Юрий Кулишенко

СЕМЕНЫЧ И МАТВЕЙ
У геологов в экспедиции утро начинается рано. Вот и сегодня, едва забрезжил рассвет, а в котле над костром уже булькала каша, и стоял на грубоватом столе из досок чай, от которого шел приятный бодрящий аромат.
Когда каша дошла, раздались короткие, но громкие удары геологического молотка по подвешенной на ветке большой сковороде. Это старался молодой геолог Павел, поставленный в этот день дежурным по кухне, и вскоре под глухое постукивание металлических мисок, расставляемых поварихой Зоей по доскам, из выгоревших на солнце, промытых дождями палаток стали появляться сонные  геологи и рабочие. Отмахиваясь от редких зудевших комариков, они потянулись к струящейся неподалеку чистой, холодной и быстрой речке.
За завтраком и особенно за крепким густым чаем, к которому вприкуску шел сахар и хлеб с маслом, геологи и рабочие оживились, стали громко переговариваться и обсуждать разные смешные истории и научные вопросы. Вездесущие комары не очень-то беспокоили уже привыкших к ним за месяц таежной жизни людей: не северная же тундра, где и  глоточка нельзя сделать из кружки, чтобы в ней не осел ковер из комариных телец!
После завтрака на коротком междусобойчике были распределены обязанности и поставлены задачи, и геологический народ разошелся по палаткам. Кто недолго отдохнуть перед обработкой материалов, а кто не спеша собраться в маршрут.
Завербовавшийся на сезон в экспедицию рабочим Матвей был недоволен: в этот день ему предстояло идти в неближний маршрут с Семенычем. Недовольство Матвея можно было понять, поскольку Семеныч был неразговорчивый, неторопливый и крайне ушедший в свои научные размышления интеллигент. С таким не поговоришь по душам, не покуришь с удовольствием на коротком привале и не потравишь анекдотов по дороге обратно. Очень уж разные они были люди -  знающий себе цену и думавший, что повидал  жизнь тридцатилетний  Матвей, и вечно бубнящий что-то себе под нос, ушедший в науку пожилой  Семеныч. Ко всему прочему у Семеныча  были толстые очки в старинной роговой оправе с веревочкой на дужках, чтобы не сваливались и не разбивались при падении о камни во время работы при наклонах и ударах молотком. Ну как можно с таким типом нормально общаться! Вот и пришлось Матвею тащиться за Семенычем, пребывая в состоянии скуки и раздражения уже второй час подряд.
Вначале они перешли речку по камням,  потом направились наискосок и вверх по ее течению к ближайшему от лагеря отрогу хребта. На привальчиках Матвей пытался разговорить Семеныча на разные интересующие его, Матвея, бытовые события и проявляющиеся при этом характеры их участников, но тот лишь диковато посматривал на него сквозь очки и недовольно фыркал: психология его явно не интересовала. Постепенно, неся за плечами меланхолию Матвея и бормотание себе под нос Семеныча, отмахиваясь от гнуса и комаров, они  пришли наконец  к отрогу  и стали подниматься по его склону.
Весело светило солнышко, тянул вдоль склона ветерок, и гнус с комариками перестали так сильно нападать на маршрутников, как нападали  прежде в долине. Матвей, проникшись общим веселым состоянием природы, уже не цеплялся за сучья и не спотыкался о камни в подсознательном желании дать волю здоровой и не направленной в адрес Семеныча ругани. И тут он вдруг заметил слева и выше, намного, скажем, левее и выше, какое-то движущееся пятно. Имея хорошее зрение, Матвей отлично разглядел, чем было это пятно:  оно было медведем! Медведей Матвей в природе не видел, но хорошо и достаточно  для своего любопытства насмотрелся на  них в зоопарках и пару раз в цирке. И близко знакомиться с ними не хотел! Не желал он  показаться и трусом перед тюфяком Семенычем. Поэтому Матвей, обладавший достаточно хорошим ораторским искусством, стал горячо предлагать изменить их маршрут, мотивируя  это слишком наклонным для организма Семеныча рельефом и пойти вправо, вдоль гребня. Но Семеныч не только полностью проигнорировал заботу о его здоровье Матвея, но даже наоборот, стал ковылять по камням влево  в таком направлении, что медведь, сам не желая того, оказывался все ближе и ближе к ним. Тут нервы Матвея не выдержали, и он зашипел на геолога, называя его от волнения по отчеству: «Владимир Семенович, там же медведь!»  И показал, осторожно и незаметно, на роющегося еще далеко от них на склоне медведя.
