Призраки в ночи

               
                Я стоял у ратуши на пронизывающем ветру. Мы с Аркандом условились встретиться здесь в три часа дня. Часы на башне только что пробили половину четвертого. Снега не было, но холод, казалось, пробирал до костей.
                Из дверей ратуши вышел какой-то человек, толкая впереди себя мальчика.
                - Почему ты мне врешь? Скажи правду! Ты передал письмо не тому, к кому я тебя послал!
                - Нет! – Мальчик вырвался и остановился посреди площади. – Я отдал письмо господину Вормвуду!
                - Врать нехорошо, сколько раз я тебе говорил! - Мужчина схватил ребенка за руку, и увел куда-то. – Если ты передал письмо господину Вормвуду, то почему он до сих пор не прислал мне слугу с тем, что я у него просил?!
                Я перестал слышать, о чем еще они препирались. Интересно, что ложь – это не хорошо и не плохо. В условиях нашей сложной жизни это всего лишь инструмент спасения себя, и контроля над ситуацией. Когда взрослые говорят «врать нехорошо», они не имеют ввиду, что сами никогда не врут. Они говорят ребенку: «Ложь – это мощное оружие. Я знаю, что ты уже умеешь им пользоваться. Но не смей применять его против меня.» Вот и все. Они просто злятся от мысли, что такой маленький сопляк вдруг обретет контроль над ним, взрослым.
                Часы пробили без четверти четыре. Я вздохнул, и решил зайти к старикам, раз у Арканда нашлись более важные дела, чем встреча со мной.
                Я вошел в ратушу, и поднялся на второй этаж. Последняя зала впереди по коридору через анфиладу других зал, и мне кланяются, и открывают тяжелую дверь, из-за которой все равно все слышно.
                - Сегодня утром я нашел его лежащим на обнаженном мужчине! 
                - Это давно не новости, Арканд.
                - У мужчины было перерезано горло!!! Я не хочу больше служить этому убийце!
                - Почему ты говоришь это нам? Скажи ему! И потом, разве ты только что не хвастался, что он пообещал держать себя в руках?
                - Всего с одним человеком. Один случай... Он ничего не значит. Это чудовище не перестанет убивать.
                - Я перерезал ему горло, потому что он не захотел умирать на площади. А что до убийств, то ты тоже не перестанешь убивать, Арканд. – Я вошел, все еще дрожа от холода.
                - Я убиваю негодяев на дуэли!
                - А я убиваю несчастных, которым надоело жить. Суть одна и та же. Мы с тобой – зеркало друг друга. Только ты отказываешься признать свое лицо в этом чудовище. – Я указал пальцем на себя, и сел на стул, который отодвинул для меня Дар Ламансвиер.
                - Я убью тебя. – Прошипел Бальтонари.
                - Едва не убил полчаса назад. Я чуть не замерз до смерти, ожидая тебя внизу!
                - Ты сказал «в ратуше», а не «у ратуши»! И вот так у него все. – Чуть тише добавил Арканд стоявшему рядом Мевилду. Скажет одно, делает другое, а я виноват.
                Дар продолжал стоять за моей спиной, держась обеими руками за высокую спинку стула, в то же время как-то неуклюже склонившись в полупоклоне.
                - Господин Ламансвиер, - прошептал я. – Или вас понизили в должности с советника до слуги, или вас скрутил радикулит.
                - Ни то, ни другое, Домиарн. – В его голосе были отчаяние и страх. – Ты себе не представляешь, что со мной сегодня случилось...  Я получил письмо. Страшное письмо... Жуткое письмо, мой мальчик... – Его голос дрогнул. Мне конец, это точно, конец. И тебе конец, если попытаешься меня защитить. Но я умоляю тебя меня защитить!!!
                - Если вы сможете отпроситься у Мевилда так, чтобы он не стал на вас орать, то мы можем поехать к вам, чтобы все это обсудить.
                Дар кивнул, и пошел по направлению к моему отцу. На нем не было лица, а руки сильно дрожали. Из кармана камзола выглядывал край белой бумаги.

