Юрий Кулишенко

СТРАШНАЯ РЫБАЛКА
Два закадычных друга, Валерка и Федор, поверили на слово своему соседу Игорю, «специалисту» по рыбной ловле: «Что за отпуск – таскаться по затоптанным маршрутам, ни рыбы, ни зверя, одна пластикотара! Вы парни молодые, вот и устройте себе экстрим. Возьмите рюкзачки и на попутный катер! Кэпу с командой пару – тройку бутылок, и в тайгу на Байкал, к северу. Обратно – пешком. Одной рыбой прокормитесь: сейчас, в июне, метляк идет, на нем вся рыба нагуливается!»
«Метляки – это типа светляков?» – поинтересовался Федор. «Типа бабочек,;– уточнил Игорь. – Так местные жители ручейников называют».
На вторые сутки ожидания в Листвянке, на пристани, им повезло с катером, и они отправились в путь…
Девственная тайга была прекрасна: оранжевые жарки, ярко желтые лилии, фиолетовый горошек; панорама скал выглядела величественно и сурово:  их темный гранит живописен,  покрыт разноцветным лишайником, а подножия утопают в зеленом мху.
Каменистые участки побережья у воды на месте их высадки действительно одевал сплошным покрывалом шевелящийся и копошащийся слой маленьких, серовато-коричневых и черненьких существ с крылышками домиком. «Темляки!» – уверенно объявил Федор. «Метляки!» – поправил его более памятливый Валерка.
Друзья, отмахиваясь руками от ручейников, прошли занятый суетливыми насекомыми участок и сбросили рюкзаки у корявой сосны.
Метляки действительно метались туда-сюда и быстро бегали у ног по берегу, кружились волчками на одном месте и взлетали в воздух над камнями. Кое-где, на чистой прозрачной воде, носились маленькими глиссерами отважные одиночки. Федор быстрым движением руки поймал на камне пробегавшего мимо метляка и поднес его к глазам: маленькие нежные крылышки, крохотное черненькое тельце, головка с просяное зернышко. «Да кто их есть станет? – усомнился Федя. – Сантиметр с кепкой, худенький, как соломинка!»
Как бы в ответ ему, невдалеке, на ясной тихой воде, раздался вдруг громкий всплеск, и пошли круги: бегущий по воде метляк исчез в хрустально-холодной прозрачной глубине вместе с темно – серебристым продолговатым телом.
Друзья быстро собрали складной спиннинг, насадили на крючок с пяток метляков и стали делать забросы. Со второй попытки мелькнула под водой вальковатая серебряная тень, поверхность всплеснулась, и наживка исчезла! «Тащи!»;– заорал Федор.
Полторы минуты нервной возни, и на камнях забился, разевая рот, красавец хариус. За три часа они поймали всего трех рыб. «Не густо! – подвел итог Федор. – А мы продуктов взяли не ахти сколько. Да, Игорь не обрадуется, когда мы вернемся!»
Под вечер подул ветерок, он крепчал, из-за вершин поползли тучки. Метляк стал на глазах таять, забиваться под камни и в трещины скал. «Усики» на воде от бегающих насекомых, как по мановению волшебной палочки, исчезли, и настроение друзей упало.
Следующие трое суток погода была сумрачная, Байкал пошумливал, рыба не клевала, и Валерка с Федором подолгу брели по берегу, любуясь темным сказочным лесом, седым Байкалом, тяжелыми хребтами гор на противоположном берегу, и медленно огибали по склонам обрывистые скальные прижимы к воде.
Утром четвертого дня стало ясно. Шум воды смолк, она вновь стала прозрачной до самых глубин и хрустально–чистой. Запели в тайге и на скалах птички, а метляк выполз из щелей и из-под камней и стал покрывать живой шевелящейся шубой прибрежные участки скал и каменистый пляж берега. Обогнув поверху очередной тяжелый прижим, друзья с трудом спустились вниз и подошли к следующей скале, которую, впрочем, можно было обойти со стороны воды, почти не замочив ног. Валерка, избегая и сторонясь воды, взобрался на камни – и вдруг отпрянул, пригнулся и бочком юркнул обратно.