Семеныч тотчас притормозил и стал всматриваться вдаль. «Большой?» – стал уточнять он громким голосом важную, но не очень существенную сейчас для них подробность. «Да тише вы! – испуганно зашептал Матвей, делая успокаивающие движения руками в направлении Семеныча, и радостно добавил.;– Большой, большой! Очень крупный медведь!» «Так это, наверное, самец -  у них медвежат не бывает,  защищать им некого. Вот если некрупный медведь, то это либо медвежонок, либо самка! А раз большой, значит  это самец. Он уйдет! Мы как-то видели года два тому в бинокль большого медведя, тоже самца, наверное, так он ушел от нас!»
От таких речей Матвей сильно разозлился: «Медведицы тоже большие бывают, я сам видел в цирке огромадную медведицу. Машкой ее дрессировщик звал. Так и говорил: «Машка, туда, Машка, сюда!» «Да? – засомневался Семеныч. – Ну, так посидим, подождем!» Матвей пошел на компромисс, и они сели.
Между тем мишка перестал копошиться и  не только не ушел, но даже направился в их сторону! Он стал спускаться наискосок по склону, опустив голову и что-то вынюхивая. «Учуял нас! А вдруг людоед?!» – охнул Матвей и вскочил, всматриваясь вдаль. Медведь медленно, но неуклонно приближался и вскоре скрылся  в соседней ложбинке.
«Бежать, бежать надо скорей отсюда! – не шутку испугался Матвей и  стал дергать за рукав Семеныча. - «Давайте, Владимир Семенович, поднимайтесь, медведица идет к нам!» «Да? – стал идиотски уточнять Семеныч. – И зачем?» «Медвежонок у нее здесь бегает!» – сообразил со страху Матвей и стал тыкать пальцем в пространство перед собой в надежде на слабое зрение Семеныча. «Нет там никакого медвежонка!» – сообщил Семеныч, всматриваясь в направлении трясущегося пальца Матвея, и с ослиным упрямством добавил: «Зачем ей тогда сюда идти?»
Их пререкания прекратил медведь, появившийся вдруг метрах в тридцати выше по склону. Нарисовался он там бурым лохматым поджарым силуэтом и стал то ли всматриваться, то ли внюхиваться в них.
«Все, голодный, есть хочет!», – мелькнула мысль в голове Матвея, и он стал задом, задом, переставляя сразу ослабевшие ноги, подаваться прочь, стараясь оставить Семеныча между собой и медведем. Ни повернуться, ни перейти на бег спиной вперед он от испуга  никак не мог! А медведь, постояв секунд десять наверху, стал быстренько спускаться к Семенычу.
«Вот  и хорошо! – обрадовался насколько смог обрадоваться  в такой ситуации Матвей, – Пока он его есть будет, я далеко уйду: сытый он меня не догонит! А там речка, я по водичке, по водичке!» Тут он уперся спиной в ствол лиственницы и от неожиданности даже захолодел! И, главное, отлепиться от ствола не может! Даже попытки ерзать спиной вправо-влево с целью обойти дерево у Матвея не получались: страх полностью сковал его!
