Пути. Глава 4

4 часть. БОГЕМА И АНДЕГРАУНД.

Вышли молодые люди в половине восьмого. Колька, не торопясь, шёл по улицам, шаркая штанинами джинсов «клёш», Андрей неловко плёлся рядом, постоянно поправляя на носу большие чёрные очки. Ему было неловко и забавно одновременно. Колька дал приятелю свою цветастую толстовку с огромным капюшоном, пропустил на каждой штанине джинсов по нити булавок и даже поделился своими кедами, благо размеры ног у ребят совпали.

Через какое-то время друзья подошли к старенькой пятиэтажке, возле которой в помойке ковырялся бомж. Доставая из мусорного бака пустые бутылки, он аккуратно укладывал их в клетчатую сетку.

- Ну, вот и пришли! Нам на третий этаж. – Колька задрал голову вверх и кому-то помахал рукой.

Зайдя в подъезд, Андрей ужаснулся. Давненько он не видел такого запустения в стенах жилого дома. Лампочки на этажах были частично выбиты или старательно кем-то украдены. Стены пестрили надписями «Я здесь был», «Петя лох!», Я люблю тебя, Света!» и тому подомным. Лестницы были заплеваны семечками и жвачками.

Ребята поднялись на третий этаж и остановились перед железной дверью, на которой неровными оранжевыми буквами было накарябано «Дорога в Рай». Дверь оказалась не заперта и приятели вошли внутрь.

Первое, что Андрей почувствовал – сладковатый запах марихуаны. Потом стал улавливаться терпкий аромат дешевого вина.

- О, парни, заходите! – маленький полноватый юноша лет двадцати пяти в старенькой поношенной беретке на голове стал впихивать гостей в комнату.

И снова Андрей испытал шок. Маленькие квадратики трехкомнатной квартиры находились в полумраке. В каждой из комнат горели лампы и абажуры. Только на кухне светила яркая люстра, видом напоминающая старый колокол. Темные стены украшали многочисленные фотографии и картины. Большей частью это были репродукции известных художников: Шишкина, Куприна, Тициана, Ван Гога… Завораживающее зрелище из несовместимых вещей.

Крохотные диванчики с продавленными спинками. Открытые окна и отсутствие на них полноценных занавесок. Вместо них висели какие-то тонкие лоскуты ярко-красной ткани. Множество книг на запыленных полках. И люди. Везде. Люди на подоконниках, окутанные сигаретным дымом. На диванах, попивающие вино из пластмассовых одноразовых стаканчиков. На кухне на столе сидел, подогнув под себя ноги, парень, поющий пессимистичные песни душераздирающим голосом. А рядом на полу и друг у друга на коленках сидели еще люди, с интересом слушающие гитариста. На крохотном балкончике компания молодых ребят играла в покер. Здесь были все: непризнанные художники и печальные поэты, начинающие музыканты и заносчивые театралы, креативные фотографы и безумные архитекторы.

Юноша сел на один из диванчиков и с изумлением огляделся. Колян уже успел раствориться в мутном потоке странных одежд, Андрей остался один. Но ненадолго.