                У Дара Ламансвиера была бурная молодость. Его тогда даже звали по-другому. Не то, чтобы он был «плохим мальчиком», просто он был человеком сильных убеждений, который видел или «белое» или «черное», и не признавал полутонов. Его отец умер рано, оставив ему неплохое наследство. Он жил один в большом доме почти в центре Дейкерена. Я очень любил этот дом. Мне нравилось приходить туда, и сидеть у старого камина.
                Мы вошли в замечательный дом моего друга, и меня снова окутали запахи его мечтаний, порывов, грехов и забот. С портрета на стене смотрел отец Дара, удивительный человек, унесший в могилу много тайн, о которых так никто и не узнал.
                Мы сели у камина. Насведор прибежал, засуетился, стал помогать снимать своему хозяину плащ, и разжег камин.
                «В ту судьбоносную ночь Дар точно также сидел у этого камина, думая о чем-то своем. Вдруг послышался тихий стук. Я встал, и открыл дверь, по дороге заметив, какое у меня худое тело. Оказывается, он даже в юности был очень худым. На пороге стояла соседка – очень привлекательная молодая девушка по имени Фрагранса. Она была напугана, и измазана в крови. Я спросил, все ли с ней в порядке. Фрагранса заплакала.
                - Я была дома у матери, там, через улицу. Шла по темной комнате в поисках свечи, и наткнулась на что-то большое и влажное, грохнувшееся на пол с сильным стуком. Что могло так стоять посередине комнаты? Я испугалась, но все-таки нашла свечу и зажгла ее. И что вы думаете? Это оказалась туша лесной косули!
                - Ну и что, может кто-то ходил охотиться? – Я провел девушку к камину, заметив, как приятно от нее пахло, и почувствовав, как она меня волнует.
                - Может, и ходил, но дело не в этом! В темноте я опрокинула столик, на котором лежала туша, и оказалось, что на нем еще была книга с какой-то пентаграммой. И какие-то цепи, и свечи из черного воска!  Я все это увидела, и думала, что умру от страха на месте. Но прибежала к вам, потому что я вам всегда доверяла. И вот что скажу – это все дела приятеля моей матери! Это демон во плоти, говорю вам! С тех пор, как она с ним связалась, она стала совершенно другая! Кажется, они там проводят какие-то обряды, и неровен час, навлекут беду на нас всех! Бедная мама, ей нужна помощь! Я всегда замечала за ним странности, а теперь это!
                Недолго думая, я уверенно взял Фрагрансу под руку.
                - Идем туда, с этим нужно разобраться немедля!
                Она согласно кивнула, мы вышли, и девушка повела меня вниз по улице. Было очень холодно, и я пожалел, что не захватил плащ. Но мы быстро дошли до дома, и вошли в плохо освещенную прихожую.
                Моя спутница толкнула дверь. Комната была освещена всего одной свечой. Столик, о котором она говорила, уже снова стоял, и на нем лежала туша косули. Из-за занавески, закрывавшей вход в другую комнату, вышел пожилой человек с глазами, показавшимися мне безумными. В руках у него была книга.
                Фрагранса взвизгнула за моей спиной.
                - Это он, он, демон, окрутивший мою маму! – Прошептала она.
                Все, о чем я подумал в тот момент, была эта бедная девушка, запуганная отчимом, который совершает всякие жуткие обряды с трупами животных, да еще склоняет к греху ее мать.
                В полутьме комнаты показалось, что старик пошел ко мне угрожающе.  Я схватил первое попавшееся под руку, и бросился на него. Мы дрались несколько минут, перевернув все в доме. Но он оказался вовсе не сильным. Я смог схватить его за шею, и душил, пока он не перестал сопротивляться.»
                - Вы уже было хотели начать убираться в доме до прихода матери Фрагрансы, когда старик очнулся, и стал подавать признаки жизни.
                - Что?! Домиарн, о чем ты? – Дар пил чай с грустным выражением лица, ожидая, когда я приду в себя, чтобы мы могли поговорить.
                - В ту ночь, когда вы убили старика, вы не смогли его задушить, так?
                Ламансвиер побледнел, его руки задрожали, и ему пришлось поставить чашку с чаем на стол.