«Ты чего?» – удивился Федька, Валерка перекосил лицо и замахал на него руками. Федор осторожно выглянул из-за скалы. Каменистый пляж, редкие корявые деревья на склоне и метляк вдоль берега. Большая бурая  лобастая собака, балуясь, приседала на задние лапы и подбрасывала передними камни с метляком…
«Медведь! – прошлась холодом по спине страшная мысль. – Молодой, наверное, медвежонок! А значит где-то, рядом, бродит медведица!» Не в силах оторвать взгляд от веселящегося лохматого существа, Федька до боли вцепился руками в скалу. Медвежонок меж тем беззаботно валялся по бегающим и взлетающим из-под него насекомым, довольно урчал и фыркал. Но вот в голове Федора ярко и зримо вспыхнул образ несущейся на него в ярости медведицы с оскаленной пастью, и он тотчас оказался рядом с Валеркой. «Топор!» – свистящим шепотом выдохнул Федька и протянул к Валерке дрожащую руку. «По фиг! – лязгнул зубами Валерка. – Снесет! На скалу! Быстро!»
Они вскочили и, не снимая рюкзаков, полезли вверх по скальнику. Из-под ног сыпались камни, ладони царапали острые края изломов породы, рюкзаки дергались от порывистых движений и грозили сорвать их со скал вниз. Секунд через тридцать ребята уперлись в вертикальную стенку высотой метра в три. Попрыгав на нее, друзья в бессилии и отчаянии остановились. «Что делать?» – дрожа от напряжения вопросил Федька. «Обратно не полезу!» – сообщил Валерка, лязгнул зубами и икнул.
Их пляж был далеко внизу, а спуск к нему казался отсюда, сверху, таким крутым, что о нем и думать не хотелось, Медвежонка с его участком берега заслонил от них выступ скалы.
«Не залезет!» – предположил Валерка. «В полсекунды – она же дикая!» – выпучил глаза Федька. «Наверх!» – скомандовал Валерка и стал приставлять Федора лицом к стенке. «Сбежишь!» – яростно вырвался из рук друга Федор и быстро поменял себя с Валеркой местами. «Сдурел, что ли, идиот?!» – зашипел на него Валерка.;– Я легче, меньше, ты меня раздавишь – упадем, расколотимся! Выскочу наверх – руку подам!» – он восстановил “Статус кво” и стал царапаться на Федьку – тот молча все это терпел.
Выбравшись наверх, Валерка рванул в чащу леса под хруст сухих веток с такой силой, что по сторонам быстро замелькали деревья, а под ногами в клочья рвались стебли трав. Опомнившись, он с нечеловеческой силой вернул себя к обрыву. Федька внизу, с перекошенным лицом и выпученными глазами, молча напрыгивал на стенку и растопыренной лягушкой быстро съезжал обратно. Валерка, выламывая руки, вырвался из рюкзака и стал бешено тащить из него спальник и раскатывать вниз, к Федьке. Спальник натянулся и резко дернул его вниз, Валерка моментально откинулся назад, поймал ногами выступ скалы и дополнительно вцепился в пресную жесткую материю зубами. Так, скорчившись в три погибели, он держался над обрывом с захолодевшим от перспективы упорхнуть в пропасть сердцем и прислушивался к яростным рывкам спальника в бездну и треску ткани на швах. Наконец, над кромкой обрыва показались быстро перехватывающие спальник руки и всклокоченная, с волосами дыбом и красным лицом, голова Федора.
Вот уже и весь Федька вырвался из пропасти и упал на землю подле Валерки. Валерка, синхронно с ним, полетел на спину и стал с трудом отлеплять судорожно сжатые пальцы и высвобождать из ткани и синтетической набивки зубы. Секунд через пять они быстро вскочили, схватили рюкзак и спальник и помчались прочь. Через полчаса друзья без сил упали под сосну и стали запаленно ловить, как две большие рыбы на берегу, распяленными ртами бесцветный и, как им казалось, бескислородный воздух. Одежду на их спинах можно было выжимать в буквальном смысле этого слова.
Отдышавшись, они уложили спальник в рюкзак и снова сели. Кругом было тихо, чирикали где-то мелодично и чисто птички, долбил сосну невидимый дятел где-то в отдалении справа, да споро и быстро полз по рукаву Валерки к его открытой голове маленький красновато-черненький клещ. Валерка в испуге сощелкнул его пальцем прочь. Он взлетел и приземлился на энцефалитку Федора, где после недолгого барахтанья оклемался и отправился в прежнем направлении, но теперь уже к голове Федьки. Тот тупо на него смотрел некоторое время, потом вздрогнул и сощелкнул еще дальше, в лес.