- Добрый вечер! Можно присесть? – обритая наголо девушка держала в руках банку с пивом и разглядывала с интересом парня.
- А? Да, конечно!
- Ты новенький? В первый раз сюда пришел?
- Ага. Я тут с приятелем.
- А где он? – с безразличием спросила юная особа.
- Свалил куда-то.
- Ааа… Тогда будем знакомиться сами. Скин, - девушка протянула руку с болтающейся толстой цепочкой на хрупком запястье.
- Андрей. А по-человечески тебя как звать?
- Оксана. Но Скин – звучит лучше, не находишь? – она улыбнулась. - Ты с кем пришел-то?
- С Колькой.
- Это который?
- Это волосатый, худой и в очках.
- Философ что ли? Ну, он парень прикольный. А ты чего кислый-то такой? – Скин пододвинулась к Андрею совсем близко, и он ощутил пивной аромат, доносившийся от девушки. Только сейчас юноша заметил в брови у новой знакомой поблескивающее кольцо, а на предплечье изящную татуировку в форме иероглифа.
- Я? Ну, я как бы знакомлюсь с окружающей обстановкой. И не кислый я вовсе!
- Кислый-кислый! Мне виднее. А чем ты занимаешься по жизни?
- Учусь, - буркнул Андрей и, отодвинувшись от нагловатой девушки, стал искать глазами сбежавшего друга.
- А еще чем?
- Тусуюсь в лучших клубах Москвы, сплю, ем, гуляю с друзьями, в игрушки на компе играю. Достаточно?
- Нет, глупый! Ты не понял, - кажется, девушка начинала проявлять интерес к Андрею.
- Я, например, стихи сочиняю. Джоконда у нас картины маслом пишет, - Скин кивнула в сторону тощего парня в вытянутом свитере, с лохматой шевелюрой а-ля «творческий беспорядок», в длинном шарфе, небрежно намотанном вокруг шеи. – Толик вот театром увлекается, спектакли сам ставит. – Толик сидел сейчас на окне и беседовал с Аней… или Яной. Андрей забыл, как на самом деле зовут девушку и только усмехнулся сам себе.
- А я в поиске.
- Аааа… - многозначительно протянула собеседница.
- А Колька, ну, Философ, он чем у вас занимается?
- Жизнь проповедует.
- А зачем ты наголо обрилась?
- Чтобы лучше улавливать связь с Космосом! Мне так свободнее. Ладно, давай, обживайся. Пойду с Чекистом пообщаюсь...
- Ну, пока.
В ответ – тишина.

Лысая девушка с шипастым ошейником направилась к волосатому парню в кожаной куртке.

«Странные какие здесь все. Парни с длинными волосами, девушки лысые ходят. Когда мир успел перевернуться с ног на голову?», - думал Андрей, глядя вслед татуированной неформалке.

Откуда-то из комнат послышалась песня:

"Беседы на сонных кухнях,
Танцы на пьяных столах,
Где музы облюбовали сортиры,
А Боги живут в зеркалах…"