                - Очевидно, что вы не знали, что для того, чтобы задушить человека, требуется от трех до пяти минут. А факт того, что он теряет сознание через минуту, еще не значит, что он умер. – Я взглянул на Дара, прикидывая, что если бы весь его страх сейчас превратился в воду, то мы бы утонули.
                - О Боже мой, Домиарн! Все это не важно, потому что... - Ламансивер пропустил мои слова мимо ушей. – Потому что он вернулся за своей чертовской книгой!! Что мне делать?!
                - Вы влюбились во Фрагрансу, не правда ли? И она ответила вам взаимностью. – Я подпер голову рукой, и уставился на огонь. – Что вы сделали с телом?
                - Фрагранса сказала, что лучше ничего не убирать после драки. Я ушел. А когда мать вернулась домой, она разыграла сцену, сказав ей, что в дом ворвались какие-то разбойники, убили старика, и забрали все его демонические причиндалы. Никто не стал разбираться. Этим и кончилось. Но это никогда не уйдет из моей памяти. С тех пор я даже сменил имя, но и это не помогло отдалить меня от случившегося.
                - А книга? Она где-то здесь. Что в ней?
                - Не знаю. Я ее так никогда и не открыл. Боялся, что может быть одно это вызовет злые силы... Ведь старикан был колдун. И точно колдун, восстал из мертвых! Смотри! – Ламансвиер вытащил из кармана лист бумаги, и кинул его на стол. Я взял бумагу, и развернул ее. В ней была всего одна строчка: «У вас находится моя книга. Пожалуйста, верните мне ее как можно скорее.»
                Дар встал, тяжело вздохнул, достал большую старую книгу из потайной полки над камином, и протянул ее мне. Книга была тяжелой, в черных разводах старой, запекшейся крови. Одно это уже могло навести на какие угодно зловещие мысли. Но это была кровь косули, вместе с которой книга упала со стола в тот памятный вечер.
                Первая страница гласила: «Лучшие рецепты от дядюшки Ру». Вторая страница открыла секрет приготовления сушеного мяса куропатки. На третьей рассказывалось, как солить мясо оленя. А на четвертой была схема заманивания оленя в ловушку зимой с помощью копны сена и куска соли.
                Я положил книгу на стол, и пошел к двери.
                - Домиарн, куда ты? Если ты испугался, то правильно сделал! Но когда он придет и убьет меня, я уже больше не смогу заступаться за тебя перед твоим отцом и Аркандом!
                - Господин Ламансвиер, если человек А пришел к вам, и говорит, что человек Б находится в трудном положении, и требует помощи, то при всем вашем желании вы не сможете помочь кому-то со слов другого человека. Нужно помнить, что из-за призмы в голове человека А, вы видите ситуацию человека Б тысячей разломанных, искаженных отражений в разбитом зеркале. Истинного положения вещей не знает даже сам человек Б, потому что то, что он видит, пропускается через его призму, а уж то, как ситуацию видит человек А – это вообще одна десятая реальности, и то не сначала. Вы убили не демона, а охотника и кулинара, любящего поесть, письмо адресовано господину Вормвуду, и попало к вам случайно, а перед Фрагрансой надо бы извиниться.
                - За то, что я убил ее отчима? 
                - Нет, за то, что вы сделали ей ребенка. И, хотя вашей дочери уже тридцать пять лет, небольшая материальная помощь не помешает, а подтвердит ваше глубокое раскаяние. Что до мертвых, то их не надо бояться, ибо они сраму не имут. Ни своего, ни чужого.
                Портрет отца Дара и сам Дар, казалось, смотрели на меня с одним и тем же застывшим выражением лица. Я подмигнул первому, хлопнул по плечу последнего, и пошел домой.
                У одного из домов прямо на мостовой сидел какой-то молодой человек, сгорбившись, и закрыв лицо руками.
                Я остановился, и присел рядом с ним.
                - Если у вас в жизни неразрешимые проблемы, и вы раздумываете о самоубийстве, приходите ко мне в замок на холме. Я буду исполнять все ваши желания целую ночь, а наутро избавлю вас от всей боли сразу.
                Юноша поднял на меня заплаканное лицо.
                Я сунул ему дощечку с моим именем на фоне полуобрушенной башни замка.
                - Звать Чернокнижник. Вы не пожалеете.