НАДО ЖИТЬ

   

     Клавка выросла в детском доме. Кто принес ее на порог этого дома, так и осталось невыясненным. Поговаривали, что кто-то родил от немца во время оккупации, вот и подкинули фашистенка. Девочка лежала и плакала «Клааа-клаа-клааа», так и назвали Клавкой. Все детство она мечтала, что найдется ее мама, вспомнит, что забыла сверток с ребенком  на пороге и приедет, заберет свою доченьку в уютный тихий дом.      Симпатичную девчушку со светлыми кудряшками многие хотели удочерить, да директриса всех отговаривала, надеясь найти богатого покупателя на живой товар.  Директрису уволили после проверок, а возраст у девочки был уже великоват для удочерения.
     Годы шли, Клавка росла и расцветала. Училась без удовольствия, только рисование ее привлекало. Сидит, бывало, рисует в тетрадке по математике учителя, да так ловко получается, что учитель тот красавцем писаным выходит. Полюбуется он на такую контрольную работу, да и поставит троечку, а листочек домой принесет и в рамочку поставит.

   После школы собралась Клавка на художника учиться, да только никуда ее не взяли, хоть и хвалили, предлагали на следующий год обязательно приезжать поступать.  И всякое другое предлагали, да только Клавка честь девичью блюла, принца ждала. Отпор наглым ухажерам давать привыкла, хоть и не богатырского сложения была. Ладненькая  такая была, как все говорили. Волос золотых копна и глаза озорные васильковые не оставляли равнодушными ни мужчин, ни женщин. Мужчины таращились, женщины злились и за рукав тащили от греха подальше своих ненадежных защитников.

     На работу Клавку взяли сразу. Выбрала работу с общежитием, фабрика мебельная славилась на весь Союз. Взяли секретаршей, но через месяц отправили в цех. Не оправдала надежд руководства, да и ошибки допускала при печатании на печатной машинке.   Хотя ошибки исправить можно, а вот по командировкам ездить с начальниками отказалась – это уже непрофессионализм получается.
    
   Весной Клавка влюбилась.  Вышла утром в субботу  на улицу, глотнула ароматов дурманящих, заулыбалась солнышку. И вдруг машина перед ней остановилась, «Волга» белая. И такой красавец выходит – белый костюм, черные усы. И вежливый, как иностранец. Где, говорит, милая девушка, у вас в городе пообедать можно? Акцент совсем небольшой. И улыбка как у артиста. Клавка даже  в легкий ступор вошла, засмотрелась на красоту такую. Стала объяснять, да запуталась, вместо направо -  налево сказала, потом поправилась – то есть наоборот, направо. Ну, говорит красавец, Вы меня совсем запутали. А не будете ли так любезны  показать мне лучший ресторан, поедемте, если я Вас не слишком затрудню.  Растерялась было  Клавка от такого обращения, да уж больно не хотелось огорчать отказом такого положительного джентльмена. Закивала быстро, села в «Волгу», доехали до ресторана, и как-то незаметно уговорилась Клавка на посещение ресторана, потом на обед с ужином, а потом на покататься по городу. Сердце от счастья выпрыгивало.  Вот она, моя любовь, подумала Клавка.
    Только поехал этот красавец, Аликом представившийся,  сразу за город, в безлюдные места, в сторону городской свалки. Клавка все надеялась, что по незнанию местности он заехал туда, шутила, весело ей было от сладкого вина, от сладких комплиментов.  Да вот недолго счастье ее длилось. Остановил Алик машину и накинулся на Клавку со страшными уже огромными  выпученными глазами.  Даже слова не сказал, просто заученными движениями как-то скрутил хрупкое тельце, Клавка и подумать не успела, что же такое вдруг происходит, только хотела пискнуть, как руки Алика на шее сомкнулись.
     Очнулась  ночью от холода  – одна, на свалке, платье порвано, все болит.  Заголосила на всю округу – мамочка моя, где ты, защити меня, опять меня бросили, опять я одна, несчастная!
     Кое-как добралась, грязная и зареванная,  к утру до общежития, вахтерше на входе сказала, что под машину попала, да только острый вахтерский глаз и еще более острый язык сделали свое дело, поползли слухи, что не такая уж недотрога эта Клавка.   А Клавка изменилась с той ночи – задумчивая ходила, куда ее веселость делась, дикая просто стала, от мужиков теперь не шутками, а хамством откровенным отделывалась. Да и внешне как-то поблекла, что ли. А через месяц и вовсе с лица спала, как поняла, что ребенка ждет.