Медведь меж тем подошел к Семенычу, остановился перед ним метрах в двух и стал его рассматривать и даже, кажется, нюхать, судя по движению его черного носа. Семеныч вскочил с камня и тоже стал внимательно смотреть в свою очередь  на зверя сквозь очки. Нюхал ли при этом Семеныч  медведя или нет, Матвею видно не было. Постояв так секунд пять, Семеныч вдруг быстрым движением сорвал очки и стал судорожно протирать стекла, потом быстрым движением надел их обратно и, вытянув голову вперед, снова всмотрелся в морду медведя. «Неужели ты, скотина, жрать меня станешь?» – громко вопросил  Семеныч медведя, снял очки, сделал руки по швам, гордо выпрямился и рухнул на землю лицом вперед. Не ожидавший такого поворота событий медведь шарахнулся от упавшего с шумом Семеныча и, сначала боком, боком, а потом и без оглядки, быстро помчался прочь вверх по склону! Не прошло и двадцати секунд, как он скрылся за лиственницами, мелькнул подпрыгивающим задом на прогалине среди деревьев и исчез за гребнем.
Матвей кое-как отвалился  от стволика, встав на четвереньки, слабо охая поднялся  и на подкашивающихся  ногах переместился к Семенычу.
Тот недвижно лежал спиной вверх и никак не реагировал на появление Матвея. «Сдох!» – догадался Матвей, и секунды две перемещался сознанием между ужасом и радостью. Радость победила: свидетеля его прилипания к лиственнице больше не было. Вернее, он был, но уже в виде недвижного, необщительного  тела.
«Тащить не буду, – решил успокоившийся Матвей, – тяжеленный гад! Закидаю в ложбинке камнями, пусть они его сами и выносят отсюда, если захотят!» Некоторое время его ворочающаяся согбенная спина виднелась из ближайшей локально пониженной точки рельефа, где он рыл Семенычу яму. Посчитав ее достаточной, Матвей вернулся к телу и стал прикидывать, как удобнее тащить Семеныча к яме, за руки или за ноги?  Решил что за ноги: так Семеныч не будет тормозить головой.
Подтащив бездыханное тело к яме, Матвей подумал, что хоть Семеныч и гад, но укладывать его лицом вниз  будет некультурно. С трудом перевернув обмякшее тело лицом вверх, он машинально согнал с него сразу же насевших комаров, примерился  и понял, что яма узковата для широкого Семеныча. Минут через десять Матвей закончил второй этап своего нелегкого труда и обернулся к телу. Тело смотрело на Матвея недвижными глазами и слегка удивленно щурилось. Матвей заорал и рванул прямо из ямы вверх по склону, практически след в след за медведем! Метров через сто он сообразил, куда и на встречу с кем так торопится и резко затормозил. Шустро крутнувшись вокруг себя на сто восемьдесят градусов, Матвей увидел Семеныча.
Семеныч сидел у ямы и молча наблюдал за его стремительными маневрами. «Ожил!» – понял Матвей и быстрым шагом, а где и вприпрыжку стал удаляться от вероятного местонахождения медведя и приближаться к вопросительно всматривающемуся в него Семенычу.
«Медведя гонял!» – сообщил запыхавшийся Матвей щурившемуся в попытках ясно разглядеть окружающую действительность Семенычу. «А яма зачем?»;– вопросил тот. «Вас прятать: вернуться он мог, от меня убегая!» – выпалил Матвей, сам удивившись  словам и складу своей речи. «Так почему не спрятал?» – вопросил, видимо  не совсем еще пришедший в себя, Семеныч. «Слегка отогнал и вернулся! – тяжело дыша, провозгласил Матвей. – Могу начать прятать!» «Спасибо, я думаю, уже не надо!» – поблагодарил его Семеныч и протянул руку. Матвей автоматически пожал ее.