С трудом передвигая ноги, они поплелись по нехоженной тайге, периодически снимая с энцефалиток клещей и подозрительно оглядываясь по сторонам, параллельно, как им казалось, Байкалу. После долгих блужданий и разнообразных ориентаций на местности со спорами, где же все-таки они, куда идут на самом деле и что делать, «экстремалы» спустились, в конце концов, к озеру. Помогла маленькая речка, даже, скорее, ручеек, тихо булькавший по камушкам среди моховых бережков.
Рыба плескалась, но на их спиннинг шла неохотно. Пара-тройка рыб в день, и это было все, на что они могли рассчитывать! Продукты подверглись сильной экономии, безлюдная тайга пугала все больше и больше. Между тем невдалеке по озеру проходили катера, проплывал величественный рейсовый «Метеор», сначала в сторону Нижнеангарска, затем обратно, в сторону Иркутска, и в бинокль им хорошо было видно цивилизованных людей, которым вовсе не было никакого дела до них, разжигающих дымокуры и прыгающих по берегу с поджатыми от голода животами, вопя о спасении. То же самое относилось и к экипажам пролетавшим в голубой вышине неба самолетов, как гражданских, так и военных.
А после того, как над ними прострекотал невысоко в синем безоблачном небе, даже на минуту не приземлившийся вертолет, они решили не мешать эгоистичным людям жить в комфорте и сытости и выбираться из дикой тайги самим. Федька так и сказал однажды, после их очередных безрезультатных прыжков и ужимок на берегу перед монументально проплывающим «Метеором»: «Ну и пусть они там, гады, сами едят свою колбасу!»
Так прошло несколько дней. И вот, проснувшись однажды утром на вершине скальника, где они привычно ночевали с запасом камней от хищников, и поднявшись с матрацев из лапника, друзья вдруг увидели недалеко внизу, на каменистом пляже, большущего медведя. Это случилось так буднично и обыденно, а ребята были так измотаны и ослаблены, что вовсе не испугались, а просто стали смотреть на него в бинокль.
Бурый хозяин тайги деловито копошился мордой в камнях, которые он переворачивал лапами. На горбатой спине ходила туда-сюда тяжелая шкура. Вдруг затрещала птица, и медведь поднял морду. Они тотчас пригнулись, потом осторожно выглянули. Медведище загребал лапой воду, видимо что-то вытащил, потому, как стал чавкать – в бинокль были видны челюсти с клыками и струйки воды, сбегавшие с шерсти.«Рыбу, гад, жрет!» – позавидовал Федька. «Она все равно тухлая, – печально прошептал Валерка, – медведи, они тухлятину любят, даже человеков под ветки прячут, чтобы протухли, а потом уже их едят».
Федор покосился на него и покрутил пальцем у виска, сделав соответствующее, сожалеющее выражение лица. Валерка смутился и отвел взгляд. Они снова молча стали следить за медведем. Тот зашел в воду и внимательно вгляделся в нее. Вдруг дернул лапой, кажется, что-то прижал ею ко дну и сунулся мордой вниз, к лапе. Потом он долго бродил по пляжу и, вытянув морду, принюхивался к воде, лез в озеро и дергал лапой. Потом совался туда мордой, вздергивал ее и беззвучно делал челюстями чавкающее движение.
«У…ууу! – прошептал Федор. – Да он же бычков ловит! Вот тварь, всех сейчас пережрет!» «Слушай! – зашептал он через пару минут и шумно сглотнул слюну. – Я его сейчас шугану, а ты бычков острогой из вилки натаскаешь!» Перетрусивший Валерка суетливо замахал на него рукой. Федька уткнулся в бинокль и замолчал.
То ли медведю надоело толкаться в воде, то ли он извел всех бычков, но он вдруг вылез на сушу, встряхнулся сам и потряс передними лапами по-раздельности, вытянул морду к скальному выступу и стал нюхать воздух. Валерка с Федькой моментально пригнулись и замерли, потом Валерка стал отгонять сложенными лодочкой ладошками воздух прочь от принюхивающегося медведя себе за спину. Федька вновь так жалостливо посмотрел на Валерку, что тот моментально прекратил изображать вентилятор. Выждав с минуту, они выглянули. Медведь залез мордой в расщелину скального выступа невдалеке от них и то поднимал ее, то опускал.