- Хой! – Андрей поднял глаза и увидел Аню-Яну. – Это приветствие такое, чего смотришь?
- Ну, тогда привет!
- Чего скучаешь? – Аня села на подлокотник дивана, выставив вперед свои голые худые коленки.
- Не знаю. Я ваших развлечений не понимаю. Странные здесь какие-то все.
- Ты тоже странный. Это скопление странных личностей. Здесь все немного «того».
- Я-то почему странный?
- Ты ведь сам пришел сюда?
- Мне было интересно.
- Тогда почему ты не уйдешь, раз «было»?
- Не знаю. Слушай, а здесь правда все такие «творческие»?
- Угу.
- Что-то с трудом верится, - Андрей снова окинул взглядом комнату и увидел несколько целующихся парочек, покуривающего травку художника, безумную лысую девчонку с пьяным парнем в косухе. – Это больше похоже на сборище наркоманов и психов.
- А ты что хотел здесь увидеть? Мольберты и рояли или дядек в париках и фраках?
- Нет, конечно. Просто… Не верится, что такие люди способны мыслить адекватно и действительно что-то создавать.
- За такие слова я должна на тебя обидеться и послать куда подальше, объявив врагом народа. Это современный мир, Андрей! Это новая волна искусства! Каждый расслабляется так, как угодно душе. Кому-то нужен допинг, чтобы расширить границы сознания, а кто-то талантлив и без этого. Говорят, что все творческие личности в глубине души – ненормальные: лунатики, шизофреники, параноики… Есть, конечно, алкоголики и наркоманы, которые всегда плохо кончают. Но это не делает их менее талантливыми. Слышал когда-нибудь о Курте Кобейне? Он был великим музыкантом! При этом все знают, что Курт употреблял героин. Практически доказано, что и Булгаков писал свой великий роман «Мастер и Маргарита» под влиянием опиума. Примеров – множество. Но настоящему гению нет преград. Талант не пропьешь. Это болезнь. Неизлечимая болезнь духа. Среди художников, поэтов, музыкантов нет психически здоровых людей, аксиома. Ты знаешь, что твой друг Колька – неврастеник? Он несколько раз лежал в клинике, но приступы до сих пор случаются. А вон тот парень в клетчатой рубашке – писатель. Он пишет рассказы и его несколько раз уже вытаскивали из петли. Маниакальная депрессия. У Скин типичное раздвоение личности.
- Это заметно, - засмеялся Андрей. - А ты?
- Я? Видимо, я не столь запущенный случай, - девушка виновато улыбнулась и, смахнув челку, посмотрела в глаза собеседника. – Я неизлечимая пессимистка. Меланхолик по жизни. Можно назвать это предрасположенностью к депрессии. Для меня весь мир – утопия. Понимаешь, ну не может никак нормальный человек заниматься творчеством, ему это просто не будет интересно! Приземленные люди живут на плоскости, в двухмерном мире. Мы же всё в облаках летаем… Признайся честно, тебе с нами интересно?
- Необычно. Я хочу вас понять, но не могу. Даже слов этих ваших не понимаю.
- И не сможешь. Первое – ты из другого социального слоя, из другой касты, тусовки. Второе, ты – нормальный.
- Наверное, сейчас должен обидеться я. Я ведь тоже люблю музыку, кино, искусство. Даже книжки читаю… иногда.
- Созидать мир и наблюдать мир - не одно и то же. Рисовать звуками жизнь может не каждый. Но все любят петь и бренчать на гитарках. Мы общественные изгои, пытающиеся стать, как все, но при этом не быть как все. Игры с собственным сознанием доводят многих до края. Но мы снова и снова продолжаем искать новые источники вдохновения. Потому что не можем иначе! Это как воздух. Не выплеснешь эмоции наружу, не выдохнешь из себя этот газ творчества – задохнешься. А без нового вздоха – не оживешь. Ты не столь эмоционален, как мы, это даже хорошо. Тебя трудно обидеть, расстроить. А наши души – тонкие и ранимые. И потому каждая новая любовь – песня, новая обида или горечь – стих, невыразимое восхищение – картина, поиски света – фотография. Кто-то живет своими чувствами, а кто-то предпочитает играть чужие роли, примеряет на себя разные жизни и ситуации. Мы так выглядим, потому что так чувствуем. Это не протест, как многие думают. Это образ мыслей, жизни, состояние души. Я, например, не ношу узкие вещи, так как мне в них тесно. Они меня сковывают. А я - вольная птица и не терплю клеток. Мне и в теле-то порой тесно бывает, а тут еще эти вещи… Ты когда-нибудь ощущал тяжесть внутри? Желание вырваться на свободу? Быть извне? Убежать от себя?  Я постоянно это ощущаю. Словно внутри кто-то сидит и гонит тебя из собственного тела прочь. Но ведь от себя не убежишь? Тогда я иду на Арбат и пою. Я не зарабатываю деньги, просто выдавливаю из себя то, что внутри мешает спокойно дышать. А люди вокруг помогают отвлечься. Невольные свидетели чьей-то борьбы с собой. Или же я что-нибудь пишу. Но просто сидеть не могу, задыхаюсь. А потом я становлюсь пустой. И тогда начинаю снова искать себя…

Аня замолчала, опустив русую голову на грудь. Её нижняя губа слегка подрагивала, а пальцы нервно теребили нитки рваных джинсов.

«Вот такая она - свобода уличных повес», - думал про себя Андрей. И ему стало жалко собравшихся сегодня здесь. Все они – больные люди, которые не могут найти гармонию между миром и своими чувствами. Мир требует одного, тело хочет другого, а душа кричит о третьем. Они видят мир изнутри и пропускают его через себя. Они страдают от этой боли, а мы восхищаемся их шедеврами. Они заливают внутреннюю горечь водкой и вином, предаются плотским утехам, чтобы хоть на миг ощутить себя нужными. А мы зовём всё это развратом и списываем на дурные гены. Но гены-то здесь ни при чём! Просто есть люди с тонкой душевной организацией, которые чувствуют всё слишком остро. Отсюда и болезни, и неподдающиеся описанию страхи, и великие шедевры в области искусства. А разврат – возможно, он лишь попытки отыскать настоящую любовь?
         