После минутной паузы Семеныч поднялся и побрел вверх по склону. «Куда вы?» – тупо спросил Матвей. «Очки искать », – ответил на ходу Семеныч. Матвей долго провожал его завороженным взглядом, потом поплелся следом. Во мху блестели стекла очков, рядом змеилась от дужек веревочка. Ползающий на коленях Семеныч наконец натолкнулся на них и, протягивая ладонь, пробубнил по ходу дела: «Ну вот,  нашлись, слава богу, теперь и дальше можно идти!» Наблюдавший за ним в каком-то ступоре Матвей тотчас очнулся при словах: «и дальше можно идти», - и дернул ногой, но попал в пустое место. Семеныч уже успел их взять. «Какой реактивный!» – огорчился Матвей и с  надеждой вопросил: «Дальше в лагерь?» «Нет, дальше в маршрут», – уточнил Семеныч. «А медведь!» – злобно возопил Матвей. «Так вы же его отогнали», – вежливо разъяснил сложившуюся обстановку Семеныч.
«Да никуда я его не отогнал! – в ярости заорал Матвей. – Я ведь вернулся, тебя чтоб закопать!» «Тьфу, ты, ведь спрятать вас я прибежал обратно!» – спохватившись, вновь перешел он на стихосложение. «Как, не отогнал? – удивился Семеныч.;– Ну да все равно, мы не можем вернуться, потеряв попусту целый день: его же здесь нет! А даже если и есть, то  он незлобивый, сытый, наверное, самец: медвежат ведь не видно нигде! Поэтому мы спокойно  отработаем маршрут!»
Поскольку Матвей не смог ни признаться в своей трусости перед Семенычем, ни привести каких-либо веских контраргументов, сколько ни раскрывал рот, он в страхе поплелся сзади, стараясь держать Семеныча между собой и  направлением убегания медведя. Чем ближе они подходили  к тому месту, где скрылся зверюга, тем больше трусил Матвей, и тем больше он сатанел от своего страха и злился на Семеныча. В конце концов, выдержка оставила его, он непроизвольно подхватил увесистый кусок скальной породы и стал быстро догонять сопевшего на подъеме Семеныча.
“Щас как дам  ему по его  дурной башке и скажу, что это медведь лапой!» – решил в запале Матвей,  глядя на  мерно качавшийся затылок с черной веревочкой очков на нем.
«Сядешь, – тотчас сообщил ему внутренний голос, – ох и надолго!» В отчаянии Матвей даже застонал.  Семеныч оглянулся и увидел преследующего его по пятам рабочего с перекошенным лицом и крупным обломочным материалом в руках. «Что это вы несете? – удивился геолог. – Зачем? Ведь это же банальный экземпляр!» «Медведя отгонять чтоб!» – быстро нашелся Матвей, испуганно гася злобу на лице и в глазах. «Некого пока отгонять, – рассудительно заявил Семеныч,;– Бросьте, тяжело ведь!»  Матвей покорно бросил на землю угловатую каменюку.
Вечером они вернулись в лагерь и доложились начальнику геологического отряда Андрею Анатольевичу, после чего Семеныч полез в свою палатку, зажег там свечку и стал разбирать материал, а Матвей отправился к горящему посреди прогалины костру…
«…Тут он как грохнется в обморок, аж очки в сторону брызнули! – послышался через некоторое время оттуда его голос. – А я схватил булыжник да как дам по зверине!» «Что, Что?» – раздалось вдруг за его спиной, и Матвей тотчас сообразил, среди кого он находится. «По стволине! Как дам по стволине, как заору, медведь боком, боком и деру от Семеныча!» «Семеныч -  мужик храбрый! – вновь продолжил голос, – Только нервы у него слабые и давление шалит – как переволнуется, так и в обморок. Недавно он с заезжим членкором заспорил и заявил ему: «Дурак, мол, вы!» Ну и в обморок – только это и спасло Семеныча от увольнения. А членкор и  правда дурак был, только все боялись ему в лицо это сказать!»
Когда удаляющиеся шаги за спиной Матвея стихли, он продолжил: «Потом тащить его на себе пришлось, иначе работу бы не сделали: все медведя боялся!»
«Тоже мне мужик!» – хихикнула новенькая, как и Матвей, повариха Зоя, а рабочий Федор сплюнул и сказал: «Вот он, значит, какой внутри оказался! Не пойду больше с Семенычем в маршрут: натаскаешься потом и с ним, и с обоими рюкзаками!»