«Метляков жрет! – прокомментировал Федор. – Я понимаю, птички, там, ящерки их едят, но чтобы медведь?!» «Люди кузнечиков употребляают, улиток, французы-лягушек…» – начал перечислять, загибая пальцы, Валерка, но Федька срочно прикрыл его рот широкой ладошкой. «Хозяин» вытащил морду из расщелины и, загребая лапами, побрел к их скальнику.
«Заметил!» – дернулся Валерка. Федька вновь заглушил его суетливые стенания ладонью. Положение ребят стало сложным: высунься – медведь заметит, не будешь высовываться и за ним следить – заберется незаметно на скалу, и никакие камни уже не помогут! Первым не выдержал Федька. Он схватил булыжник потяжелее и с диким воплем: «Ааа…!» – метнул его с грохотом вниз. Следом подскочил Валерка и с визгливым подвыванием тоже метнул свой булыжник размером поменьше. Тишина. Они осторожно выглянули из-за скальника – никого, тишина и пустота. Медведь словно бы им приснился. Часа полтора они сидели на скальнике, потом, осторожно и опасливо, вдруг медведь в засаде, спустились вниз и пошли дальше.
Ловить бычков вилкой в холодной воде было тяжело: быстро коченели ноги. Тогда Валерка разорвал на веревки запасные рубашки и полотенца, и они связали плотик из разрубленных топориком сухих лесинок. Теперь дело пошло намного лучше. За два дня более легкий и ловкий Валерка наловил около трехсот «шириков», которых они жарили на костре, ели и солили про запас. Пополнив пищевой запас и немного   отъевшись, друзья заторопились дальше, а плотик развязали и бросили на произвол судьбы его бревнышки. Вскоре на одном из участков они заметили человеческий босой след.
«Ура! – обрадовался Федька. – Пятница, люди!». Они торопливо пошли по следу и тотчас выяснили, что человеческий след чередуется со следом хищных когтистых лап.
«Медведь! – струхнул Валерка. – Гонится за человеком, и нас съест!» «Никто ни за кем не гонится, это медведь сам по себе идет!» – сообщил Федор,;– «Один медведь, а лапы разные, я слышал про такое!» Друзья вытащили из рюкзака котелок и стали на ходу, меняясь, барабанить по нему кружкой. Однако через час Федька не выдержал такого концерта: «Прекрати, пусть лучше меня медведь сожрет, чем я свихнусь от этого звона!» Валерка спрятал котелок и кружку в рюкзак, и они пошли дальше без оглушающего сопровождения.
Байкал стих, зеркальные воды стали пастельными, как и небо, они остановились и не стали по теплу разводить костер.
Друзья сидели на камнях в небольшой минибухточке и любовались закатом, тайгой, розовыми и голубыми облачками на небе…  Вскоре стало смеркаться.
«А какого кофе я напьюсь! – мечтал Валерка. – С тортиком, с сахарком!» Федька кивал головой и обозревал следующий скальный выступ. На его тяжелом гребне темнели на фоне заката сосны и, ближе к Байкалу, большой выступ скалы или камень. Вдруг камень дрогнул, шевельнулся и оформился в большой силуэт медведя.
«Эх, черт, расслабились, рассупонились, ни площадки, ни камней!» – заметался в панике по берегу Валерка.
Силуэт шевелился, перемещался, стал приземистым и начал исчезать. «К нам или дальше, от нас?» – думал Федор, вглядываясь в сумерки. Влажный ветерок с Байкала нежно трогал висок и шевелил пряди волос. Тихо посыпались вдали камешки. «С нашей стороны или с противоположной?» – метрономом стучала в голове напряженная мысль. Еще раз, уже тише, скрипнули и стукнули камешки вдали, в сгущающейся темноте приближающейся ночи. «Туда, – решил Федор.;– Уходит!» – он широко раскрыл глаза, всматриваясь в темный пляж за выступом скал.
Но сумерки вдруг набухли темнотой и страхом, слились в жуткое пятно и, ворочая лапами, поплыли к ним, клубясь зловещим запахом. Скрипнули камни, пятно тяжело придавило берег и оформилось в могучую тушу источающего первобытную жуть зверя. Федор протянул холодную руку и нащупал камень. Сумерки остановились, все замерло и стихло. За спиной стоял Валерка. «Тук, тук…» – темнота качнулась, стала клубиться и растекаться. Где-то вдали вновь скрипнули и замерли камни, встречный ветер холодил лоб и висок, шевелил волосы…
Через два дня они вышли к вытянувшемуся от домиков в бухточку пирсу, у которого стоял катер.