- А ты вообще знаешь, что означает само слово «искусство»?
- И что же, по-твоему, оно значит? – два юных поэта сошлись в споре.
- Искусство - от слова «искус», - это искушение дьявола! Мы все здесь его слуги.
- А я слышал, - встрял художник с бородкой-косичкой, - что исторически «искусство» и «искушение» - слова одного корня. Их общий старославянский предок «искоусъ» – «пытка, истязание».
- Мне кажется – это дар божий, - вставил парень в косухе. – Не все умеют выворачивать душу наизнанку, причём выворачивать – красиво! Может это и пытка, но оно того стоит.
- Чем же вы выворачиваете душу, Чекист? Всем известно, что металл – адская музыка. Какой уж тут Бог? – это снова художник.
- Металл прочищает мозг, избавляет его от ненужных предрассудков. Чистка сознания, отбрасывание лишнего. Это состояние души.
- А тексты про демонов и вурдалаков?
- Тёмная сторона души человека есть в каждом. Мы просто умеем направлять свою агрессию в нужное русло. И прошу заметить, что не все поют про демонов. Есть очень красивые баллады о любви, победе добра над злом, есть эпос: эльфы, драконы, рыцари… Чем тебе не дар Создателя? Я считаю, что Толкиен был металлистом, только он сам об этом не знал.
- А по-моему, вы все тут просто больные! – не выдержал Андрей.
- У каждого свои тараканы в голове, парень, - Чекиста замечание Андрея мало тронуло, но заступиться за товарищей он посчитал необходимым.
- «Может ли совершенно здоровый человек жить в этом мире и не рехнуться?» Это еще Урсула Ле Гуин сказала. Если человек не заперт в сумасшедшем доме, не значит, что он здоров.
- Парень, если мы чем-то отличаемся от тебя, это еще не значит, что мы психи!
- Я и не говорю, что вы психи! Вы просто больные и всё.
- Так можно и в челюсть получить, брат! – Чекист начал хрустеть костяшками пальцев на руках. На помощь Андрею пришла Аня.
- Ребята, давайте не будем спорить, ладно? У каждого своя правда. Мы можем до хрипоты и разбитых голов что-то доказывать друг другу, но всё равно каждый останется при своём мнении. Возможно, Андрей тоже в чем-то прав, и вы все правы по-своему. Давайте просто сойдемся на том, что то, что мы делаем, вызывает восхищение одних, осуждение других и зависть третьих. Мы же делаем то, чего просто не можем не делать.

На том и сошлись. Вновь «искушенные творцы» принялись за свои дела: кто-то в дальнем углу читал стихи, кто-то сидел на окне с толстенной книгой, Джоконда принялся кому-то рассказывать о посещенной им недавно выставке, а Андрей решил заглянуть в самую дальнюю комнату, из которой доносились звуки фортепиано.

