была. Правда, Саше, легендарная сага не стала меньше нравиться от таких ляпов.
    На кухне, куда он вошёл следом за Алексеем, замышлялось «зловещее преступление» с Баксенем в роли злоумышленника. Он прельстился куском - кончиком батона «докторской» колбасы, забытым Лёлей на разделочном столе, и изыскивал возможность его слямзить. Лёля, что-то достававшая, резавшая и снова убиравшая, закрутилась, и начала утрачивать бдительность. Кот выжидал. Алексей поставил на обеденный стол принесённые мензурку и стакан, и опустился на диванчик, говоря своим видом: «запасаемся поп-корном и ждём». Саша примостился рядом. Лёля в очередной раз открыла холодильник и заглянула внутрь, янтарные глаза кота прищурились. Друзья с интересом наблюдали за развитием событий, и молчали из мужской солидарности. Баксень, делая вид, что проходит мимо, сделал крюк,  запрыгнул на стоявший рядом с разделочныим столом табурет, встал на задние лапы, в одно касание сгреб со столешницы колбасу и юркнул под стоящий в углу табурет, с которого до пола свисали полотенца. Лёля закрыла холодильник, перекрыла воду. Стало тихо. В наступившей тишине послышалось шуршание колбасной обёртки. «Что такое?» - прислушалась Лёля. Шуршание стихло, друзья, сдерживая смех, пожали плечами. Леля снова застучала ножом. Под табуретом, точно в такт, зашуршало. Она замерла, снова прислушиваясь  –  опять тишина. Саша, млея, незаметно для Лёли приподнял ногой полотенце: Баксень сидел, затаившись. Чуть повернув голову, косо глянул на гостя, точно, говоря: «Тихо… нет  тут никого…тебе всё это кажется.» В конце-концов, раз на пятый, кот был разоблачен, изобличен, схвачен Лёлей за шиворот, обозван «рожей крокодильей», лишен остатков колбасы и выброшен на «прохладный» балкон со словами: «Мало в снегу сегодня набарахтался? Помнишь, скотина, я тебе про ГУЛАГ рассказывала? Допрыгался?» Схваченная за шиворот «рожа крокодилья» во время экзекуции смиренно висела тряпкой, зажмурив глаза, и прикрыв голову ушами. Свершив возмездие, Лёля снова заглянула на кухню, брезгливо швырнула остатки колбасы в миску кота, «поставила на вид» друзьям и пригрозила в следующий раз выкинуть  за проявленную «мужскую солидарность» на мороз всей компанией.
   Отсмеявшись, Лёха встал и торжественно объявил, что:
   - Пришла, наконец, пора…
   - …выпить холодного ируканского? – с надеждой закончил Сашка, которому фляжка жгла карман. Он не угадал, был осмеян, и обозван алкоголиком («от кого я это слышу, и эти люди запрещают мне ковырять в носу»), потому, что пришла, наконец, пора приготовить суп. И вдохновение - оно тоже пришло. Подумав, Алексей решил, что приготовить нужно борщ. Сашка, его поддержал, и они на пару принялись чистить овощи. Когда лук, свёкла, морковка, сладкий перец и яблоко уже парились в глубокой сковороде, бульон кипел, а картошка с капустой были «настроганы», Алексей вытер руки полотенцем, швырнул его на спинку стула и хлопнул в ладоши: «Эх, щас бы супчику горячего, да с потрошками!» После чего вынул из холодильника кастрюлю с остатками предыдущего супа. Поставил разогреваться. Сашка потянул носом – рассольник… на курином бульончике… вкусно, наверное. Услышав, как хлопает дверка холодильника, примчался Баксень  - его освободили «условно-досрочно» по ходатайству гостей: Машку до слез разжалобили доносившиеся с балкона причитания. Разогрев супец Лёха взял половник и, ни говоря - ни слова, перечерпал половину в пододвинутую к Сашке прозрачную плошку (скорее всего – салатницу), размером чуть меньше той кастрюли, что была у него в руке. Действительно: наваристый куриный рассольник с перловочкой. Дашка перловку не любила, и дома супы приправляли рисом – не так пикантно получалось. Саша потёр ладоши:
   - А, сметана где?
  Появилась и сметана, и ржаные сухарики домашнего приготовления. Баксеню перепал кусок куриной спины. Саша цапнул стоящий на столе стакан, плеснул коньяку. Вопросительно посмотрел на друга – тот снова отрицательно помотал головой.
   - Лехаим?! – Саша поднял стакан.
   - Prosit! – «благословил» его хозяин, взмахнув своим стаканом с остатками рассола.
   - Какие мы, всё-таки, воспитанные и высококультурные люди! – восхитился Саша, с чавканием обгладывая над громадной своей миской куриное крылышко: - Не просто в стакан дунуть, чтобы мухи дохлые из него вылетели, а эдак вот…
   - Угу! - Алексей с удовольствием черпал прямо из кастрюли, щедро добавляя сухари в приправленный сметаной суп. Урчал от удовольствия и утирался ладонью. Баксень, на секунду выглянув из тарелки и повернувшись в их сторону, выразил безоговорочное согласие, облизнувшись по самые глаза. Жены, заглянувшие на кухню, были слегка другого мнения. Они, хихикая, посмотрели на присутствующих, переглянулись и затянули хором:
Я - свинья, и ты - свинья,
Все мы, братцы, свиньи.
Нынче дали нам, друзья,
Целый чан ботвиньи!
Мы на лавочках сидим,
Из лоханочек едим,
Ай-люли, ай-люли… из лоханочек едим…

* - «Ещё Польша не погибла, когда мы живём.» национальный гимн Польши.
** - «Знамя, усыпанное звёздами», национальный гимн США.