    Подруг у Клавки никогда не было. То есть вокруг нее постоянно были люди, но ни с кем она не делилась сокровенными мыслями, мечтами. Вот и теперь, хоть и жила она в комнате не одна, никому не рассказывала об Алике и той ночи. После работы она стала мечтать о ребенке, мысли не было избавиться от него.  Представляла красивого карапуза, рисовала детскую одежду, которую сошьет ему. Где и на что она будет жить – об этом думать не хотелось, все еще будет нескоро, что-нибудь придумается.


    
     В конце месяца выполнение плана по  изготовлению элитных дверей было под угрозой срыва: многие в отпусках, а кто и больничный  по знакомству взял, чтобы с дачными делами управиться. Клавка как чувствовала с утра, что не стоит на работу идти – то ключи найти не могла, то автобус из-под носа ушел, да только как не пойти – работа кормит, слава богу,  да и крышу дает. Нужно план давать.   Только вошла Клавка в цех, как увидела боковым зрением, что валятся на нее двери, стоящие у стены кое-как.  Кто их так вчера поставил, руки обломать, как домино повалились, а это ж какие деньги! Клавка руки  протянула, а потом и всем телом подставилась под этот веер дверной, чтобы не дать им грохнуться об пол и поцарапаться,  и всего-то минуты не простояла, подбежали мужики, подхватили двери, выровняли, молодец, Клавка,  магарыч с нас! Только согнулась Клавка, за живот схватилась, а потом и повалилась от боли на пол.
    
   
     -Нет, милая, не будет у тебя больше деток,-  нянечка мыла шваброй  пол под кроватью  и горестно вздыхала, - как же тебя угораздило такую махину поднимать в твоем положении?
    Клавка в который раз рассказывала свою историю, слышала сочувствие в голосе старушки. А то все «безмужняя», «бездомная»,  «нагулянная беременность» – шепчутся сплетники, нет,  чтобы пожалеть сироту. Жалость к себе, к ребенку захлестывала, Клавка утыкалась в подушку и  тихо выла.
     Выплакав в больнице все слезы,  совсем другим человеком вышла Клавка на работу. В первый же день написала заявление об уходе. Не могла в цех заходить, ноги не шли. И не хотелось ничего, умереть хотелось, вслед за ребенком. Председатель профкома пожурил по-отечески, мол, не расслабляйся, Клавдия, к коммунизму идем, еще немного осталось, а там совсем светлое будущее будет у нашей фабрики, а ты увольняться собралась! Такими глазами на него посмотрела Клавдия, что торопливый крючок подписи в бегунке появился без лишних рассуждений. Расчет получила тоже быстро.

    Из общежития выписали. Во-первых, не работает здесь который день, во-вторых, выпивает каждый день. Пока было на что пить,  Клавка заливала горе, а вся ее жизнь одно горе. Компанию составить было кому, общежитие хоть и  образцовое, но кто из сочувствия, а кто и из пристрастия к спиртному заходил к радушной хозяйке. Всем она была рада, все были ей на одно лицо, лишь бы забыться, не думать ни о чем. И некому было остановить ее, встряхнуть, заставить задуматься. А как выписали из общежития – пропала Клавка. Во всех смыслах пропала. Подалась в теплые края, загуляла, закрутила, по случаю рисовала портреты  отдыхающих, афиши в кинотеатрах. Подолгу нигде не задерживалась, несла ее жизнь  без всяких расписаний, куда кривая выведет.  Даже замуж угораздило выйти по пьянке, от этого брака  хоть избушка осталась, мужа-то надолго не хватило.