Здесь всё было не менее интересно: в двух велюровых креслах друг напротив друга расположилась весьма забавная парочка. Прямо по центру комнаты сидела девушка лет 27-30 в длинных чёрных перчатках, в строгом платье и в шляпке. Она походила на незнакомку с картины Ильи Глазунова. В руках дамочка держала бокал коньяка и сигарету с мундштуком. Это было так вычурно и театрально, что Андрею захотелось себя ущипнуть, чтобы сон поскорее закончился. Только это был не сон, а вполне ощутимая реальность. Напротив дамы в чёрном сидел тот самый полный паренек в круглой, слегка надвинутой набок беретке. Из-за уха у него торчал длинный карандаш, а в руках был огромный лист бумаги и маленький художественный уголек. В другом конце комнаты расположились трое мужчин весьма серьезного вида. Они о чем-то воодушевленно спорили и, похоже, к единому мнению пока так и не пришли. За черным фортепиано у окна сидела девушка-эльф. На ней было белоснежное кружевное платье, а в длинные светлые волосы вплетены цветы: две алые розы и нежная лилия.
- Юноша, проходите! Не стойте в дверях! – дама в чёрном отложила сигарету и свободной рукой сделала приглашающий жест. – Садитесь рядом, - она указала на крохотный пуфик, расположенный между кресел. – Вы у нас, кажется, впервые?
- Да, случайно с другом пришел.
- Случайно ничего не происходит. В вашем приходе есть какой-то смысл, цель, верно?
- Не знаю. Мне просто было скучно.
- Что ж, это имеет смысл. Давайте тогда познакомимся! Меня зовут Тамара, - она протянула изящную руку в перчатке.
- Андрей.
- А этот замечательный человек, - девушка указала на художника, - Алексей. Он портретист.
- Можно просто Сеня, - поправил юноша в беретке.
- Сеня – это же Арсений? – удивился Андрей.
- Да, но Сеня ему больше подходит, чем Леша, - улыбнулась девушка.
- А это ваши настоящие имена?
- Конечно, - Тамара поправила на шее жемчужную нить и продолжила. – Это наши друзья-неформалы дают друг другу прозвища. В интеллигенции так не принято. Хотя есть и такие… извращенцы, - дама в чёрном сощурилась и улыбнулась, обнажив при этом слегка пожелтевшие от табака зубы.
- И чем же вы занимаетесь, Тамара? – Андрею уже стало любопытно узнать, кто здесь каким видом творчества занимается. Глядя на некоторых, это было легко понять. Эта же дамочка была сама загадочность.
- Я актриса. Училась театру, танцам. Немного пою. Играю в нескольких спектаклях по пьесам Шекспира, Мольера, Гёте. Но это, к сожалению, редко бывает. Чаще приходится выступать в бездарных постановках авторов-современников. Люди почему-то чаще посещают именно такие спектакли, следовательно, и заработок от такой работы выше. Ты музыкант?
- Нет, я же говорю, случайно сюда попал. С Колькой-Философом пришел.
- Это тот, что в очках ходит? Хиппи?
- Он самый.
- Серж обучает сейчас твоего друга художественной графике. Говорит, что тот быстро учится.
- Здорово, я рад за него. А среди вас, похоже, много людей с образованием?
- Не совсем так. Среди неформалов – большинство самоучки. Хотя есть и такие, кто специально где-то обучается. Тот же Джоконда – окончил две художественные школы, сейчас в Институте Культуры занимается. У него, без сомнения, есть дар. Но парень активно губит себя травой и алкоголем. Мне жалко его, искренне. А Стасечка, - Тамара кивнула в сторону девушки-эльфа, - недавно в Консерваторию поступила. Честно говоря, я лично против подобного образования. Мы, люди старой закалки, погрязли в навязанных нам формах и рамках. Одни стереотипы! Те же, кто помоложе, более свободны в этом плане. Они действительно могут совершить революцию, создать что-то своё, новое. Ты, Андрей, где учишься?
- В МосГи. Я будущий экономист.
- Вот это – правильно! Такое образование нужно иметь. Учиться точным наукам, решать задачи...

- Внимание всем! – в комнату вошел Олег, тот самый кухонный гитарист, по совместительству - хозяин квартиры. Парень 24-х лет, слегка угловатый, но уверенный в себе. Будущий архитектор, поющий на досуге свои песенки друзьям. – Ребята, сейчас все желающие могут поехать ко мне на дачу. Будут пиво и шашлыки! Автобус у подъезда минут через пятнадцать. Остальных прошу покинуть помещение, рад был вас всех здесь видеть!

И Андрей пошел домой, потому что знал, что он здесь лишний. А Колька – свой, и он точно не упустит возможности съездить на природу с друзьями, искупаться в речке, погорланить песни у предрассветного костра… Андрею же теперь жутко хотелось спать. Да и Тамара изрядно напрягла его своим воодушевленным разговором об искусстве.

Последнее, что увидел юноша – толпа странно одетых людей, садящихся в автобус. Кто-то держал в руках ящики с пивом, кто-то затаскивал в узкую дверь автобуса гитару…

«Творческие люди не могут просто отдыхать. Им обязательно нужно что-то творить…» - думал Андрей, поворачивая в сторону дома.