     Юбилей свой 55-летний Клавка решила отметить одна, без собутыльников. Возраст пенсионный, пора подумать о душе, а то и о смерти. Додумалась. Заказала себе на день рождения гроб из струганных досок.  Соседи как увидели, что гроб к ней в  дом несут – подумали неладное, собрались, венок купили и к Клавке. А она сидит посреди комнаты и красками разрисовывает гроб картинами из своей жизни, от тех лет, с которых себя помнит  - по сей день. Прямо икона, а не гроб. Смешного мало вроде, но посмеялись соседи от радости, что жива Клавка, а  вместо поминок день рождения устроили. Венок Клавка не отдала – во-первых, ее имя на ленте, во-вторых, подарок же нужен к дате. И смех, и грех.

    Пошла Клавка дальше в своих измышлениях по поводу смерти. Гроб есть, закопают, никто не валяется, а памятник кто ей поставит? Поехала на кладбище, заказала  могилу, красивый памятник, установила  его, только дату одну осталось выбить. Витек с Толяном, молодые кладбищенские работники, с шуточками все сделали, типа рановато ты, тетка, задумалась о смерти, ты нас переживешь еще. Ты везучая, успела до дефолта памятник заказать.
     А Клавка как будто все земные дела завершила, как памятник установила – угасать стала. Что ни день все хуже ей. Еще высоковольтную ЛЭП рядом с домом провели. Врачи говорили, что очень вредная вещь. Рак нашли у Клавки.  Решила Клавка пожить в другом месте, проверить  эту вредность, терять-то нечего. Выпила немного, села на электричку и уехала подальше от города, а там пошла вдоль полей, лесов, ей не привыкать шляться по миру. Добрела до заброшенной деревни, забралась в более-менее жилой домик и уснула.
    
    Утром проснулась и ужаснулась – куда, зачем приехала? Вот шальная баба, зима на носу, как одной жить неизвестно где? Куда идти, чтобы к людям выйти?
   Вдалеке залаяла собака. Клавка совсем струхнула – еще и собаки дикие нападут, разорвут на части. И памятник не понадобится.
    Тут открылась дверь и вошли мужчина с собакой. Мужчина с бородой, возраст не понять, но не старик древний. Оказался травником. Живет в этой деревне давно один, к нему лечиться приезжают, больных привозят.  А он методики новые вырабатывает, сам себя вылечил. Многим помог, хотя и не всем, конечно - бывает, что за 3 дня до смерти привозят, тут уж ничего не поделать. Клавка свою историю рассказала, и взялся травник лечить ее.
     Десять лет прожили они в этой деревне. То ли вылечилась, то ли диагноз ошибочный был, только за это время Клавка даже как будто помолодела. Домик свой продала, обосновалась в деревне, помогала травы собирать благодетелю своему, завела козу, постепенно несколько семей туда перебрались из вылеченных, на целебный воздух.
    
     Решила как-то Клавка съездить на свою могилу. Приехала на кладбище.  А его закрыли, законсервировали. Никаких захоронений, говорят, город уже дальше кладбища растет, теперь новое кладбище открылось, а старые памятники пусть стоят, раз уж так получилось. Стала она искать Витька с Толяном. Витька на новом кладбище нашла, а Толян, как и шутил, ушел в мир иной раньше Клавки.  Предложил Витек новый памятник сделать: «А что, может, успеешь еще на это-то кладбище до закрытия, а?» – смеется. Для него это темы привычные.

   -Нет, Витя, не хочу я больше о плохом  думать, пусть будет, как Бог даст. Пока будем жить.